***
Аой смешно морщила нос во сне. Иноске хорошо запомнил эту её странную привычку. Сейчас она мирно спала на просторной кровати, что могла вместить четверых таких, как она. Её волосы хаотично раскиданы по подушкам. Она любила спать на нескольких подушках. Если их меньше двух, то всё, сон не идёт, а наутро жуткие круги под глазами. Хашибира обошёл кровать и подошёл к окну. Задвинул шторы. Не нужно, чтобы яркие лучи её разбудили. Охотник старался ходить тихо, не издавая лишних звуков. Он бы и сам был не против развалиться на большой кровати в своей комнате, но не мог уснуть. Что-то толкнуло его прийти сюда и проверить как там Аой. Ему не было дела до этой девицы. Так он считал раньше. Когда она перевязывала его раны после первой неофициальной миссии. Когда он приходил в поместье к Шинобу и видел за стойкой скучающую Аой. Когда они пересеклись на площади, и их разговор больше был похож на несвязный лепет двух иностранцев. Когда он обнял её за плечи, защищая от настырного кавалера. Когда они танцевали под луной. Даже тогда он убеждал себя, что просто пытался быть вежливым, как учила Кочо. Старался слиться с толпой, и по счастливой случайности его проводником к обычной жизни оказалась именно Канзаки. Что она за человек? Чем живёт? Что любит? Как проводит время? Почему решила работать в Поместье бабочки? Иноске не знал, откуда берутся эти вопросы. Эта девица не должна занимать в его голове так много места. Хашибира остановился у кровати и присел на корточки. Канзаки спокойно спала, дышала ровно, отчего её грудь поднималась и также равномерно опускалась. Ресницы Аой слегка дрожали, будто она сейчас проснётся, но девушка была полностью поглощена сном. Торчащая из-под одеяла рука была совсем бледной. Иноске заметил, что на её пальцах было много царапин. Некоторые совсем свежие. Впопыхах пытаясь помочь как можно большему количеству людей, Аой не щадила себя и свои руки. — И что же тебе снится, Аой? — Иноске потянулся к её лицу, но вовремя остановился. Зачем ему это? Что в ней особенного? Почему она достойна внимания Великого Иноске-сама? Чем так притягивает его? — Чёрт! — шёпотом выругался Хашибира, отдёрнув руку и сжав ладонь в кулак. А ведь трудно было спорить, Канзаки хороша собой. Милая, воспитанная и умная. Скорее всего, из какой-то знатной семьи. Иноске ударил бы стоящую рядом тумбу кулаком от хаотичных мыслей, что посетили его голову, но вовремя остановил себя. Поднимать шум не стоит. — Откуда ты только взялась на мою голову? Неуклюжая маленькая девочка. — Его изумрудный взгляд снова осмотрел её с ног до головы. Выдохнув, Иноске поднялся. Незачем задерживаться здесь лишний раз. Аой в порядке, и этого ему хватит. Закрыв за собой дверь, охотник почувствовал некое облегчение. То ли оттого, что с Канзаки всё хорошо, то ли оттого, что теперь ему есть о ком думать и о ком заботиться. Чёрт, Зеницу был прав даже в этом. Когда есть кого защищать, силы переполняют тебя и выливаются за края. Заведи много друзей. Найди свой путь. Создай семью с прекрасной девушкой. Я буду очень этому рада. — Вот видишь, Канаэ. Всё как ты и хотела. Я знаю, что хочу делать. Жаль, что ты этого не увидишь. — На лице парня проступила лёгкая улыбка. Он исполнит желание Канаэ и будет защищать Аой, пока не испустит последний вздох. Полный решимости, Иноске зашагал по коридорам. Сон всё ещё не шёл, а прогулка по вычурному поместью нагонит скуку и сонливость. Каждый сантиметр ковра, каждая позолоченная рама и каждая расписная ваза — всё ни на секунду не давало забыть, где ты находишься. Поместье, достойное самого императора. И пускай главе страны до этого места нет дела, видимо, предки Кочо старательно готовились к его приезду. Слишком много пафоса и лишней претенциозности. Иноске остановился у одного из портретов. На нём была изображена мать Канаэ и Шинобу. Красивая женщина, в самом расцвете сил. На ней было красивое цветочное кимоно, а волосы собраны в сложную причёску, напичканную золотыми шпильками с бабочками, чьи крылья были инкрустированы разными драгоценными камнями. В правой руке она держала красивый веер, а в левой — трубку. Художник даже изобразил некое подобие дыма, хотя вряд ли она хоть раз в жизни курила. Статная и немного грозная женщина. Все в семье Кочо помнили её по-разному. Канаэ казалось, что мать была воплощением доброты, тепла и света. Она всегда дарила меленькой Канаэ наилучшие игрушки. Покупала интересующие её книги. Играла с ней и лелеяла, будто та была дорогой куклой. Шинобу помнила мать иначе. Строгая. Надменная. Излишне пафосная и требующая от неё невозможного. Вечно всё запрещающая и раздающая упрёки налево и направо. Будто сварливая старуха, а не родная мать. Канао никогда и не считала приёмную мать своей. Женщина с первых минут нахождения Канао в поместье чётко и ясно дала понять, что маленькая простолюдинка ничего не стоит и ничего не получит в этом доме. Канао уважала мать и действовала по её правилам, не нарушая ни одного из них. Но та, в свою очередь, вечно была недовольна. Никто не мог понять, что движет ею. Почему она не может относиться к своим дочерям с одинаковой любовью и нежностью. Иноске так и не выяснил причину. Когда он прибыл в столицу, застал лишь могилу главной госпожи. Оно и к лучшему. Кто знает, как бы она повела себя с ним, заявись он сюда вот так просто, раз уж и дочерям не давала спокойно дышать. Галерея нагнала тоску на него и, решив, что тоску лечат только едой, Хашибира поплёлся на первый этаж в поисках ключа от кухни. Он знал, кухарка закрывает свою обитель на сотню замков и очень надеялся, что сегодня она этого не сделала. Как удачно, что вся обслуга всполошилась из-за пожара. Кухня оказалась не заперта. Иноске довольно улыбнулся, ведь дверь в погреб тоже была открыта настежь. Ему сегодня везёт. В ящиках на полу были овощи и фрукты. Стеллажи ломились от банок с соленьями. А в соседней комнатушке с потолка свисали тушки мяса. По телу пробежал холодок. Набрав побольше фруктов и прихватив банку любимого ежевичного варенья, Иноске прикрыл дверку, ведущую в погреб. С характерным чпоканьем открыв банку, парень вытянул из ящика ложку и принялся есть варенье прямо так. — Как же вкусно, чёрт возьми! — довольно мурчал Иноске, отправляя в рот одну за другой ложки с вареньем. За окном было темно хоть вырви глаз, но он привык передвигаться в темноте. Тишина большого поместья была немного угнетающей, но по-своему уютной. Парень сел на край стола, смотря на то, как кое-где всё ещё бушевал пожар. — И о чём ты только думала, устраивая здесь преисподнюю? — Иноске поставил банку на стол и скрестил руки на груди. Он охотно, в отличие от остальных, верил в то, что Шинобу была способна в одиночку спланировать такой красочный побег. И даже не сомневался в её хладнокровии, когда она принимала решение сжечь город дотла. Но это не меняло сути дела. Что было движущей силой всего этого происшествия? Какую цель она преследует? Была бы возможность, он выбил бы из неё всю историю от начала и до конца. Не взирая на её положение в обществе, ранг и пол. Шумно выдохнув, Иноске решил вернуться к трапезе, но странный звон донёсся до него из коридора. Сначала ему показалось, какая-нибудь горничная обнаружила, что он решил поздно отужинать. Но чутьё ещё никогда его не подводило. Присев на корточки и коснувшись ладонью пола, Иноске сконцентрировался на всех ближайших вибрациях. И пускай суматоха в городе мешала ему чётко определить, чьи вибрации исходят из коридора, одно он знал наверняка: кто-то пытался тихо прокрасться к выходу. — И куда ты собрался? — Иноске оперся плечом о стену и ухмыльнулся, поймав злодея по горячим следам. — Сбежать удумал? Вот от кого, а от тебя я этого не ожидал. — Я не сбегаю, Иноске. Просто собираюсь совершить кое-что незаконное, — Танджиро повернулся, послав Хашибире лёгкую улыбку. — Я собираюсь украсть реликвию семьи Кочо — клинок Солнца. Иноске на секунду даже перестал дышать, пытаясь переварить услышанное. Ему показалось, что Танджиро шутит. Что это самая неудачная шутка в его жизни. Но серьёзность, что читалась во взгляде Камадо, давала ясно понять — он вовсе не шутил и готов пойти на подобное преступление. Иноске грозно сдвинул брови. — Зачем тебе это? — Это касается только меня и Канао, Иноске. Тебе незачем лезть в этот омут. — Танджиро развернулся, чтобы поскорее закончить разговор и покинуть поместье. — Ты знал, что она плакала? Рыдала, будто маленькая девчонка, после того как узнала, что Шинобу бросила её, оставив всё это великолепие на неё. — Я верну Шинобу-сан назад. Чтобы Канао больше никогда не плакала. Чтобы она больше никогда не познала отчаяние и забыла это слово. — Камадо сжал ладони в кулаки. — Как бы не так! — Иноске стукнул по стене кулаком. Как же его бесили люди, что бросались на произвол, не разобравшись в ситуации. Да, Танджиро заботился о благополучии Канао, но не понимал, что это не то, что ей было нужно сейчас. — Ты думаешь, что знаешь, чего хочет Канао, но это не так! Ей не нужно, чтобы Шинобу возвращалась! Если она вернётся, её тут же казнят за измену! Ты об этом не подумал? Заботишься о ней, да? Так где ты был, когда она чуть не захлебнулась от безысходности? Ты должен был утешить её! Она нуждалась в этом! А ты с головой зарылся в себе, пытался решить свои проблемы, прикрываясь чувствами Канао! Ты эгоист, Танджиро! — Ты не имеешь права так говорить! Кто ты, чтобы лезть в её жизнь? — А кто ты? Почему ты решаешь за неё, что будет для Канао лучше? Она нуждается в поддержке! А не в том, чтобы ты воровал реликвию её семьи и вёл Шинобу на верную смерть! — Иноске уже срывался на крик, не боясь, что кто-то проснётся под его вопли. Ему было жаль Канао. Искренне. По-дружески жаль. Он бы и сам утешил её, если бы она нуждалась именно в его поддержке. Сейчас у неё нет никого ближе, чем Танджиро. И именно его ласкового слова и тёплых объятий она жаждет куда больше. — Делай как знаешь, — Хашибира уступил. — Но если сделаешь Канао больно, очень об этом пожалеешь. Танджиро принял эти слова, как нож в спину. Будто он сам не понимал, что ждёт Шинобу, вернись она в столицу. Будто не понимал, как больно Канао и что она ищет в нём утешения. Но вместе с тем, на него ложится груз ответственности. Он не хотел, чтобы Канао искала в нём утешения. Не желал, чтобы она проливала слёзы. Ему хотелось, чтобы эта хрупкая девушка лишь улыбалась и смотрела на него зачарованно-влюблёнными глазами без примеси отчаяния. Танджиро вернёт Шинобу. И сделает всё, чтобы они с Канао снова жили как раньше. Счастливо. В академии было тихо и пусто. С последнего такого «тайного визита» Танджиро вынес много полезного. Спасибо Зеницу за науку. Теперь он знал, что даже в такое время задний вход всегда открыт, а зал с реликвиями никогда и не закрывали. Возможно, администрация была на все сто уверена, что никто не захочет воровать в святая святых охотников. Или же были слишком беспечны, спрятав за стеклом всё, кроме объекта, за которым Камадо и явился. Меч, что принадлежал первому охотнику на нечисть. Катана Солнца. Холодное оружие, которое выковал предок Шинобу. Сияющая в лунном свете красная катана, лезвие которой разрубило не одну сотню демонов и других приспешников тьмы. Танджиро сглотнул, на секунду подумав, что эта вещица запросто лишит жизни его сестру. Стало страшно. Стоит ли идти на такой риск? Его тоже будет ждать наказание за воровство этой вещи. Но Танджиро не пугали последствия его поступка. Ему было страшно, что та сила, которая скрывалась в этой катане, захватит его, заставляя рубить всё, попадающееся на глаза. — Соберись, Камадо Танджиро! Ради Канао. Ради Незуко. Ради Шинобу. Ради всех. Ты восстановишь справедливость и узнаешь правду, какой бы она ни была! — Мечник вытащил катану, что принял из рук Шинобу. Конечно, его катана была чёрной, и, скорее всего, подмену скоро обнаружат, но он уже будет далеко. Выдохнув, Танджиро схватился за рукоять. Он полностью очистил разум от лишнего, думая лишь о том, как он желает защитить Канао и исполнить её желание. Меч снова с лёгкостью поддался, и Камадо не стал мешкать, сразу заменив легендарный меч на свой. Боязно, но он сделал шаг назад. Катана не засветилась. Землетрясение не настигло его, как в прошлый раз. Значит, всё прошло удачно. Этот меч ощущался иначе. Сразу чувствовалась рука истинного мастера, что выковал катану. Её истинный владелец заботился о ней. Прекрасное оружие. Танджиро использует его на благо. Он дал слово Канао. Он обещал Шинобу.***
— Пришло время, Шинобу-сама. Первый этап преодолён. Истинный наследник явился, — мужской голос прервал её цепочку мыслей. Она подняла голову и повернулась. Свет одинокой свечи осветил ей профиль. — Отлично. Значит, и мы можем начинать наступление, — в её голосе читалась уверенность. Она одарила улыбкой принёсшего благую весть.