Том

      - У меня, пожалуй, слишком много вопросов. – Том, все еще сжимая камень в руке, сел на кровать.       - Мне уже некуда торопиться. – Пожал плечами Дамблдор. – И некуда бежать от тебя.       - Но, полагаю, врать вы можете так же виртуозно, как и при жизни. – Проворчал Том, отодвигая мешающую занавеску балдахина.       - А вот это нужно проверить. Знаешь ли, еще ни с кем не разговаривал в качестве мертвеца.       Том, встав с кровати, прошелся по комнате, ненадолго задержался у окна – но этого хватило, чтобы ярко оживить в памяти их встречи в Азкабане – и опять повернулся к Дамблдору. Захотелось коснуться бледной руки, узнать, осязаема ли она, холодная ли, как у призрака или ничем не отличается от руки живого человека.       - Рад, что после смерти вы молоды.       - Том, ты видишь меня таким, каким хочешь видеть. – Дамблдор мягко улыбнулся и, точно угадав его желания, подошел и коснулся теплыми, настоящими пальцами запястья.       - Допустим. – Том глубоко вдохнул. – Допустим. У меня всего один вопрос. Если вы действительно учили меня, то зачем в итоге не только подменили воспоминания, но и стерли целых два года. Чем я вам мешал в качестве преподавателя? И чем я вас устраиваю в этом качестве сейчас? И вообще, объясните, чем вы руководствовались? Я ничего не могу понять!       - Очевидно ты, вместо того, чтобы прочитать мои письма и посмотреть воспоминания решил сразу…       - Да, я решил сразу. Очевидно, так будет немного меньше лжи.       - Я помню тебя в этой должности. – Даблдор подошел к окну и застыл, оперевшись руками о подоконник. – Пожалуй, это единственный способ пустить твою деструктивную энергию в мирное русло, жаль, я понял это слишком поздно. И, опять же, если Геллерт решил напасть на школу, то на защиту встанет маг, которого я растил именно для того, чтобы когда-то… А, впрочем, неважно. Я уже давно не знаю, что за человек этот Геллерт и что у него на уме. Да и ты слишком изменился, мой мальчик. Азкабан сделал тебя… тихим.       - Я вас спрашивал не об этом!       - Ну а я сохранил возможность отвечать на те вопросы, что мне удобны. – Безмятежно ответил Дамблдор. - И я бы на твоём месте изучил бы сначала письма. Или ты настолько уверен в том, что я не плод твоего воображения?       - Да пошел ты! – Еле удержался от крика Том, кидая камень на стол.       Дамблдор, перед тем, как исчезнуть, успел рассмеяться. Глубоко вздохнув и, не слишком надежным, но единственным способом успокоиться досчитав до десяти, Том взял в руки первый конверт.       …       Том даже не подозревал, что воздушная светлая башенка, в которой, верно, с основания школы находился кабинет директора, может так измениться.       Том прекрасно помнил аскетизм Диппеда, делающий главными украшениями кабинета заливающий его солнечный свет и озеро за окном. Окончательно влюбился он и в изящную захламленность кабинета Дамблдора, искрящуюся от волшебства. Но новый директор имел другой взгляд на свое рабочее место.       Окно точно затянула мутная пленка, сделавшая сам воздух инфернально-зеленоватым. Том, всегда отдававший должное эстетике родного факультета, все же никогда не мог предположить, что найдется кто-то, кто намеренно окружит себя этим холодом и мрачностью. Но, тем не менее, в кабинете оказалось интересно – Том не пожалел, что пришел раньше. Жаль, конечно, что стеллажи более не занимала библиотека – и куда же делить все книги Дамблдора? – но зато теперь походы к директору определенно станут напоминать походы в музей. Полки занимали банки толстого стекла, делающие уродцев, застывших в формалине, неприятно выпуклыми. Том внимательно вглядывался в двухголовых ягнят, человеческих детей с маленькими головами, лишними парами рук или единственным глазом на лице. Пропитанными едкой жидкостью настолько, что уже ничто не позволяло назвать их мертвыми. Ни единой точки приложения для магии. Хотя… Том, сощурившись, посмотрел на рыбу-угря, чернота тела которого сильно потускнела в заточении. Угорь, повинуясь взгляду, почти вернул себе былую пластичность, пытаясь развернуться в тесной банке.       Том, чувствуя, как начинает возвращаться знакомая тоска, отошел.       - Я соскучился по магии, вот что. – Прошептал он, украдкой глядя на портрет Дамблдора, висящий позади кресла нового директора. – Как помните…       - Нет, меня принимал на работу Дамблдор, если бы я только знал! – Страдальчески донеслось из-за двери.       Том, прикусив язык, – кто знает, может новый коллектив не очень благосклонен к разгворам с самим с собой – повернулся к вошедшим.       - Если бы я знал, что он умрет и директором станет Снейп, то держался бы от Хогвартса подальше. – Продолжал говорить крепкий на вид молодой человек, мощное телосложение которого сводили на нет пухловатые щеки и неуверенно бегающий взгляд.       - Я знала. Я уже несколько лет говорила директору, что его ждет ужасная гибель. Но он, как всегда, отмахивался. – В кабинет чуть не заплыла до невозможности худая женщина, утопающая под многочисленными шалями, которые, казалось, в итоге склонят хрупкие плечи к земле.       - Сивилла, я тоже могу тридцать лет твердить о естественном исходе человеческой жизни, а потом, когда он все таки наступит, объявить себя прорицательницей. А вы, Лонгботтом, не паникуйте раньше времени. Вы отличный специалист, а я в свою очередь не дам бывшего ученика в обиду. А вы, я полагаю… - Взгляд высокой волшебницы, в которой все, от тонких губ и идеального, волосок к волоску пучка, до темно-зелёного бархата мантии выдавало притягательную строгость, переключился на Тома.       - Реддл. Том Реддл. Профессор…       - Макгонагалл. Преподаю трансфигурацию, а также являюсь деканом факультета Гриффиндор.       - Безумно приятно, - с неожиданной для себя искренностью отозвался Том, целуя протянутое ему тонкое запястье.       - Невил Лонгботтом, - ответил крепким рукопожатием не желающий работать со Снейпом молодой человек – буду преподавать травологию, и, наверное, стану деканом Пуффендуя. Ведь, кажется, за этой должностью закреплена эта обязанность? К сожалению...       - Мистер Реддл, - прорицательница схватила его руку и, проведя сухими пальцами по линии, огибающий большой палец, приподнялась на цыпочки и, обдав запахом хереса, зашептала – вам не суждено справить свой тридцатый день рождения. Смерть ваша будет ужасной и мучительной.       - С моими привычками нисколько в этом не сомневаюсь. Чревоугодие еще никому не приносило особого здоровья. А про тридцатый день рождения… Действительно больше не суждено, я его справил в прошлом году.       Прорицательница, возмущенно запахнувшись в шали, отошла в сторону. Том, ответив улыбкой на оценивающий взгляд Макгонагалл, занял один из стоящих вдоль свободной стены стульев.       Начали собираться учителя. Том с улыбкой здоровался, пожимал руки и, не стесняясь, рассматривал публику, с которой придется сидеть за одним столом в Большом зале. К счастью полувеликан, от добродушия чуть не вбивший его в пол своим хлопком по спине, не вспомнит старосту Слизерина, когда-то лишившего его не только питомца, но и места в школе. Так или иначе, но Том не досчитался одного человека, но зародившееся шушуканье о пустующей вакансии преподавателя зельеварения, разрушил сам директор, появившийся тихо, как большая тень и сразу же, не размениваясь на мелочи, начавший говорить.       -…и, наконец, о неприятном. - Медленно отошел от от расписания и не меняющего десятилетиями перечня запретных для детей мест. - Наш министр не уверен, что Геллерт Грин-де-Вальд не нападет на Хогвартс, поэтому на нас с вами будут наложены некоторые обязательства. Теперь ученики будут ходить в Хогсмид только в сопровождении двух преподавателей и одного мракоборца. Также на тренировках по квиддичу должен присутствовать декан факультета. И, самое неприятное, территорию школы будут охранять дементоры. Поэтому, исходя из воли моего предшественника, нашему новому сотруднику, мистеру Реддлу будет необходимо обучить заклинанию «Патронуса» студентов с третьего по пятый курс, искренне надеюсь, что старшие дети владеют данной магией. Те, что не владеют должны будут присоединится к занятиям. Поэтому, мистер Реддл, ознакомьтесь со своим расписанием и найдите удобное для вас время для дополнительных занятий.       Том, кивнув, только покосился на дремлющего на портрете Дамблдора. Пожалуй, стоит уточнить у его двойника, вызванного воскрешающим камнем, не издевается ли он.       - Также, профессор Флитвик, берете профессора Реддла в помощники и организовываете дуэльный клуб. Также последняя воля усопшего, сделайте все достойно.       Низенький человечек, преподававший заклинания, повернулся к Тому и задорно подмигнул. Том, загнавший на периферию мысли о несправедливости бытия – и все же как обучать детей тому, что сам не умеешь? – улыбнулся в ответ.       - И, последнее. Должность декана факультета Слизерин и преподавателя зельеварения оставляю за собой. – Директор скрестил руки на груди и цепко оглядел собравшихся, точно искал тех, кто мог возразить. Но Тому показалось, что все чуть ли не вздохнули с облегчением. – Тем не менее, один факультет все таки остается беспризорным. Полагаю, все со мной согласятся, что профессор Лонгботтом слишком юн и неопытен для такой ответственной работы.       Бедный Лонгботтом, мучительно покраснев, опустив глаза.       - Да будет вам, - неожиданно для себя шепнул ему Том – как говорят магглы, это лишний геморрой. Оно вам нужно в первый же год работы?       - И ваша правда.- Еле слышно отозвался Лонгботтом и, расширившимися от страха глазами посмотрел на Снейпа, замолчавшего и пристально смотрящего на них.       - Если вы закончили, господа, позволю себе продолжить. Опять же профессор Дамблдор оставил мне некоторые рекомендации, которые я нахожу довольно здравыми. Конечно же, я вынесу вопрос на общее голосование, но мой предшественник настоятельно рекомендовал на должность декана факультета Пуффендуй профессора Реддла. Он, несмотря на молодой возраст, уже имел подобный опыт работы в Шармбатоне. Но в первую очередь позволю себе спросить согласие мистера Реддла. Вы согласны?       Том, выпрямившись, еле удержал сорвавшееся с языка «нет». Дамблдор на портрете все же решил проснуться и теперь, наряду с остальными, внимательно смотрел на него.       Действительно, если старый волшебник смог подарить ему новую жизнь, то зачем настолько упорно тащить в нее старые привычки? И так столько дряни не только сберег, но и до сих пор лелеет. Поэтому…       - Да, директор, если никто из собравшихся не против, то я согласен.       Профессор Снейп в унисон с шепчащим «Спасибо» Лонгботтома кивнул.       …        Том вышел из кабинета, аккуратно прикрывая за собой дверь. Хотя хотелось хлопнуть со всей силы, чтобы в раздражающе белое дерево пошло толстой трещиной, а золотая табличка и вовсе слетела, вдавив имя целителя в пол.       Геллерт, до того изучавший занимающие стены плакаты, на которых чудовищным образом соседствовали несчастного вида волшебники, покрытые фиолетовыми фурункулами и румяные пухлые дети, повернулся и протянул шоколадную лягушку.       - Убери.- Прохрипел Том, еле удерживаясь от того, чтобы как минимум не ударить по руке и не зашвырнуть сладость куда подальше.       - И все же ты голодный. – Уверенно заявил Геллерт, решивший заявиться в больницу Святого Мунго в неприятно усатом и темноволосом обличии, совсем не напоминающего улыбчивого мужчину со страниц газет. – С самого утра по кабинетам ходишь. На шестом этаже есть буфет, может, поднимемся?       Том долго смотрел на него исподлобья, и, наконец, кивнул. Быть может, если он долго пробудет среди людей, он немного успокоится. Совсем немного, до того значения, чтобы не вываливать на бедного Геллерта все свои обиды.       По дороге действительно удалось успокоиться. Бледный больничный коридор, ведущий к боковой лестнице, показался до ужаса не гармоничным. Казалось, ещё чуть чуть и белые стены пойдут войной на выбивающиеся по цвету двери темного дерева. Но стены оставались неподвижны, а вот сами двери то и дело распахивались, то выпуская в коридор волшебников в одинаковых пижамах, но с разными повязками на различных частях тела, то позволяя заглянуть в просторные палаты, все место в которых воровали стоящие вдоль стен кровати.        Том подозревал, что здесь ходить посторонним нельзя, но Геллерт настолько уверенно вышагивал, что весь персонал, отличающийся нежно зелёными мантиями, только молча глядел им в след.       На лестнице неожиданно настиг знакомый запах. Терпкий, напоминающий летнюю жару и сгнившие в воде цветы. Том задержал дыхание, не желая вспоминать - опыт подсказывал, что память скрывала не самые приятные вещи.        Геллерт, остановившись, положил ладонь Тому на затылок. Том, еле удержавшись от того, чтобы не зажмурится от приятно-горячего прикосновения, поднялся на пару ступеней выше, отстраняясь.       -И что это такое?       -Пахнет тифозным бараком. - Геллерт, задрав голову, улыбнулся.       -Это камфорный спирт. - Буркнул Том, отворачиваясь. Хотелось верить, что красные утомленные глаза результат маскирующих чар и не более. - Им и должно пахнуть в больницах, что ты вспоминать всякое взялся.       В буфете, населенном молодыми людьми, салатовые мантии которых отличались от целительских только отсутствием эмблем, им повезло найти столик у окна, открывающий разочаровывающий вид на задний двор.       - Ну, что тебе сказали. – Наконец заговорил Геллерт, не торопившийся начинать разговор, пока Том не выпьет хотя бы кофе.       - Я заплатил половину своей зарплаты. – Начал Том, и, взяв зубочистку, разломил ее пополам. Стало легче. – Я вообще согласился сюда прийти. Я говорил целителям правду, насколько это возможно. Да, черт возьми, я даже позволили осматривать себя студентам!       - Ну, надо же им как-то учиться. – Заметил Геллерт, пожимая плечами.       - Вот и я так же подумал. – Буркнул Том, оглядывая быстро выросшую гору наломанных зубочисток.- Да не в этом дело! Знаешь, что я услышал в ответ? Что проклятий на мне нет никаких. Это мы и так знали. И что болезнь маггловская, и что болею я только потому, что магглорожденный. А в рекомендациях написали избегать легилеменции и вообще любой магии, кроме простейшей бытовой. И какой смысл я потратил на это все утро? Это унизительно, Гел, говорить о своих слабостях другим, пусть и у них на мантиях палочка перекрещивает кость.       - Но согласись, мы должны были попытаться. – Спокойно ответил Геллерт. – И не вижу ничего унизительного в том, чтобы обращаться к человеку, чья работа помогать именно в такого рода вещах.       - Мы! А ты здесь причем? Ты сидишь полностью здоровый, я бы на твоем месте рассуждал бы также. – Том, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди.       - Тебе было бы легче, если бы я болел? – Сказал Геллерт совсем тихо.       Том, чувствуя, как щеки опять начинает заливать предательская краска, только покачал головой. Повисло молчание, которое не удалось изгнать еще одной горкой, состоящей теперь из порванных салфеток.       - Мне нужно домой заскочить, дособирать вещи. Сегодня окончательно переезжаю в Хогвартс. – Наконец сказал Том, выдавив из себя улыбку.       - Вот как. – Геллерт задумчиво смотрел в окно. – Ты не против, если я составлю тебе компанию?       Разумеется, Том не смог отказать – Геллерт своим молчанием вызывал больше стыда, чем если бы начал читать нотации. Но, тем не менее, сейчас Том оглядывал пустые полки и распахнутые дверцы шкафа, судорожно пытаясь придумать, что же еще можно взять с собой. Геллерт, точно прочитав мысли, прошелся по комнате, пустота в которой привела погостить легкое эхо.       - Мы будем забирать шкаф? Или книжные стеллажи?       - Нет. – Недовольно ответил Том и, сев на кровать, замолчал.       Геллерт, избавившийся от маскирующих чар, продолжил мерить шагами комнату. Пружинистыми, раздраженными. Пожалуй, будь у него хвост, он бы бешено хлестал его по бокам, выдавая настроение хозяина.       Том наблюдал за ним, неотрывно, точно видел впервые. Он так успел привыкнуть к задорно смеющемуся Геллерту, что забыл, совсем забыл и их первую холодную встречу в заброшенном доме Реддлов, и тот ужас в лесу, наполненный презрением.       - Ты калека, Том. И давно вышел из игры. – Глухо сказал Том, вспоминая себя, стоящего коленями на влажном мху.       Геллерт, остановившись, внимательно посмотрел на него, чуть наклонив голову вперед, словно готовился к броску. Но промолчал.       - Я сломал бузинную палочку, Геллерт. И обломки сжег в камине. – Том, встав, медленно подошел к нему.       Геллерт тряхнул головой, точно сгоняя с себя настороженность.       - Полагаю, теперь ты доволен, Том? – Равнодушно спросил он. – О, я понимаю твои действия. Я забрал твою мечту, ты мою. Мелко и жалко, не находишь?       - А что ты еще ждал от калеки? – Прошипел Том, чувствуя, как опять начинает подниматься злость, делающая дыхание неприятно-прерывистым.       - Как минимум, чтобы ты перестал себя жалеть! – Рявкнул Геллерт и настороженно, точно большая кошка начал обходить его по кругу. Том, стараясь не упускать его из виду, медленно поворачивался. – Перестал цепляться за старые обиды.       - Ты мою душу сжег! По-твоему я не должен за это цепляться?!       - Да ты посмотри на себя, Том! – Геллерт, остановившись, обхватил его лицо ладонями, гораздо более горячими, чем предательски прилившая к щекам кровь. – Мне иногда кажется, что ты получаешь настоящее удовольствие от своих вымышленных страданий. У тебя есть все, чтобы начать новую жизнь. У тебя есть друзья. Ты хоть раз навестил тех смешных братьев-маглорожденных? У тебя есть те, кто тебя искренне любят и хотят помочь, а ты…       - Заткнись, Геллерт!       Том отскочил, с неприязнью чувствуя холодящий испуг. Зачем так говорить? Зачем врать? Зачем им всем врать ему, если никогда, ничего не было и быть не может.       - Да, Том Реддл. Ты меня утомил. Поэтому… - - Геллерт, замолчав, прищурился. И все таки глаза красные, не в чарах дело. – Я вызываю тебя на дуэль. Да!       - Что, прости?       - Нет, не прощу. Мне перчатку тебе в лицо кинуть для убедительности? Бери палочку! Что за привычка бросать ее где ни попадя.       Геллерт рассмеялся. Слишком громко и неестественно.       - Где? – Коротко спросил Том, с мрачным удовлетворением чувствуя, что приходит спокойствие. Словно непривычно надрывный смех Геллерта тихо забирал все, что пожирало его с самого утра.       В ответ Геллерт резко оборвался и схватил за запястье. И опять, как тогда, летом, повел за собой.       Поляна, где когда-то погибла Нагайна, старательно залечивала раны. Расщепленные стволы деревьев укрылись кустарниками, в отсутствии конкуренции выросшими высокими, ветвистыми. Мох, точно ему было наплевать, вновь покрыл сгоревшую почву. Изменился только запах – сухой жар последнего дня лета вытеснил сырость и сделал воздух сухим, пахнущим нагретым деревом и чем-то еле уловимым, цветочным.       Геллерт, обойдя поляну по кругу, остановился. С идеально прямой спиной и гордо поднятой головой он как никто другой походил на человека, перед которым просто обязан склониться мир.       - Как младший, вы имеете право атаковать первым. – Чужим голосом, слишком богатым на металл, сказал Геллерт. Воздух вокруг него еле заметно задрожал.       Том, легко поклонившись, дождался ответного поклона и рядом с Геллертом ударили мелкие изумрудные молнии, лопающие невидимые щиты, как воздух потемнел, закрутился бураном, пожирая зелёные всполохи и заставил протяжно загудеть собственный щит, отчего с соседней поляны поднялась стая птиц. Том, краем глаза заметив движение, не глядя послал в сторону зелёный луч, распавшийся туманом и накрывший взлетавших ворон. Те, приятно отяжелев телами, тут же взмыли вверх и, уже не боясь ничего, набросились на Геллерта, повинуясь приказу рвать когтями и клювами.       Вся стая вспыхнула. Том и не ожидал другого. Пепел, так и не упав на землю, закружился, погрузив мир во тьму, отобрав зрение и оставив только ставший совсем навязчивым запах лилий, сопровождающий каждое заклинание.       Чем больше вокруг гремело,тем больше захлестывал азарт и уходил тот давний страх, вызываемый частыми вспышками заклинаний. Но теперь вокруг ничего не сверкало и Том, точно вернувшись в прошлое, на прекрасные тридцать лет назад, уже не задумывался над тем, что хочет от магии, позволяя ей атаковать, защищать, и, наверное, сверкать и переливаться. Казалось, в этой темноте, лишенный глаз он лучше чувствует Геллерта. И точно знает, куда атаковать и когда защищаться от очередной белой, несомненно белой вспышки.       Без зрения, одного из главных провокаторов приступов, он казался себе непобедимым, состоящим из чистой послушной ему магии. Красивой яркий магии, верно, Геллерт мог видеть всю насыщенность цвета, ему же нечего бояться.       Силы они исчерпали словно синхронно. Вокруг медленно начало светлеть, стал виден Геллерт, встрёпанный, с порезом за щеке. Радужку его затопил зрачок, отчего взгляд стал совершенно бездонным. Пожалуй, так мог бы и завершиться их настоящий поединок. Легилименцией. Том, все таки поймав прямой взгляд, легко, отчего легкая судорога предупреждающе тронула руку, коснулся сознания и замер, понимая…. Что у него был бы шанс, прекрасный шанс. Смять все щиты, вдавить их беззащитную мякоть сознания, а потом, когда Геллерт упадёт – а он обязательно упадет, будет больно, даже слишком - просто добить его. Варварски, маггловски размозжить голову подвернувшимся камнем, воплощая ментальное воздействие в его грубый физический аналог и вбивая кости черепа в розовеющую мякоть мозга. Почти оглушенный вероятной победой, Том остановился и выставил ладони перед собой.       - Все, Гел. Дальше начнутся судороги, а это уже не так красиво. – Неожиданно для себя прозвучало весело, почти задорно.       Геллерт, тряхнув головой, ненадолго замер, а затем, порывисто подойдя, прислонился горячим, чуть влажным от пота лбом к его лбу.       Том, привычно запустив пальцы в растрепанные волосы, прикрыл глаза от удовольствия.       - Ты как медуза Горгона. – Прошептал он. – Только у тебя все наоборот. Ты взглядом превращаешь камни в людей.       - Скажешь тоже. – Также тихо ответил Геллерт. – Какой же это кайф.       - Как говорит Дени, кайфулечки. – Негромко засмеялся Том.- Ты прав, нужно навестить их, а то совсем мразотно, как не скажет Колин, получается. И, прости меня, Геллерт. Мне и правда лечиться надо. Не знаю, как ты меня еще терпишь.       - Какой же ты все таки глупый. – Выдохнул Геллерт, обнимая настолько крепко, что готовящиеся сорваться с языка слова так и застряли в объятиях.       Хотя, да и нужны ли они?       …       Том даже не задумался, что стемнело слишком рано. Да и не хотелось смотреть по сторонам, хотя Хогсмид точно нарядился к возвращению в школу учеников. На пряничных крышах загорелись огни, сопровождая смазанным светом всю дорогу. Быструю, суетливую и немного волнительную. Том до сих пор не мог поверить в то, что опять увидит распределение – и, он надеялся, не в последний раз – в то, что Геллерт как-то особенно нежно поцеловал его на прощание, что он, пока пил кофе, успел прочитать впервые после Азкабана «Ежедневный пророк» и не завыть от досады, что страны в близкой Европе объединены не под его властью. Мысли бешеным роем толклись в голове, не давая сразу заметить, что стало холодно. Слишком резко и неестественно для августовского вечера. Не сразу он заметил и тянущее чувство под ребрами, с которым слишком сроднился за тридцать лет Азкабана.       Том замер, глубоко вдохнув ставший почти морозным воздух. Вот только от свежести зимы его непреодолимо отделял еле уловимый запах затхлости и гнили. Точно он оказался под ледяной водой, стоячей, а от того и медленно заплывающей зловонной тиной.       Том сделал шаг вперед. Медленный и тягучий, точно его и правда окружало что-то, не дающее телу нормально двигаться.       - Это всего лишь дементоры, ты что, забыл? – Прошептал Том, дыша на заледеневшие руки. – Эй! – Сказал он чуть громче, но так и не услышал собственный голос.       Сердце забилось часто, слишком часто для человека, который столько лет пытался доказать дементорам, что не попадает под их власть. Тогда не попадал… Ведь разве им был интересен его огрызок души? Не то, что сейчас, почти целая…       Подходи и бери, разве есть у него силы после тридцати лет террора по-настоящему сопротивляться.       И все же пальцы сжали палочку.       -Экспекто… - Начал он, не слыша уже ничего вокруг.       Слова, пустые слова, которым не досталось даже звука. Палочка выпала из окаменевших пальцев, как Хогсмид залил яркий серебряный свет.       - Том! Ты слышишь меня? – Разорвал тишину показавшийся знакомым голос.       Том, найдя в себе силы пошевелиться, сделал шаг в сторону, поворачиваясь в сторону говорящего.       - Я здесь, здесь. – Чьи-то руки встряхнули его за плечи, отчего зрение немного прояснилось, вычленив рогатого зверя и смешные круглые очки, точно залитые серебром.       - Привет, Гарри. – Выговорил Том с трудом.       Тепло начинало возвращаться. Вместе с оглушающей мыслью – он, Гарри Поттер, сейчас единственный человек в этом мире, что может заключить его обратно в Азкабан. Насколько была надежна легилименция Дамблдора? Когда Поттер все вспомнит и решит все-таки достойно отомстить за убитого крестного?       - Том, пошли. Все хорошо уже. Как они на тебя влияют то… Смотри на патронуса, хорошо?       Том кивнул, и не отрывая взгляда от серебряного оленя, идущего по земле совсем как настоящий, пошел следом.       Поттер что-то говорил. Том, не в силах разобрать слова, жил интонациями. Уговаривающими, ласкающими, непомерно добрыми. Верно, так должна была говорить с ним Меропа, если бы захотела жить? Быть может ее добровольное желание смерти, так пугающе легко исполнившееся, заставило его цепляться любыми способами за свое собственное бестолковое, разрушающее все вокруг, существование?       Том прерывисто вздохнул, чем заслужил новый поток интонаций. Непомерно тепло касающихся его, точно им не мешал смердящий труп Блэка, стоящий между ними. Но и этот смрад становился тише, в то время как в голосе Поттера стали проскальзывать знакомые слова, а летний вечер прекращал играть в зимнюю ночь.       -…и начинка там такая тягучая, как карамель, только вкус такой, более шоколадный…       - Что ты говоришь? – Резко остановился Том.       - Ну, у меня нет с собой шоколада, поэтому я подумал, что разговоры о сладостях тоже отвлекут от дементоров. – Виновато пожал плечами Поттер.       Стало тепло, совсем тепло, а перед глазами, до того слепо смотрящими перед собой, словно внезапно вырос сияющий огнями Хогвартс, готовящийся в очередной раз стать домом для своих учеников.       - Интересный способ. – Заметил Том, с неудовольствием проводя рукой по мокрым от пота волосам. – Сколько времени? И вообще, что ты здесь делаешь?       - Распределение через час. – Довольно ответил Поттер. – И меня отправили охранять школу. Как видишь, уже не зря.       Том посмотрел на взъерошенного и до нельзя довольного Поттера, небрежно держащего сразу две палочки.       - Палочку верни. – Буркнул Том и, не выдержав донельзя довольного вида Поттера, скупо улыбнулся. – Спасибо за помощь.       - Да пустяки, Том, было бы за что говорить.       - Пустяки… - Эхом отозвался он.       Вздохнув полной грудью – казалось, что теплый воздух просто раздавит тоску о ребра – Том еще раз посмотрел на замок, да так и замер, словно увидел его впервые. Хогвартс был таким же. Таким же величественным и сияющим, когда он оказался перед ним в первый раз. Таким же всепринимающим, до сих пор готовым распахнуть объятия и приютить.       - Красиво, правда? – Непривычно тихо сказал Поттер.       Том только кивнул, чувствуя нечто непонятное, встающее комом в горле и заставляющее подрагивать губы. Что-то похожее на счастье, но слишком болезненное, чтобы называться таковым.              Пальцы Поттера сжали запястье. Ободряюще, тепло. Просто сжали, никуда не вели за собой, а просто зачем-то заменили не высказанное «я рядом».       - Подумать только… - Начал было Том и осекся. Но Поттер и не заметил.       Подумать только, ему дали второй шанс. Действительно дали, а не выкинули умирать в этот мир, давно уже позабывший о том, что в нем когда-то существовал Том Реддл.       - Ну что ты тут за романтику развел! – Проворчал Том, высвобождая руку. – Пошли уже, нужно как минимум в душ успеть до распределения.       - Наконец-то узнаю тебя. – Засмеялся Поттер, отчего стало совсем тепло.       И правда, кажется, от дементоров помогает не только шоколад.