***
Роскошь свадебного декора поражала Гермиону по мере того, как парк мэнора изменялся за последние пару дней. Только сегодня её взору открылась потрясающе красивая завершённая композиция. Вид из окна их спальни, который Гермиона наблюдала утром, поражал — кажется, весь парк до горизонта был украшен свадебными композициями из цветов, сверкающих сфер, скульптур и фонтанов. Кремовые цвета красиво сочетались с белым и светло-зелёным, словно они были отождествлением виновников сегодняшнего торжества. Такие же светлые, изменившиеся и чистые. Конечно, это всё не совсем правда, но ей было удобнее так думать. Выбирая цветовую гамму для свадебного оформления, Гермиона настояла на использовании именно светлых оттенков. Как ни странно, Люциус не особо вникал в оформление. Он доверил весь процесс команде «Luxury wedding», лишь наложив запрет на разглашение стоимости предоставленных услуг. Особенно этот запрет распространялся на Гермиону, которая поначалу пыталась просчитывать каждый галеон. По левую руку от центральной аллеи был расположен огромный шатёр мятно-зелёного цвета, украшенный множеством парящих и светящихся шаров. Гермиона уже представляла, насколько красиво здесь будет вечером. Наконец, её взгляд остановился на центральной аллее, по которой ей предстоит пройти вместе с отцом. Её родители — это отдельная тема. Когда вопрос о том, что нужно сообщить им о беременности и предстоящей свадьбе встал ребром, Гермиона настаивала, чтобы Люциус остался дома. Но маг не стал её слушать. Она волновалась за родителей, которых наспех предупредила, написав короткое письмо. Также волновалась за Люциуса, который мог вести себя странно в маггловском доме с её родителями-магглами. Но всё оказалось не так страшно — Люциус был более чем ознакомлен с тонкостями маггловского общества. Маг вёл себя достойно и уверенно, и к концу их семейного ужина полностью и бесповоротно расположил к себе родителей Гермионы, чему она была удивлена. — Я подумывала над тем, чтобы добавить зелье доверия в бутылку вина, но так и не решилась, — проговорила Гермиона, когда вместе с Люциусом покидала дом её родителей. Маг покосился на неё, словно осуждал за такие мысли, а затем улыбнулся. — Хорошо, что не добавила, ведь это сделал я.***
Медленными шагами Гермиона ступала по каменной дорожке, крепко вцепившись в руку отца. Она старалась сохранять непринуждённый вид и не реагировать на многочисленные вспышки камер. Считая шаги, Гермиона продумывала план наказания для будущего мужа, который пообещал ей, что на свадьбе не будет журналистов. А она, будучи наивной девушкой, поверила ему на слово, не проверив список приглашённых гостей. Когда она увидела Люциуса, стоящего у алтаря, вся злость и обида развеялись. В конце концов, им двоим было выгодно, чтобы все узнали о свадьбе и беременности Гермионы. Первое, и самое главное для Гермионы — признание того, что отцом её ребёнка является Люциус. Он женится на ней, а значит, признаёт своё отцовство. В последние недели злые языки стали распространять слухи о том, что отцом может быть один из её школьных друзей — Гарри или Рон. Самые смелые предполагали, что Гермиона забеременела случайно и не знала, кто является отцом её ребёнка. Но теперь всё встанет на свои места. Второе — этот брак был большим плюсом для Люциуса; он полностью реабилитирует свою репутацию в среде высшего сословия волшебников. Доказательством того, что Люциус Малфой изменил свои взгляды, будет брак с магглорождённой ведьмой. Даже самые хитрые и льстивые чистокровки не додумались таким искусным способом выбелить своё имя после того, как открыто поддерживали Волдеморта. Люциус, как всегда, оказался хитрее и изобретательнее. И, несмотря на то, что многие придерживались мнения, что этот брак носит исключительно деловой и взаимовыгодный характер, Гермиона знала, что Люциус Малфой любит её. Он говорил об этом каждый день, начиная с той самой ночи, когда она пришла к нему, чтобы узнать о собственной беременности. Празднование свадьбы подходило к концу, чему Гермиона была несказанно рада. Ей жутко хотелось хотя бы присесть на стул. Большую часть времени Гермиона танцевала; ей казалось, что она будет ненавидеть танцы всю оставшуюся жизнь. Большинство мужчин торопились пригласить её на танец, словно соревнуясь между собой. Гермионе приходилось соглашаться, играя роль приветливой и счастливой невесты, и видит Мерлин, она чувствовала себя таковой, но её ноги ужасно болели и мешали в полной мере наслаждаться собственной свадьбой. В конце концов Люциус увёл её из танца с мистером Уизли. — Я устала, — тихим голосом обратилась к Люциусу Гермиона, когда они вышли на одну из освещённых аллей парка Малфой-мэнора. — Привыкай, теперь мы часто будем крутиться в такой среде, — Люциус приобнял её за талию, вынуждая остановиться возле большого куста, который был освещён тысячами светящихся огоньков. Маг наколдовал лавочку, и Гермиона вздохнула с облегчением. Она присела и вытянула ноги перед собой, приподнимая платье, чтобы посмотреть на них. — Как тебе удаётся сохранять настолько непринуждённый вид? — Окклюменция, — ответил Люциус, присаживаясь рядом с Гермионой. — Не знала, что ты владеешь искусством защиты разума, — она больше удивилась себе, чем тому, что Люциус способный окклюмент. Как ей это раньше не пришло в голову? Ведь чтобы затеять такой заговор под носом Тёмного Лорда, нужно и вправду уметь защищать свой разум. — Тебе тоже предстоит обучение, — лукаво улыбнулся Люциус. — Не хочу, чтобы твои мысли или желания мог прочесть каждый встречный. Гермиона засмеялась: — Не каждый встречный владеет легилименцией, Люциус, — она серьёзно посмотрела на мужа, — думаю, это прерогатива выпускников слизерина. — Это предвзятое мнение. Просто слизеринцы часто пользуются своими навыками. — То есть, всё время, пока я была здесь, ты применял легилименцию? — возмутилась Гермиона и поспешила встать. Люциус спокойно посмотрел на неё и тоже встал. — Как бы ты ни боялась не научиться, у тебя нет выбора. Я буду твоим личным учителем, — маг строго посмотрел на Гермиону, — и да, я не читал твои мысли ни разу. — Люциус подошёл к ней ближе, так, что его ноги утонули в мягкой ткани её платья. — Твои глаза выдавали все тайны разума. Гермиона чуть не упала, когда он поцеловал её. Его слова, жесты и действия — кажется, он всегда так действовал на неё. Только сейчас это ощущалось с двойной силой, заставляя Гермиону в прямом смысле плавиться рядом с ним. Возможно, его влияние усилилось после того, как они вступили в брак, а может, так было всегда. Она чувствовала себя словно глухая тетеря в сезон спаривания: глаза заполнила серая дымка, которая размывала окружающую среду, фокусируя взгляд на его глазах, в ушах настойчиво звенели колокольчики, а между ног становилось влажно. — Я хочу тебя! — выдохнула Гермиона и набросилась на Люциуса. — Боюсь, это будет проблематично, — с улыбкой проговорил Люциус, посматривая на пышную юбку свадебного платья. — Это твои проблемы, — прошептала она в губы, нащупывая твёрдость в его паху. Маг взял её за руку и повёл вглубь парка, уходя с дорожки на газон. Гермиона шла молча — она понимала, что им нужно уединиться, спрятаться подальше от гостей, которые ненароком могут обнаружить их. Но Люциус не стал идти далеко — обогнув второе дерево, он остановился, наколдовал стул, и уселся на него. — Что ты делаешь? — растерялась Гермиона. — Дальше сама, — с лёгкой улыбкой на лице проговорил маг. Гермиона видела, как его штаны натянулись от возбуждения, и поспешила расстегнуть ширинку. Умелыми движениями она вытащила член Люциуса и несколько раз качнула рукой. — Удивительное чудо природы, — немного покраснев, сказала Гермиона. — Всё из-за тебя, — шепнул ей на ухо Люциус и поспешил приподнять подол платья, чтобы скользнуть руками вверх по стройным ножкам Гермионы. Он не спеша двигался вверх, наблюдая за тем, как она краснеет, и её дыхание становится отрывистым. Когда руки оказались на её бёдрах, Люциус замер и прищурился. Не обнаружив трусиков на Гермионе, он удивился, но быстро взял себя в руки. — Мне определённо это нравится. Гермиона хмыкнула и поспешила перекинуть одну ногу через его колени, чтобы усесться на желанный орган. Она положила руки на плечи Люциуса и игриво посмотрела ему в глаза, в которых явно читался восторг. Она принялась двигаться вверх вниз, но это было сложнее, чем она себе представляла. Уставшие за день ноги просто отказывались работать в интересах Гермионы. — Так не пойдёт. — Люциус помог ей встать на ноги, заставляя прогнуться в спине и опереться руками о стул. Сам же он обошёл Гермиону и не без труда поднял пышную юбку платья, чтобы вновь проникнуть в желанное лоно. Гермиона выдохнула, закрыв глаза от удовольствия. Как же ей не хватало его! Прошло немало часов с их утренней близости, а она всё так же хотела его, словно не видела целый месяц. Гермиона вскрикнула, ощущая прилив большего удовольствия. — Быстрее, пожалуйста, я не могу… — прошептала она, не узнав собственный голос. Люциус ускорил движения, придерживая Гермиону за бёдра — он знал, что на пике удовольствия она перестанет чувствовать почву под ногами и может упасть. — Веди себя тише, Гермиона, — прорычал Люциус, предупреждая жену. Но его голос только добавил масла в огонь, от чего Гермиона издала протяжный не то стон, не то писк и буквально обмякла, позволяя мужу придерживать её. Пока девушка восстанавливала дыхание, она слышала разговор какой-то пары, но ничего не успела сказать Люциусу. — Вот чёрт. Замри, — прошипел Люциус. Гермиона повернула голову и увидела, как маг достал палочку и что-то прошептал. В тот же миг она ощутила, как её тело трансформируется в нечто твёрдое и холодное, похожее на камень. Напоминая какой-то низкий предмет, словно она скульптура. Платье поделилось на две части по бокам и выпрямилось параллельно земле, образовывая две длинные ручки. Люциус принял вид сероватой мраморной статуи в рабочем комбинезоне. Она не могла пошевелиться, но отчётливо видела Люциуса и слышала посторонние голоса, которые обретали смысл. — Это так необычно, Драко, — щебетала девушка звонким голосом. — Кто бы мог подумать, что заучка Грейнджер выйдет замуж по залёту, да ещё и за твоего отца! Интересно, как он мог? Гермиона почти слышала, как Люциус сжал челюсти до хруста зубов, и была уверена, что Драко сделал то же самое. — Это звучит настолько двусмысленно, Астория, что я могу счесть за оскорбление, — строгим тоном ответил Драко. — Ну что ты! Я имела в виду… эмм… может, она чем-то подпоила твоего отца? — елейно ответила девушка. Гермиона представила, как та буквально приседает перед Драко, словно милый питомец, желающий заслужить угощение. — Ты действительно в это веришь? Потому что я — нет, — сердито проговорил парень. — Я… я не знаю, что думать… просто она такая вся серая и невзрачная… — начала мямлить девушка, по-видимому, желая оправдаться. — Драко, что ты там увидел? Сердце Гермионы пропустило удар. Она была уверена, что Малфой-младший смотрит на них с Люциусом. Нет! Она это чувствовала своей холодной каменной кожей. — Я раньше не видел эту скульптуру, — с удивлением проговорил Драко. Видимо, парень ступил на газон, потому что Астория тут же взмолилась. — Мерлина ради, Драко! Это просто статуя! Мало ли чего эльфы могли понаставить, украшая территорию. Я не могу пойти с тобой, мои каблуки застрянут в газоне. — Видимо, парень не покидал попытки рассмотреть поближе новый элемент малой архитектуры. — Драко, ты же знаешь, что я боюсь темноты! — пропищала девушка, и это, видимо, подействовало. — Ладно, пойдём. Нужно будет убрать это убожество из парка мэнора. Оно абсолютно выбивается из классического ансамбля и общей стилистики, — сердито проговорил парень, и Гермиона услышала, как он с девушкой стремительно отдалялся вглубь парка по каменной дорожке. Люциус первым вернулся в свой привычный вид и стоял, немного поправляя пиджак. Гермиона подождала, пока ткань её платья не преобразуется в лёгкую и пышную юбку. И как только это случилось, она стукнула Люциуса кулаком в грудь. — Тачка! Ты превратил меня в тачку?! Вот как ты меня видишь! — она была зла на своего мужа. Маг лишь смеялся с её реакции. — Забавное приключение, ты не находишь? — Нет! — Шшш. Вряд ли они далеко ушли, и, учитывая, что у тебя нет палочки, я снова буду управляться в искусстве создания скульптур в одиночку. — Очень смешно! — скривилась Гермиона. В один шаг Люциус оказался близко к ней. — Я готов искупить свою вину в эту ночь, — сделав вид, что серьёзно задумался над чем-то, он добавил: — И в последующие совместные ночи.***
После свадьбы они остались одни в мэноре. Гермиона напрочь отказалась ехать в путешествие, аргументируя отказ тем, что им стоит готовиться к появлению ребёнка. Время от времени к ней приходили друзья. На эти встречи Люциус не торопился, предпочитая не смущать их своим присутствием. Маг предпочитал потратить это время на написание письма Драко. Сразу после свадьбы Малфой-младший уехал во Францию и начал посещать частные уроки по защите от тёмных искусств, параллельно занимаясь исследованиями тёмно-магических артефактов. Люциус не был рад тому, что Драко прервал отношения с чистокровной ведьмой из рода Гринграсс, но никак не мог влиять на собственного сына. Он лишь надеялся, что тот будет благоразумен и найдёт себе достойную спутницу жизни. Меж тем Люциус восстановил доверительные отношения с сыном благодаря их переписке, и это больше всего тешило его самолюбие. Так проходили месяцы — в заботе, любви и общении. Гермиона всё больше убеждалась в правильности своего выбора. Люциус казался ей идеальным мужем. И, украдкой улыбаясь, она думала, что всё же это он её выбрал, каким-то чудом зная всё наперёд. Через пару недель Гермионе предстояло родить сына. Их первого, такого чудесного и уже любимого ребёнка. Она с нетерпением ждала его появления, предвкушая, что дни утонут в заботе и уходе за малышом. Гермиона предложила Люциусу, чтобы первые месяцы малыш спал в их спальне, но маг наотрез отказался. По его распоряжению соседнюю комнату переделали в детскую и соединили её со спальней. Гермиону такой вариант устроил, хотя она чувствовала, что готова будет забирать малыша в их постель. И она предвкушала реакцию Люциуса на такого рода вольности. Ей нравилось дразнить и перечить ему, это так заводило, причём не только её. Многие проделки и истерики сходили с рук, и Гермиона была благодарна, что Люциус всё ещё терпит её. Одним из камней преткновения стали домовые эльфы, которых в мэноре было очень много. Гермиона наотрез отказывалась от их помощи, пытаясь почти всё делать самостоятельно. Но её нрав Люциус быстро укротил после того, как застал Гермиону, несущую три огромных фолианта вверх по лестнице. Книги удобно были возложены на живот, и это так рассердило мага, что он немедля призвал всех эльфов вместе с Гермионой в гостиную. Тогда Гермионе пришлось смотреть, как маленькие существа наказывают себя различными способами. И как она ни просила Люциуса отменить приказ, он был непоколебим в своём решении. Точно так же маг запретил эльфам слушать приказы Гермионы о том, что она может что-то сделать сама. И как бы она ни протестовала и ни кричала в тот вечер, доказывая Люциусу, какой он жестокий и несправедливый тиран, это не помогло. А ещё через пару дней Гермиона возрадовалась такому повороту событий, решив, что помощь ей не помешает.***
За окном светила луна, а Гермиона размеренно шагала по комнате, держа руку на пояснице. Она чувствовала, что малыш совсем скоро появится, или ей так хотелось, поскольку с каждым днём ей становилось всё тяжелее. На этот раз у неё свело ногу, и она хотела размять мышцы, чтобы хоть как-то укротить боль. Гермиона поспешила к Люциусу и, прикоснувшись к плечу, легонько толкнула его. Маг вскочил и с тревогой уставился на жену: — Что, уже началось? — Нет, — махнула рукой девушка. Люциус нахмурился, думая, сколько ещё будут продолжаться эти странные выходки жены. Он выгнул бровь в вопросительном жесте. — Люциус, я хотела сказать, что… Я не хочу, чтобы за нашим сыном присматривала нянечка, — она прикусила губу, смущаясь от того, что хочет сказать правду. — Я не хочу, чтобы какая-то женщина ошивалась рядом с тобой и нашим ребёнком. Люциус вздохнул. Несомненно, это очень важная информация для того, чтобы будить его посреди ночи. — Ладно, тогда эльфы. — Да, точно, — согласилась Гермиона, придерживая живот рукой. Маг встал с постели и подошёл к Гермионе сзади, обнимая и поглаживая живот. — Никогда не сомневайся в себе, — он поцеловал Гермиону в висок, — даже если ты видишь свои недостатки и всегда помнишь о них, другим совсем не обязательно об этом знать.