Ради папы. Ради малышки Ати. Ради неё самой.
Восемнадцатилетняя Атанасия не верила, что её жалкая мечта могла исполниться. В ночь перед казнью она внушала себе лишь одну мысль — ей хватит прощального подарка в виде кольца, подаренного сэром Феликсом, чтобы принять свою судьбу. Независимо от того, виновна она или нет, отец не поменяет своего решения. Слишком горд, слишком… Слишком какой? Сколько бы принцесса не задумывалась, она никогда не могла описать своего отца. Ах, точно, она ведь даже ничего не знала о нем, кроме того, что писали в книгах и рассказывала прислуга. Он ненавидел её всеми фибрами души, как и вся аристократия. Бегство от судьбы не спасет, а лишь оттянет роковой день, который ей не миновать, как бы она этого не хотела, желая доказать свою невиновность и преданность собственной семье. Всё изменилось полгода назад. С тех пор, как она попала в параллельный мир. Когда её маленькая версия взяла за руку, а встревоженная копия её отца заботилась о ней, тихо ворча, Атанасия не знала, что ей делать. Долгое время, просыпаясь рядом с маленькой Ати, ей казалось, что это просто сон, который когда-нибудь закончится по щелчку пальцев. Ей придется вернуться в жестокую реальность своего мира. Где у неё не было никого, кроме Лили, а отец снова будет ненавидеть её, лелея умирающую сестру. Но постепенно страхи отступали, позволяя брошенной принцессе стать чуть смелее в проявлении своих чувств. Находясь в кругу любящей семьи, девушка начала понимать каково это — быть любимой. То, как они о ней заботились и оберегали от любых волнений, заставляло её сердце сладостно сжиматься, содрогая душу и разум в эйфории. Её мечта, некогда далекая и недосягаемая, сбылась. Она никогда не забудет, как отец даровал ей новое имя — Клавдия. Имя, созвучное с его собственным, но имеющим столь огромное значение для них двоих. Два отверженных наследника престола, носящие над головой своего рода проклятие, затмевающие солнце темным диском луны. В их жизни не было место яркому свету и теплу. Но им достаточно того, что даровала бледно-белая луна и несколько звезд на личном небосводе. Получив официальный титул принцессы и личного помощника императора, Клавдия следовала за отцом, как гадкий утенок, который только-только вылез из скорлупы и неуверенно семенил за мамой-гусыней. Ей всё ещё было сложно отвыкнуть от привычных низких поклонов в пол и обращения «Его Величество». Называть его просто «папа» и смотреть на него всё никак не получалось, хоть она и старалась. — Выше голову, сестренка! — сидя на руках Клавдии, Атанасия слегка толкнула небольшой подбородок, заставляя принцессу поднять голову вверх. — Наш папа очень высокий! Поэтому голову надо поднимать во-о-о-от так! Девушка послушно приподняла голову, неуверенно смотря в глаза Клоду. Её колени непроизвольно дрогнули, готовясь упасть в густую траву розового сада. Она бы точно рухнули, если бы маленькая сестренка не сидела на её руках, не желая слезать. Император внимательно посмотрел ей в лицо, продолжая молчать. Его заботило поведение старшей дочери и то, как она себя с ним вела. В те крохотные мгновенья, когда в топазовых глазах принцессы появлялся страх и боль, мужчина хотел самолично придушить того недо-императора из её мира, что посмел поднять руку на самое дорогое, что ему оставила Диана. — Я что, настолько страшный? Крохотные плечи дрогнули, слегка расслабляясь. Клауди устало облокотилась на стул, ворча из-за колющей боли в спине. Последняя неделя выдалась на редкость трудной из-за предстоящего праздника в империи. Хоть она и не любила шумные торжества, предпочитая тихие застолья, принцесса не хотела портить долгожданный вечер своей сестре. Когда Атанасия вбегала в покои, тараторя как трещотка о предстоящем празднике, она внимательно выслушивала и радовалась за неё. Ведь папа разрешил им поехать вместе с ним в город. Для юной принцессы Обелии это будет первый выход за пределы дворца. К сожалению, или же к счастью, Ати мало знала о внешнем мире из-за нежелания отца лишний раз волновать и беспокоить малышку. Можно сказать, благодаря этому во дворце образовался свой отдельный мир прекрасной принцессы, окутанный глубокой любовью и преданностью златовласой фее. — Хотела бы я стать такой же смелой, как и ты, Клауди… — забравшись под бок к сестре, Атанасия сонно прикрыла глаза, поудобнее устраиваясь на мягкой подушке. — Ты уже смелая, Ати, просто не до конца раскрыла свой потенциал. Настанет день, когда и ты перейдёшь черту разумного и станешь намного сильнее. Даже сильнее нашего папы. — Почему?.. — Потому что ты будущее империи, Ати. — Нет, это… — Атанасия, — убрав вьющейся челку малышки, Клавдия улыбнулась. — Ты — моё маленькое солнце, как и для всех в нашем дворце. Да что там, для всей империи. Твой ум, твоя доброта и большое сердце приведут империю к процветанию. — Но тогда… Что будешь делать ты? Ты же не оставишь меня, правда?.. — Я всегда буду рядом с тобой и папой, — погладив по мягким щечкам, Клавдия решила напомнить о важном. — Я дала клятву, помнишь? Я отдам разум империи, а сердце своей семье. Ты с папой — моя семья. А будущее моей семьи — империя. Независимо от того, что нас ждёт дальше, я всегда буду рядом с вами, направляя на верный путь. Гвардейцы поклонились принцессе, отчитываясь о минувших нескольких часах тишины. Благо, Изумрудный дворец всегда был самым спокойным местом во всем дворцовом городке. Ни драк, ни шума, ни дебатов между аристократией и императором. Лишь забавные сплетни среди прислуги, да и те вызывали смех и улыбку, нежели оставляли тень на её сердце. — Лукас, догоняй! — С какой стати?! — Если не поймаешь, то ты — дряхлая озерная черепаха! — Кто научил тебя таким ругательствам, а?! Обелия посмотрела по сторонам, услышав знакомые голоса детей. И когда она заметила золотистую макушку за искусственным кустом, принцесса тихо рассмеялась в кулак. Не каждый день можно лицезреть, как Атанасия погоняет одного из самых могущественных колдунов мира, провоцируя его чудаковатыми обзывательствами. Лукас выскочил из сада, зыркая в разные стороны. Поймав взгляд любопытных топазов, он кратко кивнул и продолжил поиски негодяйки. Клавдия улыбнулась и продолжила идти к своим покоям. Мысль о том, что у Атанасии был верный друг, который поддерживал всякую её затею — хоть и порой самую безумную или очень глупую, делало её по-настоящему счастливой. Ведь у неё самой никогда не было друзей, с которыми она могла играть и общаться. Всё своё детство брошенная Атанасия проводила за учебой и старыми книгами. Тогда ей казалось, что этого достаточно, чтобы быть счастливой. Если она станет самой умной, воспитанной и подготовленной, отец обязательно оценит её старания. Но тем, кто всецело оценил её заслуги, был абсолютно чужой человек из другого мира. Громкое хохотание младшей сестры отвлекло от грустных мыслей. Топазовые глаза с большим любопытством посмотрели назад, вдаль: в глубь стриженных кустов любимых роз. Малышка, гогоча, играла в салки с юным колдуном Лукасом, действуя ему на нервы. Он ворчал, постоянно ругаясь на непослушную девчонку, но продолжал ловить её руками, не используя магическую силу. Здешний Лукас разительно отличался от её Лукаса. «С каких пор я начала его так называть?» — подумала она. — «Откуда эти мысли?» Войдя в свои покои, Обелия попросила её не беспокоить до обеда. Неразбериха в голове закручивалась всё сильней, стягивая натянутые нервы незамысловатым узлом. На игнорирование подобного не осталось сил, как и на враньё о том, что всё пройдет. Не пройдет, и она это знает. — Ты отличаешься от тех женщин, — шепчет мужской голос. — Даже на свою маленькую версию ты совершенно не похожа. — Потому что я другой человек, — произносит Клауди в пустоту, прекрасно понимая, что её никто не услышит. — Дурак. Принцесса рухнула на кровать, пряча лицо за руками. Как бы она не старалась нагрузить себя делами, пытаясь оттянуть время осознания своих чувств, всё вокруг напоминало о заносчивом колдуне из её мира, решившим, что с ней ему будет гораздо веселее. Она всецело отдавала своё израненное сердце семье, а разум империи — таково было её новое кредо. Но порой… Ни разум, ни сердце не могли привести логические доводы душе, что тянулась к хладнокровному колдуну из её мира. Такому нахальному, резкому и наглому. После первой встречи его присутствие рядом вызывало в ней лишь дикий страх. Наглый, странный, сам себе на уме, не имеющий каких-либо мотивов. Всё началось с простого шоколада. Когда в секретном мешочке сестры стали пропадать кусочки любимого лакомства. Хоть Ати и была той ещё сладкоежкой-обжоркой, на память она никогда не жаловалась. Как, впрочем, и Лукас, который со временем сам начал считать, сколько кусочков плиток она туда положила. Поймав его за руку с поличным, Клавдия сразу поняла, почему никто не мог поймать воришку. Едва ли кто-то смог внешне отличить доброго Лукаса с этим? — Эй, — недовольно фыркнул мужчина. — Может, отпустишь? — Насколько нужно быть бессовестным, чтобы воровать у ребёнка? — Я голодный, ничего не знаю. — По законам Обелийской империи тебе отрубят руку за кражу у королевской семьи. Рубиновые глаза с хитринкой сверкнули, становясь всё ближе и ближе. — Правда? — он усмехнулся. — Не пойман — не вор. — Что? Но я же!.. — Клавдия уставилась на свои ладони и мешочек, который полностью опустел. — Т-ты! Принцесса вспыхнула как спичка, чувствуя, как накопленное неделями негодованием наконец нашло выхлоп. Но когда её рот приоткрылся, чтобы отчитать нахального колдуна, она почувствовала на своей щеки теплые пальцы. — Вот так, — Лукас оставил небольшое пятнышко шоколада у краешка рта. Довольствуясь своей работой, он солнечно улыбнулся, окончательно сбив её с толку. — Увидимся, принцесса. Щелкнув пальцами, он растворился в полутьме детской комнаты, когда внутрь вбежала Атанасия с Лукасом. — Попался!.. А?.. Сестрёнка, так это ты воровала мой шоколад?.. После случившегося ей очень долго приходилось отмывать свою репутацию хорошей старшей сестры. Отец вместе с Атанасией продолжали подкладывать в небольшую тарелку разного рода сладости, попутно предлагая что-то ещё. И если раньше она была равнодушна к сладкому, то сейчас она не могла даже смотреть на него. Обида постепенно притуплялась жгучим чувством недовольства. Клавдии хотелось отомстить несносному колдуну, что выставил её не в лучшем свете, но увы. У неё не было и минуты свободного времени, чтобы заниматься такой ерундой. После долгих уговоров принцессе удалось получить разрешение у отца и Феликса учиться сражаться на мечах. Кроме работы с документами и посещений важных мероприятий, ей хотелось сделать что-то большее. Может, она не имела магических способностей, но у неё был хорошо развитый ум, который быстро схватывал всё на лету. — Руки выше. Клавдия приподняла руку, стараясь держать меч ровно. — Ногу ближе, если так будешь стоять, при ударе просто упадешь. — Да, папа… — принцесса поставила правую ногу чуть ближе к себе, ставя на уровне плеч. — Не эта, — Клод подошёл к ней и со спины начал поправлять, прижимая свою руку к её на рукояти. — Смотри. Магические круги ярко белой маны с небольшой силой надавила на кончик металла, пытаясь выбить его из рук. — Возьми поудобнее, если не можешь его держать вот так. — Хорошо… Новое магическое заклинание появилось прямо перед ней, призывая бумажную куклу. — Попробуй ударить. — А можно?.. — Нужно, — кроткий вздох над головой прозвучал очень угрожающе. — Если ты передумала, то… — Нет, я не передумала, — перебила его она. — Я хочу научиться сражаться на мечах. — Зачем? У тебя есть рыцари, охрана, защитное заклинание. Приподняв голову, Клавдия улыбнулась непонимающему отцу. — Потому что я хочу защитить вас с Ати. Красивые платья сменялись мундирами, шёлоковые перчатки — атласными, а хрупкий веер — тяжелым мечом, висящим на ремне. Оттачивая навыки, Клавдия становилась смелее, особенно, когда находила в своей семье поддержку и понимание. Отец начал приглашать её проводить аудиенции вместе, поставив около трона изящное позолоченное кресло. Рядом с ним она чувствовала себя комфортно. Клод, в отличие от параллельной версии себя, оказался учтивым и ласковым отцом, хоть открыто чувства и не показывал. Когда ей было не по себе, он держал её за руку, не говоря ни слова. Вся его жгучая ярость и негодование никогда не были обращены к ней, создавая ощущение некой защиты от ложных ожиданий. Ожиданий, которых она одновременно боялась и ждала. Ведь она — его дочь, его кровь и плоть, которая обязана стать на порядок лучше всех, может быть, даже лучше него самого. Ей не хотелось разочаровывать его дважды, точнее… Разочаровывать своего отца, которым являлся он и тот мужчина из её воспоминаний. На душе скреблись кошки. Как бы та не старалась, делить два образа, постоянно напоминая себе о том, что её настоящий отец и он — это разные люди, иногда в её взгляде сквозила тень сомнений и страхов. Понятие быть хорошей дочерью находилось за гранью её сил и здравого смысла, но она продолжала скрывать свои истинные чувства за маской. Убитая горем брошенная принцесса Атанасия умерла, когда клинок империи подняли над её головой. Но получив новое имя, родилась новая Атанасия, спрятанная за маской Клавдии де Эльджио Обелии.Справедливая, но до ужаса хладнокровная, как её отец. Вежливая и улыбчивая, как её верный рыцарь. В меру жизнерадостна и капризна, как её сестра.
Посещая балы вместе с отцом, Клавдия научилась влиять на его настроение, сдерживая агрессивные порывы в сторону неугодных. Её нежный образ хрупкой девушки, стоявшей по правую руку от императора, запомнился многим надолго. То, как она одним ласковым прикосновением или взглядом топазовых глаз успокаивала Клода, — вызывало в чёрствых сердцах животрепещущие восхищение. — Ваше Величество, Ваше Высочество, — Роджер учтиво поклонился королевской чете, прежде чем подойти ближе. — Рад Вас видеть в добром здравии. — И мы Вас, герцог, — Клавдия кратко улыбнулась мужчине, внутренне напрягаясь. От этого человека можно ожидать чего угодно, но точно не добрых вестей. — Как поживает юный Иджекиль? — Прекрасно, спасибо, что поинтересовались, принцесса. Всё же дети так быстро растут, чуть отведёшь от них взгляд, а они уже такие взрослые. — И то правда, — вжав ладони в локоть отца, Клауди не подавала виду, как начинает нервничать. — Раз уж речь зашла о детях, расскажите, как поживает принцесса Атанасия? Слышал, ей нездоровится в последнее время. — Всё хорошо, всего лишь легкая простуда, — император перевёл взгляд на герцога, явно, желая высказать что-то колкое. — Вашими молитвами беда миновала нас, герцог. — Ах, если всё в порядке, возможно ли… — Достаточно. — Ваше Величество? — От Ваших сладких речей мне захотелось выпить. — Прошу меня простить, вижу, вечер выдался на редкость трудным, — закивав головой, Альфиос в очередной раз поклонился, поняв, что повелитель не в настроении, чтобы вести светские беседы. — Долгих лет жизни и процветания Обелийской империи, Ваше Величество, Ваше Высочество. — Клавдия. — Да? — Не думай о том, что было, — сухо произнес отец, подзывая к себе официанта с подносом. — Теперь ты здесь, никто не посмеет поднять на тебя руку. Принцесса на мгновенье замерла, теряясь в ворохе странных чувств. — Конечно, — вернув привычную солнечную улыбку, она подняла на него свои топазовые глаза, одаривая ярким светом, идущим из самого сердца. — Иначе мне пришлось бы вытащить меч из ножен. Знала бы, что ей всё же придётся взять в руки оружие и направить на врага — не поверила даже самой себе. Казалось бы, она слишком ранима и пуглива для того, чтобы суметь кому-то навредить. Едва ли она могла испугать пташку или мышь своим повышенным тоном… Но когда Лукас появился глухой ночью на балконе, Клавдия забыла, что может бояться. Она мигом схватилась за клинок и, распахнув двери, застала незваного гостя врасплох. — Уй! — колдун больно ударился головой о мраморный бортик, упав на спину. — Ты че—… Металл блеснул от бледного света круглой луны, оцарапывая тонкую кожу в районе шеи. Лукас недоумевающе замер, явно не ожидая такого исхода событий. Холодные топазовые глаза переливались всеми оттенками синего, делая их ещё более выразительными. Светлые ресницы и волосы, отливающие золотом, потемнели из-за плохого освещения, но даже так, он видел белые линии, подчеркивающее её стройную фигуру в полупрозрачной рубашке. — Для великого колдуна не слишком ли низко пробираться в чужие покои таким способом? — сухо произнесла она. Но Лукас неотрывно смотрел на неё, не произнося ни слова. Рубиновые глаза начали пылать алым огнем, искрясь незнакомыми чувствами для Клавдии. Её рука дрогнула, едва не роняя рукоять меча. Но Обелия осеклась, вставая в стойку, как её учили. — Ты красивая… — А?! Принцесса густо покраснела, её разум кричал нападать, когда сердце билось так громко, что затмевало все остальное. Какой нормальный враг будет говорить о красоте, когда его вот-вот убьют? Она ему ещё тот прецедент с шоколадом не простила, а он уже напрашивается на хорошую взбучку?! — Притормози-ка, — ухватившись пальцами за лезвие, колдун отвел его в сторону. — Незачем устраивать поножовщину, особенно, тебе, принцесса. — Ты залез в мои покои, и… — Я добрый волшебник, помнишь? — он развел руки в разные стороны, показывая свою безоружность и беззащитность перед ней. — Могу крестной феей подработать, если хочешь. — Ч-чего? — Эй-эй, не махай ты этой штукой! — А, прости…. Погоди! Конечно, я буду махать этой штукой! Спустя несколько минут переговоров Лукасу удалось уговорить её сложить оружие и поговорить в более мирной обстановке. Сидя с ним за одним столом, на мгновение Клауди увидела в этом грубом и нахальном мужчине того Лукаса, который терпел все напасти Атанасии на его волосы, держал за руку и заботился, послушно следуя за ней, как собачка-поводырь. Они были разными, но в то же время в них нашлось что-то общее. Нельзя сказать, что это была привязанность или какое-то чувство, исходящие из сердца — Клавдию ничего не связывало с ним. Но тогда почему он здесь? Почему он сидит прямо напротив неё, словно старый друг, желающий проверить как она?Они же друг другу незнакомцы. Не приятели даже.
— Тебе не скучно здесь одной? — наклонив голову на бок, темноволосый с нескрываемым любопытством следил за её поведением. — Скука? Принцессам никогда бывает скучно, мистер колдун, — хоть она знала его имя, ей было неловко обращаться к нему напрямую без разрешения. — Правда? — он задумался, явно с кем-то её сравнивая. — Что ж, тогда не буду Вам мешать размахивать мечом перед сном. Встав со стула, он поклонился и запрыгнул на перила небольшого балкона, щелчком пальцев призывая магические круги. Вспышка красного света неприятно ударила по глазам, ослепляя. Струны души издали неприятный звук, разбивая маску принцессы. — По… — она неуверенно возразила, хватаясь за его плащ. — Мистер колдун… Мужчина замер, следя за её действиями. — Ты же ещё придешь? — Конечно, приду, принцесса, — Клавдия широко распахнула глаза, не веря тому, что видела. Он улыбался. Ей улыбался. — Но в следующий раз зови меня по имени. Вспомнив это, Клавдия осознала, что же заставило её разум на мгновение потерять связь с миром, а тело — онеметь. Имя — все, что у неё осталось. То единственное, что она пыталась сохранить. Может, для многих подобное могло показаться глупым, но одно-единственное слово ценилось для Клавдии дороже золота. И он подарил его ей, словно ему это ничего не стоило. Взмахнув рукой, Лукас исчез, подобно птице, которую отпускали на волю в честь празднеств. Он был свободным: от общества, от обязанностей и от титула. Он мог делать и говорить все, что хотел.Именно этим он её и зацепил.