Том

      - Я сам виноват.       Том и сам не ожидал, что начнет говорить. Тот день, когда радостный Поттер получил письмо, казалось, растянулся до бесконечности и целиком наполнился вечной мерзлотой, подсчетами разницы во времени – Поттер жил, если еще жил, на целых шесть часов вперед – и миль – больше трех тысяч, трансгрессировать придется минимум в шесть этапов – немного истрепала нервы. Рука, стоило только покинуть Министерство, постоянно тянулась к телефону, купленному с месяц назад, но только сейчас оцененному по достоинству – магловская игрушка, узнающая своего хозяина по отпечатку пальца, оказалась в состоянии рассказать о температуре воздуха в разных регионах Сибири, а также показать на картах не виденные ранее места, вселяя надежду на то, что при самом неприятном раскладе запрещенная всеми мыслимыми законами трансгрессия вслепую окажется успешной. Всего-то угадать место, хотя бы с просчетом в несколько миль, а дальше он найдет свой крестраж. Что делать после, Том не знал, как и не знал, вынесет ли минимум шестикратную трансгрессию.       - И в чем же именно ты чувствуешь вину, мой мальчик? Если ты, конечно, способен на такие чувства. – Слишком рассеянно спросил Дамблдор. Рука его застыла над палочкой.       - Нужно было, - день, за который день и ночь успели смениться семикратно, сформировал мысль, слишком жгучую, чтобы она оставалась невысказанной – что-то сделать самому, а не бежать к вам за помощью.        - Что же, позволь узнать?       - Попытаться разделить души, Гарри Поттер сейчас для Грин-де-Вальда как красная тряпка для быка. Наложить на него защитные чары. Сварить для него зелья. Хоть что-нибудь. А я почему-то решил довериться вам.       - Мне действительно жаль, что я не могу уберечь мистера Поттера от его отца. В тот день я был откровенен с тобой. И все же ты прекрасно знаешь, что разделение душ скорее всего не имело бы успеха. Также ты знаешь, что тогда поступил правильно. Но, видимо, и правда какие-то зачатки вины заставляют тебя искать альтернативные варианты. Все же предлагаю переключиться с проблем мистера Поттера на свои собственные. – Дамблдор больше не выглядел рассеянным, но и привычное добродушие, вполне обаятельно сдобренное хитринкой во взгляде не вернулось. – На твоей палочке непростительное заклятие, Том.       Том глупо улыбнулся.       - Вы, должно быть, шутите, профессор? Я похож на идиота?       - Нет, ты похож на человека, который даже не сделал попытки воспользоваться своим шансом. – Дамблдор одним пальцем отодвинул палочку на край стола. – Действительно, очень обидно.       К щекам прилил жар, выступив обличающими волнение красными пятнами. Да и голос, повинуясь лихорадочной мысли, подвел, став неуверенно прерывающимся.       - Какое… какое из трех? – Том схватил палочку, пытаясь вспомнить. Со смерти Сириуса ни одного непростительного, даже с чужой палочкой. Но с той поры уже столько проверок, и директор молчал.       - Я подозревал, что ты будешь осторожен. В конце концов, ты прекрасно колдуешь без палочки, не отрицай. Но все же я до последнего надеялся, что ты забросил свои дела. На твоей палочке сейчас Империус. Но мне страшно подумать, что ты делал эти месяцы и есть ли на твоей душе новые убийства. Ведь кто-то же убил Сириуса Блэка.       - Я не… - начал Том, но осекся. Даже если Империуса не было, он никогда не докажет обратное. А если был… Верно, в Азкабане будет много времени, чтобы вспомнить. – Что со мной будет?       Директор молчал.       Том огляделся. Солнце, как ни в чем не бывало, задорно бликовало на живущих своей жизнью серебряных приборах, директора на портретах дремали, молодой феникс, ставший уже крепкой и сильной птицей, с усердием вычищал перья и даже не заметил, что одно из них, из хвоста, неспешно спланировало к основанию жердочки. Наконец взгляд остановился на Дамблдоре. Уставшем и каком-то грустном. И все также молчащем.       - Что со мной будет?! – Повторил Том громче.       Не выдержав, Том встал. Стул, повинуясь порывистому движению, не удержался на тонких ножках, но так и остался без внимания.       - Что со мной теперь будет?! Да говорите же вы!       - Тебе придется вернуться в Азкабан, мой мальчик. Я очень разочарован. Твои оставшиеся два крестража у Геллерта. Мы их уничтожим, поэтому твое второе заключение уже не будет таким долгим.       Директор, повинуясь недавней просьбе, продолжал говорить. Но слова его, до недавнего четкие и понятные, сливались в единый звук, перерастающий в звон. Том, оперевшись руками о стол, наклонился, внимательно всматриваясь в лицо старика, от которого теперь так зависит жизнь. Прочитать, хотя бы по губам прочитать и понять, что делать. Упасть на колени, убить старика или… Том, повернув голову, прислушался.       Открыть окно?       Стук, пробиваясь сквозь бесформенные и звенящие речи Дамблдора, остановился все отчетливее, заставлял меркнуть солнце в кабинете, а собственным мыслям велел течь медленнее.        Нужно открыть окно.       По телу прошла неприятная дрожь, заставляющая дернуться и, зажмурившись от полного непонимания происходящего, открыть глаза в предрассветном полумраке, позволяющем существовать только окну впускающему свет уличных фонарей и белому силуэту совы, настойчиво ударяющей клювом в стекло.       Том неверяще провел рукой по одеялу. Сонный дурман не хотел отпускать, заставляя, несмотря на желающую доставить весточку сову, закрывать глаза и вновь оказываться стоящим перед столом равнодушного директора. Но образы тускнели, растворялись в остатках ночи, оставляя после себя лишь страх. Неприятный и цепкий, ушедший вместе с ним из Азкабана и теперь, подобно боггарту, менявший обличия во снах – от равнодушного Дамблдора, до прижавшегося к решетке дементора.       Но палочку, палочку все же стоит проверить самостоятельно, прежде чем идти к директору.       - Алохомора, - невнятно пробормотал Том, но окно все же открылось, впуская тут же пролетевшую на кухню птицу, мимоходом уронившую на постель конверт.       Том, слушая, как сова треплет упаковку с орешками, которую он, не ожидая письма, забыл открыть, поспешно вскрыл конверт. Конечно, письмом назвать скромную записку было трудно, но все же пальцы слишком поспешно расправили пергамент – и когда уже маги перейдут на бумагу – а люмос загорелся над плечом, повинуясь лишь отголоску мысли.       «Кажется, Дурмнстранг оказался слишком крепким орешком для армии Грин-де-Вальда. Хотя, сам он еще не объявлялся. Наша подмога оказалась как нельзя кстати.       У меня все хорошо, надеюсь, ты выходишь из дома куда-то еще помимо работы.       Г.П.»       - Надейся, - недовольно проворчал Том, окончательно просыпаясь.       Поттер жив. И здоров, покалеченные люди писем не пишут. И, возможно, крестраж еще существует – Том сомневался, сумеет ли почувствовать его гибель на таком расстоянии.       А себе… себе все же стоит сварить какое-нибудь успокаивающее зелье. Последняя неделя и правда растянулась одним днем, прерываемым короткими снами. Хотя, нельзя не признать, что есть некое извращенное удовольствие от пробуждения посреди кошмара.       Окончательно расслабившись – сны, пусть и кошмарные, всегда уходили от него быстро, Том, надеясь, что у совы хватит разума вылететь в открытое окно, откинулся на подушки, которых с отбытия Поттера образовалось целых две. Сонный дурман уже начал приглушать звуки, как недавно вспыхнувшее отчаяние заставило резко сесть на кровати. Волшебная палочка, повинуясь не успевшему сформироваться желанию, скользнула в руку.       Нужно проверить первым. Пусть лучше это окажется паранойей.       - Приори инка… - Начал заклинание Том и осекся.       Заклинание и не нужно. Память, наконец, выцепила давящие стены дома Блэков и ссутулившегося эльфа, огромные глаза которого стали кукольно-стеклянными после произнесенного заклятия, за которое любому светит пожизненный срок в Азкабане.       Том, прерывисто выдохнув, лег. От следов Империуса он избавится, но… Пугала та легкость, с которой он забыл. Том Реддл, памятью которого восхищались не только учителя, но и сокурсники, даже надменные слизеринцы. А ведь тот вечер он прекрасно помнил. Как вернулся в спальню на четвертом этаже, поставившую их перед выбором – дышать затхлым воздухом или распахнуть окна еще холодной весенней ночи. Как лег рядом с отвернувшимся к стене Поттером и, не удержавшись, прислонился лбом к теплой коже меж лопаток, забывая про медальон, Грин-де-Вальда, неприятного домовика и просто про весь дом, пропитанный сыростью, пылью и старой магией.       Том, нахмурившись, неодобрительно покосился на пустующую половину кровати, аккуратно застеленную Поттеровским одеялом. И как же это называется? Когда из-за других забываешь о по-настоящему важных вещах?       Но вместе с воспоминанием о Поттере и пришло спокойствие, порожденное уверенностью в том, что если ему и суждено попасть в Азкабан, то только за убийство Альбуса Дамблдора, которое перекроет все мелкие прегрешения, скрупулезно найденные всегда слишком предвзятым стариком.       …       Еще издалека увидев тонкую старушечью фигурку, Том рукой остановил закрывающиеся двери лифта. Кабинка, пусть и волшебная, подчинилась тем же законам, что прижились в простом магловском доме, где постоянно кто-то спешил, отчего двери, встретив сопротивление, предпочли открыться. Волшебники за спиной недовольно загудели, кто-то даже стал беспорядочно давить на кнопки.       - Мисс Олифант! – Приветливо замахал Том, стараясь кричать как можно громче, отчего шажки старушки стали только меньше и быстрее.       - Как некультурно, молодой человек, - укорила она, останавливаясь перед лифтом и цепким, совсем молодым взглядом оглядывая теснившихся волшебников – нельзя так вопить в общественных местах. И зачем вы держите лифт? Или вы считаете, что в моем возрасте вполне нормально подниматься в такой тесноте?       - Тогда подождем следующего, - пожал плечами Том, и, даже не вслушиваясь в нарастающий недовольный ропот, шагнул в коридор.       - И стоило так хулиганить? – Строго спросила мисс Олифант, небрежным движением узких плеч поправляя мантию.       - Захотелось, - довольно прищурился Том. В кармане лежала записка, извещающая, что встреча с директором, по причине нездоровья последнего, переносится на неопределенный срок. И как здесь не поддаться иллюзии свободы? К тому же Поттер, кажется, все еще был жив.       - Знаете, - начала мисс Олифант, но загремел подошедший лифт, и интригующая пауза растянулась на шесть этажей. Выйдя на нужном уровне, старушка продолжила, как ни в чем ни бывало – я хотела вас сосватать со своей внучкой. Но на вас все еще страшно смотреть, вы знаете что, худоба уже давно не в моде.       - Исправлюсь, мисс Олифант. – Честно пообещал Том, открывая перед колдуньей дверь. В отделе как всегда пахло нагретой солнцем пылью и озоном, извещающим о том, что мистер Дюк опять изволил колдовать. – Послушайте, - Том наклонился к заинтересовавшейся старушке – а вы замечали, как приходит на работу мистер Дюк? Право, мне иногда кажется, что он ночует в отделе.       Мисс Олифант, поманила пальцем, предлагая наклониться. Но ее шепот, за четыре месяца успевший крепко соединиться с резковатым запахом старомодных духов, отозвался странной болью, точно слова, превратившись в языки пламени, лизнули щеку. Том резко выпрямился и, не обращая внимания на раскрашенную огненными всполохами темноту и еле пробирающийся сквозь нее голос, практически на ощупь вышел из отдела. В коридоре, нашарив рукой прохладный камень стены, он прислонился к ней лбом, от чего перед глазами послушно встал мокрый мох, холодящий щеку и пепел, оставшийся от Нагайны.       Только бы медальон. Ведь в руки Грин-де-Вальда попал и медальон…       Уже на грязноватой, изученной за эту неделю в картах, улочке какого-то чешского городка, Том понял, что не выдержит. Боль, на которой он совершил три рывка трансгрессии, отступила, оставив после себя ясный взор и привычно подрагивающие запястья. Отойдя подальше от переполненной мусорной урны, Том, обняв себя руками, глубоко вздохнул.       У Грин-де-Вальда в руках два крестража, и Том, вместо того, чтобы попытаться сделать хоть что-то, всю неделю предавался изучению магловского прогресса и затворничеству. А ведь если бы тогда, когда он только узнал о том, кто купил медальон, он не вернулся в нагретую Поттером постель, малодушно отложив поиски на потом, а начал бы действовать в ответ…       Том медленно выдохнул. Слишком много ошибок за последние четыре месяца, слишком много, чтобы можно было хоть что-то себе простить.       И лучше бы это был медальон.       Еще раз окинув взглядом пустую улочку, завершающуюся тупичком, Том закрыл глаза, представляя серый камень гор, стыдливо прикрывшийся снежной шапкой и, на секунду замешкавшись, вспоминая обещающего следить за перемещениями Дамблдора, трансгрессировал.       Том так и не понял, что появилось раньше – громкий вопль, изобилирующий явно ругательствами, резкий рывок за локоть, отчего под ногами появилась еще кажущаяся нетвердой опора или ореховые глаза, с расширившимся, заполнившим почти всю радужку зрачком.       Казалось, мысль осталась где-то там, на окраинах Чехии, но тело реагировало быстрее. Выхватив палочку, Том, прервав поток непонятных ругательств, приставил ее под подбородок Грин-де-Вальда. Тот, вскинув голову, замолчал.       - Поттер… жив? – Прохрипел Том, еле удерживаясь от того, чтобы не схватиться за неподвижно застывшего перед ним человека.       Но человек засмеялся.       - Ты что, действительно думаешь, что министр отправил своего единственного сына на бойню? – Спросил дерзко-насмешливый голос, переросший в неясный крик, к счастью, стремительно утихающий.       Сквозь сон, на редкость славный сон, не наполненный образами, деликатно пробиралось потрескивание камина. Том улыбнулся. Верно, засиделся в гостиной, готовясь к экзамену, и заснул. И до чего же приятно, что домовики всегда поддерживают огонь…. Том, еле удержавшись от того, чтобы опять не провалиться в сон, открыл глаза.       Потолок комнаты светлого, с крохотными кристалликами смолы, неприкрыто намекал, что никаких школьных экзаменов ему жизнь уже не готовит. Том осторожно сел. В большое окно, подле которого стояла кровать, робко заглядывали горы, укрывшиеся веером лесов.       - Ты самое живучее существо, какое я встречал в своей жизни.       Грин-де-Вальд сидел на полу, неспешно подкладывая поленья в камин. Том видел только по-домашнему сутулую спину, укрытую просторной клетчатой рубашкой и растрепанный пучок разбавленного сединой золота волос.       - Трансгрессия в слепую. – Продолжал Грин-де-Вальд, не оборачиваясь. – И на какое расстояние? На милю?       - Две. – Хрипло ответил Том.       Грин-де-Вальд, так и не вставая с пола, обернулся. Со времени их последней встречи он загорел, от чего глаза на помолодевшем лице стали казаться яркими и живыми.       - Боюсь, в следующий раз у меня не будет под рукой медальона с твоей душой, чтобы вернуть тебя к жизни. Будь добр, пользуйся порталом, если решишь навестить меня. Медальон и палочка на тумбочке рядом с кроватью.       Том, мельком бросив взгляд на упомянутую тумбочку, выбрался из постели и в несколько неуверенных шагов добрался до Грин-де-Вальда, сев на пол за его спиной. Тот, опять увлекшись камином, отвернулся.       - Где Гарри Поттер?       - Да что ж ты будешь делать! – Грин-де-Вальд поправил плюющиеся искрами поленья. – Отец отправлял его на переговоры. Мы, как ты мог догадаться, переговорили. Полагаю, сейчас этот молодой человек в Лондоне. Кстати, он сильно удивился, узнав, кто ты такой на самом деле. Поэтому, Том, не суди меня. Мистер Поттер сам попросил избавить его от частицы твоей души. Полагаю, он имел на это полное право.       - Что ты… - Голос прервался. Том, не удержавшись, коснулся пальцами шеи Грин-де-Вальда, отчего тот зябко поежился, но не обернулся. Казалось, под кожей вместо мощного тока крови бьется настоящий огонь. – Что ты еще сказал Поттеру?       - Мы с ним много говорили. Я выдвинул догадку о том, кто на самом деле убил крестного мальчика. Да, пожалуй, это тебе и будет интересно.       Том отдернул руку и внимательно оглядел ладонь, ожидая увидеть ожоги. В голове, наконец, все прояснилось. И, кажется, стало легче дышать. Оказывается, страх крепко стискивал глотку все это время.       - Он же меня никогда не простит. – Медленно проговорил он, смотря на свои руки.       - Ох, я понимаю, Том, но…- Грин-де-Вальд, обернувшись, осекся.       Том улыбался. Верно, довольно скверно – губы дрожали, но зато руки, руки не тряслись…       - Тебе все таки нездоровится, Том? – Начал было Грин-де-Вальд, но Том, не дав ему договорить, стиснул ладони на шее, с силой сжимая большими пальцами начавший судорожно ходить кадык.       Жар бросился в лицо. Грин-де-Вальд, ухватившись горячими пальцами за душащие его запястья, обмяк, ложась и глухо ударяясь головой об пол. Загорелое лицо побледнело, вокруг рта проступила синева, а цепкий ранее взгляд ореховых глаз стал блуждать, пока…       «Ты же не сможешь меня убить, Том», - мягко, в противовес начавшему подрагивать телу, произнес чужой голос в голове.       Том, замерев, ослабил хватку.       Грин-де-Вальд вяло отстранился. Кажется, целую вечность он лежал, дыша сначала часто и поверхностно, и только затем, вздохнув глубоко и полно, он сел.       - Кажется, наш камин совсем прогорел. – Сказал он, как ни в чем не бывало. И, подбросил к почерневшим поленьям парочку светлых и крепких, щелкнул пальцами, позволяя огню поглотить новую добычу. – Пошевелись уже, наконец, Том. Мне правда очень жаль.       - Что, - наконец выговорил Том, - тебе может быть жаль?       - То, что ты все еще в Азкабане. Вот здесь, Том. – Он мягко коснулся горячими губами лба. – Не пора бы уже выйти на свободу?       Грин-де-Вальд легко поднялся и, взяв с тумбочки, наряду с кроватью бывшей единственной мебелью в жаркой комнате, медальон, осторожно держа его за цепочку, протянул Тому.       - Я решил зачаровать его опять, сделав портал в это место. Больше не трансгрессируй, пожалуйста, так далеко. И, если захочешь, можешь вернуться ко мне. До тех пор, пока не закончим осаду Дурмстранга, я буду тебя ждать здесь.       …       Поттер, проигнорировав приветствие, быстро пошел по темному коридору. Том, с трудом подавив в себе желание выйти на улицу и впредь обходить площадь Гриммо стороной, последовал за ним.       По крайней мере, уже радовало то, что, наконец, что-то захотелось. Том, с тех пор, как вернулся от Грин-де-Вальда, чувствовал, что словно оцепенел. Мысль работала вяло, оставляя рабочие тексты так и не переведенными, и разгонялась только тогда, когда касалась Поттера. Том не знал, стоит ли связаться с ним самому или же просто ждать, надеясь, что Грин-де-Вальд соврал. Но сожженная частица души, пусть и совсем небольшая, утверждала обратное – они, по крайней мере, виделись. Хотя, если учесть отсутствие у Поттера навыков окклюменции, то их разговор мог и не остаться в его памяти.       Стоило только мысли попасть в нужное русло, как вокруг распространялась бесполезная деятельность – Том вставал с кровати, начинал перебирать книги и переставлять посуду на кухне, пока, окончательно не истощившись, не садился на стул и, смотря в одну точку, долго сидел, не обращая внимания на пиликающий телефон, настойчиво говоривший о том, что братья Криви жаждут общения.       Сам же Том, казалось, не жаждал уже ничего, предпочитая двигаться меньше – собственные движения, ставшие заторможенными, пугали.       Том ждал письма от Поттера, которое окончательно должно внести ясность. И, когда белая сова, наконец, прилетела, он застыл от противного, знакомого еще с приюта страха, когда ожидаешь справедливой расправы от тех, кто сильнее. А Поттер был сильнее, хотя бы потому, что из них двоих он был именно тем, кто приручил.       И все же, к назначенному времени Том пришел в тот самый дом на площади Гриммо двенадцать, где впервые позволил в свою речь проскользнуть предательскому «мы».       Поттер занял место за столом, где чуть больше недели назад сидел его кузен и с напускной строгостью наблюдал за детьми. Сейчас же в столовой кроме них разве что были пауки, да и те попрятались в буфет.       - Я рад, что ты вернулся живым. – Наконец заговорил Том, не выдержав тишины. – Надеюсь, больше вас не отправят в Дурмстранг?       Сердце, несмотря на недавнее оцепенение, забилось быстро, разгоняя по телу так глупо вспыхнувшую надежду. Если Поттер позвал его в дом своего крестного, быть может, все еще не так плохо? Быть может, после тяжелого разговора все вернется на круги своя?       - Я разговаривал с Грин-де-Вальдом. – Начал Поттер и, сжав руки в кулаки, замолчал.       Том, чувствуя, как наступившая тишина начинает душить, сел напротив.       - Он рассказал мне, кто ты на самом деле. – Поттер вскинул голову.- Скажи мне, какие шансы, что после этого разговора я выйду отсюда живым.       - Полагаю, стопроцентные. – Улыбка не получилась. – Не вижу ни одной причины…       - Хватит, Том! Или как тебя по-настоящему зовут? – Поттер, вскочив, сделал пару нервных шагов. – Это просто… в голове не укладывается! Это же сколько людей сложили свои головы только для того, чтобы ты сохранил свою молодость и поганую жизнь? И после этого ты спокойно ходишь по улицам, общаешься с коллегами, ты просто…       - С твоего позволения я уйду, не вижу смысла в твоей истерике. Я все понял.       - Нет, Том, ты ничего не понял! – Поттер в бессилии ударил кулаком по стене и тут же приложил к губам ободранные костяшки. – Ты чуть не лишил меня семьи. Да что чуть, ты убил Сириуса. И сейчас спокойно сидишь в его доме, забрал себе его книги. Мерлин, ты даже говорил какие-то соболезнования, просто в голове не укладывается! Да что ты сидишь и молчишь? Ты можешь хоть что-то сказать? Хоть как-то оправдаться? Я просто не понимаю, почему Дамблдор оставил тебя в живых. Сейчас и идет война, а за спиной у нас человек, готовый в любой момент ударить и…       - Хватит! – Том встал. – Я вас понял, мистер Поттер.       Том даже не представлял, что станет настолько все равно. Так хотелось ощутить хоть что-то, даже банальную злость, вспыхивающую всегда раньше всех. Накричать в ответ на Поттера, уйти, громко хлопнув дверью, стереть ему память. Да хоть что-нибудь, но только не ледяное безразличие, от которого не хотелось ничего, совершенно ничего, даже дышать, ведь вздохи да хоть как-то приравнивают его к жизни, в которой ничего и не могло быть хорошо, ведь уже с самого детства он уже не был достоин никаких шансов.       - Да, Том, уходи из его дома! – Запальчиво крикнул Поттер. – И я очень надеюсь, что ты захлебнешься слюной во время очередного приступа своей падучей болезни!       Том, удивленно приподняв брови, внимательно посмотрел на Поттера. Надо же, тот во время гнева бледнеет.       - Я тоже на это надеюсь. – Сдержанно ответил Том, слегка кланяясь. – Всего вам доброго.       Уже в коридоре его настиг крик, до зависти истеричный и громкий.       - Я надеюсь, тебе было больно, когда Грин-де-Вальд выжигал твою душу!       Том замер, обхватив ладонью дверную ручку.       - Да, Гарри. – Тихо ответил он. – Мне было очень больно.       …       «Том, мой мальчик!       Я вновь готов с тобой встретиться, полагаю, нам нужно серьезно поговорить       А.Дамблдор»       - Нет, не нужно, профессор. – Том озвучил мысли вслух, проглаживая швы пергамента и пряча письмо в первую попавшуюся книгу.       У него больше нет крестражей, ни одного. Проверять осталась ли с ним эпилепсия, не было сил. Если не повезло, то приступ сам придет, когда настанет время, ничего уже не сделаешь.       Силы остались только на то, чтобы собрать рюкзак, с удивлением обнаружив, что за четыре месяца после Азкабана он практически не обзавелся вещами. Да и по сути, что еще может быть нужно кроме волшебной палочки?       Том медленно прошелся по комнате, когда-то любовно обставленной, зашел на кухню, где белая сова Поттера так часто, вызывая раздражение, роняла на пол орехи.       Пожалуй, на этот раз Том был уверен. Вернувшись в комнату, он, сжал в руке медальон, теперь поразительно горячий и терпко пахнущий лилиями.       Перед глазами, после ненадолго наступившей темноты, оказалась уже знакомая бедная на мебель комната. Жаркая, пахнущая смолой и свежим деревом и с потрясающим видом на горы.       Грин-де-Вальд, точно с последней их встречи и не прошло нескольких дней, также сидел в полу перед камином в своей клетчатой рубашке, совершенно не котирующейся с образом темного мага, уверенно шагающего теперь уже по миру.       Том, сделав пару шагов назад, постучал в дверь. Грин-де-Вальд, словно только сейчас заметив его появление, лениво повернул голову и не сдержал улыбки. Пламя в камине вспыхнуло ярче, отчего оцепенение, заставляющее в последние дни двигаться медленно и тихо, начало проходить.       Том, слегка склонив голову набок, улыбнулся в ответ.       - Ну, здравствуй, Геллерт.