***
— Гребанный старый придурок! — выругался мужчина, со злости пнув камень. Тот гулко прокатился по бетонному полу, отразившись эхом в почерневших стенах. — Когда он уже сдохнет?! Это был высокий мужчина, что для своих тридцати четырех лет выглядел очень даже хорошо: крепкое телосложение, густые каштановые волосы, которые, в отличие от его отца в те же времена, были на месте целиком, гладко выбритое лицо и мимические морщины вокруг глаз. Его внешность и притягивала, и отталкивала одновременно. Что-то недоброе скрывалось за взглядом его карих глаз, что всегда светились наигранной доброжелательностью. Его заискивающий тон и лестные слова незнакомцев заставляли смущенно улыбаться, а тех, кто знал его продолжительное время — напрячься, ожидая подвоха. Но чаще всего подвоха не случалось. Мужчина был слишком умен, чтобы раскрывать свои планы другим, пусть даже косвенно. Он до мельчайших деталей контролировал каждое свое слово, каждый жест, чтобы ненароком не случилось так, что кто-то узнал больше, чем должен был. Однако однажды он все же ошибся в своих расчётах. — Спокойней, Михаил Борисович, это лишь вопрос времени, — усмехнулся человек, сидящий на полу, прислонившись спиной к стене. — И, я полагаю, времени не такого уж и продолжительного. — Быстрее бы! — недовольно буркнул мужчина, развернувшись лицом к своему собеседнику. — Я жрать хочу между прочим! Пока этот старый хрен прохлаждается у себя дома, мы торчим в этой дыре уже хер знает сколько времени! Я на свободу хочу! Хочу заниматься своими делами! А не прятаться в какой-то жопе от полиции, потому что какому-то старому придурку, место которого на кладбище, а не в кресле главврача, вдруг захотелось сделать скрытую проверку сотрудников! Ишь, умник, блять, нашелся! — Три дня, — сухо отозвался человек у стены. — Чего?! — не сбавляя тона переспросил мужчина. — Мы тут сидим три дня, — все также безэмоционально сказал человек. — Ахуеть, ты еще и считаешь! — всплеснув руками, воскликнул мужчина. Наткнувшись на ледяной взгляд небесно-голубых глаз, что даже в полутьме помещения вызывали мурашки по коже, он смутился и поспешил поправиться. — Дмитрий Максимович, извините. — Проехали, — бросил мужчина, отведя взгляд в стену. — Я могу достать нам еды, если вы так голодны. — Хахах, и как же, позвольте узнать? Закажешь сюда пиццы? — развеселился Михаил Борисович, незаметно снова перейдя на удобное ему "ты". — А в адрес назовешь "сгоревший древний завод за городом", да? Я думаю после такого заказа к нам курьер слегка не в той форме приедет. — У нас все еще остались связи в больнице, — напомнил мужчина. Дмитрий намеренно проигнорировал фамильярность обращения. Будь перед ним другой человек, он бы быстро поставил его на место, но сейчас у него не было ни сил, ни желания делать этого. Последний прием пищи у него был значительно раньше, чем у его спутника, отчего сил не осталось практически совсем. Желудок невыносимо крутило от голода, казалось, сейчас он был готов съесть все, что ему предложат, пусть это будет даже мертвая крыса, но жесткая военная выдержка заставляла его молчать о боли. Да и любой подвернувшийся кусок он бы все равно, как и всегда, отдал бы в первую очередь человеку "выше по званию". Таким человеком, несмотря на отсутствие у того какого-либо военного звания, был для него Михаил Борисович. Привычка быть солдатом, оставшаяся со времен его военного прошлого, заставляла искать в других командира. И, обретя такого в лице мужчины, жалующегося глухим стенам на свое положение, он отдал клятву самому себе верно служить ему. Именно поэтому он был вынужден составлять ему компанию в пропитавшихся сыростью и гнилью стенах завода, молча выслушивая капризы и пытаясь хоть как-то участвовать в разговоре. — Связи? Намекаешь на Герасимова? А ты не думаешь, что он заодно со старым хреном Никольским? Сейчас назовешь ему адрес, и он нас сдаст! Не зря он так качественно подлизывает, буквально заглядывая в гнилой рот старого пердуна, — буркнул Михаил. Он громко шмыгнул носом и утер его бывшим когда-то белым халатом, теперь превратившимся в серую замызганную и местами рваную тряпку. — Хотя этот проныра мне должен. Он ж метит на место этого гребанного деда. И он его получит только если поможет мне. Да, звони ему. Он не идиот, чтобы крысить и просрать свой единственный шанс на повышение, уж я-то знаю. — Понял, — сухо отозвался Дмитрий. С трудом поднявшись на ослабевшие ноги, держась за стену, он достал из заднего кармана телефон и, выдохнув, оттолкнулся от холодной кирпичной кладки, походкой военного отправившись к лестнице. Михаил проводил его взглядом, после чего поспешил занять нагретое им место у стены, чтобы хоть немного согреться в этом промерзлом насквозь помещении.***
— Ну что, Дмитрий Максимович, — с усмешкой выделив последние слова, сказал Михаил, что сидел в мягком кресле, откинув голову назад и прикрыв глаза. — Привезли их? — Они сбежали, — безэмоциональным тоном сообщил Дмитрий. Михаил подскочил на месте, будто его тело пронзило током. — Т... То есть к... Как сбежали?! — неверяще переспросил он. Внутри него закипала буря. — Вы отправили за ними людей на машине Зуева, — напомнил Дмитрий. — И, что и стоило предположить изначально, они разбились. Зуев разогнал машину и не справился с управлением, влетев в стену на огромной скорости. Из четырех человек выжил только Левченко, он в реанимации, врачи говорят выживет. — Блять, ебучий гонщик! — вскрикнул Михаил, протерев лицо руками. — Ну ладно, Левченко выжил и это отлично, — мужчина хмыкнул. — Как его выпишут, они точно будут в наших руках. Он единственный, кто знает Лиса как свои пять пальцев. Не зря я с самого начала ему поручил следить за этим юношей... А как там Крот? Нашли его? — Нашли, — подтвердил бывший военный. — Только не думаю, что лежа в могиле с простреленной башкой он сможет нам что-то рассказать. — ЧТО?! — в ужасе переспросил Михаил. — Я смотрю наш Лис взрослеет на глазах! Блять, как же я хочу надеяться, что он играет на нашей стороне, а не против нас. Такой смышленый мальчик, он за эти пять лет стал мне как сын, я бы очень не хотел терять его. Ты не думаешь, что он, может, заметает следы? Может он хочет самостоятельно расправиться со свидетелями? Я не думаю, что он похож на предателя... Нет, поиски мы не сворачиваем, просто... Я бы не хотел убивать его. — Придётся, — холодно произнес Дмитрий. — Цыганенок, что снова рыскал по территории в поисках чего-то, что выпало у наших "гостей", нашел ключ от его комнаты. Лис не собирается возвращаться. — Да много понимает этот ваш Цыганенок! Может, это было частью его плана! Юра не поступил бы так со мной! Он самый верный из всех, кто находится в этом чертовом здании! Включая тебя! — разозлился мужчина. — Моё дело сообщить, — ответил Дмитрий. Внутри него разливалась досада от последних слов, но внешне он остался таким же равнодушным. — Если у вас сомнения насчёт моей верности, можете сдать меня полиции. Лично станете свидетелем, как сюда не придет никто с проверками. — Конечно нет, — успокоившись, буркнул Михаил, отвернувшись куда-то в пол. — Прости. Просто я очень хочу верить, что все еще могу считать Юру своим сыном. Хочу, чтобы его имя все же было Лис, а не Крыс. — Угу, — отозвался собеседник. Неприятный осадок от ложного обвинения все еще бурлил в его венах, побуждая прикладывать в дальнейшем больше усилий, чтобы доказать свою верность. — Могу идти? — Да, свободен, — бросил Михаил, не глядя на него. Как только гулкие шаги стихли где-то в коридоре, он поднялся на ноги. — Ах, Юра, Юра, что же ты творишь! — вслух посетовал он. — Расстраиваешь старика, что столько усилий приложил для обеспечения твоего комфорта! Глупенький мой мальчик. Мужчина прошел к длинному шкафу, где сквозь стекло поблескивали медицинские инструменты, и выудил с верхних темных полок бутылку крепкого виски. Плеснув немного в граненый стакан, он вернулся к дивану, что стоял у одной из стен его кабинета. Михаил сделал глоток и прикрыл глаза, погружаясь в мысли и воспоминания.