Последний шанс Василиска

Ночь на 22 августа 1994. Розье Мэнор. Герберт потянулся в кресле, подавшись вперёд, к жаркому пламени камина. Он решительно скучал, отец нашёл новое смертное, и что юношу раздражало неимоверно, волшебное увлечение. Поднявшись на ноги, виконт подошёл к окну и, скрываясь за портьерой, выглянул в сад. Граф фон Кролок и его чрезвычайно юная спутница медленно прохаживались по аллее, о чём-то неспешно беседуя. Герберт мог бы напрячь слух и расслышать их разговор, но даже сама мысль о том, что он бы подслушивал отца, наводила на виконта отчаяние. - Шпионишь? – на плечи Герберта легли тёплые ладони, а чувствительного носа вампира коснулся сладковатый дразнящий аромат. - Гламур, – скривился виконт, которого всегда раздражал данный вид чар. – И какого служащего ты дурачил сегодня, Абраксас? - Никого, мой ревнивый друг, – рассмеялся Малфой, потёршись подбородком о плечо любовника. – Мне всего лишь нужно было не быть узнанным. Так за кем следишь, Герберт? - Отец привёл какую-то сумасшедшею девчонку-волшебницу. Говорит, что встретил её блуждающей у ворот. Сомнамбула, – выплюнул виконт раздражённо отворачиваясь от окна. - Если Вы закусите волшебницей, будут проблемы, – дипломатично заметил Абраксас, заняв место у наблюдательного пункта, – даже если это чокнутая Лавгуд. - Если бы! – разражено фыркнул вампир, начав расхаживать по комнате точно зверь. – Она понравилась отцу. Не как «Звёздное Дитя». Не смотри на меня так, да у каждой жертвы Бала такое наименование, благодаря увлечению отца бреднями средневековых пророков. «Однажды на немёртвых снизойдёт благословение Звёздного Дитя, чья кровь утолит Жажду Страдания и потушит Пожар Боли, что терзает их бессмертные души». - Это же чушь, – насмешливо приподнял бровь маг, задёргивая шторы. Он плавно обернулся к своему собеседнику, с интересом наблюдая за его метаниями. - И он это знает не хуже меня и тебя, – заламывая руки, возвестил Герберт и упал обратно в кресло. – Но сказка красивая, дамам, которых отец таскал с завидной регулярностью, нравилось до поросячьего визга. И будь эта… Лавгуд Звёздным Дитя я бы и слова не сказал, разве что, посоветовал выбрать что-то менее приметное, но нет же! Граф фон Кролок заинтересовался! Тринадцатилетняя волшебница с нездоровой головой – лучшая компания вампиру. - Не злись, mon cheri, ты слишком близко воспринимаешь происходящее, – мужчина присел на подлокотник роскошного кресла и нагнулся, целуя юношу в светлую макушку. Виконт фыркнул в равной доле рассерженно и одобрительно, а потому Малфой продолжил свои абсолютно невинные ласки. – Граф решительно скучает без балов и привычного вам обоим быта. Ты должен радоваться, мой друг, что твой отец не стал затворником. Всё-таки в его возрасте тяжело переносить перемены… - Не приведи тебе Тьма высказать или подумать сию мысль при papa, Абраксас, – рассмеялся облегчённо Герберт, позволяя увлечь себя в поцелуй. – Он убьёт тебя из-за одного упоминания о возрасте. К тому же, на момент перерождения он был моложе тебя, старичок. - Значит, мне стоит опасаться, что ты переметнёшься в спальню какого-нибудь почтенного старца, а, Герберт? – поддразнил вампира маг, несильно дёрнув светлую прядь. – Думаю, твой извращённый вкус сможет утолить только директор Дамблдор. Старый, бородатый волшебник в шёлковых мантиях. Думаю, тебе должен понравиться лиловый, я видел у тебя одну рубашку под цвет его парадного наряда. - Иди в Бездну, Малфой, – оттолкнул любовника дурачащийся Герберт. – Ты невыносимый нахал, Абраксас. Я поражаюсь тому, как никому до сих пор в голову не пришло укоротить твой излишне острый язык. Будь моя воля, я бы… - Нашёл ему другое применение, – прервал гневную тираду Абраксас, которого все эти разговоры только забавляли. – Ты же знаешь, что я с тобой, Герберт, я в кругу близких и я в обществе – три разных человека, а когда-то был ещё и четвёртый вариант, униженный. - Униженный? Я не в силах представить тебя униженным, Абраксас, – посерьёзнев, заметил виконт, взяв ладонь мужчины в свои руки. Улыбка, появившаяся на его лице, отдавала обеспокоенностью, что не требовалось быть великим легилиментом, чтобы понять, что вампир встревожен. В привычной манере, он попытался обратить всё в шутку, но глаз веселье не коснулось. – Ты даже на коленях в спальне выглядишь победителем, несмотря на принимающее положение. Я не верю, что есть кто-то, кто может заставить тебя унизиться. - Увы, ты имеешь все шансы встретиться с ним в скором времени, – невесело дёрнул уголком красиво-очерченных губ волшебник, неосознанно накрывая левое предплечье. - Но ведь он мёртв, ты говорил сам, Абраксас, что от вашего Лорда не было ни слуху, ни духу лет двенадцать, если не больше. Любой вампир побрезгает мертвечиной, а, насколько я могу разбираться в магии, воскресать покойников вы не научились – Герберт нервно облизал губы, перекидывая скрученные в жгут волосы через плечо. - И тем не менее, Метка потемнела, – вдохнул Малфой, приглаживая пятернёй волосы. – Не только у меня. - Твоя сегодняшняя отлучка связана с этим, – скорее утвердил, чем спросил фон Кролок, хмуря светлые брови. – Покажи! Вампир требовательно протянул открытую ладонь с длинными острыми ногтями. Хмыкнув и дёрнув головой как норовистый конь, Абраксас расстегнул манжету и, не заботясь о сохранности одежды, закатал рукав. Прохладные пальцы Герберта убаюкали покалывание, пока едва различимое, но ощутимое. Прикасаясь одной подушечкой, вампир проследил узор клейма и подняв вопросительный взгляд на мага, приблизил лицо к Метке. Шумно втянув носом воздух у самой кожи любовника, виконт прикрыл глаза. - Ощущается как живая, – отрешёно заметил вампир, и осторожно коснулся татуировки губами, а затем языком. Малфой вздрогнул от этого ощущения, некстати вспомнив, что раньше Волдеморт мог чувствовать, когда кто-то касался Метки. Оторвавшись от кожи Абраксаса, Герберт едва подавил брезгливое желание сплюнуть оставшуюся на языке горечь тёмной магии. – Но на вкус – мертвечина. Это клеймо, а не знак отличия, Абраксас. - А то я не знаю, – разражено отмахнулся Малфой, пряча постыдный знак обратно. – К сожалению, я понял это значительно позже, чем требовалось. В пору моей юности, Лорд был лидером, а не городским сумасшедшим, с замашками садиста, коим стал последние годы. Малфой медленно застегнул запонку, бриллиант на которой тускло блеснул. Проведя палочкой над рукавом, мужчина разгладил образовавшиеся на тонкой ткани складки. Потрескивал камин, но этот обычно умиротворяющий звук не приносил покоя ни одному из мужчин в комнате. Виконт устало прикрыл глаза, размеренно поглаживая обивку кресла. Абраксас собирался с мыслями, желая выбрать нужную формулировку тому, что он решил ещё в начале лета, когда понял, что что-то происходит. - Стало быть, ты пришёл попрощаться, – протянул фон Кролок, верно истолковав повисшее в комнате молчание. - Он захочет увидеть своих последователей, когда восстанет. Заметь, я говорю «когда», а не «если», – осторожно отметил лорд, вставая позади спинки кресла Герберта. - А тебе придётся думать о сохранности семьи, – кивнул скорее своим мыслям, нежели собеседнику виконт, сжимая левый кулак так, что угловатые костяшки длинных пальцев побелели до синевы. - Люциус думает удержаться и снискать расположение, если ситуация сложится так. Мне также раньше импонировали идеи Лорда. Чистокровные семьи, определённо имеют преимущество перед магглами. Я окажусь не вправе отказаться – моя семья пострадает, – негромко произнёс волшебник. - И ты решил, что думать ещё и обо мне для тебя непосильная ноша. Понимаю, – криво ухмыльнулся Герберт. – Ты хочешь, чтобы мы с отцом уехали? - Лорд захочет привлечь всех, на кого сможет воздействовать. Вампиры, оборотни, кто угодно. Он уже пытался проделать это в восьмидесятом, я не хочу, чтобы ты пострадал, Герберт, – Абраксас сжал хрупкое плечо любовника. - Знаешь, mon cheri, я не юная гимназистка, чтобы трястись при упоминании восставшего мертвеца и уже давно разменял первое столетие, так что не думай, что я или мой отец сдвинемся с этого места. Мне нравится этот дом, и я не намерен бежать, трусливо поджав хвост, как шакал, – голос Герберта сейчас больше всего напоминал шипение, ещё больше родня его с огромным змеем, разве что взгляд его не убивал, но быть может тому виной врождённый иммунитет Малфоя. - Неужели ты не понимаешь, Герберт? В любом случае, эта земля обречена, Лорд установит свои порядки, а он был безумен последний год и его недуг только прогрессировал если он восстанет таким – никому не будет хорошо, ни чистокровным, ни магглам с палочкой, ни существам, таким как ты. Если победят те, кто называют себя светом, моя семья потеряет всё и в лучшем случае мой внук и невестка не угодят в Азкабан, но лишаться всего, что имеют. - Значит, ты ищешь пути отступления, Абраксас. Как… дальновидно, – прошептал Герберт и, вдруг, вскинув голову, рассмеялся, напугав своего собеседника. Абраксас в последний момент подавил в себе малодушное желание отпрянуть. – Хорошо, Малфой, я уговорю отца защитить твою семью, насколько это будет возможно. Если ты решись, что пора делать ноги, наш замок в Трансильвании станет для вас убежищем, однако, до того дня, моя семья остаётся на этой земле. Тебя устраивает такая услуга? - О большем не смею и просить, виконт, – склонил голову Абраксас, принимая, что вампиры оказывают его роду услугу столь значимую, что он один едва ли сможет оплатить этот долг бессмертным существам. - Убери это униженное лицо, Абраксас, оно меня раздражает. Прибереги свои маски для хозяина и оставь меня, – Герберт прикрыл глаза и лишь мелко подрагивающие веки выдавали в облике юноши сдерживаемые эмоции. Малфой, постояв с несколько секунд перед фон Кролоком, ушёл, справедливо полагая, что выкупил свободу своей семьи столь ничтожной ценой, как собственное тело, отданное в распоряжение вампира. В конце концов, Герберт был весьма умел и ласков в играх и ни разу не причинил больше боли, чем мог ожидать Абраксас. Нежность вампира была приятна и желанна, он не обидел любовника ни словом ни жестом. Родившийся после первого изменения в Метке план воспользоваться связью с семейством вампиров казался идеальным, если бы не несвойственное мужчине чувство запоздалого сожаления, что больно укусило что-то в груди, стоило Малфою покинуть поместье. Как только пламеня камина сменило цвет на обычный, всё спокойствие Герберта улетучилось. Юноша порывисто поднялся на ноги и с остервенением бросил в очаг тяжёлую пепельницу, которая, оставив выбоину в мраморе, раскололась на два крупных куска. Вопль без слов застрял у вампира в горле, вырвавшись наружу сдавленным хрипом. Его снова предали, во имя блага семьи, но предали. Воспользовались для достижения цели, а после оставили, точно так и было. Упиваясь ненавистью и жалостью к себе, виконт метнулся прочь из особняка. Оставаться в этих стенах ему было невыносимо – слишком многое напоминало о ночах, проведённых с Абраксасом.