***
— Операция прошла успешно. Удалось вытащить абсолютно всех. Никто при этом не пострадал. Демона тоже доставили живым и здоровым. Он готов к допросу, — закончил отчитываться Обанай. Стоящий рядом Кёджуро лишь кивал в нужный момент. — Замечательно. Вы отлично поработали сегодня. Можете быть свободны. Спасибо за работу. — Девушка мило улыбнулась, сцепив пальцы в замок. Парни синхронно поклонились, собираясь уйти, но она снова заговорила: — Игуро-сан. — Мечник повернулся. — Останься ненадолго. — Охотница бросила взгляд на его руку. — Нам есть что обсудить. — Только за Ренгоку закрылась дверь кабинета, Шинобу подорвалась с кресла и подбежала к Обанаю. Она мастерски отодвинула края его рубашки, заметив кровоточащую рану. — Перетянул всё внимание на вывихнутое запястье, чтобы никто не заметил раны на плече. Умно, Игуро-сан, но меня таким не одурачить. — Кочо усадила его на кушетку в углу кабинета, быстро начиная бегать от одного шкафа к другому. — Почему же ты не сказал, что ранен? — Она осторожно протёрла края раны спиртом, дейтсвуя максимально медленно и нежно, чтобы не причинить Обанаю ещё большего дискомфорта. — Не делай вид, будто тебе есть до этого дело, Шинобу. — Парень слегка поморщился от шипящего над ухом спирта. — Прекрати использовать эту заботливую маску. Ты не Канаэ и не обязана заботиться обо всех. В том числе и обо мне. — Ох, пуля лишь задела твоё плечо. Повезло, что не попала ниже. Пройди она навылет, ты бы потерял намного больше крови и не продержался бы так долго. — Игуро мельком глянул на то же плечо охотницы. У самой было сквозное ранение, а на его месте светился уродливый шрам, как напоминание о тех временах. Шинобу аккуратно помазала успокаивающей мазью вокруг раны и принялась затягивать плечо бинтом. — Ты прав. Мне нет дела ни до кого. Даже на себя я плевать хотела. Но как же я буду смотреть в глаза Канаэ, когда с ней встречусь, если позволю тебе или кому бы то ни было умереть вот так. — Её руки замерли на полпути, но уже через пару секунд она продолжила обматывать бинтом плечо парня. — Готово. Завтра снова придёшь сюда, я понаблюдаю за твоим состоянием. Точно не хочешь, чтобы я… — Её пальцы коснулись его ладони. На кончиках тонких пальцев Шинобу были следы крови. Обанай отдёрнул руку, почувствовав жжение на местах, где она касалась его руки. — Со мной всё нормально. — Девушка вздрогнула, когда он отстранился от неё, как от прокажённой. Не обращая внимания на Шинобу, Обанай быстро натянул рубашку и поднялся. — Если это всё, о чём ты хотела поговорить, я пойду. — Не ожидая от неё никакого ответа, мечник вышел из кабинета. Шагая по коридору, он чувствовал себя странно. Странно удовлетворённым. То ли оттого, что высказал наконец-то ей всё, то ли оттого, что получил от неё правдивый ответ. Навстречу ему шла невысокого роста девушка с густыми каштановыми волосами, что очень сильно вились. Она была недавно обращённым оборотнем и её собирались повесить за это буквально неделю назад. Заметив Обаная, она помахала ему, прося остановиться. — Игуро-сан, добрый день. — Её юные зелёные глаза были очень красивыми, но, увы, не теми, что он искал в толпе. — Слышала, вы вернулись без потерь. Ренгоку-сан все уши прожужжал мне о том, как славно вы дрались. — Девчушка улыбалась искренне и радовалась по-настоящему. — Простите, что отвлекаю вас. Мне сказали разнести почту по комнатам. Для вас тоже есть письмо. — Она выудила из стопки нужный конверт и протянула ему. — Как удачно, что я вас встретила именно здесь. — Комната Обаная находилась в противоположном крыле, и отсюда до неё нужно было пересечь почти весь дом. — Ещё раз простите, что отвлекла. Желаю приятного отдыха. — Поклонившись, она быстро побежала дальше, не смея задерживаться с доставкой почты. Обанай не смотрел ей вслед. Взгляд был полностью прикован к письму. Третье за последнюю неделю. Хотелось выбросить его в реку на корм рыбам, но каждый раз Игуро находил в себе некие силы этого не делать. Он забирал письмо с собой, вскрывал его, находясь в полном одиночестве. Читал, сидя в тишине. А затем без единой эмоции закидывал в ящик, даже и не думая о том, чтобы написать ответ. Она снова написала ему. Кто бы мог подумать, что он поддастся на очередную слабость и выдаст ей секретный канал поступления писем. Об этом знали лишь самые приближённые, которые добывали для их армии освобождения важные сведения, передавая их почтой. Парень вздохнул, усевшись на скрипучую кровать. «Дорогой Обанай, Прости, что я вновь пишу тебе письмо. Несмотря на то, что ты не ответил на два предыдущих, я уверена, ты их получил и даже прочитал. Хоть я и отпустила тебя, мне всё ещё трудно свыкнуться с мыслью, что ты где-то там, далеко, рискуешь своей жизнью. Возможно, пройдёт много времени, и я смогу спокойно жить и дышать, зная, что ты проливаешь кровь. Может быть, когда-то и бровью не поведу, услышав о твоей смерти. Но сейчас я не сплю ночами, борясь с кошмарами, в которых теряю тебя. Навсегда. И знаешь, как только я начала писать тебе письма, мне стали сниться дивные сны. Мне снилась она. Она, словно ангел-хранитель, смотрит с небес и защищает тебя. И мне сразу становится спокойнее. Скорее всего, это моё последнее письмо. Отец собирается покорять дальние горизонты, и мы вынуждены уехать. А ещё… Через месяц я выхожу замуж. Человек он хороший. Сын уважаемой семьи. Галантный и, несмотря на богатства за плечами, очень скромный. Вчера были смотрины. Я слышала лишь его голос, но поняла, что рядом с ним не буду больше горевать. Для тебя эта новость, наверное, очень хорошая. Как камень с плеч… Но я хочу, чтобы ты знал, что я любила, люблю и буду любить лишь тебя. Прошу, унеси мои чувства с собой, в горячую кровавую битву. С любовью, навеки твоя Хикари». Из конверта выпало что-то ещё. Игуро взял хрупкий предмет в руки. Несколько лепестков гортензии и лиловая лента. Обанай сразу вспомнил. В один из дней, когда Хикари говорила без умолку, она поведала ему традицию, что живёт в их деревне ещё с незапамятных времён. Невеста выбирает цветы, что будут украшать её платье и праздничные столы, и дарит этот цветок любимому вместе с лиловой лентой. Лиловая лента символизирует переход девушки в этап невесты. После обряда бракосочетания любимый должен обменять лиловую ленту на красную, которую девушке завязывают на руку. Это символизирует переход от невесты до жены. Игуро пару секунд смотрел на ленту у себя в руках и рассыпанные по полу лепестки гортензии. Рука потянулась за пером. Это тоже будет его последнее письмо. Первое и последнее.***
По коридору пронёсся душераздирающий крик. Каждый, кому доводилось это слышать, понимал, что сейчас Шинобу-сан проводит допрос пленного и лучше ещё как минимум пару часов её не беспокоить. Никто не знал, как именно охотница проводит допросы, но крики на фоне заставляли воображение представлять не самые радужные картинки. Сидящий в кресле демон, выпучив бесформенные глаза на Шинобу, изо всех сил сдерживал крики, но боль была невыносимой. — Надо же, ты выдержал яд подобной концентрации. Замечательно! — Наблюдая, как ожоги от яда на коже пленного быстро заживают, Шинобу расцветала. Её всегда интересовала физиология демонов, а сейчас в её руках есть такой ценный экземпляр для экспериментов, что хотелось завизжать от восторга. — Может, скажешь уже что-то? — Больная стерва, — парень выплюнул эту фразу ей прямо в лицо. — Почему бы тебе самой не хлебнуть этого яда? — Значит, не скажешь, где остальные прячутся? Плохо. Очень плохо… — Кочо с силой сжала в руке пузырёк. — Что же, у меня достаточно ядов, чтобы развязать тебе язык. И я намерена испробовать все. — Её глаза дико горели. Сейчас именно Шинобу была больше похожа на демона. Девушка подключила трубку к капельнице. Оставалось лишь включить подачу яда в кровь и ожидать замечательного представления. — Пичкай меня глицинией сколько влезет, сука! — демон разразился смехом. Истеричным смехом. — Я не скажу ни слова! Да просто открой чёртово окно, пускай меня испепелит солнце, и не трать зря силы! — В ответ охотница лишь хихикнула, из-подо лба смотря на него, словно он ничто. Будто перед ней кусок дерьма. — Ты, видимо, не понимаешь, что здесь происходит с такими, как ты. Расколешься или нет, мне дела нет. Я в любом случае накачаю тебя всякой дрянью и буду с упоением сердца наблюдать за тем, как ты сдохнешь. Солнце — признак милосердия. Будешь молчать — мы найдём другого, более сговорчивого. Какой толк от молчания, если вы все сдохнете одинаково? — Парня затрясло. И даже не от осознания того, что она всё равно замучает его до смерти. От самого её вида. От того, с какой радостью в глазах и на словах она подробно расписывала ему свои дальнейшие планы на его жизнь. Эта женщина привыкла играть с жизнью других, подписывая смертные приговоры золотым пером. — Вперёд! Залей мне в кровь побольше яда! Давай! Тебе же нравится это! — демон с вызовом смотрел на её руку, что была прямо у переключателя. Одно движение — и по трубке побежит ещё более концентрированная дрянь. Улыбка, достойная настоящей демоницы, не сходила с её лица. Ох и как же ей нравились такие самоуверенные уроды, что потом, корчась в агонии, выдавали ей всё как миленькие. Не скрывая бегущего по коже удовольствия, Шинобу пустила яд по трубке. Жидкость бежала медленно, но уверенно. Только попав в кровь демона, яд начал действовать. Каждая вена, каждый эритроцит, абсолютно всё по всему телу начало гореть неописуемым жаром. Будто по кровеносной системе пустили горючее, поджигая изнутри. Охотница злорадствовала. Бьющийся в конвульсии демон вновь закричал, но из горла не вырвалось ни одного звука. Горло онемело. Жгучая, выжигающая внутренности боль. Дышать не представляется возможным. Кажется, что кожа сейчас начнёт плавиться. — От этого концентрата все умирали в течение пяти минут. Яд уже должен был добраться до сердца. Сначала будет неистово жечь. Затем ты не сможешь дышать. Голова покажется до жути тяжёлой, налитой свинцом. А каждый раз, напрягая мышцы, ты будешь испытывать такую чудовищную боль, что захочешь разорвать собственную грудь. Не правда ли, великолепное орудие для пыток? — Шинобу понимала, что демон уже не слушает её, потеряв почти все чувства. И это её так забавляло. — Неужели тебе не весело? Досадно. — Девушка остановила подачу яда. Этой дозы должно хватить, чтобы он мучился, но оставался в сознании ещё некоторое время. — Если захочешь мне что-то сказать, не стесняйся говорить.***
Игуро сидел за столом, выстукивая по нему ногтем. Перед ним готовое, написанное письмо, уже вложенное в конверт. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать. Он правда написал ответ. Вздохнув поглубже и собрав все силы, мечник взял его в руки. Просто отправить. Осталось лишь отправить. «Дорогая Хикари, Глупо отрицать тот факт, что мне небезразлична твоя судьба…» Коридоры совсем опустели. Оно и неудивительно. За окном давно уже была ночь. Но Обанаю это только на руку. Было бы глупо столкнуться с кем-то в коридоре. Пришлось бы объяснять, что ему потребовалось посреди ночи в противоположном крыле особняка. «… не стану отрицать и то, что произошедшее между нами в ту злополучную ночь открыло мне глаза на мир, который я до этого предпочитал не замечать. Мне было хорошо в тот раз, когда…» Игуро любил тишину за то, что она так нежно обволакивает, проникает в самое сознание, вытаскивает наружу всё твоё естество. Вот только сейчас тишина не казалась ему такой умиротворяющей. От такой тишины скорее накатывали ужас и ощущение смерти, дышащей прямо в затылок. «… даже не сосчитаю, сколько раз я возвращался к твоему неземному образу, отталкивая его снова и снова…» По коридору разнёсся запах крови. Стойкий запах оседал на коже, и, казалось, у воздуха появился неприятный металлический привкус. Лаборатория Шинобу. «… но как бы мне ни хотелось вновь заглянуть в твои красивые глаза, я не позволю себе подобную слабость. Известие о твоей скорой свадьбе кольнуло мне под сердцем. Но я не сомневаюсь в твоём избраннике. Уверен, он обязательно сделает тебя счастливой. Мне жаль, что я не могу сказать того же о себе… Я обязательно пронесу твои чувства через не одну сотню битв, чтобы ты могла прожить мирную жизнь и встретить старость под ясным небом. Знай, что я буду всегда думать о тебе. Буду думать о вас. И вы обе будете моими путеводными звёздами в этом мире. С наилучшими пожеланиями, Игуро Обанай». — А, Игуро-сан? Что-то случилось? — Кочо сидела за своим письменным столом, что-то записывая. В комнате ещё сильнее пахло кровью. — Уже закончила? — Парень запер за собой дверь. Огляделся. — Пленный что-нибудь рассказал? — Да, и весьма много интересного. Я-то думала, мы поймали очередную мелкую сошку, которой отдают приказы через посредника. Но нам повезло. Очень надеюсь, что с добытой информацией мы выйдем на рыбу покрупнее. — И куда же ты его спрятала? — Шинобу оторвалась от записей, удивлённо уставившись на подопечного. — Тело демона, — уточнил Обанай, наблюдая за её реакцией. — Или он уже распался на атомы? Нет, не думаю. Ты же любишь играть с ними подольше. Наверняка напичкала его какими-то травками, чтобы так быстро не умер, я угадал? — Ты пришёл поговорить об этом? О том, как я веду процедуру допроса? Игуро-сан, эти чудовища ответственны за смерти не сотней, а сотен тысяч людей. Они начали эту бессмысленную вражду между расами. Неужели, по-твоему, они заслужили милосердия? — Я не говорю, что они его достойны. Смерть, какой бы она ни была, это всего лишь смерть. Но я хочу напомнить тебе, что ты начала это всё ради высокой цели, которую преследовала Канаэ. А сейчас ты уподобляешься им. Ведёшь кровожадную борьбу, не выбирая средства для сражения. Куда делась та Шинобу Кочо, которая вдохновляла всех идти в бой против всей этой расовой несправедливости? От той Шинобу, которую я знал, осталась лишь оболочка, наполненная злобой, ненавистью и желанием отомстить. — И что с того? Отречёшься от меня? Бросишь, как все остальные, да? Что же, если ты действительно настолько разочаровался во мне, Игуро-сан, можешь идти. Смелее. Я ни тебя, ни кого бы то ни было силой здесь не держу. — Я не могу больше драться за твои идеалы, Шинобу. Но я могу драться за свои. Я останусь лишь ради святой цели Канаэ и сделаю всё, что от меня будет зависеть. Но не более того. Мы больше не союзники, нам просто по пути. — Это всё, что ты хотел мне сказать? — Охотница пилила его серьёзным взглядом. Она не злилась на него за такое, по своей сути, предательство. Шинобу понимала, почему Обанай изменил свою точку зрения, и была не вправе его обвинять. — Нет. Хотел попросить, — Игуро быстро вытащил письмо из кармана и положил прямо перед ней. — Когда будешь связываться со своими информаторами, пускай они доставят вот это письмо. Это всё. — Девушка взяла конверт в руки, пару секунд повертев его в разные стороны. Под пристальным взглядом Обаная она убрала его в верхний ящик стола. — Хорошо. Это я устроить могу. — Спасибо. Доброй ночи, Шинобу. — Мне жаль, что теперь ты такого обо мне мнения, — бросила ему в спину охотница, крепко сжал ладони. — Нет, Шинобу. Не жаль. — Дверь со скрипом закрылась. Кочо громко выдохнула. Иллюзия рассеялась, возвращая жестокую реальность. Пол, залитый алой кровью, был усыпан осколками стекла. Бурые брызги покрывали стены, шкафчики, стол и даже занавески. Где-то в углу валялась окровавленная катана. Шинобу посмотрела на свои руки. Все в крови. Её ладони тряслись, и она была не в силах прекратить дрожь. К горлу медленно подступал неприятный ком. Хотелось завыть. Зарыдать. Но она не может. Не вправе позволять себе подобную роскошь, как слёзы. Она просто не имеет никаких прав на то, чтобы себя жалеть.