***
Иногда оно приходило по частям, как вчера… Наруто запрещал себе называть имя и использовать очеловечивающие местоимения. Потому что он умер… Когда Наруто увидел тело в гробу, то выдохнул от облегчения. Это был не Саске. Саске живой, а перед ним лежал мертвец в чёрном костюме. У мертвеца и Саске не было ничего общего. Осознание начало приходить позже, по песчинкам в перевёрнутых часах. Натыкаешься в контактах на номер, который больше не доступен, и борешься между «удалить» и «оставить». В соцсетях смотришь на застывшие профайлы, где счётчик «заходил последний раз» давно перешёл с минут на часы, а с часов на дни. Фиксируешь скидку на маргариту в его любимой пиццерии. И будешь фиксировать ещё долго, каждый раз впадая в состояние «контужен и обездвижен на ближайшую пару секунд». И когда Киба дёргает за рукав и машет перед лицом рукой, улыбаешься во все тридцать два зуба, потому что похороны уже были, ритуалы соблюдены и пора жить дальше. Скажи кому, что для тебя смерть наступает только сейчас, после гроба в земле и тёмных кругов под глазами – не поймут. И живёшь дальше, молча о так и не сказанном, с улыбкой, как кинозвезда. А потом просыпаешься посреди ночи и видишь тень в дверном проёме. Сначала только часть того, кто не спешит заходить, затем за порогом комнаты, у кровати, изголовья, и вот уже задыхаешься под нависшей над тобой чернотой. Наруто боролся за право пошевелиться. Его руки стояли по обе стороны от головы, заключая в пространство на двоих. Умер… Оно склонилось, и по щеке скользнули щекой, не то приласкиваясь, не то доказывая «я здесь» и «тебе не кажется». Уголка глаза едва коснулись сухие губы, а затем по открытой глазнице прошёлся влажный язык. Умер. Кончик носа прочертил короткую линию от виска до уха, и сжал зубами мягкий край. Умер! – Знаешь, какой лучший способ выйти из сонного паралича? – пробирающий шёпот, и Наруто почувствовал, как бедро огладили снизу вверх и с нажимом. – Не сопротивляться… В кожу впились до синяков, а глазами в глаза до дрожи. Оно нависало приговором, приговором тысячи и одному «умер». По щекам потекло мокрое и горячее. Слезу поймали подушечкой большого пальца и, не отводя чёрных провалов глазниц, размазали по мертвецки-серой нижней губе, неторопливо и чувственно, а затем Наруто ощутил на вкус, какого это, быть честным с самим собой. – Саске… – он выдохнул в отстранившиеся губы. – Именно. И никаких «оно», Наруто, – образ растаял раньше, чем голос в предрассветных сумерках.***
Наруто напросился с ночёвкой. Сай работал этажом ниже, но они часто пересекались в кофейне. Парень брал крепкий напиток без намёка на молоко и сливки, садился в мягкий угол, где тёплая грушевидная лампа свисала почти до самого стола, и всегда доставал из наплечной сумки планшет со стилусом. Наруто как-то, проходя мимо, сравнил его наброски с Филоновым*, и в ответ получил приглашение за столик. Сай сгрузил на руки аккуратно сложенное белое полотенце и запакованную зубную щётку сверху. На вопросительный взгляд гостя равнодушно бросил «две по цене одной». Душ, скромный ужин и душистый молочный улун в кружке пролетели, как на перемотке. И вот Наруто перед диваном, застеленным на двоих, где Сай, сев по-турецки, снова уткнулся в планшет. – Можешь ложиться, я ещё пока поработаю, – как всегда немногословен. Наруто не спал очень давно, и сейчас лучшее, что с ним может случиться сон без сновидений, но Сай увлечён больше чем обычно, а это любопытно. Художник не возражает, когда свет от лампы загораживает светлая макушка. На экране, привалившись к кирпичной стене, сидел их ровесник. Смотрел нагло, улыбался лезвием, и об губы с вызовом и набок хотелось порезаться, прижавшись своими. В таких влюбляются на адреналине с первого испуга. Наруто скользнул взглядом по шрамам, синякам, пятнам крови на одежде. – Кто его так? – Несчастный случай. – Персонаж или… – Друг. Он погиб. – Ты рисуешь своего погибшего друга? – Очевидно. Сай отвечал коротко, но спокойно, как если бы его спрашивали о рабочем проекте. – Зачем? – Наруто больше не хотелось спать. – Что зачем? – Зачем рисовать того, кто умер? Отпустить и забыть. Нет? Внимание Сая, как правило, было отстранённым, даже если и к тебе, то, как будто, не о тебе. Сейчас же он поднял взгляд, направленный не просто на, а в Наруто. – Боль уходит, когда ей позволяешь уходить. А если прячешь в подвале, как будто её и не было, она там и остаётся. Наруто молчал, додумывал, а Сай ждал, не торопил. – И что ты чувствуешь… когда рисуешь его? – Что я… живой, – губы Сая растянулись. Его улыбки никто не любил. Они либо не значили ничего, либо хотелось врезать в ответ, – а ты? – Что я? – Чувствуешь себя живым, когда молчишь? На мгновение Наруто показалось, что это вовсе не Сай перед ним, а тот, чьё имя он выдыхал в темноте и глотая слёзы под буравящим взглядом и напором воспоминаний. Но это был Сай, а Наруто просто не в себе, четвёртый год как. – Забудь, можешь оставить ночник, мне не мешает, – Сай отложил планшет и улёгся, отвернувшись к стене.***
Он проснулся, не просыпаясь. Снова. На дне озера или пруда, не было течения, были воды, тёмные и холодные, затопившие комнату. Свет ночника, как свет удильщика, мерцал и растекался желтизной. Можно было дышать, но двигаться сложно. Наруто обернулся проверить Сая. Тот лежал со спокойствием покойника. Одиночество неспящего среди спящих холоднее, чем заблудшего в безлюдных землях. Почему так, Наруто не знал, но чувствовал, что сейчас он безгранично далеко от человека, лежащего на расстоянии вытянутой руки. Такое уже было, когда под боком жалась Сакура, или стаскивал, ворочаясь, оделяло Киба. То, что было вокруг и надвигалось невидимой массой, казалось осязаемей тёплой кожи, обнимающих рук и беспардонно закинутой сверху ноги. Наруто откинул одеяло и встал. Ночник мигнул с коротким дребезжащим звуком, как будто движение могло поколебать его свет, как ветер пламя свечи. На балконе ждали. Наруто знал, не задумываясь, откуда это знание, в последнее время, многое в его голове появлялось вдруг и без объяснений. – Нам не нужны проблемы, – говорящий отличался от рисунка Сая только тем, что был живой и в опасной близости. – Проблема – это я? – Наруто рассматривал прямые волосы чуть выше плеч, отливающие сталью, и такого же цвета глаза, смотрящие вдаль. Взгляд выхватил длинный шов под челюстью и вниз по шее, вцепившийся в серую кожу, как сколопендра, сбитые костяшки пальцев, разбитую губу и выдранную пуговицу на манжете. – Проблема тот, кто ещё не с тобой, – он, наконец, обернулся и посмотрел с нескрываемым раздражением. – Больше не ночуй здесь. Утром Сай свяжется с тобой. – Выгоняешь? Расстояние между ними сократилось. – Твои лёгкие не в решето, а сердце бьётся, только потому, что Сай так хочет. – Или потому что кто-то уже объяснил тебе, что подобные действия рискованы – Наруто красноречиво посмотрел на запёкшуюся кровь у распухшей губы. В ответ одарили пираньей улыбкой. Острые два ряда рыбьих зубов обнажились и клацнули перед носом. Наруто не шелохнулся. – Когда встретимся за гранью – не попадайся.***
Проснулся в своей маленькой спальне, где с трудом разместились двуспальная кровать и комод. В ватсапе висело одно непрочитанное от Сая: Как добрался? Не приуменьшай свою проблему. Бросаю контактик того, кто может помочь со сном и не только ;) Наруто пробежался глазами по цифрам присланного номера и остановился на имени. Сабаку но Гаара. Сомнолог.***
* Павел Николаевич Филонов – один из лидеров русского авангарда; основатель, теоретик, практик и учитель аналитического искусства. (картина – https://images.app.goo.gl/kwShTiiwcsnWUoPt9 )