Lose the Beard

Орден Гусу Лань строго соблюдает правило «вставать в 5 утра» и «отдых в 9 вечера», поэтому глаза Лань Цижэня открылись ровно в пять утра, несмотря на то, что в груди у него была тупая боль. Когда его зрение немного сфокусировалось в полутёмной комнате, его другие чувства также начали обостряться. Он услышал звуки потрескивающего огня и почувствовала слабый аромат риса. Сняв с себя одеяло и убедившись, что все еще одет, Цижэнь медленно побрел на кухню.     Застыв в шоке, он смотрел на на то, как Вэнь Жохань пробует булькающую овощную рисовую кашу из вока*, как… нормальный человек. Большинство вещей на кухне, кроме вока, казалось, были заменены на новые, включая тесак и фарфоровые тарелки. Хоть еще и не рассвело, Лань Цижэнь заметил глиняный горшок с лекарствами над небольшим костром через щель в задней двери.     «Неужели он…вышел ночью, чтобы купить все эти вещи и проснулся пораньше, чтобы приготовить еду?»     Вэнь Жохань был настолько сосредоточен, что даже не заметил Лань Цижэня, стоявшего позади него. С каждой ложкой, которую он пробовал, он подсыпал еще одну щепотку соли в свое варево, пока не убедился, что все идеально. Он положил порцию в тарелку и вытер пот со лба, бормоча:  — конечно, пятая попытка должна быть съедобной…     Вэнь Жохань развернулся и направился к столу, едва не столкнувшись с Лань Цижэнем. Он удивленно вскрикнул и резко повернулся вправо, чтобы избежать столкновения, но брызги горячей каши все уже попали на левую руку Циженя.     Он едва успел закончить слово «ой», как Вэнь Жохань схватил его за руку и прижал к своим губам обожженной частью, успокаивая.    — Ч-что ты делаешь?! — воскликнул Лань Цижень, — отпусти!    — И позволить тебе остаться с ожогом? — Вэнь Жохань, крепко держа, начал осторожно дуть на тыльную сторону сопротивляющейся руки молодого господина Лань, — снаружи ещё не рассвело, что ты здесь делаешь?    — Одно из правил ордена Гусу Лань: вставать в 5 утра.    — Мы не в Гусу… но если ты уже проснулся, то поешь и прими лекарство, пока оно еще горячее.- Вэнь Жохань посмотрел на любопытное выражение лица Лань Цижэня и объяснил: — Я… Мне очень жаль, что я вчера причинил тебе боль, поэтому я ушел пораньше. Будьте благодарны!     Лань Цижэнь почувствовал, как его щеки вспыхнули и он подавил желание сказать, что Вэнь Жохань блефует. Невозможно купить полный набор кухонной утвари, «проснувшись рано» посреди ночи и конечно же, чтобы попытаться приготовить кашу пять раз. Этот идиот ушел еще вечером и всю ночь напролёт учился готовить, но был слишком горд, чтобы признаться в этом.     — Спасибо, — сказал Лань Цижень и убрал руку. Несмотря на то, что действия Жоханя были слегка неуместны «только на этот раз я позволю такому случиться», — подумал  он, сидя за столом.     -……     -……     — Почему ты не ешь? — Вэнь Жохань уставился на нетронутую чашу Цижэня, — я ее не отравлял.     — Слишком горячо, — голос Лань Цижэня стал тише, пока не превратился в едва слышный шепот, — я… не могу есть горячее.     Вэнь Жохань на мгновение удивился, а затем разразился искренним смехом.    -Хаха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-!     — Немедленно прекрати! Я запрещаю тебе смеяться! — вспылил Лань Цижэнь  щеки которого ярко порозовели. — я запрещаю тебе смеяться!    — Мы не в Гусу, поэтому я буду смеяться столько сколько захочу! — подразнил Вэнь Жохань, направляясь к задней двери, смеясь всю дорогу. Он снял глиняный горшок с пузырящимся лекарством с огня и принес в дом, вылив содержимое в другую миску. Он вернулся ещё с двумя пустыми мисками и двумя ложками.     — Почему так много тарелок? — спросил Лань Цижэнь.    — Когда я был ребенком, я не ел горячего и моя служанка научила меня этому трюку, — улыбнулся Вэнь Жохань, погладив Лань Цижэня по голове, к большому огорчению молодого человека, — если переливать лекарство или еду по одной ложке в другую миску, то они остынут намного быстрее. Если только ты не хочешь, чтобы я подул и покормил тебя с ложечки?     — Абсурд! — Лань Цижень схватил тарелку и ложку у всё ещё смеющегося Вэнь Жоханя и начал интенсивно перекладывать кашу из одной миски в другую, пока сам Жохань делал тоже самое, только с лекарством.     После еды и снадобья Цижэнь почувствовал себя лучше, но все еще чувствовал слабость. Он вдруг вспомнил о новом кухонном оборудовании и нахмурился.       — Вы потратили все мои деньги?     Вэнь Жохань закатил глаза, доедая третью порцию риса. — Не волнуйся. Я снял рубин с колпачка баночки с пилюлями и заложил его, — сказал и он достал из-под мантии увесистый мешочек с серебряными монетами и бросил его на деревянный стол с громким «лязгом». — владелец ломбарда, довольно-таки добродушный парень, даже если его разбудить ото сна. Этой суммы должно хватить нам на несколько дней.     — Несколько дней? — Лань Цижень потер виски, чувствуя, как начинает болеть голова, — этих денег хватит на всю жизнь обычному человеку. Пожалуйста, будь более добросовестным к своим деньгам.    — Неужели? — Вэнь Жохань неловко опустил взгляд на свои колени  — я… не знал. И мне очень жаль.     — Что?     Вэнь Жохань пригладил свои растрёпанные волосы, избегая встречаться взглядом с молодым господином Лань.     — Прости за то, что вчера обидел тебя. Готовить намного сложнее, чем я себе представлял… и… прости, что ударил.- Он не мог заставить себя извиниться за поцелуй.     — Размышлять о прошлом и держать обиду против правил, — вздохнул Лань Цижэнь. — ты неплохой человек, поэтому я прощу твои проступки, если ты пообещаешь слушать мои уроки.     — Хорошо, но только если пообещаешь больше не готовить, — серьезно сказал Вэнь Жохань. — ты убьешь кого-нибудь.     Он увернулся от летящей ложки и ушел на кухню мыть посуду, посмеиваясь про себя.

***

Вэнь Жохань не позволял Цижэню вставать с постели и заниматься домашними делами в течение следующих пяти дней. Поначалу Лань Цижэнь опасался, не придется ли ему делить постель с избалованным молодым господином, но к его удивлению Вэнь Жохань был вполне благоразумен и спал сидя за столом, называя это самосовершенствованием. Каждый день, ровно в пять утра Лань Цижэнь, просыпался от запаха нового блюда для завтрака (всегда вегетарианского). Он начал преподавать историю, классическую литературу и основы политики, не вставая со своей постели, а после обеда Вэнь Жохань отправлялся в деревню и возвращался с покупками. Молодой господин Лань подозревал, что Жохань учился готовить у кого-то из деревни, потому что не было другого объяснения, как обычная овощная рисовая каша, сваренная пять раз, может превратиться в жареные фаршированные баклажаны и запеканку из тофу. Удовлетворенный тем, что молодой господин Вэнь, по крайней мере, общается с простыми людьми, он не стал задавать вопросов.     Способность Вэнь Жоханя к обучению продолжала расти, пока Цижэнь не поймал себя на том, что тихо завидует тому, как тот начал указывать на недостатки в вековой военной и политической теории. Расстроенный как самим собой за то, что он питал негативные мысли, так и тем, что Вэнь Жохань все еще не проявлял мотивации использовать свои таланты с пользой. Выражение лица Лань Цижэня стало мрачным.    — Ты неважно выглядишь, — нахмурился он. — твое тело не восстанавливается?      Вэнь Жохань отложил приготовленные на пару булочки и с беспокойством в глазах подошел к постели Лань Цижэня. Он протянул руку, чтобы померить температуру молодого господина Лань, но тот её оттолкнул. Выражение лица Вэнь Жоханя стало холодным, когда он медленно произнес.     — Что у тебя за проблема?     — … Прошу прощения? — а ведь Лань Цижень и забыл, как звучит надменный голос Вэнь Жоханя.   — Я спрашиваю, что с тобой не так, черт возьми? —  в голосе Вэнь Жоханя не было обычной теплоты и веселья последних пяти дней, — я работаю для тебя как слуга, слушаю все твои лекции и изо всех сил стараюсь помочь тебе выздороветь. Почему ты такой? Даже лёд должен был растаять или ты просто ненавидишь меня?   — Я расстроен — признался Лань Цижэнь, — у тебя непревзойденный талант культивирования, намного выше среднего, но каждый раз, когда я упоминаю об использовании твоих навыков, чтобы помочь миру, ты закрываешь на это глаза!     — Я же сказал тебе, что мне все равно, — сказал Вэнь Жохань уставившись в потолок  — я… не интересуюсь людьми, которых не знаю. Сейчас я просто хочу, чтобы ты был здоров.      -…скажи мне, почему ты так ненавидишь положение главы ордена — Лань Цижень протянул руку и схватил  Жоханя за рукав, которой он потянул вниз, посадив того на край кровати, — Если ты скажешь мне, я смогу дать совет.      — Хорошо, я расскажу тебе, но ты никогда больше не будешь читать мне нотации, — вздохнул Вэнь Жохань, — обещаешь?      Лань Цижэнь кивнул.      — Проще говоря, это неблагодарная работа, — объяснил Вэнь Жохань. — у меня был один слуга, который относился ко мне как к родному брату и когда мне было всего 7 лет, а он был на десять лет старше меня, он был убит, защищая свой родной город от змеиного демона.  Тогда он решил сражаться, вместо того чтобы позволить твари уйти в другой город. А знаете, как город отплатил ему? Они дотла сожгли его дом и убили родителей только, потому что он потерпел неудачу. Почему я должен отдать свою жизнь, спасая таких подонков, принося в жертву своё личное время? Если им нужна помощь, то пусть станут сильнее и помогут себе. Меня интересуют только те люди, которых я считаю достойными своей помощи.     Лань Цижэнь понимал, что нравоучительные лекции не оказывают никакого влияния на Вэнь Жоханя, поэтому не смог придумать ответа. Действительно, не все люди благодарны помощи, а некоторые вообще могут быть обижены. Однако семейные ценности ордена Гусу Лань заключаются в том, чтобы любить мир независимо от славы, состояния или признательности, поэтому он также не мог заставить себя согласиться с молодым господином Вэнь.      — Тогда почему ты так благосклонен к Вэнь Чжулю? — наконец спросил он.     — Я нашел его на улице, сражающимся со своей семьей, которая хотела продать его в рабство, — засмеялся Вэнь Жохань. — мальчик взял камень и ослепил своего отца. Что ж могу сказать… что я уважаю его борьбу. Он хочет стать сильнее, чтобы защитить самого себя как и я сам, поэтому помогаю ему. У него есть талант и он верный человек, достойный имени Вэнь.       — Ты ненавидишь таких, как я? — Лань Цижень вцепился в одеяло так, что побелели костяшки пальцев, — Если ты ведешь себя со мной вежливо, потому что думаешь, что я напишу письмо твоему отцу, то я этого не сделаю. Мне не нужно твое притворство или жалость. Если хочешь можешь уйти прямо сейчас.      Он пожалел об этих словах, как только они сорвались с его губ. В этот момент Лань Цижэнь понял, что он действительно хочет, чтобы Вэнь Жохань заботился о нем, относился к нему как к особому человеку и даже изменил свои взгляды ради него. Он наивно полагал, чтобы тот научиться готовить и убираться было сделано из чего-то большего, чем просто обязательства перед учителем.       Однако, выслушав рассказ Вэнь Жоханя, казалось бы странным, если бы Жоханю понравится тот, который  целыми днями читает ему лекции об обратном, особенно с высокой моральной высоты.      — Ты мне нравишься, поэтому я не уйду.     Лань Цижэнь тупо уставился на Вэнь Жоханя, а резкие слова, которые он приготовил в ответ, вылетели из его рта как напряженное       — А?       — Не знаю почему, но ты мне очень нравишься. Ты надоедлив, высокомерен, пытался отравить меня кашей и во всем мне противен, но я хочу видеть тебя счастливым, поэтому я не уйду, пока ты не возненавидишь меня, — сказал Вэнь Жохань голосом, который даже не дрогнул.      Однако разум Лань Цижэня был в полном смятении от беззастенчивой честности Вэнь Жоханя.     «Я ему нравлюсь? Как же так? Почему? Это потому, что я болен? Насколько я ему нравлюсь? Сделал ли я что-нибудь, чтобы понравиться ему? ..... Почему я так счастлив?»     — Ты хочешь, чтобы я ушел? — Вэнь Жохань положил свою большую теплую руку на плечо Лань Цижэня, — должно быть, я кажусь тебе никчёмным. Признаю, мой путь сбился с правильного. Я не стану для тебя главой ордена, но могу оставить в покое.     Когда Вэнь Жохань встал, он почувствовал слабое сопротивление со стороны своего правого рукава. Лань Цижэнь избегал встречаться с ним взглядом, но не отпускал его рукав, даже когда молодой господин Вэнь несколько раз дернул его.     — Ты хочешь, чтобы я остался? — он смягчил свой тон давая шанс договорить Лань Цижэнь.      — Не уходи…     — Зачем? — подразнил Вэнь Жохань, — у меня довольно вспыльчивый характер. Я могу просто пойти домой, если ты не можешь решить.    -…Не…уходи, — пробормотал Лань Цижэнь, -…я все еще болен.      Стоя под этим углом, Вэнь Жохань мог видеть четко очерченные ключицы и изгиб верхней части груди Лань Цижэня, но его взгляд был отрезан как раз перед тем, как он понял, что тот довольно хорош.    «Подождите…. хорош? Что хорошего в детских сосках? — собственные мысли ужаснули его, — должно быть, я действительно теряю рассудок.» И все же маленький огонек необъяснимого счастья, вспыхнул от просьбы молодого господина Лань и он вспыхнул ярче, когда Жохань заметил, что тот покраснел до самой шеи.     — Хорошо, я не оставлю тебя, пока ты не прогонишь меня, — засмеялся Вэнь Жохань, — а теперь отпусти мой рукав и пообедай. А мне надо сходить к портному за новой одеждой, ведь когда я вчера пытался постирать свою грязную мантию - порвал её, поэтому думаю, что нам лучше купить новую одежду, пока мы не вернемся в Облачные Глубины. Я не могу  «практиковаться до совершенства» в случае стирки.      Вэнь Жохань вышел из дома и оглянулся, встретившись с взглядом Лань Цижэнем, который смотрел на него в течение нескольких секунд, прежде чем отвести взгляд на булочку, которую держал.      — Обещаю, что вернусь, — засмеялся он. — не волнуйся.     «Вернись, и не смей уходить, пока не надоешь…» — подумал Лань Цижень смотря, как силуэт Вэнь Жохань исчез в грушевой роще. Он откусил пушистую булочку с сахаром, хотя и знал, что она приправлена солью.                    ****       Вэнь Жохань вернулся с рынка с четырьмя наборами новой одежды, одной капустой, одним куском тофу, четырьмя помидорами и с ребенком, облизывающим леденец.      — ….     — Я не покупал его, клянусь, он был свободным, — Вэнь Жохань опустил ребенка на кровать и указал на Цижэня. — Эй, малыш, — засмеялся он, — это твоя новая мамочка.