Том

      Когда рядом нет других детей почти хорошо. Их голоса еле слышны с первого этажа, но не идут ни в какое сравнение с громким и зычным, принадлежащим мисс Коул. Хотя, сегодня ее внимания опасаться тоже не стоит. Утром удалось поймать ее взгляд, довольно рассеянный, под стать красным щекам и легкому запаху алкоголя, что только на руку – пьяных взрослых подчинить также легко, как и детей.       А потому почти хорошо. Том сидит на кровати, солнечный день обещает, что вечер наступит поздно, а на коленях у него книга и, если представить, что она его собственная и не придется возвращать ее в библиотеку, то можно почувствовать себя по-настоящему счастливым ребенком, прямо как те прилизанные пухляши, что ходят по улицам держась исключительно за руки нянек или родителей. Верно, у них дома целые библиотеки с новенькими, не потрепанными, возможно даже с картинками, книгами, которые они могут держать подле своей кровати столько, сколько вздумается, перечитывая много и много раз понравившиеся места. Том о таком может только мечтать, а потому старается прочитать каждую книгу по два раза – чтобы много и много раз перебирать понравившиеся места уже в памяти. А для того не должны не мешать ни дети, ни мисс Коул, ни ее подчас слишком активные помощницы.       Стук в дверь Том замечает не сразу. Вернее, и вовсе не замечает, в который раз пораженный рассказом самого благородного из мушкетеров о том, как тот повесил свою возлюбленную, но полагает, что стук был – он велел мисс Коул стучаться.       - Том, к тебе гости.       Том, не успев даже разозлиться, отрывает глаза от книги.       - Это мистер Дамбертон…       Том смотрит на нее, слишком худую, усталую, с еще более расцветшим румянцем.       - А в общем пускай сам и скажет, - заплетаясь, договаривает она, и, пятясь задом, выходит из комнаты, пропуская высокого молодого мужчину с легкой небритостью на лице.       - Здравствуй, Том.       Мужчина уверенно заходит в комнату и протягивает руку. Том, аккуратно закрыв книгу – на обложке скрестили шпаги четыре друга в шляпах с перьями - встает. Он много раз видел, как мужчины, встретившись на улице, в первую очередь обмениваются рукопожатиями, да и старшие дети в их приюте уже переняли этот ритуал взрослой жизни, не допуская к нему мелюзгу типа Тома. Но сейчас, наверное, стоит пожать. Том старается крепко сжать пальцами ладонь гостя, ведь он не такой уже и ребенок, сам ходит по Лондону и даже записан в библиотеку. И рукопожатие у него крепкое, пусть этот мистер с непроизносимой фамилией даже и не думает.       Но мужчина пожимает его руку бережно и, не спросив разрешения, берет стул, садясь рядом с кроватью.       - Меня зовут профессор Дамблдор. – С улыбкой говорит он.       Том замирает.       - Профессор? – Переспрашивает он и смотрит на дверь. Закрыла ли ее мисс Коул на ключ? – Доктор? Зачем вы пришли? Вас она вызвала? Меня не нужно смотреть, я здоров!       - Нет-нет, - профессор все также улыбался.       Лжет, конечно же, он лжет, только доктора так улыбаются, чтобы всякие дураки расслабились. Хорошо, что и Том может себя защитить.       - Я вам не верю. – Говорит он и, поймав взгляд голубых, как льдинки, глаз, уже не отпускает его. – Вас позвали меня посмотреть. Говорите правду!       Голос становится громким и властным, но привычной покорности на лице гостя не появляется. Том, почувствовав, что выглядит попросту глупо, без толку таращась, отворачивается на миг.       - И кто же вы такой? – Спрашивает он, теперь уже настороженно оглядывая человека, на которого никак не подействовал приказ.       - Я уже сказал. Я – профессор Дамблдор, работаю в школе, которая называется Хогвартс. И, я очень надеюсь, что ты захочешь в ней учиться, после того, как я все тебе расскажу.       - Не обманете! – Том почти бежит к двери, но, так и не дотронувшись до дверной ручки, останавливается. Он слышал, что с буйными пациентами эти профессора особенно жестоки. А значит, нужно просто говорить. Говорить так, как никогда не смогут сумасшедшие. – Я не поеду с вами ни в какой сумасшедший дом! Потому что я здоров, понятно? Это их всех надо отправить в психушку. Ничего я не сделал этим маленьким Эми и Деннису, мы просто гуляли у моря, понятно? Они сами вам это подтвердят! И вообще, спросите у учителей, я учусь лучше всех в этом приюте! И в библиотеку всегда вовремя книги возвращаю, и читаю аккуратно!       - Том, пожалуйста, сядь и успокойся, - профессор Дамблдор уже улыбается не столь приветливо, но во взгляде его читается непонятный интерес. Еще бы, доктора всегда интересуются своими пациентами.       Но Том решает подчиниться. Скорее всего, сумасшедшие не слушают никого, а потому нужно показать, что он к ним никак, совсем никак не относится.       Профессор Дамблдор дожидается, пока Том сядет на кровать и продолжает.       - Тебя никто не заставит учиться в этой школе против твоей воли. – Терпеливо начинает он.       - Пусть только попробуют! – Бормочет Том, чувствуя, как губы начинают кривиться. Если все «учителя» в этой школе также не будут реагировать на приказы, то дело плохо, совсем плохо.       - Наша школа для детей с особыми способностями.       - Я не сумасшедший! – Чуть не воет Том и осекается, видя на лице профессора жалость. Гадливое выражение, которые присуще больше женщинам, что раздают сладости и мелкие монетки даже не снимая перчаток.       - Я знаю это. Хогвартс школа волшебства, Том.       Том молчит, стараясь найти на лице профессора хотя бы намек на ложь.       - Волшебства? – Повторяет он шепотом, опасаясь, что ослышался и его вопрос только подтвердит уверенность профессора в сумасшествии. Но, дождавшись уверенного кивка, он, не выдерживая, спрашивает. – Так это волшебство, то, что я умею делать?       - А что именно ты умеешь? – Профессор, опять вернув себе улыбку, чуть склоняет голову набок.       Том, чувствуя, как к щекам приливает жар, запальчиво начинает говорить. Сидеть на месте больше нет сил, а от того он ходит, сцепив подрагивающие запястья за спиной и только в конце своей речи понимает, что говорит не то. Даже если профессор Дамблдор действительно зовет его в школу, то он не обрадуется тому, какое именно применение нашел Том тому самому волшебству. А потому Том останавливается и, стараясь не смотреть на озадаченное лицо гостя, добавляет уже более спокойно.       - Homohominislupusest. Сами же понимаете, что здесь нельзя по-другому. Или ты, или тебя. – Как можно более небрежно бросает Том, и, заметив интерес в голубых глазах, не удерживается. – Я учу по одной латинской фразе в день. Потому что после приюта я уеду поступать в университет и буду ученым. А они все говорят на латинском, так ведь?       - Вероятно да, Том. – Профессор Дамблдор опять улыбается. – Но все же, смею надеяться, сейчас ты выберешь Хогвартс. Так и твои знания найдут применение. Наши заклинания произносятся на латинском.       Том кивает. Похоже на правду, очень. И так хочется поверить…       - А вы тоже волшебник? – Спрашивает он то, что стоило спросить гораздо раньше. И, дождавшись утвердительного наклона головы, опять смотрит в глаза. Опять бесполезно. Но, верно, волшебники и не должны реагировать, по крайней мере пока он, Том, еще ребенок. – Докажите!       Профессор Дамблдор только пожимает плечами и достает из внутреннего кармана пиджака палочку, вероятно, волшебную, а Том, когда повинуясь внезапному взмаху руки загорается шкаф, жалеет о своей просьбе.       - Полагаю, этого достаточно? – Смешливо интересуется профессор Дамблдор, убирая палочку в карман.       Чум, чувствуя, как тело становится чужим, с трудом кивает.       - В шкафу есть что-то, что не принадлежит тебе. Ты взрослый человек, а потому не буду заставлять тебя доставать это при мне. Но ты все вернешь владельцам, мы не терпим воровства в Хогвартсе.       Том, опасливо косясь на заложенную на схожем моменте книгу, кивает.       - И впредь тебе придется жить по правилам и контролировать свои способности. Хочешь ты этого или нет.       Том кивает еще раз. В голове начинают роиться вопросы, слишком много слишком важных, чтобы выбрать какой-то один. Но все они, по большей части приятные, заглушаются внезапно вспыхнувшим отчаянием. В школу, в свою новую школу, он уже поедет с клеймом вора, но профессор Дамблдор точно читает мысли.       - Ты просто вернешь владельцам то, что не принадлежит тебе. И, я уверен, больше такого не повторится. Все, что ты делал в приюте останется только здесь. А уж как ты поставишь себя в Хогвартсе, зависит только от тебя. Ну же, отомри, Том. Мы не магглы и не вешаем людей на деревьях за воровство. – Профессор Дамблдор смотрит на лежащую на кровати книгу, смеется и встает со стула. Опять его рука тянется во внутренний карман пиджака, то теперь на свет появляется письмо желтоватого пергамента и увесистый мешочек. В книгах в таких хранятся деньги. – Здесь список того, что тебе нужно купить к школе и то, на что ты сможешь это сделать. Я провожу тебя в место, где продаются все волшебные вещи. Или такой взрослый молодой человек желает пойти сам?       Профессор Дамблдор не смеется, но Том почти уверен, что во взгляде его прячется хитринка.       - Что скажешь, Том?       Том молчит. Отпускать самого настоящего волшебника не хочется. Столько нужно спросить, да еще он и не сказал, что умеет говорить со змеями, верно, это перекроет все то, что он наговорил ранее.       А потому…       - Да, я хочу, чтобы вы пошли со мной!       …       Запах лилий стал настолько невыносим, что начал душить. Он проник в сон, раскалившись добела и обесцветив неряшливо всплывающие образы. Том, с трудом проснувшись, поспешно выбрался из под одеял и, подойдя к окну, открыл створку, судорожно вдыхая прохладный рассветный воздух.       В последний месяц сны изменились. Стали горячечными, беспорядочными и пугающими. В них больше не было дементоров и холода Азкабана, но были воспоминания, обрывочные и совершенно чужие.       Геллерт вернулся поздно, Том только и услышал, как тот, не раздеваясь, устало упал на кровать и больше не шевелился. От него пахло магией, приторно и навязчиво, и магии этой казалось совсем не место во снах.       - Геллерт! – Громко позвал Том, глядя в рассветный полумрак. Услышав за спиной не совсем довольное ворчание, он продолжил. – Надеюсь, в этот раз вы взяли Дурмнстранг?       - Мы нашли тайный ход, через который им поставляли еду. Судя по всему, осада скоро закончится.       - Я не понимаю, - Том, с облегчением почувствовав, что начинает замерзать, вернулся в кровать. Геллерт лежал, закинув руки за голову. Небритый, со всклоченными волосами, но довольный. – Ты можешь смять всю их защиту как скорлупку. Почему медлишь?       - Могу, - не стал спорить Геллерт и приподнялся на локте – но не хочу. Мне не нужны руины. Если бы ты пошел со мной, то…       - Повторяю, мне нет дела до Дурмстранга. И до всей этой войны, в общем-то, тоже. – Том, подложив подушку под спину, сел.       - Понимаю. – Геллерт закрыл лицо руками. – На прошлой неделе были еще приступы?       - Два. – Неохотно ответил Том.       Геллерт, шумно выдохнув, замолчал.       - Геллерт. – Позвал Том, опасаясь, что тот опять заснул. Хотя, так даже лучше, легче сказать. – Мне кажется, я схожу с ума.       - И что навело тебя на эти мысли, младший Темный лорд?       - Не называй меня так! – Раздраженно бросил Том. – Мне кажется, что я помню события, которые со мной не происходили. Например, я прекрасно знаю, что перед Хогвартсом пошел в Косой переулок один. Но теперь я почти уверен, что со мной был Дамблдор и… даже купил мороженое? Что это такое?       Том приложил руки к щекам, чувствуя, как опять начинает накатывать жар. Геллерт, что-то пробормотав себе под нос, также сел на кровати.       - А почему ты уверен, что первый вариант правильный? Что еще ты вспомнил?       - Как… - Том задумался. Говорить расхотелось. Да и как разграничить в голове двух Дамблдоров: одного мельком взглянувшего на спичку, превращенную в иголку, а другого задорно рассмеявшегося, поднявшего иголку на уровень глаз и щедро давшего баллов Слизерину. – Обещай, что если я окончательно сойду с ума, то ты меня убьешь.       - Знаешь, Том, Альбус был тобой одержим. – Задумчиво начал Геллерт.       - Что за глупости? – Взвился Том, отгоняя из головы смеющегося молодого мужчину и ставя на его место другого, равнодушного. Так привычнее.       - Я просто не буду говорить, если будешь перебивать. Поэтому послушай. Да, он был одержим мальчиком, уже в одиннадцать лет осознанно пользующегося темными искусствами. И вполне успешно владеющего легилименцией. Он был уверен, что нашел настоящий самородок, и, пришел еще в больший восторг, когда узнал, что тебя выбрала палочка, для которой перо дал его личный феникс. И он не мог отпустить тебя просто так.       - Дамблдор ненавидит темные искусства. – Заметил Том, проигнорировав недавнюю угрозу.       - О, - Геллерт тихо рассмеялся – в ту пору он их практиковал так же, как и мы с тобой. Только не ставил перед собой целей захвата мира. Настоящий исследователь, тогда я только и слышал от него нечто вроде, «а что будет, если дать Реддлу один из Даров». Признаться, тогда ты мне поднадоел.       - Ничего не понимаю.       - Мы с тобой уже об этом говорили. Твоя, как ты ее называешь, эпилепсия, растворяет не только твои ментальные щиты, но и щиты, выставленные когда-то Альбусом. Я это вижу, хотя не так искусен в легилименции. Но я чувствую его магию в тебе.       - И до сих пор мне кажется, что это какой-то бред, Геллерт. – Том провел рукой по начавшему пылать лбу и закрыл глаза. Под веками, казалось, растекалось пламя. - И я уже почти жалею, что мы начали, как ты говоришь, разбираться. До сих пор как будто лихорадит, а это выматывает, если честно.       - Никакой не бред, Том. Самому достичь того, что достиг ты, невозможно. Кто-то должен направлять. Но я только в последний месяц все сопоставил. Почти уверен, что тебя натаскивал Дамблдор, лично. Судя по всему, натаскивал, чтобы убить меня. И теперь мне просто интересно узнать, что же у вас пошло не так. Дай мне ещё немного времени. А что до жара, Том, то полагаю это не более, чем эмоциональная привязка к тому состоянию, в котором Альбус редактировал твои воспоминания. И это неплохая зацепка, уверен, все свергалось в том самом тифозном сорок третьем.       -Если редактировал, - не мог не возразить Том, все-таки признавая, что приятнее верить Геллерту, чем в наступающее сумасшествие.       …       Все вокруг заполонил Геллерт. Деятельный, подвижный, много и красиво говоривший, он с легкостью отодвинул на второй план все, что осталось западнее на три тысячи миль. Том, бывший совсем не против, только вздохнул свободно, позволив себе беззаботно изучать новый мир, самопровозглашенным главой которого был Геллерт. Казалось, даже природа ему подчинилась. Окружающие их горы и лес стояли, словно выжженные его огнем. Тому казалось, что по жилам того бежит вместо крови жидкое пламя, а руки оставляют ожоги. Часто, когда Геллерт уже засыпал, Том уходил в ванную, рассматривая плечи и бока, и проверяя, не покрылась ли кожа волдырями. И все же рядом с Геллертом отступил привычный холод, а тело, казавшееся деревянным, стало вдруг чувствительным и податливым.       «Да ты прямо как змейка», - восхищенно выдыхал Геллерт на ухо и просил прошипеть что-нибудь. И Том шептал, кусая его в губы и крепко прижимая жаркое тепло к себе. Камин не затухал в их комнате даже ночью, оставляя густые тени на лице, которое так хотелось разглядеть.       Том даже не сразу заметил, что в доме кроме них еще кто-то есть. Хмурые женщины, на которых никак не мог задержаться взгляд, готовили еду и убирали посуду со стола. Да и вокруг, вокруг были горы, самые настоящие, тянущие остроконечные пики вверх и сбрасывающие по утрам туман, как змеи сбрасывают кожу.       - Я родился в похожем месте, но за много миль отсюда, - сказал Геллерт в первый день, когда Том вышел на улицу и, сощурившись от непривычно яркого солнца, оглядывал незнакомую для себя местность.       Сам Геллерт улыбался, чуть задрав голову и являя миру поставленный в неприличной жадности синяк.       -А где находится Дурмстранг? - нарушив идиллию, спросил Том.       -В пределах трансгрессии, - небрежно махнул рукой Геллерт и схватив обжигающими пальцами за запястье, повел в сторону от аккуратного бревенчатого дома, показывая места, которым посчастливилось быть не интересными магглам.       …       - И все же, мне бы хотелось разобраться с твоей болезнью. – Выдохнул Геллерт.       Том недовольно отстранился. Варенье из гадкой на вкус морошки, оказалось слишком сладким на губах Геллерта.       - И в чем ты собрался разбираться? Уже разобрался два раза, хватит уже.       - И все же в ту пору я считал тебя врагом. А теперь меня несколько беспокоит здоровье моего любовника.       - Тебя беспокоит, смогу ли я присоединиться к твоей армии, - громко рассмеялся Том, окидывая взглядом многочисленные вазочки с вареньем и укутанный в полотенце чайник, стоящие между ними на полу – а мне это было бы не интересно и здоровому.       - Вот как. – Сказал Геллерт задумчиво. Ореховые глаза стали внимательными и цепкими, а в голове прошелестел еле слышный голос, намекающий на то, что неплохо бы и поспособствовать скорому падению Дурмнстранга.       - Нет, Геллерт, - Том покачал головой, сжимая в кулаки начавшие дрожать запястья – это не очень правильно. Я должен слышать в голове свой голос и принимать твои решения за свои. А я же слышу только тебя, понимаешь?       - Том, Альбус учил тебя легилеменции? – Резко выпрямился Геллерт.       - С чего ты взял? Я сам! – Неожиданно даже для себя огрызнулся Том.       - Просто мне показалось, что ты говоришь его словами. Показалось, да….       …       На исходе второй недели Геллерт объявил, что уже тепло. Том же, точно вросший в теплый свитер, решил, что хватит жадничать сил на согревающие чары.       Геллерт вел его, привычно сжимая горячими пальцами запястье, по начинающей зеленеть тропинке.       - А ты не помнишь, что мы уже виделись? В сорок третьем, в самом конце августа?       - И что же ты забыл в приюте в то время? – Недоверчиво поинтересовался Том, с неутихшим за полмесяца любопытством оглядываясь.       Они уходили от гор, спускаясь в низину, и воздух, до того неплохо прогретый солнцем, холодел все больше, делая вдохи неприятными, пока, наконец, не стала видна виновница прохлады – узкая река, зажатая раскисшими от недавно сошедшего снега берегами.       - Как что, спасал тебя, решившего примереть от тифа. Альбус не справлялся сам. – Геллерт, остановившись, сощурился. – Неужели не помнишь?       - Тиф помню.- Равнодушно бросил Том. – В первые в жизни тогда болел. Жар был жуткий конечно. Но я поправился сам и даже успел приехать в школу в сентябре.       - Поразительно Том, но мы помним разные вещи. Неужели тебе не интересно разобраться?       - В чем разобраться? В тифозном бреду?       Не ответив Геллерт подошел к реке. Легко тронув воду рукой, он, судя по всему оставшись довольным, быстро скинул с себя одежду.        - Ну что, пойдем купаться? – Задорно спросил он, отчего изо рта вырвалось облачко пара, и засмеялся, увидев перекосившееся лицо Тома.       Махнув рукой, он легко зашел в воду. Еще мгновение назад Том видел его узкую спину, как теперь ледяная поверхность пришла в движение, пропуская напористое человеческое тело.       Том стоял, обхватив себя руками. Взгляд не мог оторваться от золотистой макушки Геллерта. Отчего-то захотелось также. Не раздумывая броситься купаться или попасть в гущу гремящего и сверкающего сражения и испугать противника большим, чем пена у рта. А вдруг Грин-де-Вальд и правда сможет сделать то, что не сделал или не захотел сделать Дамблдор? В конце концов, что он, Том, теряет?       - Эй, Геллерт! – Надрывно крикнул он. – Давай все-таки разберись с этой моей болезнью. Хуже то все равно уже не будет.       …       - Ну что там?       Голос хрипел и слушался плохо, да и перед глазами, пусть и широко открытыми, разбегались красные круги, искажающие все вокруг. Тело болело, а левая рука, несмотря на общую расслабленность, все еще подрагивала.       - Геллерт? – Позвал Том и зажмурился, когда обжигающая ладонь легла на лоб, проясняя голову и разгоняя туман.       - Пока ничего толкового. – Медленно пробормотала он. – Проклятий на тебе нет, но ты, верно, и сам это знаешь. И душа стабильна, даже моими стараниями. Но я нашел воспоминания, очень глубоко. Они крайне хорошо защищены, и я бы прошел мимо, если бы не крайне знакомый стиль.       - Геллерт, я только проснулся после приступа, будь добр, говори понятнее. – Медленно сказал Том, даже не делая попытки подняться.       - Иными словами, когда-то очень давно в твоей голове уже покопался Альбус Дамблдор. И я могу убрать те ограничения, которые он наложил, если ты, конечно же, хочешь. Эпилепсию это никак не вылечит, тут нужно разбираться дальше. Ну что Том, рискнем?       Том закрыл глаза. В то, что он жил, не замечая чужих блоков в сознании, верилось с трудом, но с другой стороны, за давностью лет…       - Да, Геллерт, давай рискнем. – Согласился он.       А потом начался жар.