Глава 4
6 января 2021 г. в 22:06
На белоснежных стенах 34 палаты солнце разбрасывало бесформенные пятна, сумевшие попасть в помещение сквозь идеально чистые окна. Его лучи попадали на стены, полы, дотягивались до прикроватного столика, стягивались в один комок света у изголовья большой кровати, едва касаясь лица человека, лежавшего на ней. Словно боясь разбудить его, они отказывались идти дальше, ютясь на большой мягкой подушке вокруг, позволив лишь небольшой части себя расположиться на лбу и беспорядочно разбросанных блондинистых волосах.
В палате царило полное безмолвие. Тишину нарушал лишь монотонный писк аппарата, который не мог, просто не должен был замолчать или слиться в один протяжный звук. На экране рваными зигзагами отображалась жизнь, бывшая не так давно лишь призрачной тенью, теперь уже окрепшая, хоть и не до конца, но все же пересёкшая черту зоны риска.
Кровать, на которой лежал человек, подключенный к аппаратам, была больше его самого раза в два. Её ножки заменяли колеса, стоящие на противоукатных упорах, убираемых в случае чего одним лёгким щелчком по кнопке, совершённым механизмом быстрого реагирования, шестерёнками которого служили врачи. В случае ухудшения состояния человека, механизм срабатывал в считанные мгновения, действуя по отработанной годами тренировок схеме, спасшей немало жизней. В такие минуты нельзя было медлить, любое замешательство или паника могли бы стоить кому-то жизни. Сейчас же кнопка на кровати этого пациента была, скорей, на всякий случай, вероятность которого хотя и имелась, но уже была довольно мала.
В звенящей тишине послышались гулкие шаги в коридоре, и вот дверь палаты бесшумно отворилась. В комнату вошёл мужчина средних лет в белом медицинском халате, держа в руках планшет с бумагами. Ежедневный утренний обход пациентов начинался рано, и этот мужчина был настоящим профессионалом своего дела, который ни разу за все время своей работы в этой больнице не опаздывал, в отличие от его коллег. Каждый день четко в одно и то же время он обходил палаты назначенного ему этажа, записывая в свои бумаги все, что от него требовалось, после чего вносил эти данные в базу. Все его коллеги уже давно отказались от бумаг, предпочитая им портативные компьютеры, с которых можно было заполнять базу сразу же по каждому пациенту, но он был верен своей традиции. Только так он был полностью уверен, что ничего не упустил, а точность деталей в его работе имела огромную важность.
Мужчина подошел к аппарату, заслонив собой окно и вспугнув солнечные пятна, что перебрались на его плечи и бумаги, взволнованно пытаясь узнать, что же с обитателем этой палаты и какого его состояние. Одно из них осмелилось расположиться прямо на его лице, будто бы пытаясь проникнуть в мысли, прочитать их и после сообщить встревоженным товарищам.
— Чертово солнце, — пробурчал себе под нос мужчина. Положив планшет на прикроватную тумбочку, он нащупал тонкую веревку у окна и, потянув за её край, опустил жалюзи, погрузив помещение в полумрак. — Так-то лучше.
Вернувшись к бумагам, он записал показания аппарата, сделал пометку об уровне жидкости в капельнице и общем состоянии пациента. Действовал он практически бесшумно. Закончив с этим, он также бесшумно двинулся к выходу, столкнувшись в дверях с лечащим врачом.
— Александр Олегович, вы сегодня рано, — отметил мужчина. — Что-то случилось?
— Нет, ничего, все нормально, — холодно отрезал врач. — Ты свое дело выполнил?
— Да, — кивнул мужчина.
— Тогда сделай одолжение, закрой дверь с той стороны, — окинув палату взглядом, небрежно ответил Александр Олегович.
— Слушаюсь, — сухо отозвался мужчина. Выйдя в коридор, он молча показал средний палец закрытой двери 34 палаты и завернул в соседнюю.
Между тем врач полностью открыл жалюзи, позволив солнцу залить ослепительным светом все помещение и, натянув на лицо фальшивую улыбку, осторожно коснулся плеча пациента. Дожидаясь его пробуждения, он отступил назад на шаг и заложил руки за спину, внимательно наблюдая за движением каждой мышцы его тела.
Первое, что услышал человек, просыпаясь, были звуки. Незнакомые, назойливые, громкие. Чуть позже он понял, что звук был всего один: отдающийся где-то в голове размеренный жалобный писк. И первым желанием было вырубить его или хотя бы сделать потише. Стараясь игнорировать нарастающее чувство тревоги, подкрепляемое пищанием аппарата, человек продолжил анализировать свои ощущения. Во всем теле чувствовалась невероятная слабость, казалось, что он не сможет пошевелить даже пальцем. Внимание привлекла полная пустота в мыслях и памяти. И то, и другое были абсолютно чистыми листами, будто бы воспоминания и способность думать у него отняли, пока он был без сознания, подменив их жалкими неработающими подделками. Пациент испуганно открыл глаза, борясь с тяжестью век, которые словно были намертво слеплены друг с другом самым крепким клеем во всей Вселенной. Однако стоило ему разлепить веки, как в глаза ударил солнечный свет, заставив его вновь зажмуриться.
— Вы проснулись, какая радость! Доброе утро, Евгений, — произнес врач. Его голос громогласным эхом прокатился в голове как мощный взрыв, раздавшийся в вакууме. — Будем знакомы, я ваш лечащий врач, Александр Олегович Сабуров.
Парень не произнес в ответ ни звука. Услышанные слова стремительно пролетели мимо него, не оставив на чистом листе его воспоминаний ни единого отпечатка, как он ни пытался ухватиться за каждое из них. Женя осознал, что не помнит даже как зовут его самого. В голове была абсолютная пустота.
— Евгений, вы меня слышите? — участливо поинтересовался Александр Олегович. Но ответа все так же не последовало. — Подайте хоть какой-то знак, если вы слышите мои слова.
Последние слова на мгновение задержались в памяти. Подать знак, что слышит. Женя попытался открыть глаза, однако яркий свет все еще мешал ему это сделать. Музыкант пошевелил пальцем руки прежде, чем понял, что понятия не имеет зачем это только что сделал. Пропало и понимание где он находится. Лишь только жуткий частый писк и сковывающий душу ледяными лапами страх. Женя сильней зажмурил глаза. По виску скатилась одинокая холодная слезинка, затерявшись где-то в волосах.
— Евгений? — взволнованно переводя взгляд с аппарата на пациента и обратно произнес Александр Олегович. Дернувшись к окну, он закрыл жалюзи, создав в палате нормальное освещение и, выудив из кармана маленький фонарик, размером с ручку, подошёл к кровати.
— Евгений, мне нужно осмотреть вас, — мягко положив руку на плечо пациента, с долей тревоги в голосе произнес врач. — Вы позволите?
— Вы... Кто вы? — негромко спросил Женя, поспешно умолкнув, испугавшись собственного хриплого голоса. Ему показалось, что он слышит его впервые, будто бы это только что произнес кто-то другой, а он просто открыл рот, повинуясь какой-то неведомой силе.
— Я же только что говорил, я ваш лечащий врач, Александр Олегович Сабуров, — нахмурившись, повторил врач. — Я понимаю, вы поправляетесь после достаточно тяжёлого состояния, и ваш организм ещё даёт сбои, это нормально.
— Тяжёлого сост... Состояния? — переспросил Мильковский.
— Ну да, — ответил Александр Олегович. Помолчав, он добавил:
— Я могу вас осмотреть?
Женя вздрогнул от неожиданности. Открыв глаза, он со страхом во взгляде посмотрел на врача. Писк аппарата стал чаще и громче, заполнив собой практически всю комнату. Словно удары молотка, наносимые безжалостной рукой по голове Жени, он выбивал последние крохи информации, что тому удалось запомнить.
— Евгений, а ответьте мне на один небольшой вопрос, — потребовал врач, заподозрив неладное. — Как меня зовут и кто я такой?
— Я... Я не знаю, — прошептал Женя.
— Вы вообще не помните? А как зовут вас? — продолжил задавать вопросы врач, надеясь, что все не так плохо. Женя отрицательно помотал головой.
Александр Олегович убрал фонарик в карман, схватившись за голову. Его воображение мигом нарисовало все "прелести" его дальнейшей жизни и уровень скандала, если потеря памяти окажется спровоцированной его лекарствами, в чем сомневаться не приходилось. Мужчина лихорадочно соображал, как будет объясняться перед начальством, когда дверь палаты с грохотом отворилась и в помещение влетел взмыленный Лёша. Его волосы были взъерошены, под глазами залегли темные синяки, лицо покрылось испариной, он тяжело дышал, вероятно от того, что, торопясь сюда, проигнорировал лифт, предпочитая подняться по лестнице, но весь его вид был максимально решительным. Казалось, он был готов любую гору свернуть, лишь бы попасть в эту палату.
— О боже, Женя, ты живой! — не сдержавшись, вскрикнул Лёша. Женя поморщился от громкости его голоса. — Жень, как ты?!
— А ты... Кто? — осторожно спросил Женя. Леша опешил, с недоумением глядя на друга.
— Л... Лёша Бочкарёв, — заикаясь от неожиданности вопроса, ответил он. — Ты не помнишь кто я?
— Алексей, давайте пройдемся, нам надо обсудить кое-что, — приобняв Лёшу за плечи и мягко, но настойчиво подталкивая к выходу из палаты, произнес Александр Олегович, в попытках спасти ситуацию. Однако Лёша ловко выскользнул из его рук, вернувшись к кровати Жени.
— Жень, ты совсем не помнишь меня? — глядя в глаза друга, спросил парень. Он чувствовал нарастающую в душе тревогу за друга и злость на врача одновременно.
— Нет, — ответил Женя. — А мы были знакомы?
— Это что такое? — ткнув пальцем в друга, процедил сквозь зубы Лёша, развернувшись лицом к врачу. — Я ещё раз спрашиваю: Что. Это. Такое.
— Ваш друг, — натянуто улыбнувшись, ответил Александр Олегович.
— Я вижу, что друг, — с трудом сдерживая злость, ответил Лёша. Из его глаз практически буквально летели искры, готовые сжечь тут все дотла, а в первую очередь человека, стоящего напротив. — Вы знаете о чем я спрашиваю. И я жду ответа.
— Алексей, а почему вы так уверены, что это моя вина? — возмутился врач, отчаянно пытаясь выкрутиться из ситуации. — Вы не думали, что это могло случиться по вине того вещества, которым он отравился? Он, напомню, был не в лучшем состоянии. Благодаря мне он хотя бы жив! Могли бы сказать спасибо!
— О, что ж, спасибо, что покалечили моего друга, бонусом оставив его в живых! — язвительно ответил Лёша, театрально сделав реверанс. — А теперь извините, но я заберу его отсюда, он вам не лабораторная крыса, на себе проводите эксперименты со своими лекарствами. Где тут у вас главврач?
— Алексей, я уверен, мы сможем договориться! — засуетился Александр Олегович. — Обещаю больше никаких экспериментов! Мы очистим его желудок, если вы так желаете, от того, что уже дали ему, и его лечение будет стандартным, а эта история останется между нами. Я приложу все усилия, чтобы придумать как вернуть его память, и...
— Извините, но мы откажемся, — перебил его Лёша. — Отключите его от аппаратов, он едет со мной.
— Но вы не можете так просто забрать его! — взмолился врач. — Посмотрите на него, он же ещё не до конца здоров! Он должен проходить лечение под надзором врачей! Вы рискуете его жизнью!
— А оставляя его тут, на ваше попечение, я рискую его жизнью сильней! — громко возразил Лёша. — Все, я отправил его сюда, я его и заберу. Не сделаете так, как я прошу — я расскажу вашему начальству о том, что вы проводите эксперименты над больными, назначая им лекарства, не прошедшие клинических исследований. Думаю, вы дорожите своим местом и репутацией, чтобы допустить такое. Или я не прав?
— Ладно, мне, видимо, все же придется вам кое-что рассказать, — сдался врач. — Присядьте. Я прошу выслушать меня, не перебивая, и уже потом задавать вопросы или что-то возражать.
Леша послушно сел в ногах кровати ничего не понимающего Жени, что переводил взгляд с одного говорящего на другого, всеми силами пытаясь уловить хоть какую-то нить того, о чем они говорят, но она то и дело ускользала от него, стоило ему только ухватиться за её конец. Врач же придвинул для себя стоявший у самого окна табурет и тяжело опустился на него, заслонив собой окно.
— Я вас слушаю, — сказал Лёша. Повернув голову, он встретился взглядом с недоумевающим Женей, в чьих глазах не было ничего знакомого, будто бы они оба вдруг попали в какую-то воронку, где сплетаются параллельные вселенные, и Лёша встретил Женю из той реальности, где они никогда не встречались и даже не слышали друг о друге, а Лёша из той реальности сейчас общается с его Женей. Барабанщик поджал губы и отвернулся. Смотреть на такого Женю было слишком больно и тревожно.
— История берет свое начало со звонка шесть лет тому назад, когда я работал ещё в скорой помощи, — начал врач убитым голосом, глядя куда-то в пол. — Звонок поступил с завода за пределами города. Звук там был очень плохой, и звонивший говорил явно с трудом, он кричал, просил ему помочь, а мы с ужасом слушали и не знали что делать. Сережа... Сергей Владимирович, извините. Так вот, он попытался выяснить где этот человек находится, и тот сказал что-то про завод. Мы сели в машину и поехали. Однако, когда мы приехали туда, мы нашли его уже мертвым. Он лежал у ворот в максимально неестественной позе. Мы констатировали смерть и вызвали нужную службу забрать труп, но мне и моим коллегам эта история ещё долго не давала покоя. Тот человек кричал так, будто бы ему было очень больно, словно что-то разрывало его изнутри, понимаете? Вскрытие показало только отравление наркотиками, передоз. Расследовать это не стали, разумеется. А в мою голову закрались подозрения.
Где-то спустя год, оттуда был ещё один звонок. Парень на том конце провода рыдал, но говорил очень осознанно, явно давая себе отчёт в происходящем. Он просил о помощи, чтобы мы помогли его другу, назвал снова адрес этого завода. Мы приехали сразу же, но там не было никого. Никто не вышел, хотя мы ждали достаточно долго, двое наших даже обошли здание вокруг. Вообще никого. Мы посчитали, что это был ложный вызов.
Но мне в глаза бросились могилы. Когда мы были год назад, их было меньше, штук пять, а на тот момент их было уже около пятнадцати. Знаете, такие неровные бугры в земле и косые кресты. Я решил, что нечисто все это. Спросил у коллег, кто думает также. Все сказали, что это простой притон и могилы наркоманов, и только Сергей Владимирович согласился со мной. Тогда мы решили с ним вдвоем выследить тех, кто там обитает и узнать что там вообще творится. Мы приехали туда на его машине в наш выходной и просидели там весь день, но там так никто и не появлялся. К ночи, когда мы уже собрались уезжать, мы услышали скрип двери и сдавленные крики какого-то человека, после чего был звук упавшего на землю тела и дверь захлопнулась. Мы поспешили туда, и нашли на земле парня. Молоденький такой. Он был мертвенно бледным и холодным. Он кричал так жутко, что волосы вставали дыбом. Мы затащили его в машину и привезли в больницу, но спасти не смогли. Всю дорогу он кричал и бредил, но ничего конкретного не сказал, как мы ни спрашивали. После этого мы с Сергеем делали так ещё раза три, один парень даже почти оклемался в больнице, но все они не помнили ничего и быстро умирали. Потом... В четвертый раз молодой человек был по состоянию лучше, чем другие. Двое мужчин избивали его ногами. Мы с Сергеем приблизились, и они открыли огонь. Мой напарник умер на месте, а мне удалось спрятаться. После они пустили пулю парню в живот и скрылись на территории здания. Я подполз к парню, попытался узнать у него какую-либо информацию, но он ничего не помнил, и после мучительно умер. Я не помню, как сам выбрался оттуда, но эту историю я не смог уже точно забыть и оставить. Полиция, расследуя убийство Сергея, обыскала весь завод, но оказалось, что он вообще не обитаем, то есть людей там нет и якобы давно уже и не было. Убийц так и не нашли.
После, когда я работал уже в реанимации, к нам привезли девушку с того же завода. Она умерла так же мучительно, как и все, но зато я достал анализ её крови и смог сделать какие-то выводы. Не знаю что за чертовщина творится на этом заводе, который, по-хорошему, уже давно надо было снести, но там явно что-то не чисто. Там работает какая-то организация, что не известно для каких целей выкачивает большое количество крови из наркоманов и бездомных, то есть явно некачественную, а донору вводят какое-то лекарство в то, что осталось, и оно, распределившись по всему организму, разом выводит из строя все органы, доставляя жертве немыслимую боль. Жертва в итоге умирает от болевого шока, лекарство анализом распознаётся как наркотик, и в итоге получается, что смерть наступила от передоза. Там явно хорошо продуманная схема.
Однако все, что я обнаружил, лишь мои догадки. Мне нужен свидетель, кто-то, кто бы выжил, запомнив все, что с ним или ней было. Вот поэтому я спрашивал вас о том, были ли вы с другом в момент отравления. Евгений Мильковский — единственный выживший. Причем я не знаю как и почему они оставили его в живых. Вы привезли его настолько, скажем так, свежего, что лекарство нанесло ему минимальный ущерб. Либо оно было в малых количествах введено, либо все было сделано так, чтобы он выжил. Кто-то очень постарался, чтобы не дать ему умереть, и я не думаю, что это были вы. Мы сделали ему переливание крови и, сознаюсь, я решил проверить на нем, как работает мое лекарство. Оно направлено на улучшение работы мозга, а именно отделов, связанных с памятью. Но, видимо, либо мое лекарство так сработало, либо оно вступило в конфликт с ядом, что всё-таки проник в мозг, либо оно вообще не подействовало, из-за чего мы получили то, что получили. Вы можете сдать меня, можете подать в суд, но только после того, как я добьюсь правосудия. Ради Сергея и всех тех бедолаг, что сгинули в этих проклятых стенах. Правда должна восторжествовать, я просто так это все не оставлю, нет. Только через мой труп они смогут продолжать, а я умирать не намерен.
Лёша нахмурился, обдумывая только что услышанную информацию. Рассказанное ровно укладывалось недостающими деталями паззлов в общую картину происходящего, нарисованную в его голове, оставляя лишь пробел на Лисе и людях, стоящих выше него. Музыкант всё ещё чувствовал негодование из-за своевольности доктора, что решился применить неизвестные лекарства, но уже совсем не злость.
— Вы говорите, что на том заводе никто не живёт? — переспросил Лёша. — Но я... Я видел там как минимум трёх людей, с одним даже разговаривал.
— Вы общались с людьми оттуда?! Получается вы тоже свидетель! — обрадовался Александр Олегович, хлопнув себя по коленям. Лёша внезапно вспомнил, что рассказал Лису о нём. Он почувствовал, как внутри все похолодело.
— Ал... Александр Олегович, я рассказал им о вас, — побледнев, пробормотал Лёша. — Я передал одному из них то, что вы спрашивали про Женю и...
Парень вдруг резко замолчал, увидев ужас в глазах врача, что не мигая смотрел на грудь музыканта. Проследив за направлением его взгляда, он увидел красную точку лазерного прицела, путь которой проходил ровно в промежутке между плечом и головой врача, скользящую по его телу вверх.
— ЛОЖИСЬ! — опомнившись, закричал врач, поднимаясь на ноги и заслоняя собой парня как раз в тот момент, когда повисшую тишину разорвал звук разбитого стекла.
Пуля, предназначавшаяся Лёше, вошла в спину врача, пробив его тело насквозь. Мужчина грузно свалился лицом вперёд. Барабанщик же успел припасть грудью к ногам перепуганного громкими звуками Жени, что в панике вцепился в ручки кровати, тяжело дыша, и зажмурился. Однако больше выстрелов не последовало. Подняв голову, Лёша увидел через окно, как в здании напротив метнулся силуэт, скрываясь во тьму. Соскочив с кровати, парень кинулся к врачу. Приложив два пальца к сонной артерии, он пытался отыскать пульс, но тщетно. Перевернув Александра Олеговича на спину, он увидел, что под ним образовалась внушительных размеров лужа крови. Лицо мужчины перекосила гримаса ужаса. С широко открытыми стеклянными глазами, он смотрел прямо перед собой. Лёша тяжело задышал, борясь с тошнотой и ощущая сковывающий изнутри ужас, что разливался с кровью по телу. Он чувствовал свою вину в смерти врача, ведь это он выдал его этим жестоким людям, что и людьми было назвать тяжело.
— Мне страшно, — услышал он за спиной жалобный голос Жени. Это мигом отрезвило парня.
Закрыв глаза и глубоко вздохнув, чтобы успокоить нервы, он поднялся на ноги. Подойдя к другу, что недоверчиво дернулся в сторону от его окровавленных рук, он принялся осторожно отключать его от аппаратов, намереваясь забрать с собой прочь из этого места.
— Что здесь происходит?! — послышался в коридоре испуганный крик. Обернувшись, Лёша увидел того самого мужчину, что совершает утренний обход пациентов на этом этаже. — Александр Олегович?!
— Он мертв, — сообщил Лёша.
— К-Как мертв?! Только что я шел тут, и видел его живым! — закричал мужчина, падая на колени возле врача и тревожно заглядывая в его лицо.
— А потом раздался выстрел из снайперской винтовки из здания напротив, — мрачно сказал Лёша. — Помогите мне забрать отсюда друга, причитать будете потом.
— Вы видели кто стрелял?! — набирая чей-то номер трясущимися пальцами, спросил мужчина, проигнорировав просьбу Лёши.
— Нет, — ответил барабанщик. — Как мне отсоединить от него эту штуку? Помогите, прошу, нам срочно надо уходить отсюда! Я боюсь, что целью был не только он, а значит эти люди вернутся, чтобы закончить начатое!
Мужчина, кивнув, бросился к кровати и, отодвинув Лёшу в сторону, отсоединил все провода, соединявшие Женю с аппаратами.
— Объяснения перед полицией и врачами я беру на себя, — сообщил мужчина. — Его одежду вы найдете в шкафу, её обычно туда складывают, забирайте прямо с вешалкой и бегите.
— Спасибо вам огромное, — пробормотал Лёша, поднимая Женю на руки.
— Не за что, — отрезал мужчина, обернувшись на мертвеца, лужа под которым становилась все больше.
Лёша не без помощи медработника перекинул вешалку с одеждой друга через плечо и быстрым шагом направился к выходу, мысленно практически молясь о том, чтобы его самые жуткие кошмары о встрече людей с завода не сбылись. В висках гулко стучала кровь, ноги были как будто ватными, от всего пережитого за последние дни хотелось просто упасть на колени и разрыдаться, но Лёша запрещал себе поддаваться слабости, даже минутной. В его руках было то, за что он был готов бороться несмотря ни на что. Тот, кого он не отдаст никому и никогда. Тот, кто был ему дороже и больше, чем просто лучший друг. В его руках была целая вселенная, умещенная в одном парне, по имени Женя Мильковский — Лёшиной самой большой и самой искренней любви.