***
Яркое утреннее солнце приветливо заглядывало в окно, и Незуко поморщилась, повернув к нему голову. Она была бы не против задвинуть занавеску, но решила этого не делать. Солнечные зайчики, отбивающиеся от графина с водой, играли на бледной коже Зеницу. Он размеренно дышал, а лицо его было сосредоточенным, будто он вслушивался в утреннюю тишину. Незуко сидела на полу, крепко сжимая его руку. Большая, слегка грубоватая. Её ладони отличались от ладоней Зеницу. Маленькие, аккуратные пальцы. Лишь слегка длинноватые ногти лилового цвета, выдающие в ней демона. Её рука буквально утонула в его тёплой ладони. Несмотря на слова Аой, что Зеницу здоров, просто ему нужен отдых, Незуко чувствовала тревогу. Её всё ещё била мелкая дрожь. Она до чёртиков перепугалась. В последний раз такое было, когда её младший брат случайно опрокинул котёл с кипящей водой. И тогда всё тоже обошлось лишь испугом, но дрожь в коленках не уходила ещё несколько дней. — Ты должна поспать, юная леди. Я сам за ним присмотрю. — Куваджима вошёл без стука. Незуко не обернулась к нему. Продолжала пристально всматриваться в лицо парня, что сейчас лежал перед ней. — Я не устала. Хочу побыть рядом с ним. — Её голос дрожал, будто она снова заплачет, но слёз не было. — Тогда я посижу рядом с тобой, если ты не против компании старого маразматика. — Куваджима уселся с противоположной стороны от Незуко. — И вовсе вы не старый маразматик, — демоница улыбнулась. — Напоминаете мне одного старичка из нашей деревни. Он торговал корзинами. Всегда был приветливым со всеми, хоть и выглядел строгим. У него тоже был внук. Одного с братиком возраста. — Незуко на секунду замолчала, думая, стоит ли говорить дальше. — Его убил демон. Вы не боитесь меня? Не испытываете ненависть? — Только потому, что ты демон? Я давно живу на этом свете. Многих демонов и не только я убил собственными руками. Но я никогда их не боялся. Больше всего на свете я боюсь, что какие-то мои суждения или действия могут навлечь тьму на тех, кто мне дорог. Ты чиста сердцем, юная леди. Я вижу, как ты беспокоишься о нём. Так почему я должен тебя бояться? — Боитесь, что вся эта история навлечёт на Зеницу тьму? — Её глаза цвета лотоса так нежно смотрели на него, что на секунду Куваджима подумал, будто перед ним ангельское создание, а не демон. Не дав ему ответить, Незуко ответила сама: — Я не позволю этому случиться. Не дам тьме забрать его у меня. Если будет нужно, сама последую за тьмой, но не позволю ей забрать у меня Зеницу. — Её хрупкие ладони сжали его руку, посылая импульс в его тело. Среди лотосов я на осенней воде, Засмотрелся на свежесть их и красоту, Забавляюсь жемчужинами на листе, Их гоняя туда и сюда по листу. Мою диву скрыла небесная даль, Поднести ей цветок пока не могу. Лишь в мечтах я способен её увидать И холодному ветру поведать тоску. Только сейчас, Куваджима заметил. Её глаза. Красивого, бледно-розового оттенка. Как те лотосы, что росли на пруду. На его лице проступила улыбка, а в уголках глаз собрались морщинки. Больше не нужно опекать тебя, Зеницу. Есть в мире те, что не пожалеют жизни, для тебя. Есть те, что всем сердцем тебя любят.***
— Как долго я был в отключке? — Зеницу запустил руку в волосы. Он пришёл в себя чуть более получаса назад и мало помнил из того, что было до обморока. — Почти целый день. — Аой поставила перед ним добротную миску с рисом и тушёным лососем. — Ты правда не помнишь, что случилось? — Да, в голове какая-то каша. Вкуснотища! Это ты приготовила? — Канзаки кивнула. — На этой кухне отродясь не было женщины. Неужели в июне выпадет снег? — Зеницу уплетал за обе щеки, будто его не кормили минимум неделю. — Обычное дело, когда женщина на кухне. Ешь помедленнее! Боже, только с того света выбрался и снова пакуешь туда вещи? Незуко ведь расстроится, если ты здесь помрёшь. — Зеницу вдруг перестал есть, внимательно смотря на Аой. Девушка выдохнула. — Незуко всё время провела у твоей постели, Зеницу. Лишь ближе к вечеру Танджиро удалось уговорить её пойти немного поспать. Знаешь, ты напугал нас всех до чёртиков. Ты должен извиниться перед Незуко. — Тогда я сейчас же пойду и… — Подожди! Я же сказала, она спит. И навряд ли проснётся в ближайшие пару часов. Ей нужен отдых. Впрочем, как и тебе. Идти сейчас дальше так бессмысленно и опасно. — Если тебе страшно, ты можешь остаться здесь, Аой-сан. — Да как вы не понимаете, я не за себя боюсь! А за вас всех! Вы же охотники и каждый день сталкиваетесь с какими-то опасностями. Ваша смерть… — Не будет значить ничего. Мы расходный материал, Аой-сан. Нас учат убивать и умирать. — Зеницу забросил в рот ещё один кусочек лосося и довольно мыча, прожевал его. — Вкусно-то как. — Аой лишь выдавила сухое спасибо. Зеницу был прав, но такие вещи не давали ей покоя. Нас учат убивать и умирать. Куваджима стоял на энгаве, смотря, как Канао отчитывает Иноске за его поведение. Девушка пыталась напомнить, что они в этом доме лишь гости, и ему стоило бы проявить хоть немного уважения к хозяевам и их личной жизни. Все собрались во дворе, ожидая, пока Зеницу закончит какие-то дела в доме. Никто его не торопил. Всё-таки он снова покидает родной дом, и никто не знает, вернётся ли он сюда ещё когда-нибудь. Агацума сидел у алтаря. Он уже закончил читать молитву и просто смотрел на фотографию матери. Совсем юная девушка, немного старше его самого. Красивая и пышущая жизнью. — Надеюсь, тебе хорошо на небесах. Я исполнил свой долг, поэтому прошу, больше не плачь. — Парень бросил последний взгляд на светловолосую девушку. — Ещё увидимся, мама. — Какого чёрта ты так долго, Моницу? Что, со страху в штаны наложил? — А тебя так и трясёт, кабан! — Зеницу злобно зыркнул на товарища. Иноске улыбнулся. Если Зеницу может огрызаться в ответ, значит, здоров. — Дедушка, мы пойдём уже. У нас впереди много дней пути. Но я обещаю писать, если будет такая возможность. — Зеницу, — Куваджима посмотрел на него серьёзно. — Береги её, — добавил он совсем тихо, чтобы услышал лишь Агацума. Мечник перевёл взгляд на красивый ящик за плечами Танджиро. Незуко спала в нём. — Доброго пути. — Спасибо за ваше гостеприимство и простите за причинённые неудобства. — Канао поклонилась и улыбнулась. Махающий им вслед старик с каждым шагом отдалялся, а вскоре им было видно лишь верхушку дома. Зеницу отчётливо слышал, как развевается на ветру хаори деда и как он пускает тихую слезу. Верхушки гор блестели от заходящего за них солнца. На лес упал густой серый туман. Проснулись светлячки, летая туда-сюда между деревьев, освещая путникам дорогу. На пересечение хребта потребовалось несколько непрерывных дней пути. Казалось, что эти несколько дней тянулись словно несколько недель. И вот им удалось набрести на деревушку уже за границей хребта. — Мы не можем остановиться в гостинице. У нас нет ни денег, ни времени на это, — сказала как отрезала Канао, размашистым шагом преодолевая оживлённую площадь. Отовсюду были слышны крики торговцев, зазывающих купить именно их товар высшего качества. — То есть провести очередную ночь в лесу на сырой земле — всегда пожалуйста. А как только появляется возможность поспать в комфорте, на одной стороне с цивилизацией, то сразу нет? Деньги не проблема, Канао-сан, — Зеницу вытащил из сумки звенящий мешочек. Он был полон золотых монет. — Дедуля дал мне немного, сказал — пригодится в дороге. Мы можем остановиться на ночь. — Цуюри смотрела на звенящие в руках мечника монеты и думала. Всего ночь в гостинице, что может случиться? Охотница кивнула. Гостиница в деревнях большая редкость. Обычно ночлег можно найти в торговых деревнях и небольших городах. Им несказанно повезло, что небольшой постоялый двор оказался и здесь. Сидящая за стойкой девушка сначала не обратила внимания на путников, продолжая листать книгу со странными картинками. — Мы хотели бы остановиться у вас. — Канао смотрела на девушку в упор, но из-за её густых вьющихся волос не могла разглядеть её лица. — Пятьдесят серебряников за ночь, милая. Но если твой господин уже оплатил комнату, можешь подождать его здесь. — Девушка наконец-то подняла голову и окинула гостей быстрым взглядом. Её зелёные, словно омут, глаза на секунду задержались на Иноске, и тут она просияла яркой улыбкой. — О, вы не местные. Прошу прощения! — она тут же отложила книгу. — Обычно сюда приходят только для того, чтобы предаваться страсти, но уж никак не ночевать. Я посмотрю, есть ли свободные комнаты. Дайте мне минуту. — Девушка открыла большой журнал и стала листать его в поисках нужной страницы. — Вам очень повезло, молодые люди, у нас как раз освободилось две комнаты. — Нам подходит, — ответила ей Канао, не отрывая взгляда от её зелёных глаз. Такие мутные, а в то же время и яркие, словно лесной мох. Её рыжая голова скрылась под столом, а уже через пару секунд на столе сияли два металлических ключа. — Спасибо большое, сколько с нас за ночь? — Четыре золотых, милая. Но я уступлю вам за три. Давненько у нас не было столько гостей разом. Чувствуйте себя как дома. — Девушка слегка пугала своей чрезмерной яркостью и таким быстрым изменением настроения. И этот её пристальный взгляд, который она не спускала с Иноске. Неужели понравился? Что же, вкусы у всех разные. Канао выложила на стол три золотых монеты и потянулась уже за ключами, но девушка резко перехватила её руку, чем до жути напугала. Её острые пожелтевшие ногти впились в кожу Цуюри. — Только после полуночи и до рассвета не открывайте, пожалуйста, окна и двери. — Почему это? — Иноске вышел вперёд, немного злобно смотря на неё. Девушка вмиг отпустила руку мечницы, будто та была из раскалённого металла. Хотя дело было, скорее всего, даже не в Канао. — Ночью здесь опасно. Особенно детям вроде вас. Это просто мера предосторожности. Не хочется терять постояльцев. — Они ещё несколько секунд играли в гляделки, пока Иноске не схватил со стола ключи, один из которых бросил Канао. Девушка улыбнулась шире. — Ваши комнаты на втором этаже, в конце коридора. Двери друг напротив друга. Приятных снов.***
— Она до смерти меня напугала! — Аой прижимала к себе подушку, пытаясь успокоиться. — А как она схватила Канао за руку! Мне казалось, что она сейчас её оторвёт! Жуткое место… — Аой права, место не самое приятное. Но это лучше, чем ничего. Просто заночуем и завтра же уйдём из этой деревни. — Канао смотрела на свою руку. На ней всё ещё виднелись небольшие вмятины от ногтей, но ни крови, ни боли не было. — А как она на Иноске смотрела? Ещё чуть-чуть и она бы его съела. — Незуко свесила голову вниз, и её локоны рассыпались по полу. — Аой-сан, тебе стоило заступиться за него. — Что? О чём ты вообще? — Ну как же? Гляди, и уведут его. В лес. — Незуко активно жестикулировала руками, дополняя свои слова. — И будет у него странная подружка, хватающая людей за руки. — А мне то что? Пускай. Ему она, по-моему, тоже очень понравилась. — Говорю вам, она ведьма! Голову на отсечение даю, что она нежить! Без обид, чувак. — Хашибира перевёл взгляд на Генью, а тот лишь развёл руками, мол, всё нормально. — Я сразу почуял. Прямо мурашки по коже пошли. Здесь что-то нечисто. — Только из-за того, что она схватила Канао-сан за руку, нельзя ставить диагнозы. Не ведьма она. Просто очень странная девушка. — Зеницу рылся в своей сумке в поисках чего-то крепкого перед сном. — И всё-таки Иноске в чём-то прав. Я ощутил странный запах рядом с ней. Она точно не человек. — Танджиро задумался. — Но странно вот что, — Камадо бросил взгляд на часы, а затем на закрытое окно. — Зачем закрывать окна и двери? От воров? — Ага, или от летающих на мётлах ведьм? Залетят к нам через окно? Смешно. — Зеницу засмеялся, продолжая рыться в сумке. — Нашёл! Давайте оставим сказки о страшных ведьмах для девчонок. Как вы смотрите на то, чтобы расслабиться, как настоящие мужчины? — В руках у него была бутылка саке. — Зеницу… почему тебе всё время хочется выпить? — Не знаю, может, потому, что дедуля часто принимал гостей, и они все дебоширили до самого утра? Кто его знает. Но я не мог уйти из дома, не захватив чего-то крепкого. Так вы не будете? — Наливай, Моницу. На трезвую голову как-то слишком всё странно. На деревню опустилась ночь. В часовне звонил колокол, напоминая всем жителям, что полночь пришла. Луна, возвышаясь над горизонтом, наблюдала за тщетными попытками людей спрятаться от неё за закрытыми дверьми. Только звон колокола прекратился, ни у кого не осталось шанса на побег. Иноске во сне поморщился от звона. Его трудно разбудить, но почему-то колокол смог вытянуть его из сна. Даже порция крепкого саке не смогла свалить его с ног. Неприятный звон эхом разлетался туда-сюда. Иноске открыл глаза. Темно. Повернул голову к окну и вспомнил, что открывать их до рассвета нельзя. Товарищи спали, кто где упал. Жутко не хватало свежего воздуха, но открывать окно он не решился. Просто подошёл к нему ближе и стал наблюдать за тем, что же творится на улице. Внизу всё было тихо, ни одной живой души, но стоило поднять глаза кверху, как дыхание перехватывало. — Что за хрень, чёрт возьми? — Иноске отошёл от окна и быстро замотал головой. Мало ли, галлюцинации от выпитого. Снова глянул на небо, и нет, не привиделось. Десятки летающих по небу людей. Если присмотреться, можно увидеть, что летают лишь женщины. — Что за чертовщина, вашу мать? Эй, подъём! — Иноске попытался разбудить остальных. От криков первым очнулся Танджиро, за ним всё ещё пьяный Зеницу и видевший десятый сон Генья. — Гляньте в окно! — Что за чёрт? — Агацума прямо протрезвел, заметив, как по небу летают люди. — Да ты чёртов предсказатель, Моницу. У них где-то здесь шабаш. — Хашибира отошёл от окна, начиная искать свою катану. — Ты куда собрался? Нам нельзя открывать дверь! — Пойду за ними, ясное дело! На вот! — Танджиро на лету поймал какой-то маленький предмет. — Это заговорённая трава. Она ничем не пахнет. Если почувствуешь, что от неё чем-то несёт, значит, на тебя наслали проклятие. — Иноске отыскал свою катану и начал выбивать дверь. — И что мне делать, если я пойму, что на меня наслали проклятие? — Магия ведьм рассеивается, когда ты понимаешь, что тебя заколдовали! Да откройся же! — Иноске сильнее толкнул дверь ногой, и та с грохотом открылась. — У меня ещё несколько таких в сумке! Отдай их Моницу и Канао! А я пойду туда, где они собираются! — Постой же! Чёрт возьми… — Танджиро… Что же нам делать? Нас окружили ведьмы… — Зеницу ухватился за подоконник, будто он был единственным средством спасения. — Бери в руки катану, Зеницу. Мы охотники и должны разобраться с этой нечистью. Шинадзугава-сан, прошу, присмотри за Незуко и Аой-сан. Не позволяй им выходить из комнаты. Я на тебя рассчитываю. — Оборотень кивнул. Они вышли в коридор. Было пусто. Танджиро стал стучать в соседнюю дверь, пока Канао осторожно не открыла. — Канао! Бери катану и пойдём! — Что случилось? Там на улице целый рой ведьм! — Именно из-за этого мы и идём. Иноске пошёл первым. Скорее, пока он не впутался во что-то похуже, чем десяток ведьм, летающих над деревней. — Братик, я иду с вами! — Незуко уже собиралась выйти следом, но ей преградил путь Генья. — Пусти! — Прости, Незуко. Но твой брат попросил меня присмотреть за вами. Я не могу тебя выпустить. Ты можешь пострадать. — Шинадзугава запер дверь и встал к ней спиной, не позволяя Незуко даже подойти. — Аой-сан, возьми. — В руках у девушки оказался маленький мешочек с травами. — Иноске сказал, что это заговорённая трава. Она помогает определить, наслали на тебя проклятие или нет. — И что мне с ней сделать? — Аой поднесла мешочек поближе и принюхалась. Трава ничем не пахла. — Если учуешь от неё запах, значит, на тебя наслали проклятие. Только ты осознаешь это, магия перестаёт действовать. Держи при себе на всякий случай. — Парень прислушался к тому, что происходит снаружи. Тишина. — Пропусти меня, Шинадзугава-сан! Я полезнее там, чем здесь! Так же как и ты! — Предлагаешь просто взять и уйти, оставив Аой-сан одну? — Генья редко повышал голос, особенно на девушек, но сейчас это было необходимо, чтобы утихомирить демоницу. — Мы уже открыли дверь. Кто знает, безопасно ли здесь теперь? — Тогда останься здесь и выпусти меня одну! — Я не смогу отпустить тебя одну! — Крики явно не способствовали налаживанию проблемы, а наоборот, добавляли больше масла в огонь. Но с Незуко нужно говорить её языком, чтобы она могла понять. — И даже не из-за того, что твой брат попросил! Я беспокоюсь о тебе! Ты сильная, но ты по-прежнему девушка! Для тебя опасно идти в самое пекло одной! — Оставьте меня одну! — Неожиданно выпалила Канзаки, получив дозу смелости. — Идите вдвоём. От вас там толку больше, чем здесь. Мне не нужна защита. Если запереть двери и окна, я буду в безопасности. Идите! Ну же! — Аой-сан… — Генья не понимал, чего добивается эта девушка, и не мог так быстро принять решение. — Всё будет в порядке. Я смогу за себя постоять. Я слабачка, но не трусиха. Отпор какой-то там ведьме я дать смогу. — Только сейчас Шинадзугава заметил, что Аой держит в руке серебряный кинжал. Ни он, ни Незуко не знали, откуда столь опасное оружие оказалось у Канзаки, но сразу поняли. С такой штукой она не пропадёт. — Идите! — Генья кивнул и открыл дверь, выпуская Незуко в коридор. Аой осталась одна, но и не думала сидеть сложа руки. Иноске выбежал на улицу, внимательно наблюдая за тем, в какую сторону летят ведьмы. — Какого чёрта их здесь так много? — Иноске лишь успевал поймать взглядом быстро пролетающий мимо силуэт, как тут же его сменяли новые. Одна из ведьм подлетела слишком близко, и ей почти удалось ухватиться за него. Но Иноске тут же среагировал, парировав атаку ведьмы взмахом клинка. Она быстро отлетела на безопасное расстояние, избегая удара. — Отсохни, старая карга! Куда же они все летят? — Ведьмы двигались хаотично, летя в совершенно разные стороны, и понять, где находится точка их сбора, было крайне сложно. А Иноске бесило, когда что-то не получалось с первого раза. Парень сильнее сжал рукоять катаны. — Агх! Плевать! Доверюсь чутью! — Какой же ты славный ребёнок! — противный, словно пробирающий до костей холод, голос прозвучал где-то над ним. В паре ярдов над землёй в воздухе повисла та самая девушка, что любезно согласилась поселить их в гостинице. — По тебе понять трудно, но я-то вижу всё. Даже за маской грубого необразованного мальчишки тебе бы не удалось скрыться. — Её зелёные глаза сияли в темноте, словно два изумруда, борясь с глазами Иноске за звание самых красивых. — Ещё одна грымза. Слышь ты, колдунья! Или спускайся вниз и говори нормально, или мне придётся перейти на язык силы! И вряд ли он тебе понравится! — Хашибира вновь замахнулся и, подпрыгивая повыше, почти задел её, но ведьма увернулась. В воздухе она чувствовала себя как рыба в воде и не собиралась приземляться. — Летающая курица! — Сколько бы оскорблений ни вылетело из твоего рта, меня это не задевает. Даже забавно. — Девушка сделала в воздухе кульбит, и рыжая копна волос встрепенулась, ударив её по лицу. — Я знаю, кто ты. Знаю твоё прошлое и будущее, мальчик. Тебе ведь интересно, что ждёт по ту сторону. — Ты меня за придурка не держи! — Вновь, когда ведьма подлетела ближе, Иноске попытался её ранить, но лишь зря потратил силы на удар, от которого она запросто увернулась. — Зубы мне не заговорить. Иллюзии не действуют на меня. — Это я тоже знаю. Я и не пытаюсь колдовать. Вот видишь? — Она подняла руки ладонями вперёд, показывая, что не намерена использовать магию в бою. — Посмотрим, сможешь ли ты победить, находясь на земле. — Ведьма полетела выше и смешалась с роем своих сестёр, что тут и там куролесили по небу. Но как бы она ни хотела скрыться, необычная внешность всё же выдавала её с головой даже в такую тёмную ночь. — Она выведет меня на точку сбора. — Иноске даже не думал, а просто побежал за ней, стараясь не терять её из виду. — Иноске! — Танджиро буквально слетел со ступенек на улицу и тут же был атакован ведьмой. Женщина пыталась схватить его и поднять в воздух, но Камадо спровадил её, ранив катаной её лодыжку. — Защищай деревенских, Монджиро! Я найду место их сбора! — всё, что успел крикнуть Иноске, убегая вниз по улице. — Танджиро! — Канао выбежала следом, отбиваясь от назойливых ведьм, что летели на неё, как мухи на мёд. — Иноске убежал в сторону леса! Скорее всего, где-то там точка сбора! — Пролетающая мимо ведьма сбила Цуюри с ног и даже умудрилась поцарапать её своими когтистыми руками. Из гостиницы выбежал Зеницу. В глазах его читался страх, ведь не каждый же день ему приходилось биться с роем ведьм. Но он быстро среагировал, помогая Канао встать и блокировав новую атаку ведьмы. Их было слишком много даже как для одного клана. И странным было то, что они пытались любым способом поднять их в воздух. Оставалось лишь защищаться, не имея возможности подойти к врагу ближе. Увы, охотники ещё не умеют летать. Канао закатала рукав рубашки, чтобы ткань не касалась раны. Царапины были неглубокими, но жутко жгли, будто на руку вылили кислоту. Ей не привыкать к боли, потерпит. Бегло оглянувшись, Цуюри не заметила ран на своих товарищах. Пронесло. Танджиро ещё не полностью восстановился после битвы в Тёмном лесу, а болевой порог Зеницу был явно с отметкой минус. От такой жгучей боли он бы быстро потерял сознание. Нужно выстоять. Не дать кому-то попасть в лапы этих тварей. И догнать Иноске. Всё-таки он полез в самое пекло этого всего безобразия, и ему точно нужна будет помощь. — Куда же ты намылилась, чёртова ведьма? — Иноске уже давно покинул пределы деревни и бежал через поле, стараясь не терять девушку из виду. Ведьма же, будто издеваясь над ним, взлетала всё выше и, резко опускаясь, выделывая в воздухе такие фигуры, каким позавидует профессиональный акробат. Впереди чернел лес, и лишь отчаянный самоубийца осмелился бы ступить на его территорию. — Куда она делась? — В какой-то момент ведьма исчезла из поля его зрения и тут же появилась в совершенно другом месте. — Всё ещё бежишь? Неужели настолько сильно желаешь узнать свою судьбу? Как мило. — Девушка приложила ладони к груди. Эта ситуация её и правда очень умиляла. Губы расплылись в ехидной улыбке. Ведьма парила над небольшой возвышенностью. Наблюдая за ничего не понимающим парнем, девушка изо всех сил сдерживалась, чтобы не засмеяться. Иноске был похож на загнанного зверя, что смотрит по сторонам, ожидая атаки. Она не выдержала и громко засмеялась. Казалось, ведьма потеряла равновесие, но тут же приземлилась на ноги. В её взгляде читалось превосходство. Она возвышала себя над ним не только в прямом смысле. — А говорил, что иллюзии на тебя не действуют. — Девушка щёлкнула пальцами, и чернеющий вдали лес резко стал приближаться. Просторная равнина уменьшилась в несколько раз, превратившись в небольшую полянку посреди леса. Мечник грубо выругался. Прятавшиеся за деревьями ведьмы тут же вышли на свет. Высокие, стройные, обнажённые до пояса девушки самой разной внешности создавали вокруг Иноске круг. Каждая из них что-то бормотала себе под нос, выписывая в воздухе разные знаки руками. Рыжеволосая девушка подняла руки к небу, и в её глазах отражалась полная луна. Она сказала что-то на неизвестном языке и резко полоснула ногтями по своей руке. Так же делала и Тамаё, используя свою магию крови, но действия этой ведьмы были скорее похожи на какой-то ритуал. Иноске не хотел участвовать во всём этом дерьме, но его окружили, и бежать некуда. По руке ведьмы бежало несколько ручейков крови, и она потянулась окровавленной рукой к луне, будто протягивая ей подношение. Наблюдать за подобным не каждому человеку под силу. Слабонервный бы давно потерял сознание при виде чужой крови, но нервы Иноске крепки, а глаза видели похуже, чем просто расцарапанная рука. — Прошу вас, господин, примите мою дрянную кровь в качестве подношения. Снизойдите к нам из небесного эмпирея, на землю грешную, пропитанную кровью нашей. Окажите милость, предстаньте пред нами, дабы очистить наши грехи. — Девушка откинула голову назад, и её тело забилось в странных конвульсиях, только первые капли крови коснулись земли. А спустя пару секунд она обмякла, словно из её тела выкачали всю жизненную энергию, и девушка свалилась на землю. — Что за хрень здесь творится, вашу ж мать? — Только тело ведьмы коснулось земли, остальные перестали бормотать, и запало воистину гробовое молчание. А дальше всё было как в одной из страшилок, какие рассказывал Зеницу перед сном, когда они ещё учились в академии. Тело ведьмы содрогнулось от остаточного импульса, а кровь, что всё ещё стекала по руке, резко почернела. Из этой чёрной субстанции показалась чья-то рука. А вскоре наружу вылезла кисть. Через несколько секунд над бездыханным телом ведьмы возвышался демон. Не было сомнения, что девушка отдала жизнь за то, чтобы призвать этого демона. — На этот раз хоть на живописной поляне призвали. Лучше, чем пыльный заброшенный сарай на окраине города. — Мужчина отряхнул с полов мантии пыль и убрал мешающие пряди с лица. Казалось, его мало заботила мёртвая ведьма под ногами. Лишь его внешний вид сейчас волновал демона больше всего. — Что же, наверное, стоит поблагодарить тебя за этот бесполезный вызов. Спасибо, Варабихиме. С твоей помощью мне удалось избежать бесполезной бойни. Ах, Шинобу-чан так великолепна в гневе. — Эй ты, полудурок! — Только сейчас демон заметил, что неподалёку стоял человек, чего-то ожидая. — Ты только что сказал Шинобу? — А? Человек? Ещё и парнишка? Что он тут делает? Собирались мне его в жертву принести? — Мужчина внимательно изучил Иноске с ног до головы. Лежащая под ногами ведьма попыталась поднять руку, привлекая к себе внимание. Её рыжие кудри были испачканы в крови. — Живая ещё? — Господин… — Девушке было трудно говорить, перед глазами у неё всё ещё стояла пелена. Всё-таки она продолжала истекать кровью. — Это он… тот… встречи с кем… вы ждали… — Ей было трудно дышать. Воздух отказывался поступать в лёгкие, а раны жгли, будто их посыпали солью. — В нём… ваша кровь… — На лице демона заиграла вопиюще непристойная ухмылка. Казалось, сейчас на его лице перемешались радость, вожделение, волнение и детский трепет. Будь он собакой, вилял бы сейчас хвостом с неимоверной скоростью. Несмотря на хорошую новость, какую ему сообщила ведьма, он не собирался как-то её благодарить, а уж тем более помогать. Девчонка сама решила отдать жизнь за него, так зачем мешать ей в этом? Пока она была жива, но ей явно оставалось недолго, если сейчас же не оказать хотя бы малейшую первую помощь. Остановить кровотечение было бы вполне достаточно, но демон упивался и ощущал некое удовлетворение от её жертвы. Преданные псы всегда умирают за хозяев. Это неизбежно. Переступив через неё, словно она была просто бревном на его пути, мужчина плавными, но широкими шагами спустился к Иноске. Даже его, Великого Иноске Хашибиру, пробила дрожь от вида этого демона. Его яркие глаза были похожи на кукольные. Красивые, но застывшие в одном положении, стекляшки. — Стоит снова сказать тебе спасибо, Варабихиме. Я не ошибся, дав тебе испить моей крови. Ты замечательно поработала. Теперь можешь отдохнуть. — На миг его глаза засияли так ярко, будто в его жилах закипела жизнь. От ведьмы больше не исходили вибрации. Её сердце остановилось. Но разве ведьму может убить что-то кроме ведьминого огня? — Вернёмся к главному блюду, раз уж десерт я упустил. — Стеклянные глаза демона не выражали абсолютно ничего, а наигранная слащавая улыбка, как у маньяка, заставляла дрожать. — Завались, старый хрен! — Иноске поднял на демона свои глаза. В них читалась ненависть и презрение. Пускай та девушка и была ведьмой, но она тоже человек и заслуживала жизни. — Кем бы ты там ни был, ты сейчас же скажешь мне, откуда знаешь Шинобу и где она сейчас? — Остриё катаны упёрлось в грудь демона, и он на секунду задержался на нём. Детская игрушка. Больший интерес сейчас представляло не оружие, а его обладатель. Густые тёмные волосы. Изумрудные глаза. Форма лица. Нос. Губы. Всё такое знакомое. — Мне даже не нужно колдовать, чтобы проверить. Эти глаза. У неё были такие же прекрасные глаза. Как же долго ты прятался от меня. А ведь Котоха убедила меня в том, что ты мёртв. — Откуда ты знаешь Котоху? — Иноске сразу начал думать, при каких обстоятельствах этот тип мог встретить Котоху, ведь эльфы уже много сотен лет не покидали своих пещер. Демон улыбнулся, ухватившись за лезвие катаны. По руке побежала струя крови. — Знаю, потому что Котоха была моей женой. — Демон сильнее сжал катану, и кровь хлынула с новой силой. — Возможно, ты не в курсе, ведь она умерла, когда ты был ещё младенцем. Хотя и ты должен был быть уже мёртвым. Меня зовут Доума. И я твой отец. — Катана покрылась трещинами и за мгновение распалась на куски. В голове что-то щёлкнуло. Котоха. Это имя его настоящей матери. Его отец был демоном. Он убил его мать. И сейчас он перед ним. Убийца матери на расстоянии вытянутой руки. Хашибиру захлестнула ненависть. — Не вижу радости в твоих глазах, Иноске-кун. Неужели ты не жаждал семейного воссоединения? Не хочешь обнять своего отца, которого так давно не видел? — Доума широко раскинул руки, намереваясь заключить сына в крепких объятьях. Рана на его ладони уже давно затянулась, лишь алые разводы указывали на недавнее ранение. Несмотря на то, что катана была сломана, Иноске посильнее сжал рукоять, продолжая направлять на отца. — Что же, не любишь объятия? Понимаю. Хоть что-то ты унаследовал от меня. Котоха любила все эти телячьи нежности больше всего. Меня до жути раздражало, когда она лезла ко мне своими тощими ручонками, пытаясь обнять. Человеческие женщины странные существа, не находишь? Ищут тепла и света. Словно бабочки. Летят к мужчинам, как к огню. Такие хрупкие создания. Стоит им коснуться крылышками заветного огня, как их жизнь угасает. — Поэтому ты убил её? Сожрал собственную жену, потому что она хотела любви? — Любви? Что такой сопляк, как ты, может понимать в любви? Между нами никогда не было любви. Она изначально была лишь пожертвованием. Её собственный отец продал её за ещё один день своей жизни. Правда я поддался на красоту Котохи. На её милое личико. Стройную фигуру. И по-детски глупое выражение лица. Всё-таки демонам не чужды подобные вещи. Но мы оба использовали друг друга. Я пользовался ей, а она — статусом моей фаворитки, чем сохраняла себе, а позже и тебе жизнь. Но в один прекрасный день она решила убежать, прихватив тебя с собой. Я так и не смог спросить у неё, что послужило толчком к такому поступку. Но думаю, она накапливала решимость постепенно. Боялась меня. Боялась своего положения. Думала, что рано или поздно мне наскучит играть в любящего мужа и я съем её, как должен был сделать при первой нашей встрече. Думаю, ты догадываешься, что случилось после того, как она попыталась убежать. Иноске смотрел ему в глаза и в который раз убеждался в его сходстве с дорогими фарфоровыми куклами со стекляшками вместо глаз. Пустые. Ничего не отражающие. Ничего не выражающие. Глаза того, чьи душа и тело давно утонули в грехах и людской крови. Конечно, он понимал, что случилось с его матерью дальше. Доума поймал её и убил. А перед этим, пытаясь спасти, она бросила своего единственного сына в реку. Ему не нужны были подробности расправы над собственной матерью, поэтому он просто кивнул. Но и сам Доума не собирался вдаваться в подробности. Убийство Котохи отпечаталось в его голове как-то смутно и расплывчато. — Не станем придаваться ностальгии по былым, давно ушедшим временам, Иноске-кун. Я долгое время думал, что ты мёртв. После смерти Котохи, пятнадцать лет назад, люди одержали победу в войне. Демонам и остальным расам пришлось залечь на дно и весьма надолго. Совсем недавно, буквально полгода назад, я узнал, что ты всё ещё жив. Я пустил все свои силы и связи на то, чтобы разыскать тебя. И вот, наконец-то, моя работа принесла плоды. — Демон раскинул руки, указывая на стоящих в кругу ведьм. — Представляешь, они все считают меня своим богом. Что-то вроде секты. Они оказались куда полезнее тех обращённых демонов. — Может, уже ответишь на мой вопрос? — Иноске не был терпеливым, это уж точно. Этот мерзавец знал, где сейчас Шинобу. Та ведьма вытащила его в разгар боя с Шинобу. — Где сейчас Шинобу? — Неужели Шинобу-чан сумела захватить сердце моего сына? У тебя отличный вкус на женщин. Рад что и эту черту ты унаследовал от меня. — Демона забавлял этот диалог и вся ситуация в целом. Он чувствовал исходящий от Иноске страх, но и не упускал его решимость. — Зачем она тебе? — Хашибира не ответил. Продолжал пилить отца взглядом, полным ненависти. — Да ладно тебе, Иноске-кун. Забудь о ней. Забудь обо всём, что было у тебя до этого момента. Меня трудно назвать идеальным отцом, все мы не без греха. Но я хочу всё исправить. Пойдём со мной. Мы сможем начать всё заново, Иноске-кун. Сможем создать семью, какой лишились. — Доума протянул к сыну руку. — Отвечай, где сейчас Шинобу, или я тебе башку раскрою. — Упрямый как баран. Эту черту ты, увы, унаследовал от своей матери. — Доума брезгливо убрал руку, и на пару секунд его лицо исказилось. Пускай ему и нравилось, что сын унаследовал внешность матери, но вот её характер и привычки были именно тем, что он больше всего ненавидел. — Предлагаю сделку. Я расскажу тебе, где ты, возможно, сможешь застать Шинобу-чан. Взамен ты без лишних слов пойдёшь со мной. Выгодная сделка, Иноске-кун. Соглашайся. Парень задумался. Шанс один на миллион. Останется лишь рассказать Канао и остальным, где можно найти Шинобу — и всё решено. Но сможет ли он гарантировать безопасность друзей в таком случае? Сложный и весьма непростой выбор. Иноске дважды, трижды, много раз взвесил все за и против. Демон стоял молча, наблюдая за сыном. Что бы он ни выбрал, любой расклад будет в его пользу. Мечник вздохнул. Решение было принято уже давно. Ему просто дали шанс ещё раз себе об этом напомнить. Только Иноске собирался озвучить отцу свой ответ, что-то пролетело, просвистывая в воздухе. В следующее мгновение из виска Доумы торчал серебряный кинжал. Они оба застыли, не понимая, что происходит. Иноске не успел словить себя на мысли, что тот, кто это сделал весьма меткий человек, как тут же его сковал леденящий страх, стоило ему услышать знакомый голос. — Иноске! — парень едва повернул голову. Со стороны деревни к нему бежала Аой. Запыхавшаяся. С расцарапанной коленкой. Её волосы были распущены, а некоторые пряди запутавшимися. Сомнений не было, нож метнула Канзаки, вот только в голове это с трудом укладывалось. — Дура! Ты какого чёрта вообще здесь делаешь? Тебе же было велено сидеть и не высовываться! Какого хрена ты сюда припёрлась? — Иноске не узнавал себя. Он ещё никогда так громко не кричал, а особенно на Канзаки. Аой остановилась и ошарашенно смотрела на него. Она спасла ему жизнь, а он снова кричит на неё за безрассудство? — Какого чёрта постоянно ищешь себе приключения за задницу? — Что? Да о чём ты, чёрт возьми, всё время думаешь? Это ты постоянно лезешь в самое пекло! Зачем рискуешь собой? Зачем ты пошёл сюда один? Тебе жить надоело? — Канзаки начала кричать в ответ. В уголках глаз собрались слёзы. Ей было обидно. — Я защищаю тебя, дура! — А тебя об этом кто-то просил? Ты… Идиот! Я никогда не просила меня защищать! Хватит подвергать себя опасности ради меня! Разве ты не понимаешь, что, принимая на себя все удары, ты делаешь мне больно?! И один такой удар по моему сердцу в сотни раз больнее, чем все эти жуткие раны. Поверь мне, я могу за себя постоять. Тебе не нужно спасать меня от всего. Прошу, Иноске, хватит уже приносить мне эту боль… — Слёзы бежали сами собой. Обжигающие. Слёзы боли. Почему все так хотят умереть из-за неё? — Аой… — Иноске больше всего на свете боялся, что заставит её плакать. И кто он после этого? Как может защищать её, если она постоянно плачет из-за него? — Весьма милая сцена. Как жаль, что я вынужден её прервать. — Доума без особых усилий вытащил из головы кинжал, бросив его в траву. Рана затянулась даже слишком быстро. Глаза Аой округлились. Невозможно. Нож пропитан ядом глицинии. Он должен был убить его! Взмахом руки демон подозвал к себе двух ведьм из круга. Одна из них быстро повалила девушку на землю, крепко сжав ей руки. Вторая начала читать заклинание, вырисовывая в воздухе круги. Внезапно из ниоткуда Аой почувствовала острую боль во всём теле. Казалось, в один миг в её тело вонзилась не одна сотня иголок. Боль была жгучей, нарастала с каждой секундой. Терпеть уже было нельзя, и девушка закричала, не узнавая свой собственный голос. Больно. Жжёт. Отвратительная боль. Её сжигают изнутри. Она буквально чувствует, как её кости плавятся. Кровь закипает. Адски больно. С каждым оборотом руки и сказанным словом ведьмы Аой становилось хуже и хуже. Слёзы лились рекой. Если бы она могла двинуться, тут же содрала бы с себя кожу, пытаясь хоть как-то затушить разгорающийся адский огонь внутри. Душераздирающий крик Аой отбивался от стенок черепной коробки. Стало страшно. — Прекрати! Сейчас же! Отпусти Аой! — Иноске кинулся в сторону отца, понимая, что из оружия у него всего лишь рукоять от сломанной катаны. Доума одним только ударом смог откинуть сына на пару ярдов. Он сильно ударился, но смог смягчить падение плечом. Правую руку поразила сильная парализующая боль, но она не шла ни в какое сравнение с адскими муками, какие испытывала Аой. — Значит, ты предпочитаешь таких девушек? Слабых, но думающих, что им всё море по колено. — Доума стоял прямо над Канзаки, которая почти не могла дышать. Она уже ничего не видела перед собой, и ещё чуть-чуть — и вовсе потеряет сознание. — Как жаль, что и эта черта передалась тебе по наследству. — Демон осторожно взял девушку за руку. Вялая, совсем без сил. Казалось, Доума готов её пощадить, но возникшая на его лице гримаса указывала совершенно на обратное. Своими большими и сильными руками он без особого труда сломал Аой руку, заставляя её запястье неестественно выгнуться. Новая порция криков сотрясла лес. — Женщины хрупкие. Сломаешь раз, и она не будет стоит больше ничего. Но что же делать с теми, кто изначально и гроша ломаного не стоил? Может, ты мне скажешь, милая? — Прекрати… оставь её, чёрт возьми… в покое… — Правая рука онемела, но Иноске стойко стоял на своих двоих. — Я согласен. Я пойду с тобой, но взамен ты оставишь Аой. — Вот всегда так с вами, глупыми детишками. Вы всегда хотите по плохому. — Доума радостно подскочил на ноги. — Я очень рад, что ты выбрал правильную сторону, Иноске-кун. Так и быть, я исполню это обещание. Дамы, — демон кивнул ведьмам, и те прекратили издеваться над Аой. Несмотря на то, что они прекратили колдовать, боль не уходила. Она не чувствовала свою левую руку. Запястье, будто вывернутое наизнанку, жутко опухло. Это было не милосердие, а продолжение мучений. — Вылечи её! Она же так умрёт! — Ладно. Я сегодня добрый. Вылечите эту девчонку. — Ведьма, что минуту назад пытала Аой, принялась читать целительное заклинание. Аой снова почувствовала жуткую боль. Её кости восстанавливались и вставали на место. Доума наблюдал за её перекосившимся лицом. Смесь ужаса, боли, отчаяния и ожидания смерти. Как же это чертовски прекрасно. Людские эмоции. Настоящие. Истинное наслаждение для глаз. Пару секунд, и рука Канзаки была цела. К ней понемногу начали возвращаться чувства. Она могла видеть, что происходит, но по-прежнему расплывчато. Взгляд метался то к одной, то другой фигуре. Она видела лишь слабые очертания, но различала, кто есть кто. Иноске не видно. Где он? — Доволен, Иноске-кун? Эта девица тебе дорога, а я уважаю выбор своего сына. Она жива, и теперь ты пойдёшь со мной. Ну разве не чудес… — Доума обернулся и тут же почувствовал колющую боль. Всё произошло слишком быстро, чтобы понять. Кинжал, что он выбросил в траву, сейчас торчал из его груди, отдавая пульсирующей болью. Точно в сердце. Ты был слишком беспечным. — Сдохни, ублюдок. — Иноске не был левшой, но отлично управлялся оружием обеими руками. И в меткости он точно не уступает Аой. Доума почувствовал, как кровь начинает застывать. Чёртова глициния! Попадание в сердце — единственный стопроцентный вариант. Что же, смерть от руки сына, смешная до колик, но не самая плохая. Во всяком случае, он смог его увидеть. Смог вновь заглянуть в её глаза. Как ты там, Котоха? Заждалась уже, да? Демон упал на колени, из последних сил пытаясь вытащить нож из груди. Какая теперь разница? Глициния поразила самое сердце. А девчонка не глупа. Концентрация довольно сильная. Что же, отдаю ей должное. Доуме хватило сил вытащить кинжал из груди, но рана не затянулась. Её края начали рассыпаться. Смерть — не конец, а лишь начало. Начало пути. Пути тернистого. Ведьмы отступили на шаг, затем на два. Их Бог был убит и медленно истлевал у них на глазах. Ждёт ли их та же участь? Кто знает? Но, видимо, они решили не испытывать судьбу. Иногда бегство — единственный правильный вариант. Ведьмы взлетели почти синхронно, разлетаясь кто куда, лишь бы подальше от этого места. — Аой… — Иноске, пошатываясь, подошёл к ней и тут же уселся рядом. Осторожно, будто она самая хрупкая в мире, притянул её к себе, обнимая за плечи. Канзаки пыталась надышаться. Всё ещё тяжело. Будто на груди лежит огромный булыжник, что с каждым вдохом прижимают сильнее, намереваясь раздавить лёгкие в кашу. — Аой… скажи что-то… Аой… — Иноске… — она открыла глаза. Зрачки бегали по его лицу, собирая малейшие детали. Ресницы слиплись от слёз. На щеке кровь. — Когда ты не помнил… моего имени… было намного… лучше… — девушка выдавила из себя улыбку. Если бы лёгкие не горели, она бы даже засмеялась. — Дурёха, — Иноске убрал прилипшую к её щеке прядь. — Я рад, что ты жива, Аой.