***
Утро выдалось суетливым и волнительным. Гермиона бегала по комнате, перебирая платья в шкафу и пытаясь выбрать более удобное для перемещения в Хогвартс. Хотя вряд ли в платье ей будет удобно пребывать в школе. Всё же джинсы и кофта куда более удобные во всех отношениях, по крайней мере, для Гермионы. Проснувшись, она наспех приняла душ, не потрудившись разбудить Люциуса. Гермиона хотела, чтобы маг отдохнул, а точнее — она остерегалась его утренней реакции на себя, предпочитая не уделять значительного внимания тому, что произошло этой ночью. И не думать о том, что может происходить утром между двумя людьми, проснувшимися в одной постели. Вот почему Грейнджер так спешила отдалиться от Люциуса — на этот раз она опасалась реакции своего тела на этого мужчину. Девушка отдала предпочтение тёмно-зелёному платью с красивой вышивкой на корсете. Это, по её мнению, самый простой и практичный вариант. — Как ты себя чувствуешь? — Люциус, одетый в штаны и рубашку, подошёл к Гермионе в попытке уловить её взгляд. От Гермионы не укрылось любопытство мага — он будто смотрел на неё по-новому, пытаясь увидеть или распознать какие-то изменения. Но скорее всего, Люциус просто убеждался, что с Гермионой всё в порядке после их бурной ночи. Прощальной ночи. Она сглотнула тяжёлый ком в горле. — Я — хорошо. А ты… как? — Насколько это возможно, при таких условиях. Гермиона посмотрела на него и увидела тень волнения в глазах. Люциус волновался, и это делало его таким человечным, почти нереальным. — Я… — она замялась, решая, стоит ли говорить дальше. — Я благодарна тебе за… за всё. Малфой усмехнулся, очертания его глаз украсили гусиные лапки маленьких морщинок, от чего Гермиона только теперь осознала, какой же он естественный и живой. — Прибереги благодарность на потом. — Улыбнувшись уголками губ, Люциус прошёл к полке, на которой стоял серебряный кубок. Он взял сосуд в руку и замер, рассматривая его. Прошло несколько минут, прежде чем маг повернулся к Гермионе. Ей показалось, что это время Люциус сомневался — он словно не хотел отпускать её. Но Гермиона предпочла не думать об этом, дабы не проращивать в себе надежду на любовь. Последние несколько дней Гермиона убеждала себя в том, что у неё с Люциусом сложились исключительно взаимовыгодные отношения. Да и сам маг ни разу не говорил что-то конкретное по поводу их отношений — а значит, это просто взаимная помощь, чтобы не сойти с ума от невыносимо тяжёлого эмоционального напряжения. Так было выгодно. Люциус заручился её поддержкой; взамен она получила информацию, какими способами можно уничтожить крестражи. И вместе они получили нечто большее, на что ни один из них не рассчитывал в начале их встречи. Маг подошёл к Гермионе, доставая из кармана штанов небольшой пузырёк с синей жидкостью. — Прежде чем мы начнём, тебе нужно выпить это. — Что это такое? — дрожащими руками Гермиона взяла флакончик у Люциуса. Она не могла не поинтересоваться, что это за снадобье, ведь раньше ей не приходилось видеть зелья такого цвета. — Это разжижающее зелье, симбиоз нескольких сложных отваров, немного усовершенствованный мною, — Люциус видел, что Гермиона совершенно не понимает, для чего ей нужно пить его. — Зелье поможет разжижить твою кровь и впоследствии соединится с моей кровью, принимая облик более сильной стороны, то бишь мужской. Всего несколько минут твоя кровь будет магически чистой, а энергия — исключительно сильной, этого будет достаточно для качественного перемещения между тайными комнатами. — Хорошо. Я поняла, — она кивнула головой в знак согласия, всё ещё рассматривая маленький флакончик. — Ты варишь зелья сам? — Иногда, когда хочется чего-то исключительного. — Люциус снова улыбнулся, осматривая Гермиону с головы до ног. — Это… это и правда необычное зелье. Видимо, ты часто хочешь чего-то… эдакого, — она улыбнулась, понимая Люциуса в его стремлении к лучшему. — Так и есть. — Маг подошёл к Гермионе вплотную и, наклонившись к уху, заговорщически произнёс: — Я ведь тоже был лучшим учеником. От этих слов Гермиона почему-то почувствовала жар на своих щеках. Казалось, эта фраза — нечто большее, чем простая широко известная информация. Когда она, будучи на четвёртом курсе, просматривала в библиотеке список лучших учеников за всю историю Хогвартса, она не могла не заметить беглым взглядом фамилию Малфой. Люциус Малфой был признан самым лучшим учеником столетия в 1970 году. Гермиона знала, что он не хвастлив, что он просто принимает себя и свои достижения такими, какие они есть. И, по правде сказать, оценивает заслуженно, не скромничая перед кем-либо. Но её взволновало совсем одно слово — «тоже». «Я ведь тоже был лучшим учеником» — это значило для неё лишь одно, что Люциус Малфой признаёт её как равную, как умную и достойную ведьму. Гермиона улыбнулась. — Думаю, мне пора. — Она несмело посмотрела на Люциуса. — А где Драко? Ей стоило узнать ответ на этот вопрос — что, если Малфой-младший будет участвовать в нападении на Хогвартс? Гермиона видела, что парень был более сдержан, он словно вырос за эти месяцы, но она не была уверена, будет ли он придерживаться стороны отца. Она была уверена, что парень в мэноре, и Люциус обязательно убережёт его от войны. Но всё же ей хотелось знать наверняка. — Драко в Хогвартсе, так велел Тёмный Лорд. — Мерлин! Но это же… — она не могла найти слов. — Ты мог бы… — она посмотрела Люциусу в глаза в надежде, что он понимает, о чём она хочет сказать. — Мог, — коротко ответил Люциус. — Но как я уже говорил, мой сын меня разочаровывает. Он отказался от затеи с оборотным и поспешил уйти от разговора, воспользовавшись каминной сетью. Гермиона внимательно слушала Люциуса, и ей определённо нравился Драко-бунтарь — всё же больше, чем в роли папенькиного сынка. Даже несмотря на предстоящую опасность, Драко поступил по-своему, а не так, как кому-то было угодно. Хотя, выходило так, что он послушался Волдеморта. Девушка прищурила глаза и, задумавшись, посмотрела в окно. — Думаю, все мы рано или поздно разочаровываем родителей, особенно тогда, когда перестаём быть управляемыми и поступаем по-своему… — В любом случае, это неприятно. — Люциус наколдовал высокий столик на кованой ножке, похожий на те, которые стоят у кофеен. На столике лежала волшебная палочка Гермионы, отчего девушка с придыханием выдохнула. Как она могла забыть про палочку? Гермиона поспешила открыть флакон и одним глотком выпила зелье, чтобы не оттягивать момент. Она ожидала, что снадобье будет противным на вкус, но зелье имело приятные нотки перечной мяты, отчего сложилось впечатление, словно она только что жевала жвачку. Жидкость разлилась по внутренним органам, разнося необычный холод на своём пути. Вначале её желудок почувствовал морозный прилив, а потом холодок начал постепенно охватывать всё тело, пока прохлада не коснулась кончиков пальцев на руках и ногах. Она взглянула на Люциуса, который вытянул руку над сосудом, готовясь пустить кровь, и сделала решительный шаг к нему, точно намереваясь поцеловать мужчину. Гермиона положила свои холодные ладошки на его лицо, поглаживая уголки губ большими пальцами. Её взгляд был сконцентрирован на его губах — ровных, красивых и ласковых. Девушка прильнула к нему, чувствуя, как Люциус обнимает её и отвечает на поцелуй. Он не брал инициативу в свои руки, позволяя ей руководить и делать то, что вздумается. Гермиона нежно разорвала поцелуй, напоследок ещё раз невесомо коснувшись губ Люциуса. Она не хотела смотреть в его глаза, боясь, что просто не выдержит и расплачется. Один шаг назад — и его руки соскользнули с её талии, оставив за собой пустоту и холод, словно её только что раздели, отняли одежду, которая была самой дорогой и милой сердцу. Люциус подкатал рукав рубашки на правой руке, открывая взору её любимую часть тела. Гермиона сглотнула, зная, что именно этими руками он трогал её. Трогал везде, заставляя желать большего. Маг протянул руку над кубком, а в другую взял волшебную палочку. Лёгкий взмах — и на запястье открылся порез, заставляя кровь покидать его тело. — Мы ещё увидимся, Гермиона, — многозначительно посмотрев на девушку, сказал Люциус. Он хотел отвлечь её от наблюдения за его кровоточащей рукой, чтобы она не потеряла сознание. Хотя Люциус знал, что Гермиона может потерять сознание просто от слов, или же от страсти. Грейнджер смотрела в его глаза и видела в них себя; она сожалела о том, что им нужно расстаться, но изменить ничего не могла. Она должна быть там, рядом с друзьями, чтобы помочь им исполнить свой долг, закончить то, против чего боролись вместе. И он, Люциус, должен быть там, где должен, закончить то, что начал. Лишь бы смерть не стояла у них на пути. Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула. — Готово, — Люциус мановением палочки закрыл кровоточащие вены и залечил небольшой порез. Глаза Гермионы увеличились в размере после того, как она увидела полный кубок крови. Сколько здесь, пол-литра крови? А может, и больше… Дрожащей рукой Гермиона взяла кубок в руки — теперь она не была так твёрдо настроена. Она сомневалась, что сможет сделать это. — Пей, не останавливаясь, лучше всего на это время задержи дыхание. Как закончишь — сразу аппарируй, — услышала она рекомендации Люциуса, которые доходили к ней в таком искажении, словно маг был под водой. Гермиона боялась смотреть на Люциуса, точнее — она боялась своей реакции на него. Она сделала глубокий вдох, поднесла кубок к губам, придерживая его двумя руками, словно сосуд мог вырваться в попытках расплескать кровь по комнате. Обхватив кромку губами, Гермиона сделала небольшой глоток. Она смотрела перед собой, делая глоток за глотком и постепенно выдыхая воздух из лёгких. Удивительно, но то, что она не вдыхала воздух, помогало ей пить кровь легко и почти без отвращения. Лишь неприятный привкус металла напоминал Гермионе о том, что она, подобно вампиру, пьёт кровь, а не тыквенный сок, чтобы утолить жажду. Когда последние капли попали в её рот и, смешавшись со слюной, проскользнули в желудок, она поставила кубок на столик и взяла свою палочку. Гермиона чувствовала, как что-то внутри неё меняется. Температура тела, скорее всего, повысилась. Волна тепла коснулась её щёк, затем — рук и ног. Гермиона взглянула на руки, ожидая увидеть красную распалённую кожу, но цвет её конечностей был таким же, как и раньше. Скорее всего, это прилив энергии и воссоединение её магии с магией Люциуса Малфоя создали такие ощущения. Гермионе было интересно, смотрел ли Люциус на весь этот процесс, или же он предпочёл полюбоваться весенним пейзажем из заколдованного окна? Девушка подняла глаза на Люциуса — он смотрел на неё серьёзным, сожалеющим взглядом. Гермиона закрыла глаза в попытке сдержать слёзы, которые норовили вырваться сильным потоком боли. Её сознание само по себе подкинуло картинки с изображением Хогвартса: коридоры родной школы были пусты, солнечные лучи проникали сквозь окна, создавая ощущение спокойствия, уюта и умиротворения. То, что нужно, чтобы никто не мешал ей. Чтобы никто не увидел, что ей нужно оказаться возле входа в тайную комнату и в конечном счёте — в самой комнате. Гермиона открыла глаза, чтобы напоследок взглянуть на Люциуса. Она резко отскочила назад, споткнувшись о ковёр, дёрнув руками, завалилась назад, распластавшись на мягкой ткани. Её палочка отскочила в сторону и упала в метре от неё, уютно улёгшись между ворсом ковра. Грейнджер несколько раз моргнула глазами, не веря собственному зрению и разуму, который показывал ей Драко Малфоя вместо Люциуса. — Неужто я настолько сногсшибательный, Грейджер? — с ухмылкой произнёс слизеринец. — Что ты здесь делаешь? — Гермиона посмотрела по сторонам, убеждаясь в том, что это её комната, в которой она прожила последние месяцы. — В моей комнате. Малфой хмыкнул, расслабленно просунув руки в карманы штанов. Вместо ответа он уставился на Гермиону, выгнув бровь в ответном немом вопросе. Как же он похож на Люциуса! Грейнджер поспешила подняться с ковра, захватив свою палочку. Она поправила платье и сложила руки на груди. — Я думал, что ты немного умнее своих тупоголовых дружков… но видимо — нет, — парень в наигранно-сожалеющем жесте поджал губы. — Вы воссоединитесь в прекрасное безмозглое трио, — Малфой окинул её осуждающим взглядом. — Пфф, и кто-то ещё верит, что вы способны одолеть Тёмного Лорда?! — Видимо, оскорбления — это всё, на что ты способен, Малфой, — съехидничала девушка. Парень молниеносно оказался возле гриффиндорки, нарушая её личное пространство. — Не вынуждай меня показывать, на что именно я способен, Грейнджер. — Отлично, — стушевалась Гермиона. Она поспешила отойти от Малфоя на безопасное расстояние. — Я поняла, что я в Хогвартсе, но всё ещё не понимаю, почему именно ты оказался в тайной комнате в момент моей аппарации. — А кого ты ожидала увидеть?! — Вообще-то, никого. — Она снова сложила руки на груди, словно этот жест давал ей больше смелости и уверенности для разговоров с наглым слизеринцем. — Так, что ты… — Не твоё дело, — отрезал Малфой. — Советую тебе поторопиться, — он указал на картину, которая должна будет превратиться в дверь, — пока ты ещё Малфой. И если ты не поспешишь, то Поттер с Вислым потеряют те капли рассудка, которыми их одарила природа. Гермиона с недоверием посмотрела на Малфоя — он явно что-то задумал, но её это почти не интересовало. Не сейчас, когда она нужна друзьям, когда ей нужно объясниться и рассказать о многом. Она поспешила к картине, которая тут же начала плавно превращаться в дверь, чтобы выпустить девушку в стены любимой школы, к её родным и близким друзьям…Глава 19 Возвращение
13 ноября 2020 г. в 17:40
Она смотрела в его глаза и не могла сказать ни слова. Каждый раз то, что происходило между ней и Люциусом, казалось невозможным и нереальным. И каждый раз Гермиона убеждалась, что всё возможно и всё реально. Только с ним рядом реальность была более ощутимой.
Она не знала, что сказать, когда увидела в его самодовольных глазах веселье и заботу. Люциус закрыл зелье пробуждения, и только теперь до неё дошло, что она потеряла сознание на пике удовольствия. Читая о таком, она думала, что всё это — не более, чем фантастические выдумки женских романов, а оказалось — это реальность.
Люциус прилёг рядом с ней, привлекая в свои тёплые объятия. Гермиона подтянула одеяло с желанием укрыть себя и Люциуса под нежной пеленой тепла.
Она знала, что ей нужно идти, уходить в Хогвартс к друзьям. Но ей так хотелось провести последние минуты в объятиях близкого человека.
— Нам нужно отдохнуть, — он словно читал её мысли. — По крайней мере, у нас есть эта ночь.
И, повинуясь словам Люциуса, Гермиона окунулась в сон, напоследок судорожно дёрнув руками.
Люциус ещё долго не мог уснуть — он гладил нежную кожу Гермионы, вдыхал запах волос и улыбался в темноту. Он впитывал в себя её всю, раздумывая над тем, как уберечь не только её, но и своего сына, который, к пребольшому сожалению, отправился в школу. Волдеморт посчитал, что в школе от Драко будет больше пользы, чем при наступлении. Возможно, сумасшедший маг прав, хотя конкретных указаний к действиям Драко Малфою не давал.
Люциус терпеть не мог неизвестность, особенно ту, в которую он не мог вмешаться. Маг всерьёз подумывал не отпускать Гермиону. Запереть её, оставить в мэноре, пока всё не решится. А может, стереть память, чтобы она не помнила ни Поттера, ни Уизли?
Пускай мальчик-который-выжил и его воители сами решают, каким будет исход войны, а Люциус подождёт в стороне. Он и так чувствовал беспомощность от того, что Драко отказался остаться в мэноре. Как только Люциус ни просил сына — парень не соглашался. Малфой-младший твёрдо настаивал, что никто, кроме него, не будет выглядеть в Хогвартсе более реально. Люциусу пришлось отступить лишь тогда, когда Драко, не закончив разговор, забежал в камин и исчез в зелёном пламени.
Он отпустил в логово врагов своего единственного сына.
Ну не дурак ли?
Люциус был уверен в благородстве Ордена Феникса, но не был уверен в том, что Драко не спровоцирует их на радикальные действия. Ведь маг так и не понял, какой стороны его сын решил придерживаться.
Мысли, которые крутились в голове Люциуса, нагоняли адреналин, отчего совсем не хотелось спать. Вместе с адреналином в его кровь просочилось волнение, которое заставляло сердце биться в бешеном ритме.
Наверное, впервые за много лет Люциус Малфой не знал, как правильно поступить.
Гермиона повернулась во сне, отвлекая мага от мыслей. Он приобнял её, позволяя устроиться на своей груди. Тепло её тела успокаивало, запах волос дарил надежду; по крайней мере, для его сына и для Гермионы должна быть надежда на будущее. Люциус поклялся себе, что сделает всё возможное, чтобы уберечь их там, в Хогвартсе, в тех событиях, которые им предстоит пережить.
От одной этой мысли маг сжал челюсть так, что от зубов раздался раздражительный скрежет. Он чувствовал, как пульсирует венка на виске от переизбытка эмоций. Сегодня Люциус подписал приговор и себе, и Гермионе. Хотя, возможно, он сделал это ещё тогда, когда начал присматриваться к ней в подземельях.