И в борьбе есть место чувствам

      – Что ты думаешь по поводу спарринга?       Не Хуайсан наклоняется и протягивает вспотевшему и раскрасневшемуся парню, только-только положившему тяжёлую штангу на держатель и ещё не успевшему встать на ноги, бутылку воды. Лань Цзинъи сразу же приподнимается на локтях и хватается за неё с таким видом, будто помирает от жажды. Он отвечает молодому мужчине только после того, как выпивает половину содержимого бутылки.       – Спарринг?       Юноша вытирает губы тыльной стороной ладони, смотря на тренера снизу вверх, а после поднимается на ноги. Не Хуайсан невольно отмечает, что за примерно полтора месяца их знакомства Лань Цзинъи, кажется, догнал его в росте, и теперь они смотрят друг другу глаза в глаза, когда вот так стоят. А взгляд тёмных глаз всё такой же пробирающий до костей, как и раньше.       – Я думал, что тренер не спаррингует, – отвечает юноша, приподняв бровь – вау, это что, пирсинг? Когда успел? Лань Цзинъи, да ты бунтарь! Разве твоя семья не признана самой строгой во всей стране?       Хуайсан обмахивается веером. Ох, парень, да ты сама наблюдательность!       – Я нет, но это не значит, что у меня не найдётся для тебя партнёра.       Не Хуайсан улыбается и, заметив заинтересованный взгляд подопечного, продолжает:       – Бой с тенью, безусловно, хорош, но всё-таки парная тренировка очень важна. Такое совместное мероприятие помогает и тебе, и тому, с кем ты борешься, лучше понять своё тело, выявить недостатки и научиться использовать козыри. А ещё это неплохой обмен опытом.       – Хах, прямо как в книгах! – вдруг со знанием дела хмыкает юноша, скрещивая руки на груди, и Не Хуайсан замолкает, немного удивлённо смотря на него. – Как в сянься, знаете? Там тоже когда заклинатели тренируются совместно, они лучше усваивают духовную энергию. Ну только там мечи, а у нас – кулаки, локти, колени и стопы.        – Да, знаю, – мягко произносит Не Хуайсан, отводя взгляд в сторону, – принцип вполне можно назвать схожим.       Это… неожиданно. Да, он уже давно понял, что парень не так глуп, как ему сначала показалось, но серьёзно? Он читает книги вне школьной программы? Хотя, возможно, как раз школьные он вообще и не читает. Но что куда более странно, так это то, что им нравится один и тот же жанр литературы. Вот только этот старый развратник Не в свои двадцать четыре уже многое повидал: если Лань Цзинъи и читает такие книги, то только те, где ци в паре культивируется путем совместного боя или медитации, в то время как в той литературе, что предпочитает Хуайсан, этот процесс происходит несколько… гм, глубже.       – В общем, – произносит тренер, выныривая из собственных мыслей, – я задумался об этом и поговорил с одним из своих коллег. Он как раз-таки работает с юниорами, и у него есть парень твоего возраста, который был бы не прочь поучиться чему-то новому у незнакомого ему боксёра.       Ещё бы он не захотел, Хуайсан так своего подопечного разрекламировал! Хотя юноша сразу согласился, было видно, что он действительно хочет освежиться и обновить свою собственную технику в бое с незнакомцем. Нужно было поработать над тем, чтобы его тренер дал добро, но ничего такого, с чем бы Не Хуайсан не справился.       А Лань Цзинъи, очевидно обрадованный, поспешно кивает.       – Ага, конечно я согласен! Сто лет ни с кем не дрался, ух как хочется!       – Только учти, – сразу же остужает его пыл мужчина, – это обучение, а не соревнование в том, кто круче и так далее. Вы оба будете тренироваться; спарринг не подразумевает собой стремление уложить противника на лопатки любым способом. Не забывай о контроле!       – Да-а, тренер Не-е, я всё помню, – тянет юноша, будто бы подражая манере речи детсадовца, а после зевает, обнажая крепкие зубы, и Не Хуайсан посмеивается в кулак.       – Давай-ка иди в душ и домой, на сегодня хватит, и так задержались, уже стемнело. Завтра отдыхай, настраивайся на спарринг. Я наберу тренеру этого парня, думаю, что послезавтра проведём бой.       – Хорошо-о-о~       Они не прощаются, потому что у Не Хуайсана тоже на сегодня закончилась работа. Несколько недель назад они выяснили, что живут в одном направлении, вот только Лань Цзинъи выходит на четыре остановки метро позже Не Хуайсана. Зачем ходить в одиночестве, если можно скоротать время дороги за праздным общением?       Тем более, что Не Хуайсану нравится проводить время с эти шумным весёлым старшеклассником. Даже разница поколений почти что не чувствуется. Интересно, это Лань Цзинъи на самом деле такой зрелый или Не Хуайсан в душе всё ещё ребенок?       ***       – Так это ты – Лань Цзинъи? Меня зовут Оуян Цзычжэнь, приятно познакомиться!       Один улыбчивый подросток протягивает руку другому, который внимательно смотрит в лицо первого. Его тёмные глаза на мгновение прищуриваются, а после он моргает, и губы сами расползаются в ответной улыбке, когда он берёт чужую ладонь в свою и жмёт её:       – Ага, это я! Тоже рад встрече, но ты можешь звать меня просто Цзинъи, мы ж ровесники!       – Да? Круто, ну тогда и ты меня зови Цзычжэнем!       Не Хуайсан, в это время здоровающийся со своим коллегой, бросает взгляд в сторону подростков и с улыбкой замечает, что те, кажется, отлично друг другу подходят в качестве партнёров для спарринга. Всё-таки хорошие взаимоотношения в такой ситуации – чуть ли не самое главное.       Первое время он и другой тренер безотрывно находятся рядом с рингом и тренирующимися на нём боксёрами, пристально наблюдая за ходом поединка, чтобы в случае необходимости предотвратить травмы. Но либо потому, что сам Оуян Цзычжэнь уже весьма подкован в такого рода тренировках, да и к тому же обладает неагрессивным стилем: фишкой его боя является систематическое чередование отдаления и приближения, что тем самым изматывает противника, либо потому, что полуторамесячная работа с Лань Цзинъи приносит свои плоды и юноша уже намного лучше контролирует собственные силы и эмоции, но боксёры и сами прекрасно справляются, так что у их тренеров возникает возможность немного пообщаться друг с другом.       Всего около десяти минут наблюдения за тренирующимися парнями и пятнадцать минут разговора с Не Хуайсаном – и другой тренер стоит с изумлённым лицом, никак не понимая, как может быть такое, что этот парень занимается тайским боксом меньше двух месяцев. Лань Цзинъи хвалят, Лань Цзинъи называют настоящим прирождённым боксёром, очень талантливым, и молодой тренер улыбается, иногда согласно кивая – может показаться даже, что он принимает слова о способностях юноши на свой счёт, но нет – Хуайсан просто рад, что его подопечный зарабатывает себе такую репутацию. И несмотря на то, что во время боя как у Лань Цзинъи, так и у Оуян Цзычжэня были мелкие недочёты, в целом все четверо, вовлечённые в сегодняшнюю тренировку, остались весьма довольны её результатами.       – Ну что скажешь? – спрашивает юношу Не Хуайсан, когда вечером они вместе по привычке идут в сторону метро.       – Цзычжэнь охрененный! Видели, как он мне хук сделал, а потом сразу апперкот? Я еле ушёл! – кажется, что Лань Цзинъи только и ждал этого вопроса, потому что он сразу же будто взрывается переполняющими его эмоциями и впечатлениями, – Это было ну просто невероятно, тренер, я очень рад, серьёзно!       Снова эта его солнечная улыбка, которой невозможно не улыбнуться в ответ.       – Ну и замечательно. Ты тоже был хорош, – говорит он даже больше самому себе, чем идущему рядом юноше, но тут же добавляет с немного вредной усмешкой: – Но завтра будешь снова и снова у меня бить грушу коленями, твой кручёный сегодня что-то совсем не туда пошёл.       Лань Цзинъи только смеётся на это.       – Ладно-ладно, сделаю всё, что скажет тренер, – отвечает парень, а после с горящими глазами спрашивает: – А можно будет ещё раз с ним спарринг устроить?       – Конечно, – кивает Не Хуайсан, постукивая веером по подбородку. На улице уже декабрь, обмахиваться им на морозе – не самая лучшая идея. – Мне кажется, что не только для нас, но и для них это был хороший опыт, так что в будущем будем чаще встречаться. И я подыщу тебе ещё подходящих по весу ребят, чтобы было разнообразие.       Лань Цзинъи лишь довольно скалится и потирает слегка озябшие на морозе руки. Дурак, Хуайсан же говорил, чтобы носил перчатки, боксёру руки надо беречь.       Между ними возникает вполне себе уютная тишина, которая, на самом деле, довольно редка в их общении, потому что Лань Цзинъи – весьма говорливый подросток, но Не Хуайсана это, что странно, вовсе не раздражает. Наверное, тут плоды даёт многолетняя дружба с Вэй-сюном.       – На самом деле, – вдруг говорит старшеклассник, отвлекая мужчину от рассматривания падающих с неба небольших снежинок, – я думал, что в боксе только в бое и тренируются. Мы первый спарринг провели только после подготовки к нему, и это меня немного удивило. Ну в хорошем плане, не подумайте. Просто я думал, что Вы поставите меня напротив какого-нибудь высокого качка в первый же день, чтобы я показал, стою чего-то или нет. Ну то есть… Разве так не всегда делают?       – Так делают те тренера, которых я презираю. Я не поступаю так с подопечными.       Голос Не Хуайсана звучит твёрдо и ровно, а сам он продолжает смотреть на дорогу перед собой, пока они идут. Мужчина чувствует на себе обжигающий пристальный взгляд и понимает, что, увы, оставить парнишку без разъяснений не выйдет.       – Цель спарринга не заключается в том, чтобы избить кого-то. Это обучение. Но, к сожалению, не все это понимают.       Не Хуайсан вдыхает морозный воздух, поправляя объемный вязаный шарф. Он часто встречался с боксёрами, которых вводили в спорт таким образом.       – И многие тренера тоже так начинали, а потом обучали так же. Дурацкий способ, им пользуются, если хотят унизить человека, «показать его место». Дисциплина дисциплиной, но надо же быть человеком, а не озлобленным животным. К спаррингу нужно быть психологически подготовленным, понимаешь?       Он переводит взгляд на лицо идущего рядом юноши, и тот, внимательно слушающий, задумчиво кивает.       – Ну вот, – улыбается ему Хуайсан и вновь смотрит на падающий на дорогу снег, не заметив, как изменился взгляд Лань Цзинъи, – ты ведь пришёл ко мне со своими целями и амбициями, как я могу вот так взять и давить их? Я хочу помочь тебе достичь высот, к которым ты стремишься, не наоборот.       Повисает тишина.       Не Хуайсан чуть смущённо улыбается, отведя взгляд в другую сторону, и трёт ладонью щёку. Да уж, что-то он разоткровенничался.       – Тренер Не.       – Мм?       – А… А давайте вместе куда-нибудь сходим? Не на тренировку, а просто.       Э?       Не Хуайсан медленно поворачивает голову. Щёки Лань Цзинъи раскраснелись от мороза, и Хуайсану хочется из-за какого-то материнского инстинкта, наверное, о существовании которого он раньше даже и не подозревал, снять свой шарф и намотать на шею этого вредного глупого сорванца. Он не делает этого, потому что не имеет права навязываться с излишней заботой.       Так, стоп. Он вообще не о том думает.       Что значит куда-то сходить?       – В смысле?       Лань Цзинъи смотрит ему прямо в глаза, но после почему-то отводит взгляд, с бодрой улыбкой рассматривая вход в метро, к которому они как раз подошли.       – Ну-у знаете, просто погулять, вот. Я думаю, что нам это было бы полезно. Всё-таки тренеру и спортсмену нужно хорошо знать друг друга, чтобы доверять друг другу и лучше понимать друг друга. Ну разве так не делают? Это обычная практика, просто для укрепления взаимоотношений, что думаете?       Он тараторит это так быстро, что Не Хуайсан даже не может и слова вставить, чтобы попросить его говорить помедленнее, но основную мысль мужчина улавливает. Странно. Зачем им это укрепление связей, если они, к неожиданности Хуайсана шести-семинедельной давности, и так хорошо общаются в пределах спортзала? Но молодой тренер не произносит этого, потому что…       Потому что он знает, что Лань Цзинъи любит жареную курочку, книги про фантастические сражения и мультфильм Мадагаскар. Он знает, что этот невысокий подросток отчего-то так силён, что раскидал пятерых взрослых, пусть и вусмерть пьяных мужиков ещё до начала их занятий. Он знает, что причина, по которой Лань Цзинъи пришёл в бокс, куда серьёзнее, чем он себе представлял. И ему… Ему хочется узнать ещё. Это странно?       – Я… Я не против, – произносит Не Хуайсан, облизнув губы – черт, еще треснут на морозе, нужно в аптеке возле дома купить гигиеничку, – а когда?       Парень, кажется, заметно воодушевляется.       – Да вот Рождество скоро, будет много разных мест, где можно вкусно поесть, и улицы красивые, классно же! И выходной, можем после тренировки пойти, ну или я подожду Вас, пока у Вас закончится работа.       Не Хуайсан застывает. Его уши тут же начинают предательски краснеть, и он быстро поправляет шарф, чтобы тот худо-бедно скрывал лицо на тот случай, если оно тоже внезапно решит покраснеть.       Ребёнок, ты, блин, знаешь вообще, что Рождество считается праздником для парочек?! По крайней мере именно у них в стране, ну что ты … Как они вместе выглядеть-то будут?!       Не Хуайсан молчит, но почему-то не отказывается. Почему это он не отказывается?       А пауза тем временем затягивается. Взгляд Лань Цзинъи неуловимо меняется, и Не Хуайсан не успевает понять его.       – Или тренеру Не и так есть с кем проводить этот день?       Хуайсан мотает головой быстрее, чем успевает это осознать. В Рождество у него всегда выходной, который он прекрасно проводит за глинтвейном, шоколадным мороженым и марафоном из диснеевских мультиков и «Друзей».       – Тогда давайте в Рождество! – только не улыбайся, только не– ну вот, улыбнулся, блин. Этой своей широкой искренней улыбкой. И как теперь сказать ему нет?! Это решительно невозможно.       Но, может быть, всё нормально? В конце концов, это ж не официально такой праздник, не на Цисицзе же они идут. Да и вообще, как он так думать может? Парень просто захотел пообщаться, вот и всё, нечего здесь опошлять. То, что Не Хуайсан голубой, как букет дельфиниума, точно не должно касаться его подопечного.       Да и не так уж и плохо действительно отпраздновать Рождество впервые за долгие годы.       – Ладно, давай, – кивает тренер, – но только если ты постараешься и действительно отработаешь удары коленом.       ***       «Это не свидание».       Думает Не Хуайсан, отменивший тренировку со злополучным Лань Цзинъи, сославшись на «важные неотложные дела, но к четырём я совершенно буду свободен», когда стоит перед зеркалом в своей квартире в одном лишь халате, если не считать полотенце, прячущие длинные тёмные пряди волос, и наносит увлажающий крем на лицо, стараясь не задевать патчи под глазами.       «Это не свидание».       Думает Не Хуайсан, надевая на себя любимую белую водолазку, чтобы не мёрзнуть, и поверх накидывая тёмную полураспахнутую рубашку, что тут же заправляет в бежевые брюки. Как же хорошо, что он всё-таки придерживается своего выбора одежды и на работе, не будет никакого разительного контраста, а самого Хуайсана не будет наталкивать на гаденькую мысль «и куда это так вырядился», если он вдруг выцепит своё отражение в какой-нибудь витрине.       «Это не свидание».       Думает Не Хуайсан, когда он встречается с Лань Цзинъи, который зачем-то уложил волосы, хотя ему так идёт, ну чисто эстетически. Лань Цзинъи всегда выглядит хорошо, но в этот раз возникает впечатление, что он действительно постарался. Хотя его оверсайз-футболка, как выясняется чуть позже, всё ещё идеально вписывается в гардероб юноши: да, не куриный принт, но серьёзно? Мемный кот с факом на грудном кармашке? Ну ладно, это выглядит забавно, когда знаешь, что парень из Ланей.       «Не, блять, Хуайсан, это не свидание, даже если оно таковым кажется! Расслабься и получай удовольствие!»       Орёт сам себе Не Хуайсан, когда они останавливаются возле огромного аквариума, хотя, скорее, целого водоёма, отделённого от них толстой стеклянной стеной. Да, Лань Цзинъи привёл его в сраный океанариум, и сейчас он с упоением тыкает в проплывающую мимо них крупную акулу с белыми боками, рассказывая своему тренеру всё, что знает об этом виде. А вот вам и человек, который в детстве был тем самым ребёнком с гиперфиксацией на морских обитателях. Хм, Лань Цзинъи больше похож на того, кто в детстве сходил с ума по рыцарям и пиратам, хотя кто знает, может, это тоже было, одно другому не мешает. Не Хуайсан улыбается юноше и окончательно шлёт свою тревожность нахуй, показывая парню на одну из более мелких акулок с нестандартной формой головы, чтобы тот рассказал и о ней.       Лань Цзинъи выглядит счастливым. И Не Хуайсан неожиданно сильно этому рад.       На улице достаточно холодно, поэтому мужчина настаивает на том, чтобы они долго не бродили по улочкам, покупая еду в торговых прилавках, стоящих повсюду. Они только берут горячие сладкие яичные пирожки, по две штучки каждому, чтобы согреться, а потом Не Хуайсан замечает вывеску ресторана быстрого питания и сам предлагает пойти в горячо любимое юношей KFC. Лань Цзинъи, кажется, разрыдаться готов от признательности, и Не Хуайсан, полностью расслабившийся, громко смеётся.       – Так, ладно, есть один вопрос, который меня, твоего тренера, мучает, – весело произносит молодой мужчина и тянется за очередным острым крылышком из их общего баскета «Дуэт», – как ты тренировался все эти годы?       Лань Цзинъи, сидящий напротив, макает свой кусок курицы в кетчуп – Не Хуайсану же больше нравится сырный соус – и вопросительно смотрит на тренера.       – В каком плане? Я всерьёз занимаюсь каким-то видом спорта с Вами впервые.       – Да-да, – кивает Хуайсан, закусывая, – но как ты развил своё тело до такого уровня? У тебя слишком впечатляющие для новичка навыки.       Мужчина тянется за своим карамельным латте, и оттого не замечает, как чуть заметный румянец подкрашивает щёки парня.       – Ну-у-у, это всё из-за наказаний, я думаю, – смеётся Лань Цзинъи, но в ту же секунду перехватывает изумлённый взгляд поражённого таким заявлением Не Хуайсана и быстро машет руками перед собой: – Нет-нет-нет, не в том смысле! То есть… Ну, давайте по порядку.       И вот так Не Хуайсан узнаёт об интересной древней системе наказаний семьи Лань.       – То есть как – делать домашку, стоя на руках? – ошарашенно произносит он.       – А вот так, – хохочет Лань Цзинъи, разводя руками, – а ещё нас закаляли, мы ходили в походы и пару раз даже под водопадами купались, плюс так силовые упражнения для поддержания формы. Но наказание именно такое. Никогда не ругались, не лишали там сладкого или ещё что, хотя не могу сказать, что его в целом было в избытке. Просто наказание за провинность совмещали с физическим и интеллектуальным обучением.       Не Хуайсан подпирает подбородок кулаком и смотрит Лань Цзинъи не в глаза, а где-то в грудь. Наверняка очень крепкую, Хуайсан даже через свободноватую боксёрскую майку замечает её очертания. И теперь понятно, почему у парня такие сильные удары руками. Вот бы потрогать его бицепс, он наверняка –       Стоп. Хорни мод надо включать под одеялом с порнхабом на экране телефона. Что-то его вообще не в ту сторону повело.       Но просто так соскочить с этой темы тоже не выходит.       – Хмм, ну я такой способ для тренировки использовать не смогу, увы, – задумчиво бормочет парень, а затем чуть громче спрашивает: – А часто тебя так… Наказывают?       – Сейчас нет, я вырос, как-никак, делаю это просто в силу привычки, очень хорошее упражнение, на самом деле, а вот в детстве да, частенько, – ухмыляется Лань Цзинъи, закидывая в рот пару картофелин фри, – потому что я не совсем вписывался в понятие «образцовый ребёнок». Я много дрался.       – Ты был задирой?       – Нет, вокруг меня было много задир и придурков, которым никто другой нос нормально утереть не мог.       Хуайсан посмеивается. Да уж, он прямо видит этого маленького героя с разодранными коленками, фингалом и неизменно сияющей улыбкой.       Лань Цзинъи тем временем продолжает свой рассказ:       – Ну а с возрастом… В общем, драться так, как раньше, я больше не мог, и вместо того, чтобы раздражаться и злиться, родные стали бояться за меня. Тогда мой старший двоюродный брат предложил заниматься боксом, чтобы не терять навыки, а улучшать их, да ещё и выпускать лишнюю энергию.       А, это, наверное, и есть тот самый друг его да-гэ.       – Хах, как забавно, вот мы в итоге сидим тут благодаря тому, что наши старшие братья дружат, – мельком бросает Не Хуайсан, допивая свой кофе. Скопившаяся на дне карамель вливается в рот с остатками напитка, и мужчина блаженно жмурится.       – Честно сказать, я иногда даже и забываю, что Не Минцзюэ и Вы, тренер, братья, – говорит парень, подперев подбородок обеими руками, – просто вы мало похожи. И внешность, и характер, и манера речи – всё разное.       – Не ты один так думаешь, – пожимает плечами парень, а после смотрит на бумажный стаканчик в своих руках: – Да-гэ просто прирождённый боксёр, лидер, а я… Ну что же.       Не Хуайсан прерывается, чувствуя себя странно, и он знает, ощущает, как пристально на него смотрит сидящий напротив человек. Он поднимает глаза на лицо Лань Цзинъи.       В глубоких тёмно-карих, почти что чёрных, глазах молодой мужчина видит своё отражение. Не Хуайсан глубоко вдыхает.       – Я… Я никогда не хотел заниматься этим, – неожиданно для них обоих произносит парень, но он уже не может остановить себя. Слова будто сыплются из рта Хуайсана, пока он смотрит в глаза юноши.       – Боксом. Я рос в семье боксёра, главы школы Не, но я был слаб, я не мог стать достойным наследником. Да мне и не хотелось: душа никогда не лежала к спорту, я лишь хотел рисовать картины и писать книги. Но за годы жизни с семьёй и наблюдениями за тренировками брата я в итоге смог развить сильное аналитическое мышление. Оно сейчас мне и помогает, когда я работаю. В своё время это впечатлило даже моего требовательного старика, так что меня особо не трогали, пока…       Голос вздрагивает, и Не Хуайсан прочищает горло кашлем, стремясь рассказать быстрее, пока он не успел пожалеть, что поддаётся порыву.       –… Пока отец не умер. Мы с братом стали сиротами, да-гэ было всего лишь двадцать два. Но он справился, всё было нормально, а потом, когда я заканчивал школу, мы узнали о болезни. Она и заставила отца «сгореть», из-за неё да-гэ когда-нибудь придётся отойти от дел, чтобы не повторить его участь. Брат меня воспитал, а теперь ему нужна была моя помощь. Так что я не стал подавать документы в академию искусств, а пошёл и прошёл экспресс-курсы для тренеров. Это… Это не то, чем мне хотелось бы заниматься всю жизнь, но брат уже готовит меня к месту главы школы, и я–       Не Хуайсан вдруг слишком глубоко вдыхает, сбиваясь, и опускает взгляд в стол.       – Но не всё так плохо. Я действительно полезен не только да-гэ, но и другим людям. Я не могу сказать, что моя работа мне не нравится. А на хобби всегда можно найти время.       Хуайсан прикрывает глаза. Об этой стороне его жизни, кроме, конечно, брата, знают только братья Цзян на правах лучших друзей, что были рядом с ним в это время. Он толком и не знает, почему он решил рассказать об этом парню, которого знает в общей сложности чуть больше двух месяцев, но ему показалось это уместным, правильным.       Вот только пауза затягивается, и Не Хуайсан думает о том, что парень мог попросту оказаться не готов к этой эмоциональной бомбе, сброшенной на голову… Мда, стоит извиниться и как-то переключить тему.       Но Не Хуайсан даже не успевает и рта раскрыть, как слышит непривычно серьёзный голос Лань Цзинъи.       – Я никогда не хотел иметь дело с задирами. Но я должен был защищать.       Не Хуайсан распахивает глаза. Он не смотрит на юношу, потому что не хочет сбивать его.       Защищать?       Лань Цзинъи продолжает:       – Мне было пять, когда у меня появился брат. Нет, не двоюродный. Но и не родной. Лань Сычжуй мой ровесник, мы приняли его в свою семью. Я был маленьким, он тоже, мы не особо понимали, что значит «приёмный», мы просто были рады, что теперь сможем дружить. Но Сычжуй не был обычным сиротой. Я не знаю, что именно стало с его родителями, а брат был совсем мелким, чтобы что-то запомнить, но он уверен в том, что их убили. Они были из клана Вэнь.       … Ох.       – Вы знаете, что отличает детей клана Вэнь от других?       Не Хуайсан… Он шокирован. Он медленно кивает, не поднимая взгляда.       В младенчестве всем детям, рождённым в семье Вэнь и её побочных ветвях, на тыльной стороне правой ладони ставят клеймо в виде причудливого круглого символа, напоминающего солнце. Оно служит знаком принадлежности. У Вэнь Чао было такое, он постоянно хвастался им, но Не Хуайсан всегда думал о том, насколько это больно.       – Когда мы пошли в школу, многие стали замечать непонятный рисунок на руке Сычжуя. Его спрашивали, а он не знал, что сказать. Видимо, кто-то из мелких спросил родителей, те объяснили и, напуганные, сказали не общаться с «плохим мальчиком». Пошли слухи…       Лань Цзинъи прерывается, чтобы глотнуть колы, стоящей рядом, и эта секундная задержка для Хуайсана длится часами.       – И когда однажды я нашел его, мокрого, потому что его облили водой, дрожащего и плачущего, под школьной лестницей, я понял, что не позволю так обращаться с дорогим мне человеком.       Парень хмыкает.       – И так и было. Малышом я защищал брата, но теперь мы оба выросли, он больше не нуждается в моей защите, и это… Просто теперь всё стало бесцельно, я дрался не за кого-то, а из-за привычки. Не драться я больше не мог, и тогда я оказался на пороге школы Не. Тренер.       Не Хуайсан поднимает взгляд в ответ на обращение юноши, и они смотрят друг другу в глаза.       – Знаете, что я думал, когда держал чашу? Что хочу стать сильнее для того, чтобы вновь помочь дорогому человеку, когда моя помощь ему понадобится.       В окружающем их шуме эти двое молчат, пристально смотря один на другого. У Лань Цзинъи глаза похожи на ночное небо, вот с чем он всё это время мысленно ассоциировал их цвет. Надо же, кажется, что их истории абсолютно разные, но Не Хуайсан готов поклясться, что чувствует связь, что понимает юношу, а тот понимает его. Они оба готовы жертвовать ради того, чтобы сделать близких счастливее.       При этой мысли Не Хуайсан чувствует что-то очень странное. Его сердце будто бы сбивается с ритма на мгновение, чтобы в следующий раз ударить так сильно, что мужчина в полной мере ощущает его. Вместе с перекачиваемой кровью по всей груди распространяется непонятное тепло.       Он смотрит в глубокие глаза юноши, которого давно не считает ребёнком, и догадывается, что это.       – Почему именно я? – быстро произносит мужчина, облизнув губы. – Ты так хотел обучаться именно у меня; почему?       Ответ, такой же неожиданный, как и весь этот разговор, приходит незамедлительно.       – Потому что Вы отказывались. Вы не хотели, и для меня это было испытанием, которое я должен был преодолеть, чтобы стать сильнее, и я рад, что у меня получилось.       А после Цзинъи выдаёт:       – А еще дело в Вашей внешности.       – Ч-чего? – ошалело шепчет Не Хуайсан, а после чуть нервно хихикает: – Ты что, запал на меня?       Это вовсе не смешно.       – Н-нет, я! Ну, то есть Вы красивы, очень, но я… – внезапно смущается парень, а Не Хуайсан каждое его слово впитывает как губка. И только секунд десять спустя Лань Цзинъи всё-таки договаривает: – Дело в том, что Вы не похожи на тех тренеров, что я видел. Меня тоже судят по внешности, часто считая, что я слаб, и я подумал, что Вы, как никто другой, меня поймёте. Я узнал, что красивый человек может быть и невероятно сильным.       …       Он не был готов к таким откровенным словам в свой адрес!       Не Хуайсан заливисто смеётся, пытаясь скрыть собственное смущение, и перегибается через стол, стукая парня по плечу сложенным веером.       – Хэй, Лань Цзинъи, – сквозь смех выдаёт мужчина, – это что, твои Ланьские особые гены галантности?       – Просто Цзинъи.       –… А?       – Называйте меня просто Цзинъи, – повторяет юноша уверенным бойким голосом, но то, как он почёсывает затылок, намекает на оттенок смущения, – а то уж как-то слишком солидно.       Не Хуайсан молчит какое-то время, а после мягким голосом произносит:       – Тогда и ты зови меня просто Хуайсан, – ему кажется, что после этих разговоров у юноши вполне есть на это право, – а то у нас не такая уж и большая разница в возрасте, а я чувствую себя дедом. И… давай на «ты».       Лань Цзинъи выглядит откровенно удивлённым, и Не Хуайсан довольно думает, что так ему и надо, не одному этому старику весь вечер изумляться. Наконец Цзинъи отвечает:       – Мгм, давайте… Ну, то есть, да, давай.       Они улыбаются друг другу.       Кажется, теперь Не Хуайсану будет куда сложнее оставаться его тренером. Но он ни на йоту не жалеет об этом вечере.