«Я же, я же думал, что у нас… Что мы понимаем друг друга! Почему?! Цзинъи, блять, да как ты… Ты же мне–»
– Я сразу тебе сказал, чтобы ты искал себе другого тренера! Я тоже не хотел возиться с каким-то сопливым ребёнком, как ты!!! Звон стоит в ушах, и это всё, что в первую секунду слышит и в целом ощущает Не Хуайсан, зажмуривший глаза крепко, до красных пятен под веками. Горло чуть саднит от крика, а сердце тяжело бьётся, будто каждый раз ударяясь обо что-то твёрдое. А потом Не Хуайсан слышит громкий хлопок двери. Он распахивает глаза, чтобы понять, что он остался в тренерской один, будто никакого Лань Цзинъи никогда и не было здесь. Ох. Не Хуайсан грузно оседает на стул. Внутри всё холодеет, и он невидящим взглядом смотрит в отполированную тёмную столешницу на своё отражение. Что… Что он только что ему сказал? Он сказал, что– В горле встаёт колючий ком, и Хуайсан инстинктивно хватается за него ладонью, не в силах проглотить его. Но он не хотел говорить этого! Он не хотел, он– Он давно так не думает, но почему-то, блять, сказал об этом так, будто он взаправду считает Цзинъи капризной обузой! Надо извиниться, объясниться. Он не может позволить этому парню считать, что он противен своему тренеру. Не Хуайсан вскакивает на ноги, пулей вылетая из комнаты. В зале странно на него косятся, но он нигде не видит Лань Цзинъи. Чертыхнувшись, мужчина выбегает из зала. В длинном светлом коридоре стоят несколько человек, но среди них нет того, кого он ищет. Парень растерянно смотрит по сторонам и понимает, что Цзинъи, скорее всего, уже вообще ушёл из школы. Стоит ли ему пойти за ним? Да, ему сделают выговор за то, что он оставил другого боксёра, не предупредив, но ведь как здесь можно иначе?! Но Не Хуайсана из омута мыслей выдёргивает пиликающий звук уведомления. Вытащив телефон из кармана, мужчина растерянно смотрит, что ему пришла смс-ка, а после замечает имя отправителя и судорожно открывает её. Комок в горле становится совсем невыносимым, и Не Хуайсан чувствует, что не может проглотить его и задышать нормально. {Цзинъи} [Я возьму перерыв от тренировок. Мне нужно всё осмыслить.] *** Лань Цзинъи выключает телефон ровно в ту же секунду, как отправляет смс. Он не хочет сейчас говорить с кем-либо, потому что парень за всю свою жизнь так и не научился притворяться. Сычжуй говорит, что это хорошее качество. Цзинъи в этом не уверен. Он кладёт телефон в карман пуховика и прижимается лбом к замёрзшему окну автобуса. Но тут транспорт, видимо, наезжает на камень или что-то подобное, и Лань Цзинъи, ударившись лбом о стеклянную поверхность, с шипением отстраняется от неё. Чёрт. Чёрт. Он вновь и вновь кусает губы, раздирая их в кровь и ощущая солоноватый вкус на языке. Какой же ты дурак, Лань Цзинъи. Ясное дело, что ты для него – импульсивная малолетка с животным желанием драки, и больше никто. Это естественно; вы просто на разных уровнях. Ты кажешься взрослым только самому себе, а Хуайсана лишь попросили с тобой понянчиться. Подросток с силой зажмуривается. Ты что, действительно надеялся на взаимность? И к чему привело твоё желание показать, что ты чего-то стоишь, м? Цзинъи действительно хотел в бой, это так. Кулаки чесались ударить на пределе возможностей и скорости, а не подстраиваясь под удобный для партнёра темп, тело засыхало без прилива адреналина, словно луговая высокая трава в многодневную жару. Но главной причиной было не это. Сначала их было легко сдерживать. Он понял почти что сразу, что чувствует, и принял это, потому что было очевидно, что иначе быть и не могло – не с этим утончённым и одновременно таким милым, практически что родным, мужчиной. А потом он, отчаявшись, решил подойти к тренеру после его работы, перехватить где-нибудь по пути домой. Такое вот странное и импульсивное желание, но если бы не оно, то Цзинъи не смог бы помочь тогда. Тогда он увидел, как Не Хуайсан смеётся, и это было его личным благословением и проклятием одновременно. Потому что с этого момента сдерживаться становилось всё труднее и труднее. А тот вечер, то свидание – Цзинъи знает, что оно не было таковым, но для самого себя он не может подобрать иного слова, которое бы ощущалось так же правильно – подарило ему ещё и надежду.«Ха! Какую надежду? На что можно надеяться, влюбившись в собственного тренера?»
Парень выходит на пустую остановку. Начинает темнеть, на улице январь, людям нечего делать возле реки у окраины города. Ещё достаточно светло, и юноша спускается по заснеженному склону к воде, смотря на следы чужих ног, отчего-то какое-то время назад бродивших тут. Он более всего хотел показать Хуайсану, насколько он повлиял на самого Цзинъи, помог ему стать сильнее. Этот бой, как думал парень, он должен был выиграть. Он должен был приложить все усилия ради того, чтобы тренер понял, на что он стал способен благодаря мужчине. И, может быть, хотя бы совсем на чуть-чуть, но Не Хуайсан бы подумал о нем, как о равном себе – нет, конечно же, Лань Цзинъи не стремился сравняться в навыках и знаниях, просто… Просто, может быть, у него бы появился шанс… Парень останавливается у самого края пологого берега. Тут из-под снега виднеется песок, покрытый витиеватыми узорами инея, идущими от самой скованной льдом речной воды. Ну теперь-то он знает, что это невозможно. Лань Цзинъи – надоедливый сопляк, и ничего боле. А ведь Цзинъи ещё и наплел ему от обиды такую хрень– – Эй ты, мелкое уёбище! Парень резко разворачивается. Наверху склона под уже загоревшимся фонарём стоит группа людей. Человек семь. Впереди всех стоит богато одетый молодой мужчина, который Лань Цзинъи и окликнул. Старшеклассник щурится, узнавая его. – Что, не помнишь, а? Совсем коротка память у детишек стала, да, парни? Так мы исправим, – мерзко скалится тот. Это тот ублюдок, глава банды отморозков, зажавших Не Хуайсана в подворотне месяца три назад. Лань Цзинъи ничего ему не говорит, лишь глядит с вызовом. Это не остаётся незамеченным для подонков. – Ты зря перешёл мне дорогу в ту ночь. Тебя было легко найти, для моей семьи нет ничего невозможного. Думали сегодня тебя где-нибудь оглушить и позабавиться, но ты сам выбрал идеальное место, какой умница, – подонок сплёвывает на снег, и Цзинъи не может удержаться и с отвращением морщится, – так ведь даже интереснее, когда дрыгаешься, ха! Хах, так что же, вы отомстить пришли? Губы Лань Цзинъи растягиваются в усмешке. Отлично. Просто замечательно. Вы прекрасно выбрали время, он более чем готов начистить пару-тройку ебальников. Или семь, неважно. Он тоже хочет отомстить. В ушах стоят мерзкие слова этого зализанного утырка, и теперь, зная историю Хуайсана, Цзинъи ещё сильнее хочет выбить подонку все его зубы. – Легко, говоришь? – нахально смеётся парень, разведя руки в стороны, – Так а что же ты так долго ждал? Я уже и забыть успел, только вонь от перегара до сих пор в носу стоит, кстати о нём, как твой поживает? Ой, а это, случайно, не папочка ли, которым ты кичился, наказал, посадил под домашний арест? Но вместо того, чтобы начать гавкать, как мелкая псина, мужчина только гаденько хихикает. – Так что, ты так и не допёр, с кем дело имеешь? Он вздёргивает собственную руку вверх, и свет от фонаря выхватывает его ладонь. Зрачки Лань Цзинъи суживаются, когда он смотрит на свет. Вэни. Класс, блять, он перешёл дорогу Вэням. Возможно, победить будет вовсе не так легко, как в прошлый раз, но отступать некуда. К тому же при виде этого самодовольного мерзкого лица и алого клейма перед глазами Цзинъи встают картины из детства. Именно из-за таких ублюдков его братишке пришлось терпеть жестокие издевательства в самом юном возрасте. Желание отомстить вспыхивает с новой силой. Но, кажется, три месяца впустую не прошли. Вместо того, чтобы с криком взбираться по склону и бросаться в самый центр, кусая, отбиваясь и пиная, парень быстро осматривается вокруг. Уже стемнело, людей поблизости нет – ни на набережной, ни на растянувшемся через несколько десятков метров мосту. Прямо за ним промёрзшая речка, достаточно мелководная у берега, чтобы лёд сковал воду до дна. Это его преимущество. Надо, чтобы ублюдки сами подходили. Вот только против всех семерых разом у него вряд ли будет шанс, надо по одному или по два. Благо, что этот Вэнь, как Цзинъи уже понял, очень гордый. И трусливый. – Я легко вам не дамся! – кричит парень, принимая вид загнанного в угол, но всё ещё рычащего волка. И приманка, к счастью, срабатывает. – Это мы ещё посмотрим, малолетка, – хмыкает главный Вэнь и делает знак одной из своих шестёрок: – Вперёд, приведи его. Лань Цзинъи глубоко вдыхает, успокаивая мечущееся от адреналина сердце. Нужно быть предельно внимательным. Он напряжённо выжидает, когда мужчина расслабленно подходит к парню, довольно улыбаясь. Ха, ещё один придурок обманывается его внешностью, думая, что он – лёгкая добыча. И ровно в тот момент, когда мужчина разводит руки, чтобы сгрести его, лишив возможности вырваться, Цзинъи камнем падает вниз. Резкий выдох. Важно правильно дышать, чтобы не терять такие важные сейчас силы. Парень выбрасывает ногу вперёд, пользуясь замешательством этого крупного мафиозника-вышибалы, и бьёт его по хрупкой лодыжке. Не выдержав веса мужчины вкупе с сильным ударом юноши, голеностоп противника Цзинъи подворачивается, и тот с оханием начинает заваливаться вбок. Но Лань Цзинъи ещё не закончил с ним. Поднимаясь с корточек и подгадав момент, он бьёт правым коленом в сторону мужчины, и удар приходится ровно на заплывший жиром подбородок. Тот не стонет даже, а хрипит, запрокидывая голову назад. Цзинъи понимает, что его нужно добить, чтобы он не представлял угрозы дальше, и, втянув воздух через сжатые зубы, заканчивает с ним мощным правым хуком. Маленькие глаза подпевалы закатываются, и он падает на землю, отрубившись. Его обтянутая тёмной одеждой грузная фигура кажется большой проталиной на снегу. Лань Цзинъи выдыхает и поднимается на ноги, смотря в сторону оставшихся. Отлично, этот, кажется, был самым крупным, там только один примерно такой же, а все остальные значительно мельче. Вэньский глава раздражённо морщится. Его голос срывается на визгливые ноты: – Вы, двое, возьмите крысёныша, а ты, – он тыкает в сторону единственного оставшегося здоровяка, – оттащи этого… Как его… А, по хуям, забери его, я с ним потом разберусь! Цзинъи хмыкает. Надо же, хорош руководитель, даже не знает, как зовут его вышибал. Но всё складывается в его пользу – этот внушительный мужик тоже временно вне игры. Вот только двое других уже видели, что парень не безропотная овечка, а ещё они выглядят куда более мобильными. Их так легко провести не удастся. Поэтому Лань Цзинъи разворачивается и наступает на лёд, делая несколько быстрых шагов, будто он решил таким образом сбежать. Спасибо Лань Сычжую за одержимость фигурным катанием и ему самому за мысль надеть нескользящую обувь! Он практически ровно идёт по льду, а сам оборачивается на мужчин на пригорке, чтобы обратить внимание на их обувь. Чёртова мафия, туфли, конечно же. Цзинъи скалится. Ну-ну, удачи. А ещё он знает, что в тусклом свете не заметить припорошенного снегом льда, если стоять так далеко. Он слышит, как эти трое, решившие, что он решил сбежать, с матами и окриками спускаются с пригорка. Один, как и было велено, остаётся подле нокаутированного товарища, а другие два, как Цзинъи и хотел, ступают на лёд, не замечая этого. И уже на втором шаге один из них поскальзывается, падая лицом вниз и чуть ли не задевая другого. – Лёд! – дурниной орёт упавший, пытаясь подняться на дрожащих разъезжающихся ногах, – Не двигайся, тут ебучий лёд, мы уйдём под воду! Лань Цзинъи не сдерживает насмешливого фырканья. Вот кретины, не знают даже, что тут мелководье. Но у него нет времени потешаться, нужно действовать, пока они в неустойчивой позиции. Немного раскрошив лёд под ногами, чтобы не скользить, он отталкивается и прыгает, высоко занося ногу. Удар приходится прямо в нос того упавшего и вновь еле вставшего мужчины, но так как ноги Лань Цзинъи в силе всё ещё уступают его рукам, тот не вырубает его. Но это и не нужно: дезориентированный мужчина хватается за лицо, теряя равновесие, и с криком падает на спину. Раздаётся звук удара черепа о лёд, и Лань Цзинъи на секунду теряет контроль над ситуацией, испуганно смотря на мужчину. Крови нет, грудная клетка вздымается. Фух, просто потеря сознания. Но, видимо, тут только Цзинъи настолько благородный, что переживает за жизнь врага. Он упускает тот момент, когда второй мужчина с рёвом обхватывает его за торс и тянет на себя, но откровенно хреновое умение балансировать на льду подводит и его, и отморозок вместе с Лань Цзинъи падает на бок. От удара лёд под ними разбивается на куски, и Цзинъи, приложившийся головой, не осознаёт сначала даже, что его скула и висок оказываются изрезаны острыми гранями – чудом не задело глаз. Внутри черепа гудит, но ему удаётся различить стон боли за спиной, а значит, что держащий его человек тоже пострадал, нужно этим воспользоваться. Руки юноши заблокированы, но не ноги. Скрючившись в позе эмбриона, парень выгибается и с силой бьёт прямо в живот противника. Тот от неожиданности ослабляет хватку, задыхаясь от боли, и Лань Цзинъи, собравшись с силами, дёргает руками вверх, двойным апперкотом добивая мужчину. Тот хрипит, когда теряет сознание и заваливается звёздочкой на спину. Лань Цзинъи тут же переворачивается на живот и на локтях отползает от раненого противника. Кровь с виска попала ему в глаз, и он пытается проморгаться, на четвереньках подползая к берегу. Но тут его разработанное в драках шестое чувство кричит, и парень вздёргивает голову. Точно. Третий. Кряхтя под весом вырубленного товарища, которого он только что поднял и ещё не успел сообразить скинуть, чтобы нормально драться, он заносит ногу прямо над головой Лань Цзинъи. Если опустит, то челюсть юноши сломается об лёд. Глаза старшеклассника расширяются. И он должен быть очень благодарен той забавной, как в начале казалось, тренировке на реакцию. Цзинъи перехватывает ногу мужчины быстрее, чем он опускает её, и тянет на себя. Потерявший точку опоры вышибала со ста-ста двадцатью лишними килограммами на плечах опасно пошатывается, и юноша, стиснув челюсти, в последний раз дёргает его ногу, а сам быстро перекатывается по скользкой поверхности вбок. Стопа ублюдка пяткой врезается в лёд там, где только что лежал Цзинъи, и стремительно скользит дальше. Раздаётся грохот, и Лань Цзинъи приподнимается на локтях: второй габаритный вышибала из групп Вэньского ублюдка лежит лицом вниз, придавленный весом первого, и со стонами боли пытается выбраться из-под него. Цзинъи встаёт, чуть покачиваясь, и подходит к нему. Ни в коем случае нельзя позволить ему встать. «Прости, Хуайсан, я знаю, что удары по затылку в тайском боксе запрещены, но бить лежачего там тоже нельзя, так что это не я первый начал». Мужчина перестаёт дергаться, теряя сознание, после того, как юноша сложенными в замок руками бьёт его по задней нижней части черепа. Парень глубоко вдыхает и медленно выдыхает, поднимая взгляд на оставшихся трёх подонков. И понимает, что два из них уже спустились к нему, а наверху остался только этот Вэньский ублюдок. Чёрт, у него нет времени на то, чтобы что-то придумать. Лань Цзинъи подрывается на ноги и кидается в сторону в попытке хоть как-то вырваться из окружения, но он не успевает. Один из мужчин тут же хватает его за запястье, с силой сжимая его и кидая парня на землю. Не успевший хотя бы миг отдохнуть Цзинъи начинает терять силы, хоть и медленно. Он спиной падает на снег, инстинктивно зажмуриваясь, а через мгновение распахивает глаза, удивлённо хрипя. Тот, что настиг его раньше, сидит на его бёдрах, крепко сжимая их коленями, и с кровожадным выражением лица душит юношу. Лань Цзинъи рефлекторно хватается за вцепившиеся в шею руки, пытаясь судорожно вздохнуть, но это всё тяжелее и тяжелее сделать. Зрение… Размывается… Звуки борьбы притупляются, и парень слышит лишь частый бой своего сердца. Нет, не так… Не сейчас… Нет… Нет… Нет! Прилив адреналина схож на чудо. Вцепившись в плечи мужчины, Цзинъи давит в сторону, и не ожидавший от уже начавшего синеть парня такой прыти отморозок на секунду, выигрышную для юноши, теряется. Парень напрягает всё своё тело и только благодаря этому переворачивается, подминая все ещё держащего, хотя уже не так крепко, его шею противника под себя. И в тот же миг сзади раздаётся рёв последней шестёрки. Парень может даже не оглядываться – они под самым фонарём, тень перед ним показывает, что стоящий сзади мужчина хочет добить его тем же ударом, что он сам вырубил предыдущего ублюдка. Цзинъи даже не успевает осознать этого, когда его тело резко наклоняется влево. Он понимает, что произошло, лишь после того, как хватка на его шее пропадает, и ледяной воздух наконец-то проникает в лёгкие. Так как он отклонился в сторону с линии атаки, стоящий сзади просто не успел остановиться и со всей силы зарядил в лицо своему товарищу. Отлично! Лань Цзинъи решает не ждать, когда он поймёт свою ошибку, поэтому резко выпрямляется, затылком ударяя последнего противника в болевую точку прямо под носом. А теперь настало время финала. Юноша заводит руки за свою спину и, найдя вслепую воротник рубашки нападавшего, вцепляется в него. Рык вырывается из горла, когда он падает на грудь душившего его и над собой из последних усилий тянет мужчину вперёд. Раздаётся отвратительный стук удара черепов – противники вырубаются после прямого столкновения лбами, прямо как бараны. Цзинъи лежит, зажатый между двумя телами, и в напряжении ждёт. Секунда, две, три – ничего. Кажется… Кажется, получилось. Парень вылезает из этого бутерброда насилия и на подрагивающих ногах встаёт. Его всего колотит. Цзинъи наконец-то может вытереть кровь с лица, и он делает это, прикрывая глаза, пока на губах дрожит несмелая улыбка. Выжил. Победил. Он смог. Стоп, а разве там не оставался ещё–Больно.
Юноша распахивает глаза от невероятно острой боли, разрывающей его живот, и понимает, что видит перед собой омерзительное лицо Вэня. У того взгляд сумасшедшего и одежда в снегу – видимо, он поскользнулся и скатился со склона. Лань Цзинъи медленно опускает взгляд вниз. … Блять. Нож. У него чёртов нож торчит в животе. На рукоятке сжимаются дрожащие бледные пальцы Вэньского ублюдка. И вдруг Лань Цзинъи ясно осознаёт одну вещь. Если он его не остановит, то этот мафиози его убьёт. Этим самым ножом. А может быть он уже. Вэньский отмор взвизгивает, когда на его затылке сжимается ледяная рука. Он так сильно напуган, будто смотрит в глаза Смерти. Но Лань Цзинъи не собирается его убивать. Один удар. Второй. Третий. За себя. За Сычжуя. За Хуайсана. Ублюдок сипит за мгновение до того, как обмякнуть в руках юноши безвольной куклой. Пальцы соскальзывают с вычурной рукояти. Лань Цзинъи бросает – роняет – командира этой шайки на землю. Он глубоко дышит. И делает шаг назад, за ним второй, а третий не успевает – падает на снег, мягкий и холодный. Хочется спать. Но спать нельзя. Надо дышать. Глубокий вдох – не обращай внимания на боль – медленный выдох. Перед глазами бескрайнее тёмное небо, жалко, что из-за огней города не видно всех звёзд, только несколько самых ярких. Лань Цзинъи еле улавливает чей-то пронзительный крик. Женский, а может быть и нет. Неважно. Вдох. Выдох. Если… Если он выживет, то он извинится перед Не Хуайсаном. Он честно скажет, что считает его тренировки лучшими, и он перестанет даже мысленно что-то от него требовать и чего-то ждать. Он станет самым покорным учеником. Только бы Хуайсан был доволен. И улыбался. Вдох. Выдох. Вдох. Вы–