***
«Джек Чарлсон. 1492 год. Осужден на десять лет за убийство старшего брата. Выжил в Азкабане благодаря свой силе духа. И, вероятно, мыслям о дожидающемся наследстве, в их роду передающемся старшему ребенку». Что Том берет в руки раньше? Фолиант по темному искусству, купленный в ущерб новой мантии или историю магической тюрьмы, спокойно стоящей на библиотечной полке? В свои тринадцать лет он уже знает, что даже впустую произнесенные три запретных слова в состоянии доставить проблем. Он же собирается овладеть непростительными, сорвать ветвистую ботву, чтобы добраться до сочного клубня темной магии. «Мелисса Коули. Маглорожденная. 1680. Осуждена на три года за воровство семейных артефактов у рода Дайсон. Вышла из Азкабана такой же веселой молодой девушкой. По ее словам, превращалась в сову и дремала сутки напролет». Зеленый луч летит в кролика. Здесь, в Запретном лесу, животные не пуганы человеком, а от того кролика не смущают ни тихие шаги, ни еще более тихий голос. Он не перестает жевать и, даже когда Том переворачивает его на спинку, изо рта торчат травинки. Но это не главное. Главное глаза. Застывшие, с растекшимся зрачком. «Чарли Дэйв. 1835. Осужден за массовое убийство. Двенадцать маглов и четыре волшебника. Пятьдесят лет Азкабана. Максимальный срок. Вышел постаревшим, но с целостным разумом. Все пять десятилетий между ним и дементорами лежал патронус. Дэйв умел колдовать без палочки». Том отбросил кроличью тушку. Смерть, как оказалось, пахнет гадко. Чуть сладковато, даже приторно. Такие запахи впитываются в кожу и плохо поддаются мылу. - Том МарволоРеддл. – Сказал он, выпрямившись. Сквозь неряшливые ветви деревьев виднелись башни Хогвартса. – Убийство кролика при помощи непростительного заклятия. Десять лет заключения в тюрьме Азкабан. И какой же путь выбрать? Сила духа, анимагия или патронус? А лучше не попадаться.***
И все таки он здесь. После суда, Дамблдор, торопливо взяв его за руку, вывел из зала, и в следующий миг, после неприятного рывка над пупком, они оказались на острове. До боли знакомом по живым фотографиям книг. Азкабан – тот случай, когда черно-белая пленка не врала. Сам остров, море вокруг и мрачная геометрия тюрьмы не несли в себе ни капли цвета. - А теперь, мой мальчик, я передаю тебя в руки охранников. Том глубоко вздохнул. Созданный пару часов назад люмос казался чудом, теперь же магия пропала окончательно. Физических сил хоть отбавляй – спасибо старику, но сам Том теперь мало отличается от магла, по какому-то недоразумению попавшего в руки дементоров. Остается только кивнуть и выпрямить спину. Не каждый день в Азкабан приходит Темный лорд, пусть официально и поверженный. И волочить себя он не позволит. … Магия уже пропадала раньше, и, разумеется, не вовремя. Том встал с кровати и несколько раз обошел камеру. Сощурившись, он вгляделся в темноту коридора. Дементоров не было видно, но едкий холодок, от которого не спасала сменившая обычную одежду теплая пижама, ясно говорил о том, что стражи где-то близко. Кажется, он здесь уже пару дней. Шесть раз приносили еду и два раза, судя по ощущениям, он засыпал надолго. Его окружала тишина и Том, как ни старался, не мог ее нарушить. Уроненные столовые приборы, постукивания по стене, шум воды в ванной и даже собственный голос не доходили до слуха. Часами Том просиживал на кровати, пытаясь вычленить из окружающего мира хотя бы малейший звук. А даже если не вычленить, то хотя бы понять – это он не слышит, или Азкабан пожирает все звуки. Без магии он становился слишком покладистым и робким, прекрасно помня, что будучи сильным волшебником он являлся по сути своей довольно слабым маглом. Он это понял давно, еще после шестого курса, когда, создав первый крестаж и обессилено прислонившись к закопченной стене лачуги какого-то там родственника, кажется, дяди, Том обнаружил, что не в силах колдовать даже с палочкой в руке. Несколько выкрикнутых впустую заклинаний окончательно уравняли его с маглами, живущими с соседней деревушке. Способность колдовать вернулась к концу лета. Как раз хватило на то, чтобы пройти барьер между платформами 9 и 10, и на некоторые школьные успехи. Но уже к рождеству его вновь окутали родные запахи, а по весне он поднял первого инфернала… Том улыбнулся. Подобные таланты не приносили баллов факультету, но превозносили его над всеми учениками. И словно в наказание за улыбку тяжелые мысли отозвались болью в голове. К первому сентября седьмого курса Том Реддл, идеальный староста школы явился с синяком на скуле и сбитыми костяшками. Выживать в приюте свое последнее лето без магии оказалось непросто. Шакалы сразу поняли, когда в нем пропало что-то, заставляющее в неясном страхе держаться на расстоянии. Некоторые пошли дальше, но он так и не смог отомстить. Ведь тогда следовало признать, что действительно что-то было, что это именно он, сидя в холодных коридорах Хогвартса, кусал дрожащие губы и растирал в пальцах серебристую нить воспоминания, но оно так и не ушло. Чем же таким ударил его Джеймс Поттер, что не выдержал ни один щит? Какое проклятие могло вернуть его на место шестнадцатилетнего подростка, еле дотянувшегося до слишком высокой для него планки? … Дементоры начали проявлять к нему интерес многим позже. Через пару месяцев Том, глядя в зеркало на небольшой порез от бритвы, краснеющий на бледной щеке, легко коснулся его пальцем. Ранка затянулась, а вместе с тем под ребрами заныло от тоски. Внезапной и оглушающей. Том низко склонился над раковиной, бездумно глядя в целомудренно прикрытый решеточкой слив. В голове уже начинало гудеть от прилившей крови, как он заметил, что пальцы левой руки живут сами по себе, растирая в пыль несуществующее воспоминание. Рывком заставив себя выпрямиться, он, пошатываясь, вышел из-за перегородки, отделяющей его ванную от комнаты. Подле решетки уже стояла тварь, обхватив склизкими пальцами прутья. Том, ненадолго застыв, сдержанно кивнул дементору, прекрасно осознавая, что подобная игра ни к чему не приведет. Страж Азкабана уже почувствовал его страх. … - Вингардиум левиоса. – Губы точно шевелились, но вырвалось ли из глотки хоть одно слово? На самом ли деле тишина внешняя, а не внутренняя? Кажется, уже прошло несколько месяцев, но ответа Том так и не нашел. Но упорно заставлял себя говорить, кричать. Кажется, получалось –по вечерам саднило горло. И даже сейчас он, чувствуя, как магия повинуясь только его воле подхватит вилку, произнес знакомое с первого курса заклинание. Рука даже сделала классический жест – рассечь воздух и взмахнуть. Самый первый урок заклинаний, два взмаха волшебной палочкой – единственное, что было у него новым, а не принадлежащим ранее другим волшебникам – и пушистое перо – какой птице оно может принадлежать? Такое большое…. – послушно летит под потолок, а маленький профессор Флитвик щедро награждает Слизерин пятью очками. Вилка также приподнимается над столом, но тут же падает на пол. Разумеется, тихо, но у Тома уже нет сил думать о пропавших звуках. Прямо перед ним лежит перо. Сахарное перо цвета нежной карамели. Из Сладкого королевства. Том, не выдержав, оглядывается, но сгустившаяся под вечер темнота коридора отказывается явить стража, даже если он и стоит, прильнув к решетке. Сахарное перо… можно кусать его, сидя на скучных занятиях или делая домашку. Под его взглядом края карамели начали чернеть и плавиться, в комнате повис жженый сладкий запах, так споро сменившийся легким, фруктовым, с кислинкой… Запах Сладкого королевства – магазина в Хогсмиде, в который набились третьекурсники, в свой самый первый визит в магическую деревню. Конечно же, Том стоял среди них. Замотанный, как и все, до носа в шарф и, как и все с любопытством оглядывающий полки со сладостями. На том сходство и заканчивалось. В кармане не было ни единого сикля. Пожалуйте, какая ерунда. Не перебил себе аппетит перед как всегда великолепным ужином и не похвастался на редкость глупыми шутками из Зонко. Какая же ерунда, но не когда тебе тринадцать лет и ты, вдобавок, чуть ли не единственный маглорожденный волшебник на чистокровном Слизерине. А ведь до того злосчастного третьего курса уже начало казаться, что он почти ничем не отличается. Надо что-то делать. Яркая мысль пронзила его на исходе первого года тишины и обиды. Что-то надо делать… не зря же он чуть не наизусть вызубрил книгу о волшебниках, победивших Азкабан? Три способа. Анимагия сразу отпадает – Том Реддл, а впоследствии Волдеморт был слишком брезглив, чтобы заставить свое тело принять форму животного. Да и мешал вполне честолюбивый страх – вдруг его форма окажется крайне неприглядной? Например, кролик – один из тех тупых зверьков, помогших овладеть тройкой непростительных заклятий. Сила духа? Погрязла в тишине и обидах. Приютских, школьных. Как же их много, любой предмет в комнате может принести за собой яркое воспоминание, на которое слетятся голодные дементоры. Он доставал серебристые нити, растирал их между ладонями, стараясь все забыть, забыть самого себя, оказавшегося мелочным и озлобленным. Неужели он весь состоял из старых учебников, насмешек однокурсников, неполученных подарков на рождество и редких неудач в уроках? Неужели он, живущий магией, не сможет превзойти мерзких паразитов, прекративших свое гниение под водой только для того, чтобы вдоволь нахлебаться его неудач? Патронус? Том затрясся в смехе. Патронус… белую дымку, порожденную его счастливыми воспоминаниями, легко сметет костлявая лапа дементора. Нет, на это силы тратить он не будет. А меж тем патронус – третий вопрос в его билете на СОВ по Защите от темных искусств. После блестяще отвеченой теории его попросили продемонстрировать свои умения. После разочарованный экзаменатор, покачивая головой, что-то писал в своем блокноте. А уже летом в окно его комнаты в приюте билась сова. Выше ожидаемого. Единственная, среди его Превосходно. Или боггарт. На третьем курсе он принял облик его самого. Холодного и мертвого. Класс, до того смеявшийся над пауками и змеями замолчал. Том же просто зажмурился. Он не умел, да так и не научился смеяться над своими страхами. Их нужно уничтожать, он так считает. А потому тремя годами позднее в черный камень родового кольца Мраксов поселяется частичка его души. Или… Том медленно встал и направился к решетке. Дементоры особенно любят вспоминать вместе с ним приют, то самое последнее лето. Потому что здесь Том не выдерживает быстрее всего, позволяя обиде задавить его. Конечно, забавно, что стражам Азкабана не принципиален страх. Любая негативная эмоция. Умно, крайне умно. Том подошел к решетке. Вплотную в дементору, прижавшемуся к прутьям. Поднял голову, заглядывая под капюшон и вглядываясь в воронку, заменяющую рот и пожирающую души. - Возьми теперь мою. – Проговорил Том, привычно не слыша своего голоса. Дементор наклоняется… И Азкабан взрывается звуками. Тяжелые волны ничком падают на землю, в соседних камерах кричат или бормочут других узники. Сам он дышит, шумно и часто. Дементор же, издав гортанный звук, кажется, возмущенный, скрывается в коридоре. А между тем Азкабан наполняется запахами. Придавленными страхами запахами чужой магии, совсем неясными, но до чего же притягательными. Так приятно снова ощутить себя полноценным волшебником. Сам Азкабан дрожит от магии, она, словно цемент, сцепляет каменную кладку стен. И сами дементоры сгустки настоящего волшебства, в каждом из которых живет самая малость дара каждой поглощенной души. Сами же они лишены подобной роскоши. И, верно, немало удивились, не найдя в замученном им человеке того, к чему стремились этот год. Том Марволо Реддл. 1981 год. Осужден за кое что, немного серьезнее убийства кролика. 30 лет Азкабана. Победил дементоров потому, что у него не было души.