Долгожданный сон всё не приходил, хотя Зеницу лежал с закрытыми глазами. Обычно он засыпал сразу, но от каждого незнакомого звука, что играл на его нервах, как на струнах, в жилах застывала кровь. У Зеницу был необычайно чуткий слух, что позволял ему не только распознавать людей, но и их эмоции. Радость. Грусть. Обида. Счастье. Презрение. Гнев. Апатия. Любовь. Все эти эмоции звучали по-разному, и каждый раз он слышал их. Зеницу знал, что на самом деле было на уме у людей перед ним, но всё же был до смешного доверчив.
И сейчас он доверил себя и свой сон чернеющей за окном темноте. Сначала ему даже удалось ухватиться за лёгкую дремоту, постепенно погрузиться в неё. Но резкий скрежет за окном вмиг спугнул долгожданный момент отдыха. Звук был незнакомым. Это не было похоже на ветки деревьев, что царапали окно от порыва ветра. Не похоже на скрип старого деревянного корпуса общежития, что от одного дуновения скрипел, как кости деда, поднявшегося на ноги после долгого пребывания в постели.
Зеницу распахнул глаза, но боялся осмотреть комнату. Просто пялился на верхнее спальное место, прожигая взглядом приклеенные к нему фотокарточки. В темноте было трудно разобрать, кто на них изображён, но Агацума помнил каждую. Спустя ещё пять минут тишины он смог повернуть голову. В комнате пусто. Тихо. Спокойно. Лунный свет заставлял предметы отбрасывать неряшливые тени, а ветер завывал в каждой щели старого здания. У него явно паранойя. Из-за тех событий в выставочном зале Зеницу стал ещё больше нервничать. Шугался каждого звука и движения. Боялся даже сильнее, чем раньше.
«О боги, что со мной не так? — Зеницу закрыл лицо руками, пытаясь успокоить самого себя. — Дрожу от страха, как пятилетний мальчишка… А из-за чего? Глупого скрежета? Ты трус, Агацума! Настоящий трус!» — Он откинул голову на подушку, позволив мыслям разлететься в стороны, как собственным волосам. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Нужен свежий воздух.
Подорвавшись с места, Зеницу ещё раз окинул комнату изучающим взглядом. Нет, всё так как и всегда. Он просто параноик. Просто слишком много нервничает. Просто слишком устал.
В излюбленной манере Агацума обогнул стол и, проведя по нему кончиками пальцев, почувствовал знакомое шершавое дерево. Это успокаивало. Зеницу был довольно тактильным человеком, любил трогать вещи, ощущать их. Без взаимодействия с ними предметы не издают звуков. Поэтому прикосновения были чем-то вроде ритуала.
За окном всё ещё бушевала буря, напоминая жителям столицы, что январь может быть куда морознее, чем они себе представляли. Зеницу открыл окно, и в лицо ему ударил холодный, такой нужный в эту минуту воздух. Щёки тут же покраснели от мороза. Звуки. Ночные звуки были так прекрасны. Некоторые считают, что ночь тихая. Почти пустая. Словно чёрная дыра. Тёмная. Где нет ни света. Ни звучания. Ни жизни в целом.
Но для тонкого слуха Зеницу ночь была ещё одним музыкальным представлением. Ветер, что шатает тяжёлые ветви. Снег, что закручивается в вихри, поднимая снежинки всё выше и выше. Одинокий выкрик ворона на крыше часовни. Идеально воспроизведённая мелодия, словно работа умелого дирижёра перед ночным оркестром. И Зеницу продолжал вдыхать ледяной воздух, будучи единственным слушателем этого прекрасного концерта. И вдруг какая-то нота показалась фальшивой. Снова вернулся тот противный скрежет. Теперь, когда он был куда громче, Зеницу смог сравнить его со звуком когтей хищника, что, цепляясь за кору дерева, оставлял на ней глубокие метки.
Первой мыслью, всплывшей в испуганной голове, было бежать. Инстинкт самосохранения ещё ни разу не подводил Зеницу в подобных ситуациях. И был бы он жив сейчас, если бы не удирал при первой же возможности? Но попадал бы он снова впросак, если бы хоть раз встретился с угрозой лицом к лицу?
Зеницу чувствовал присутствие потустороннего. Зловещего. Опасного. Чьё-то дыхание играло на задворках его сознания. Он боялся опустить взгляд вниз. Уговаривал себя, что это всего лишь шум. Обыденный ночной шум. Какой же ты трус, Агацума. Из последних сил он убедил себя бросить один взгляд вниз. Скрежет снова пронзил уши. Зеницу застыл не в состоянии даже дышать. Пальцы впечатались в подоконник. Чьи-то холодные, когтистые ладони схватили его за руку, а большие розовые радужки пилили из ночной темноты. Агацума закричал что есть мочи, перебудив чуть ли не с половину общежития.
Танджиро всё это время не спал, лишь делая вид, что поглощён царством Морфея, но даже он подскочил с кровати, будто кто-то резко выдернул его из сладкого сна. Иноске же, которого обычно пушкой не разбудишь, свалился с верхней кровати от громких криков надоедливого соседа.
— Зеницу! Что случилось? На нас снова напали? — Пытаясь сосредоточить взгляд на густой темноте и хоть что-то рассмотреть, Танджиро поднял с пола деревянную палку, что Иноске недавно притащил с их последней прогулки.
Пока его крикливый друг застыл с гримасой ужаса, не в силах отойти от окна, Танджиро медленно подошёл к нему. Возможно, за окном таилась целая армия нечисти, а может, просто очередной мифический силуэт, что напугал Зеницу посреди ночи. Чем бы оно ни было, Камадо был обязан с этим разобраться как можно скорее и вернуться в кровать к своему псевдосну. Отодвинув Агацуму от окна, Танджиро вгляделся в темноту. Ничего не видно. И вот из мрака появилась фигура. Её розовые глаза смотрели с интересом и нежностью. Танджиро уронил своё средство защиты, ноги подкосились, заставив упасть на колени. На глаза навернулись слёзы, что в свете луны отдавали серебром.
— Н-Незуко?.. — Он протянул к ней руку, желая прикоснуться. Проверить, не мираж ли, не очередная галлюцинация? Она перепрыгнула через подоконник одним изящным движением и заключила его в объятия. На пару минут ему стало спокойно. Незуко жива. С ней всё в порядке. Она здесь. Танджиро мог бы просидеть так хоть вечность, но перепуганный Зеницу и ничего не понимающий Иноске выпучили на него глаза.
— Танджиро, отойди! Не видишь, она ведь демон?! И глазом не моргнёшь, как съест тебя! — Зеницу поднял орудие и, стоя на ватных ногах, крепко вцепился в него руками.
— Зеницу, погоди! Ты всё не так понял! Иноске, забери у него палку! Я всё объясню! — Под крики, ругань и уговоры Зеницу добровольно сдал оружие. Демоница продолжала смотреть на него, но во взгляде не было ничего злого. Лишь чистое, неподдельное любопытство. Танджиро усадил ночную гостью за стол, а сам встал рядом. Его соседи по комнате тоже умостились за столом. Агацума всё ещё трясся от страха, а Иноске скучающе наблюдал за Камадо. Будто он никогда не видел демона! Да он и сам был им наполовину. — Кхм, в общем, друзья, позвольте представить вам мою младшую сестру. Знакомьтесь, это Незуко, — мечник указал на девчушку, а та в ответ лишь заморгала.
— Танджиро, твоя сестра что, и правда демон? — с опаской спросил Зеницу.
— Да, Незуко демон. Она родилась такой. В нашем роду по линии отца были сильные демоны, и их кровь течёт в наших телах. Правда из всех детей демоническую кровь унаследовала только Незуко. — Танджиро погладил сестру по голове, и она придвинулась ближе, словно довольная кошка.
— Ха, и как она здесь оказалась? — от скуки спросил Хашибира. Девица будто в упор не замечала его, смотря только на брата или бросая взгляды на Зеницу.
— Не знаю. — Танджиро взглянул в глаза сестры. Было неясно, что она здесь делает. Как вообще нашла это место? И как ей удалось добраться из деревни на севере в столицу так быстро? И тут Камадо осознал. Сон, который он видел этой ночью, не был чем-то особенным. Это был знак. Что-то произошло. — Незуко, послушай, у меня есть к тебе очень важный вопрос. Что случилось у нас дом… — Он почти закончил фразу, как кто-то громко постучал в дверь.
— Эй вы! Чёртовы нарушители тишины! Открывайте! Что у вас там происходит?
— Вот чёрт! Если они увидят Незуко, заберут её… — Танджиро побледнел. Он не позволит забрать сестру. Никому и никогда. Но что делать? Куда спрятать четырнадцатилетнюю девушку в этой, по сути, небольшой комнате? В голове возникла неожиданная идея. Вытащив из-под кровати чемодан, парень что-то прошептал сестре, на что она мыкнула, а затем уменьшилась до размера пятилетнего ребёнка.
— Уменьшилась! — в очередной раз удивился Зеницу, слишком много потрясений свалилось на его светлую голову за одну ночь.
Незуко в обличии ребёнка залезла в чемодан, который был наспех закрыт и помещён обратно под кровать. Окно быстро заперли, а дверь для незваных гостей — открыли.
— Добрый вечер, господа охотники, что-то случилось? — Танджиро старательно изображал сонную мину, потирая заспанные глаза.
— У вас слишком шумно, ребята. Вы разбудили половину общежития, что у вас стряслось?
— Этот придурок Агацума снова увидел в окне призрака! — крикнул с верхнего этажа кровати Иноске. — Слизняк боится даже обычной ветки!
— Простите… — Зеницу смотрел в пол, опасаясь глянуть старшим в глаза.
— О господи! Агацума, принимай, что ли, снотворное, чтобы не будить других людей своими криками. — Напоследок оглядев комнату и не найдя ничего подозрительно, охотники ретировались.
— Доброй ночи! — проговорил им вслед Танджиро, улыбаясь. Только все ночные гости разошлись по своим комнатам, он закрыл дверь. Шумно выдохнул. — Что же мне теперь делать с тобой? — Незуко всё также сидела в чемодане, смотря на брата.
— Разберёшься с этим завтра, Гонпачиро. — Иноске зевнул, поудобнее устраиваясь на кровати. — Я хочу спать.
— Ты прав. Будем решать всё завтра, верно, Незуко? Ты тоже должна поспать. — Вернув свой прежний размер, демоница присела на кровать. — Ты ляжешь здесь. А я вон там, ладно? — Мечник ткнул пальцем на вторую кровать, что возвышалась над постелью Зеницу. — Доброй ночи, Незуко.
***
Утро выдалось тяжёлым. Не сомкнув глаз до самого рассвета, Танджиро ходил сонный, но старательно изображал заразительную активность, которой хватило бы на всю академию разом. Вчерашнее нападение не было единичным случаем, похожие нападения были по всему городу. По всей стране. У входа уже столпились студенты. На доске объявления были вывешены списки всех атакованных деревень и городов. Некоторые с облегчением выдыхали, не найдя своего дома в списке, у кого-то замирало сердце от вида своего города в одном из списков, но дрожь тут же уходила, стоило услышать фразу, что все живы. Танджиро не сомневался, что в списке будет и его деревня. И он не ошибся. Дежурный охотник сообщил ему количество жертв и их имена. Камадо мгновенно побледнел. Вся его семья была перебита неизвестными прошлой ночью. Он держался. Не хотел плакать на людях. Администрация позволила ему покинуть академию, чтобы похоронить родных. И Танджиро не знал, радоваться ему этой новости или всё-таки закрыться и рыдать.
— Танджиро, — Зеницу пытался как-то поддержать его, но не знал, что именно он должен делать. Он тоже был сиротой, но с самого рождения, поэтому не понимал, каково это, вот так в одно мгновение потерять всех родных. — Я поеду с тобой. Помогу чем смогу. Администрация разрешит, я уверен!
— Всё в порядке, Зеницу. Спасибо за помощь. Но мы с Незуко поедем
одни. — Он улыбнулся. Но улыбка была такой отчаянной. На душе стало неспокойно. Зеницу схватился за грудь, настолько больно ему сделалось от этой улыбки. Хотелось обнять друга и забрать всю его боль себе.
Пока Зеницу и Иноске исправно посещали занятия, Танджиро собирал вещи в дорогу. На самом деле он взял лишь всё самое необходимое, а в большом чемодане спала Незуко. Перекинув тяжёлую ношу на спину, Камадо направился к пункту назначения. Перед тем как покинуть столицу, Танджиро пообещал сам себе, что навестит Канао в лазарете. Всё-таки он переживал, всё ли с ней хорошо после вчерашней бойни. Остановившись у двери лазарета, он немного замялся. Стоит ли приходить вот так, без приглашения? Заметив, что парень несколько минут стоит в проходе, так и не решаясь зайти, на него накричала медсестра.
— Если ты ранен, так проходи! Чего встал как вкопанный? О, это же ты! Танджиро! Что на этот раз? Я же говорила, чтобы ты берег своё здоровье!
— Прости, Аой-сан, но я пришёл проведать Канао. С ней всё в порядке? Шинобу-сан хорошо о ней заботится. — Он сделал уверенный шаг вперёд.
— Раз уж пришёл, пойдём. Я тебя провожу. Оставь вещи здесь. Не волнуйся, с ними ничего не случится. — Аой шагала по коридору, а её причудливые хвостики тряслись в такт её шагов. В руках у неё было несколько микстур, скорее всего, для разных больных. Они шли довольно долго. Поместье Бабочки было просто огромной площади. И вот они завернули в крыло для вип-персон. В одиночной палате, что была размером с их четырёхспальную комнату в общежитии, на просторной кровати лежала Канао. Кажется, она спала. — С ней всё нормально, она просто приняла лекарство, от которого клонит в сон. Ей повезло, у неё только растяжение. Другим повезло меньше. У кого-то разрывы связок, мышечных тканей, тяжёлые переломы. К счастью, никто не погиб из нашего корпуса. О, и, Танджиро, — Аой запнулась, поставив поднос на стол, — соболезную.
— Спасибо. — Он сжал кулаки. Неужели это всё взаправду? Неужели из всех у него осталась лишь Незуко? Было больно признавать это. — Канао скоро поправится?
— Зависит от неё самой. Но здоровье у неё потрясающее. Сколько бы раз она ни попадала сюда, мы в кратчайшие сроки выписывали её. Была бы здесь Шинобу-сан, дело пошло бы быстрее! И где её носит, когда у нас столько раненых?
— А разве Шинобу-сан не навещает Канао? — Для Камадо было странно, что Шинобу не проведывает свою единственную сестру, пока та в больнице.
— В последний раз, когда я её видела, тебя выписывали отсюда. С того дня и ноги её здесь не появлялось. Это странно и безрассудно. Я понимаю, что после смерти Канаэ-сан все семейные дела полностью упали на её плечи, но ведь Канао… — Канзаки вновь запнулась. — Канао
нуждается в ней. И в её заботе. — Закончив замешивать отвар, она поставила его на прикроватную тумбу. — Можешь посидеть здесь немного, но потом сразу уходи. Нам запрещено пускать сюда посетителей без разрешения Шинобу-сан.
— Аой-сан! Спасибо! — Брюнетка ничего не ответила, лишь выждав паузу, вышла из палаты и закрыла за собой дверь.
Канао спала спокойно и, казалось, ничто не нарушит её сон. Она была похожа на спящую красавицу, что ждала своего пробуждения, спустя сто лет непрерывного сна. Танджиро сел на край кровати. Очень осторожно, боясь нарушить покой Цуюри. Но девушка даже не шелохнулась, продолжая сладко спать. Её тонкая кисть торчала из-под одеяла и выглядела слишком бледной. Настолько, что под почти прозрачной кожей была видна каждая вена. Танджиро не удержался и погладил её запястье. Кожа нежная, не такая, как на его руках. Его грубые, слегка шероховатые пальцы, что знали только труд, против её мягких. Канао тоже трудилась. Трудилась на тренировках до изнеможения. Упражнялась с мечом до мозолей на пальцах. Но её руки всё равно были аристократически бледны и аккуратны.
Долго засиживаться было нельзя, ведь Танджиро мог пропустить свой поезд. Медленно встав на ноги, он обошёл кровать и остановился у всё той же прикроватной тумбы, на которой стояло лекарство для Канао. Танджиро бросил последний взгляд на спящую девушку и запер за собой дверь.
Уже у выхода он заметил скучающего Агацуму, что умело охранял чемодан и попутно флиртовал с медсёстрами.
— Зеницу?
— Вот ты где, мой дорогой друг. А я уже заждался. Знаешь ли, не люблю я долгие прощания. Мы можем опоздать. Поезд через полчаса уедет, вообще-то. Неужели ты не мог отложить страстные прощания на потом? — Зеницу состроил раздражённую моську. — Пошли скорее. — Он перекинул чемодан с демоницей через плечо, готовый нести его хоть всю дорогу. — Опаздываем!
— Да, пойдём. — Танджиро нелепо улыбнулся. Он должен был догадаться, что Зеницу не оставит его одного.
***
Странное ощущение. Чьи-то прикосновения. Канао была не в состоянии открыть глаза, ей хотелось спать, но она чувствовала, как кто-то во сне держал её за руку. Приятно. Когда она в детстве часто болела и попадала в Поместье, Канаэ тоже держала её за руку. Когда Канаэ покинула семейное гнездо, Шинобу была той, что в трудную минуту могла протянуть свою руку. Человеческое тепло — это так прекрасно.
Проснувшись позже, Цуюри несколько раз моргнула, отгоняя остатки сна. Лекарства заставляли её спать по десять часов в день, отчего она чувствовала себя вымотанной, но этот побочный эффект был единственным, поэтому Канао смирилась. По привычке протянула руку к тумбе, на которой пунктуальная Аой оставляла ей лекарство. Сейчас она выпьет его и снова погрузится в сон, который избавит её от надоедливой боли. Нога была хорошо перевязана бинтами. Да, Аой с каждым разом всё лучше и лучше выполняет свою работу. Выпив лекарство, Канао уже хотела вернуть стакан на место, но пальцы зацепились за что-то ещё. На тумбе аккуратным букетом расположились
бледно-лиловые розы. Розы цвета её глаз. Она на секунду застыла, смотря на них, а через мгновение улыбнулась.
