Встретимся в полнолуние

      — Стоит зайти проверить? Там могут быть вещи Канаэ и Санеми. — Генья почему-то был уверен, что если в его доме нашёлся дневник Канаэ, то и здесь может быть что-то подобное.       — Он выглядит так, будто вот-вот разрушится. Он пустует уже долго. Да и сомневаюсь, что он был новым, когда здесь кто-то жил. — Незуко скептически посмотрела на крышу. — Но была не была… Эй! — Танджиро схватил сестру за локоть, останавливая от очередного опрометчивого поступка.       — Ты останешься здесь, Незуко. Пожалуйста, не спорь со мной. Туда пойду я, Канао и Шинадзугава-сан. Иноске и Зеницу останутся с вами здесь. — Незуко очень хотела возразить брату, но решила этого не делать. Всё было равноценно. Танджиро зашёл в дом первым. Замыкал их цепочку Генья. Канао была между ними. Только Генья пересёк порог, что-то показалось очень странным. В голове на долю секунды всплывали странные размытые картинки. Будто кто-то записал поверх одного фильма другой и проиграл эту плёнку. Куда бы Шинадзугава ни смотрел, всё казалось знакомым, хотя он оказался здесь впервые. Так он думал. Старый стол и печь у кухни. Ему показалось, что он слышит, как горят дрова, а в воздухе витает аромат выпечки. Книги, что валялись в углу. Он мог бы поклясться могилой матери, что слышит прямо сейчас, как старший брат читает ему книги, сюжет которых ему непонятен. Скрип двери, оконной рамы и звон фарфора, бьющегося об пол. Запах цветов, доносящийся из сада на заднем дворе, если пошире открыть окно. Пение матери. Да, колыбельная, которую она пела им с братом, чтобы они поскорее уснули и не слышали ругани взрослых. Шелест подола длинного кимоно, которое мама носила, чтобы скрыть побои. Булькающий звук наливающейся в стакан выпивки. Громкий кашель и тяжёлое дыхание отца. Верно, ведь мама отравила его. В то время насилие в доме было неотъемлемой частью семьи. Если муж не бьёт жену, значит, в их семье что-то не так. Женщины вынуждены подчиняться. Главный в семье —  мужчина.       — Эй, ты в порядке? Шинадзугава-сан? — Канао не нравилось такое состояние её товарища. Казалось, будто он медленно сходит с ума, а его голову сейчас разорвёт от количества получаемой за раз информации.       — Всё хорошо, Канао-сан. Просто слегка закружилась голова. Я в норме. Обыщите остальные комнаты, я закончу с этими. — Канао кивнула, но обеспокоенность никуда не ушла. Сомнений не было. Даже когда они просто пришли сюда, пускай и очень-очень слабо, Генья учуял его. Свой собственный запах. Ещё на площади в деревне ему было не по себе. Теперь он понял почему. Там чуть больше десяти лет назад казнили его мать. Убили её за то, что она демон. Но она была человеком. Просто человеком. Слабой женщиной, что нуждалась в помощи. Судить её за убийство мужа не стали. Был шанс, что она выиграет судебное разбирательство и её оставят в покое, самой нести тяжкое бремя смерти мужа на своих плечах. Но проще было выиграть суд, обвинив её в том, что она нечисть. Такие дела долго не рассматривались. Порой, до начала суда, судьи даже не знали, в чём именно обвиняется подсудимый. Одного того факта, что он не человек, уже было достаточно, чтобы вынести смертный приговор. И с мамой было так же. Она умерла, будучи человеком. И её кровь, и плоть навсегда отпечатались на каменных плитах площади. Генья наконец-то понял, отчего ему всю жизнь было так неспокойно. Конечно, все эти трагические события произошли, когда он был совсем ребёнком. Впечатлительным ребёнком, что сам себе заблокировал родные воспоминания. Родной дом. Родных людей.       — Давно это было, да, Санеми? Хотя ты же был здесь недавно. Ностальгия взяла верх? — Отчего-то Шинадзугава был убеждён, что в каких бы недрах Ада его брат ни оказался, он его прекрасно слышал.       — Эй, Шинадзугава-сан! Можешь спуститься в подвал? — Из ностальгического сна его вывел голос Танджиро. Генья спустился по тяжёлой металлической лестнице в подвал и на какое-то мгновение перестал дышать. Кадр из какого-то ужастика, и никак иначе. Свисающие с потолка и стен цепи. Прикрученные к полу утяжелители. И пятна крови. Пускай и старые, но было ясно, что это кровь.       — Что за хрень? — Генья боялся даже сделать лишний шаг в сторону этого кошмара. Хотелось закрыть глаза. Досчитать до трёх и увидеть, что всё это пропало. Что вся эта жуткая картина была лишь дурным сном. Но сколько бы Шинадзугава ни считал, ничего не исчезало. Зато память как по щелчку подбрасывала всё больше и больше деталей.       — Нам бы тоже очень хотелось узнать. Что здесь произошло? — Танджиро еле сдерживал себя. Его пробрал страх.       — Это началось здесь… — его голос дрожал. По коже пробежал холодок. — Канао-сан… здесь…       — Не надо. Не заставляй себя. Я и так всё понимаю. Отсюда начался отсчёт времени, что оставался у Канаэ. И счёт был явно на секунды.       — Эй! Где вы там? — До слуха донёсся отдалённый голос Иноске. — Где бы вы ни были, вылезайте! Мы с Моницу кое-что нашли! — Решив оставить этот жуткий уголок и хранить в секрете то, что здесь прояснилось, все вернулись на поверхность. — Вам стоит это увидеть. Канао уже издалека заметила, что рядом с Зеницу стоял небольшой ящик. Его поверхность уже начала понемногу разлагаться, и казалось, что содержимое уже давно заплесневело, сколько бы ни пролежало под землёй. — Мы вырыли его неподалёку. Тот, кто его закопал, явно хотел, чтобы эту штуку нашли.       — В каком смысле, чтобы нашли?       — Закопано было относительно неглубоко. Сверху вообще просто присыпано горсткой земли. Смахивает либо на неудачно зарытый клад или на спрятанную подсказку, которую обязательно нужно было обнаружить, — пояснил Зеницу, бросив взгляд на загадочный ящик. — Вскрывать?       — Канао-сан, это касается только тебя. — Шинадзугава и правда не имел к этому никакого отношения, как ему казалось.       — Вскрывай, Зеницу, — скомандовала Канао, и, поддев крышку катаной, Агацума открыл ящик. Внутри оказался дневник и несколько писем. Удивительно, как они сохранились до этого момента. — Они идентичны. — Цуюри сравнила дневник, найденный в доме Геньи и этот. Страницы полностью совпадали. Лишь последняя запись отличалась. — Читай письма. — Канао вытянула первое же письмо и принялась читать. «Если бы эти письма попали к Шинобу, она, скорее всего, уничтожила бы их. Если их нашёл кто-то, не имеющий отношения к семье Кочо, прошу вас сжечь их, не читая. Канао, если их нашла ты, я очень прошу тебя. Прочти их, и ты поймёшь суть многих вещей, которые до этого казались тебе неправильными. Старшая дочь семьи Кочо, Канаэ Кочо P.S. Канао, если ты нашла это место, значит, тебе в твоих поисках помогал Шинадзугава Генья, младший брат моего любимого — Санеми Шинадзугавы. Прошу, отдай ему письмо, адресованное ему. Я писала его со слов его брата и очень хотела бы, чтобы и после нашей смерти он смог прочитать его. Спасибо» Канао порылась в стопке писем и нашла одно, адресованное Генье, и сразу протянула ему. Парень принял его, но открывать не спешил. Не время и не место. Цуюри же сразу начала открывать письма и читать каждое из них взахлёб. Некоторые были написаны почти год назад. Каждое адресовано Канаэ, написано рукой Шинобу. Содержание у всех одно и то же. И в каждом письме. Абзаце. Почти в каждом предложении Шинобу упоминала некого Томиоку Гию. Канао впервые встретила это имя, но уже хотела познакомиться с этим человеком, раз уж её неприступная старшая сестра так много и часто о нём говорит. И только Канао обрадовалась, что у Шинобу есть кто-то, о ком она готова заботиться, наткнулась на письмо, что перевернуло всё. И начиналось оно не очень радужно. «Дорогая Канаэ, прошло полгода с момента, как Гию умер… Мне не описать словами, насколько сильна моя боль. Как сильно она растёт с каждым прожитым без него днём. Я каждый день говорю с ним. Озвучиваю самые важные моменты своей жизни, будто он всё ещё рядом со мной. Этот человек своими бесконечными оптимистичными речами заполняет мои сны, убеждая меня в том, что моя жизнь не такая уж и бесполезная. Гию сказал мне, что моё будущее светлое и мирное. Но как оно может быть таким, если все, кого я люблю, будь они нелюдями, умирают на моих глазах?» Канао опустила руки, не в силах читать дальше. Ей было больно, и это всё казалось чем-то неправильным. Она не должна была читать эти письма. Не должна была их видеть. И вообще, знать об их существовании не должна была. Так почему же Канаэ хотела, чтобы она знала? Какую суть вещей она должна была понять из этого всего? Узнать о тайной любви Шинобу и нелюдя? Это не стало бы сенсацией после отношений Канаэ и Санеми. Да, вызвало бы удивление, но ничего более. Что имела в виду Канаэ, оставляя всё это здесь для неё? Чего они обе добиваются? Хотят просто свести её с ума и устроить в мире хаос? Поздравляю, у них получилось просто отлично! Цуюри выдохнула, собираясь дочитать письмо до конца. Раз уж начали, стоит довести дело до логического завершения и без сожалений возвращаться в суровую реальность. «Я решила принять твоё предложение. Мне нечего больше терять. Я изменю этот мир в лучшую сторону, даже если мне потребуется оборвать не одну сотню человеческих жизней. Даже если умру. Истлею. Отправлюсь прямиком в Ад. Я сделаю всё, чтобы между всеми нами было равенство. И знаешь… Я наконец-то соберусь и поеду к тому пирсу у Русалкиного канала. Стоило раньше посетить могилу, наверное. Но я чувствую, что сейчас я готова с ним встретиться»       — Канао? — Танджиро хотел положить руку ей на плечо, но вовремя отдёрнул назад. Цуюри резко встала на ноги.       — Я знаю, где сейчас Шинобу!

***

Западный лес на левом берегу реки остался позади. Канао отчаянно пыталась развязать узел, что удерживал лодки на месте. Им повезло, что у старого причала остались кем-то брошенные лодки. Казалось, что узел вот-вот поддастся под всеми манипуляциями, но старые грубые верёвки будто вросли в причал намертво. Пытаясь как-то ускорить процесс, Танджиро просто перерубил их катаной.       — Нам стоит плыть вверх по реке. — Цуюри внимательно изучала карты, пытаясь понять, куда точно им стоит держать путь. — На этой карте, на расстоянии чуть меньше мили, на правом берегу есть старый дом лесника.       — И Шинобу-сан сейчас там? — Танджиро виртуозно управлялся с вёслами, пытаясь поровнять их лодку со второй.       — Я на это надеюсь. Других вариантов у меня просто нет. Плыть против течения было трудно, но Зеницу и Танджиро довольно неплохо управлялись с регулировкой. Агацуме эта ночная прогулка по каналу казалась очень романтичной. Напротив сидит красивая девушка, которая занимает в его жизни далеко не последнее место. Он плавно гребёт, рассекая тёмную, отражающую звезды воду. Чем не идеальный момент для задушевного разговора? И всё было бы прекрасно, не дыши ему сейчас в затылок один надоедливый кабан.       — Да быстрее греби, Моницу! Вон куда Монджиро уже уплыл! Какого чёрта ты такой медленный?       — Иноске, прекрати орать! На дворе ночь! Если ты такой привередливый, может сам, будешь грести? Или сила есть, ума не надо? Не знаешь как правильно? — Они с Аой ссорились всё время, пока плыли, и Зеницу стоило неимоверных усилий, чтобы не скинуть их обоих в реку, остужая их пыл. И только интонации этой горе парочки становились громче, мечник не выдержал.       — ДА МОЖЕТ ВЫ УЖЕ ЗАТКНЁТЕСЬ, НАКОНЕЦ-ТО?! ВЫ ЧТО, ЖЕНАТАЯ ПАРА? ХВАТИТ ВЫЯСНЯТЬ ОТНОШЕНИЯ И ОРАТЬ НА ВСЮ ЧЁРТОВУ ОКРУГУ! Аой прямо подпрыгнула от испуга. Они что, и правда выглядели как женатая пара? И вообще, именно Зеницу сейчас орёт громче всех! Но Аой не решилась перекрикивать. И на какое-то время воцарилась тишина. Звук плывущей по воде лодки, ночных животных и шелеста листвы. Как же хороша ночная тишина.       — Тормози. У той стороны есть пристань. — Канао указала пальцем в сторону, где темнел небольшой деревянный причал. Танджиро повернул лодку по направлению причала, и они осторожно пришвартовались у берега. Танджиро привязал лодку, пока Генья помогал Канао подняться, и помахал Зеницу, чтобы и он сбавлял обороты. Перебравшись на сушу, они где-то с полминуты остолбенело наблюдали за чернеющим вдали домиком. Со стороны реки он казался крошечным, как хижина Тамаё. Но вблизи стало ясно, что это не просто старый дом, а целый особняк.       — Это место жуткое. — Зеницу поёжился, от холодка, что пробежал у него по спине.       — Я пойду. — Канао сделала широкий шаг в сторону поместья, и неожиданно резко и ярко на энгаве загорелся свет. — Видимо, нас ждут. Дверь неприятно скрипнула, разнося по коридорам неприятное эхо. С каждым новым шагом подсвечники загорались с новой силой, освещая им дорогу. Канао чувствовала, она вот-вот встретит её. Она где-то здесь, в одной из комнат. Не ожидая нового знака, девушка буквально выбила дверь ногой. Всё как в старые времена. Красивый резной стол из отполированного дерева. Приглушённый свет от одной-единственной свечи. Мрачные пурпурные глаза. Как же она похожа на маму.       — Давно не виделись, Канао. Как ты поживаешь? — Шинобу отодвинула кресло назад и встала. Её лицо украшали усталость, её природная аристократическая бледность и приторно-сладкая улыбка. Настолько сладкая, как вываренная карамель, от которой сводит челюсти и хочется плеваться во все стороны. Вместо того чтобы ответить старшей сестре, Канао быстро подскочила к ней, собираясь нанести удар катаной. Шинобу не составило труда отразить её атаку своим клинком. — Браво, Канао! Какой замечательный удар! Ещё бы немного, и ты поцарапала бы мой стол. — За ней тут же захлопнулась дверь. — Может, теперь поговорим? — Цуюри убрала катану и сделала шаг назад.       — Зачем ты это сделала?       — Зачем заперла дверь? Чтобы никто не помешал нам поговорить по душам. Как давно это было, Канао. Я уже успела забыть твой прекрасный голос.       — Зачем ты сбежала? Зачем бросила меня одну? Зачем подожгла город? Для чего всё это представление? Что вы обе затеяли?       — Я не попрошу тебя меня понимать. Да и вряд ли ты сможешь. — Кочо снова уселась в кресло. — Ты знаешь, что наша семья известна не только в области фармацевтики. Мы известный и очень древний клан охотников. Наш предок создал катану солнца. Мы оказывали помощь тогдашней армии освобождения. Вообразили себя властелинами мира, чистокровными. Теми, кто стоит выше суда и самого бога. Так продолжалось не одну сотню лет. А потом началась новая эра. Её начала твоя сестра. Всё началось с Канаэ.       Когда мы были детьми, отец взял нас с собой на каникулы, проведать бабулю. Ей оставалось совсем немного, и она очень хотела увидеть своих единственных внучек. Я как сейчас помню наш короткий разговор.       — Канаэ, Шинобу. Вы уже так выросли, — кряхтела старушка, смотря на девочек своими полупустыми глазами. — Я бы очень хотела, чтобы хоть одна из вас унаследовала мою силу.       — Какую силу, бабуля? — с интересом спросила Канаэ, увлечённо смотря на умирающую старушку. Она не так часто видела родную бабушку, поэтому хотела, чтобы она пробыла на этом свете ещё немного дольше.       — Запомните, дети мои. Ваша кровь не та… она не та…       Она умерла той ночью, так и не рассказав нам, что за сила и почему наша кровь не такая. Канаэ же загорелась идеей, что у неё есть какие-то магические способности. Она прочла все книги, что были в бабушкиной библиотеке. Пыталась научиться управлять этой так называемой магией. Я в это не верила. Мне казалось, что старая просто сошла с ума и решила поделиться своим маразмом перед смертью. Только став старше, я узнала, что на самом деле, мы не чистокровные охотники. Чистокровными ублюдками мы были лишь на словах.       Канаэ обрадовалась, когда я рассказала ей об этом. Она стала усерднее развивать свои магические навыки. А когда пришло время поступления в академию, она загорелась идеей равенства людей и нечисти. Я не обращала на это внимания. Уже тогда меня грызло изнутри это уродливое чувство зависти. Мне не нравилась собственная сестра. Что мать, что отец уделяли ей столько внимания, что я чувствовала себя пустым местом. Думаю, здесь ты можешь меня понять. Согласись, мама с папой по-настоящему любили только Канаэ. И уже тогда я желала ей смерти. Мне часто снился один и тот же сон, где я убиваю её своими руками. Но в один день сон изменился. А потом я и вовсе осознала, что это не сон. Это было видение.       Как и говорила бабуля перед смертью. Я унаследовала её ведьмовские силы. Я получила этот злосчастный дар видеть будущее. Представь, каково мне было? Я, думающая всю жизнь, что родилась в чистокровной семье охотников на нечисть, сама могу управлять магией. Мне было некуда идти. Не с кем поговорить об этом. Я держала всё в тайне. Пока не увидела новое видение. В нём было будущее нашего отца. Уже тогда, когда ты только появилась в нашей семье, я уже знала, что отцу недолго осталось. После того как болезнь из моего видения забрала жизнь отца, я решилась рассказать об этом сестре.       В те времена и она уже добилась успехов во владении магией. Могла поднимать предметы в воздух, зажигать свечу щелчком пальцев и другие мелкие проявления магии. Она не поверила мне в начале, думала, что я шучу. Я и сама начала думать, что просто всё это придумала. Вот только видение пришло вновь. Я видела, как она умирает. Во второй раз она мне поверила, ведь я уже была не единственным человеком, что говорил ей об этом.       Время её поджимало, и она придумала план. Пока была жива, она путешествовала, помогая нелюдям. Когда она сказала мне дату своей смерти, я не смогла больше просто смотреть на это всё. Впервые мне не хотелось, чтобы Канаэ умерла. Я пыталась ей помочь. Убедить. Отговорить от очередного путешествия. Но ты же знаешь нашу Канаэ. Её невозможно было переубедить, если она была настроена решительно. И я отпустила её. Сказала ей, чтобы она делала всё, что её душе будет угодно, но с условием, что я стану руководить семейным бизнесом. На том и разошлись наши дороги.       — А когда она вернулась на свой день рождения с тем оборотнем, я увидела новое видение. Видела в мельчайших деталях, как он убьёт её.       — Почему не остановила её? Почему не сказала ей о своих видениях? Может, её ещё можно было спасти? — Канао кричала, но в ответ сестра лишь отрицательно покачала головой.       — Канаэ прекрасно знала и без меня, что её ждёт. Но она любила его. И была готова принять смерть от рук любимого. Хотя с её стороны это было эгоистично, вот так принять смерть от его руки. Ему это сломало жизнь. — Шинобу смотрела на младшую сестру, но взгляд был такой, будто она смотрит сквозь неё. Канао казалась ей сейчас абсолютно прозрачной. — Ты же читала её завещание? Вернее, лишь его часть. — Цуюри кивнула. — Как ты думаешь, зачем я освободила заключённых и чуть не сожгла город? Всё ради святой цели Канаэ. Она желала не просто равенства для нас всех. Ей хотелось искоренить то зло, что дало начало этой кровопролитной войне между расами. Истребить паразитов на корню.       И я решилась ей помочь. Решилась исполнить её последнюю волю. Канаэ придумала всё это великолепие своими огромными мозгами. Я была просто исполнителем. После её смерти я собрала вокруг себя людей и представителей нечисти, что были вдохновлены идеологией Канаэ. Я руководила операцией по освобождению невиновных монстров. И это была моя идея — устроить самый огромный в истории столицы пожар. Я собирала вокруг себя новую армию освобождения. Вот только сейчас мы будем драться не друг против друга, а на одной стороне. Чтобы свергнуть общего врага.       — В том пожаре могли погибнуть люди! Много невиновных людей!       — А стоят ли их жизни всех невиновных, осуждённых и приговорённых к смертной казни? Я была на всех. На всех исполнениях приговоров с момента, как стала руководить бизнесом. Я видела сотни смертей невиновных. И ничего не могла сделать. Я бы убила каждого человека, что своей рукой подписал хоть один смертный приговор или как-то повлиял на него. Жестоки не мы к людям, а люди жестоки к нам. Знаешь, что было бы, выступи я с прошением помилования хотя бы для одного из них? Меня посчитали бы предателем народа. Возможно, мы бы разделили с теми заключёнными один эшафот.       — Тебя уже считают предателем!       — На этот раз хотя бы справедливо. Я сделала это ради Канаэ. И доведу дело до конца, даже если мне придётся убить ещё не одну сотню на своём пути. Я была ужасной сестрой. И мне по гроб жизни не стать хоть на чуточку ближе к ней. Но я обещала, что сделаю всё. И даже невозможное, чтобы цель была достигнута. Иначе её смерть не имела бы никакого смысла.       — Ты делаешь это не ради Канаэ-сан. Ты делаешь это ради себя в первую очередь. — Канао бросила на стол пачку писем. — Ты всегда думала о себе, не так ведь? И светлая идея Канаэ — это просто повод, чтобы отомстить миру за твою сломанную судьбу.       — Веришь или нет, Канао, но и я когда-то любила. Я люблю и сейчас. Не проходит и дня, чтобы я не думала о том, что не смогла ничего сделать. Что он умер у меня на руках. Умер потому, что был не человеком! В его видениях у меня светлое и безоблачное будущее. Но нет, через пару дней я и мои люди отправляемся на войну. В самое пекло. Потому что не может быть иначе. Кто-то должен бороться и умереть, чтобы у других было это самое светлое будущее. А хотела, чтобы и у тебя был выбор.       — Но ты знала, что я всё равно найду тебя.       — Канаэ всё просчитала даже лучше чем я. Эти письма. Дневники, которые привели тебя сюда. Всё было тщательно спланировано и отыграно твоими старшими сестричками. И ты права. Канаэ преследовала святую цель. Она хотела прекратить войну и снова напомнить всем вокруг, что мы равны. А я, как тёмная сторона медали, преследую лишь свои извращённые цели. Я ужасная, противная, жестокая и чёрствая. Такая я настоящая. В стенах этого дома мной было убито восемнадцать демонов. И я не просто убила их, даруя милосердную смерть. Я пытала их. Жестокими способами, выбивая себе информацию. Можешь ненавидеть меня, хотя думаю, никто не сможет ненавидеть меня больше, чем я сама. — Шинобу взяла в руки одно из писем. По её лицу всегда было трудно читать, что она думает на самом деле, но Канао была уверена, что Шинобу чувствовала жалость и отчаяние. — Что же, я рассказала тебе, как всё было. Рассказала, что твои любимые сестрички решили поиграть в палачей и вершить правосудие. Теперь ты уйдёшь? Сдашь меня властям?       — Раз уж я здесь, значит, Канаэ-сан хотела, чтобы я помогла тебе завершить начатое. Мы останемся здесь и поможем. Враг у нас один. Да и сомневаюсь, что ты стала бы меня останавливать. Пушечное мясо тебе пригодилось бы. — Цуюри смотрела на старшую сестру пустым взглядом. Она не понимала, что должна чувствовать в такой момент. Гнев? Ненависть? Жалость? Определённо, что-то из списка.       — Не думай, что я пустила бы тебя на верную смерть. Мы всё-таки не чужие люди. Ты моя семья. Я бы не позволила тебе бездумно умереть за меня.       — Я и не собираюсь за тебя умирать. Я действую по своей воле. И по воле Канаэ.       — Конечно. Я ожидала чего-то подобного от тебя. — Дверь со скрипом открылась. Позади неё стояли остальные. Не шевелясь. Будто время за дверью застыло. Видимо, помимо чтения будущего, Шинобу умела кое-что ещё. — Оставайся здесь, пока мы не решим все вопросы. Комнат здесь вполне достаточно. Твоих друзей я тоже буду рада видеть. Завтра у нас снова собрание. Приходи тоже. — Кочо выдавила из себя улыбку. Из вежливости, разумеется. Канао не сказала ни слова. Сейчас ей нечего было сказать. Она получила ответы на свои вопросы, но ей предстояло всё хорошенько обдумать, прежде чем высказать сестре всё, что она думает. Только она переступила порог комнаты, дверь за ней как по волшебству заперлась. Устраивают ли её такие ответы? Такого конца она ожидала? И ожидала ли вообще чего-то? Канао предстоит долгий мысленный монолог на эту тему, после того как она объяснит друзьям, что здесь происходило.