DPR LIVE — Jasmine
Первое, что он видит перед собой — пустые серые стены. Голова кружится безумно, но даже сквозь давящую темноту можно разглядеть очертания выдержанной мебели. Рабочая площадь выглядит совсем скромно и компактно: кресло, стол, на котором всего пара разбросанных бумаг, на стене — доска для заметок, но совсем пустая: ни фото, ни важных записок. Чтобы рассмотреть, что находится за спиной, нужно встать. Боль. Всё плывет перед глазами из-за удушающе приторного запаха, хоть и своего. Нужно найти в себе силы, чтобы подняться и всё-таки раскрыть окно настежь. Тяжёлые и тёмные шторы разъезжаются в разные стороны, пыль медленно оседает в лёгких. Что ж, всё ещё ночь. На глаза попадаются настольные часы. — Неужели прошло всего 2 часа? — Да, прошло всего 2 часа, — слышится сзади. — Всего 2 часа и ёбанные сутки сверху. Я вообще в шоке, что ты в состоянии разговаривать. Минхо кажется раздражённым. Раздражённым и отчего-то взволнованным. — Ты чего разорался-то, ничего ж не произошло. Подумаешь, воспользовался покоями королевы на сутк… — И что последнее ты помнишь? — насмешка и горящие глаза. — Как ты вышел покурить. Видимо, мне действительно не стоит больше пить. Я в этом ещё хуже, чем ты в общении с людьми. Старший замирает. — Ты же шутишь, так ведь? — слышится нервный смешок. Даже в слабом лунном освещении можно заметить, как похолодел взгляд Хо, а на его шее и лбу от напряжения вздулись вены. Хан начинает пятиться, уже чувствует затылком холод, исходящий от стены. С двух сторон от головы приземляются две ладони с ужасным хлопком. Шею опаляет горячим дыханием. — У нас был такой опыт, а ты смеешь утверждать, что всё забыл? Совсем за придурка меня держишь, бельчонок? От выпускаемого агрессивного феромона старшего начинает подташнивать. Давит не только запах, но и сама атмосфера. Сейчас он не хочет отягощать себя попытками вернуться сознанием во вчерашний день. Это подождёт. Но почему-то напряжение, что исходит от Минхо, начинает серьёзно пугать. Хан прочесывает дебри собственных воспоминаний, однако в них лишь обрывки пьяных разговоров, тряска в такси, тесный лифт, душ. Ничего важного в голову не приходит, из-за чего взгляд начинает блуждать по комнате в поисках хоть какого-нибудь якоря, который сможет стать отсылкой к прошедшим событиям. — Хах, ты так забавно испугался, Хан Джисон. Просто меня разозлило, что я не могу занять свою волшебную постельку, вот и взбесился. Будь добр, свали на диван, теперь черёд папочки отдохнуть. — Минхо улыбается, но смотрит явно не в глаза собеседнику, а лишь куда-то сквозь. — Бери одеяло, чтобы не застудить свою задницу, и дуй в гостиную. Смотреть на тебя больше не могу. Утром не шуми, я люблю поспать до обеда, — улыбка касается уст старшего, но глаза излучают лишь арктический холод. Хан молча принимает в руки одеяло и подушку, а затем разворачивается и, уходя, хлопает дверью. Минхо не пялится вслед и не ждёт, что тот вернется. Нет, конечно, что за вздор? Несмотря на то, что окно в комнате открыто, запах карамели уже впитался во всё, что только можно. Кажется, даже стены пропитаны сладкой нугой, не говоря уже о постели, в которой всего пару минут назад лежал младший. «По утру всё сдать в химчистку» — проскакивает перед сном последняя мысль.***
Утренние солнечные лучи, пробивающиеся сквозь жалюзи, совершенно не вызывают желания проснуться и радоваться новому дню. С губ срываются бесчисленные проклёны в сторону ненавистного дивана, который, кажется, обозлился на Хана не меньше, чем его хозяин. Попытки хотя бы просто привстать увенчиваются успехом лишь через время эквивалентное бесконечности. Время на часах — начало восьмого утра. Голова гудит, на лице чётко ощущались отпечатавшиеся во время сна следы от подушки, во рту — пустыня. Святым оазисом кажется кухня, так выгодно совмещенная с гостиной. И хоть расслабленное после сна тело подводит, вложив несколько усилий в две попытки подняться, он всё же достигает цели. Холодная жидкость ранит горло, но быстро восполняет недостаток влаги в организме. Стоять всё ещё немного проблематично, да и пересып ярко даёт о себе знать, поэтому Сон присаживается за стол, рассматривает вид за окном: снова заволокло тучами. Мрачная картина пробуждает желание склонить голову на столешницу и вновь утонуть в грёзах. Приходится трижды лихорадочно прогонять эти мысли. Сейчас главным заданием становится накопление энергии для того, чтобы привести себя в порядок. Тело будто окутано в сладкую истому, волосы торчат в разные стороны. Уйти по-тихому, да ещё и в таком виде, не лучшая идея, поэтому Хан бесшумно крадётся в сторону спальни старшего, где надеется найти полотенце и сменную одежду. Находит он там нечто более стоящее. Его хён, обычно такой строгий и самоуверенный с виду парень, спит, свернувшись клубочком на краю постели. Кажется, что Минхо сейчас самое одинокое создание во всём мире. Картина просто потрясающая во всех возможных смыслах. Хан тихо заходит и присаживается у изголовья. Хочется позлорадствовать. На взволнованное сном лицо упала прядь волос, рука Сона автоматически тянется, чтобы заправить её за ухо. Пальцы замирают в сантиметре от лица, альфа будто завороженный всматривается в чёткие черты. Острая линия подбородка, аккуратный нос, невысокий и чистый лоб. Глаза феникса с подрагивающими ресницами. Рука словно ошпаренная отлетает от будто раскаленной сном кожи старшего. Виновник же, сбегая с места условного преступления, не оглядывается и невзначай хлопает дверью. Пока сознание вновь заволакивает пеленой, возникает острая потребность в строго классическом наборе, состоящем из кофе и сигареты. Первое не потребует особых усилий, кухню он явно сможет обжить, но вот второе… В баре Минхо точно курил, но будет ли так легко отыскать пачку? На глаза попадается добросовестно сложенная на полу одежда обоих парней. Раз старший постарался, пришло время младшему догонять. Стопка летит на диван, в этот же момент радуя дарами проказника. Упаковка вываливается из вещей сразу после зажигалки. Всё в лучших традициях: заграничные сигареты, огонёк в виде Zippo. «Какая радость». С улыбкой на довольном, но всё ещё помятом лице, Хан направляется в сторону кухонного гарнитура. Навесные шкафы точно должны содержать в себе хороший зерновой кофе. Дверцы приветливо раскрываются, даруя обзор на абсолютно всё содержимое, скрытое за ними. Хан же замирает в немом изумлении. Чай. Зелёный, красный, классический чёрный, соленый, с бергамотом, с саусепом, со всевозможными смесями трав и ароматизаторов, даже наборы для чайных церемоний. «Мята, шалфей, чабрец, мелисса… Это не одно и то же?». Хан хихикает в кулак, когда видит чаи для похудения, ромашку, настойки. «Вот же педантичный дед». Почему-то мысль о том, что старший является скрупулезным коллекционером какой-то пыли с индийских дорог согревает сердце. Юноша даже не удивится, если среди всего этого он обнаружит выращенный в домашних условиях чайный гриб… Джисон переходит к следующим ящикам и действительно пытается сделать это максимально тихо, чтобы не потревожить спящую красавицу. Бедный заварной кофе он находит в самом пыльном углу. Чайник издает весёлое шипение, оповещая о своей готовности порадовать гостя горячим напитком, а парень же собирается освежиться. Он выключает плиту и направляется в другую часть апартаментов. При виде огромной ванны что-то взрывается в голове, внизу живота же тяжело тянет, на лице вмиг проскальзывает весь спектр его эмоций, среди которых легче всего отличить неприязнь и отвращение. Живот прихватывает судорогой, пробуждаются непонятные чувства, которые совершенно не дают возможности думать о чём-то другом. Приходится мыться в ледяной воде. Отличить сон от реальности парень пока всё ещё не в состоянии, но его одолевают сомнения касательно того, как именно закончился вечер. Видимо, стоит поднять этот вопрос по пробуждении Минхо. Хан всё ещё выглядит немного поникшим, но все мысли покидают голову, когда он понимает, что так и не взял у старшего сменную одежду. На вешалке одиноко висит большое белое махровое полотенце. Приходится по-щёгольски обернуть ткань вокруг бёдер. Затем Сон замечает заранее оставленные хозяином на краю раковины запакованные зубную щётку и бритву. На душе становится спокойнее. Ему приятно, что Хо позаботился о нём. Двухдневная щетина покрыла лицо, из-за чего парень кажется старше минимум на пару лет. Путём нехитрых махинаций через несколько минут лицо приобретает более живой вид, а глаза наконец-то наполняются жизнью. Хан выходит из ванны, чувствуя себя обновлённым каждой клеточкой тела. И вот уже все элементы для улучшения настроения готовы: дымящийся кофе стынет на столе, сигареты и зажигалка уже находятся в немного вспотевшей ладони, поэтому остаётся только удобно разместиться и расслабленно исполнить свои прихоти. Для этого был запримечен балкон, который, как и вся квартира в целом, очень уютно меблирован. Джисон весело перехватывает пачку и «зиппо» зубами, в руку берёт чашку кофе, второй же пытается придерживать так и норовящее соскользнуть с бёдер полотенце. У входа на балкон приходится балансировать, повернуть ручку и потянуть дверь на себя. Джисон расслабленно опускается на одно из кресел. Обшивка стен светлым деревом визуально увеличивает довольно маленькое пространство, а тёплое дополнительное освещение под потолком на удивление не раздражает. Меж двух кресел расположен невысокий стеклянный журнальный столик, на который водружаются сначала чашка, а затем и ноги. Хан долго вглядывается в открывающийся перед ним вид. Несмотря на тот факт, что утро уже начало отвоевывать свои права, и солнце давно поднялось из-за горизонта, на небе всё ещё можно увидеть тучи, что оставила после себя облачная ночь. Подобный антураж заставляет невольно погружаться в сладкую истому сонливости. Альфа берет кофе и делает первый глоток. Следом рука тянется за пачкой. Где-то на задворках гложет мысль о том, что Минхо обязательно заметит и посетует на тяжелый запах табака. Угрызения совести заставляют встать с уже нагретого места и приоткрыть окно. В лицо бьёт поток прохладного воздуха, от чего расцветает довольная улыбка. Звучит тихий «чирк» огнива, высеченная искра подпаливает сигарету. Хан словно завороженный смотрит на тлеющий табак, затягивается первый раз. Нутро неприятно обжигает, а из груди вырывается сдавленный кашель. «Главное, чтобы зануда не явился». Последующие затяжки дарят расслабление. — Замечательн... — из раздумий вырывает скрип двери. Хан вздрагивает, а из его рта вылетает негромкий вызванный легким испугом писк. Он оборачивается, чтобы узреть источник звука, но не рассчитывает скорость, из-за чего слабо зафиксированное на бёдрах полотенце периной летит на пол. — Согласен, — хищный взгляд опускается вниз.***
Глаза абсолютно никак не хотят открываться, а шум работающего чайника нарушает идиллию утра, окончательно вырывает из плена сновидений. Тёплая и уютная постель дарует ощущение комфорта и умиротворения, но громкие звуки из-за стены явно намекают на то, что уснуть ещё раз уже не удастся. Последней каплей и точкой невозврата становится наглая мордочка, что просунула свой нос в щель двери. Нарушитель столь по-хамски и абсолютно бесцеремонно пялится, что подобное внимание к собственной особе заставляет чувствовать себя неуютно даже с закрытыми глазами. Хо и сам не понимает, зачем прикидывается спящим, но не может найти в себе сил посмотреть в глаза напротив. Вот и холодное дуновение от руки, что так уверенно направляется к его лицу, а затем замирает в сантиметре. По коже табуном бегут мурашки, в душе какое-то новое, ещё неизведанное чувство. Эти непонятные ощущения вперемешку со смущением приводят к тому, что уши и щёки невольно начинают приобретать пунцовый окрас, горят. Хан отдёргивает руку. «Неужели заметил? Так сильно видно?». В голове даже и не всплывает вопрос, с какой вообще целью пришёл младший. В сердце теплится мысль, что ему и не обязательно нужен для этого повод. Пусть делает что угодно, но ещё немного побудет рядом. Но он уходит. Сквозь занавес длинных ресниц Минхо замечает, что тот испуганно смотрит, выглядывая из-за дверного косяка, а потом и вовсе скрывается за ним. Спать больше не хочется, тяжёлые веки разлепляются, и взгляд первым делом натыкается на раскиданные на ковре вещи. Очень жаль, что воспоминания последних двух суток не могут рассеяться так же безвозвратно, как и сонливость. Зевок, потягивание. Хо напоминает ласкового и пушистого кота, который ещё просто не успел прийти в себя, агрессивно выпустить острые когти. Сейчас всё ещё разгоряченное сном тело окутано сладкой негой. Взгляд скользит по комнате, фиксирует мельчайшие изменения. Складывается впечатление, будто здесь прошёл небольшой ураган. Место рядом на двуспальной кровати пустует. За дверью время от времени слышится дребезжание посуды, тихие проклёны, иногда падают вещи на пол. Минхо с удовольствием поспал бы ещё несколько часов, ведь циферблат показывает лишь пол 8, но интерес берёт верх. Ли не спеша скидывает с себя одеяло и встаёт, дабы проверить, что же всё-таки происходит в его доме. До ушей доносится шум, который абсолютно невозможно идентифицировать, но именно на него Минхо ориентируется, когда открывает дверь и входит в гостиную. Первым альфа видит, как Хан неуклюже усаживается на кресло на балконе и по-хозяйски закидывает ноги на столик рядом, вход при этом тот почему-то не закрывает. «Хамло, потом же нести весь день будет, фу». Затем чувствуется новый запах — тлеющие сигареты. Минхо никогда не любил табачный дым, но сейчас, в момент, когда смешались три таких привычных и родных аромата кофе, карамели и сигарет, последний уже не вызывает отвращения. Теперь он приобретает некое иное значение, что кардинально меняет его восприятия для Минхо. Ли совершенно бесшумно подходит к проёму, облокачивается и начинает наблюдать за своим гостем, что так умиротворенно наслаждается утром. — Замечательн.. — шепчет Хан, улыбаясь. Хо нечаянно задевает дверь, из-за чего та издает отвратный скрип. Джисон же резко вздрагивает, слегка вскрикивает от неожиданности и из-за этого слишком быстро разворачивается, после чего полотенце периной летит на пол, открывая волшебную картину. — Согласен, — хищный взгляд опускается вниз. Минхо начинает медленно приближаться, его взгляд скользит по зависшей в воздухе кисти руки, пальцы которой всё ещё сжимают тлеющую сигарету. Хо не побрезгует. Он уверенно берёт Хана за запястье, выворачивает его так, как ему удобно, чтобы не разрывая прикосновение затянуться дымом. На лице мгновенно проявляется блаженство, но на этом его наступление на младшего не заканчивается. После двух глубоких тяг, на протяжении которых альфы не разрывали зрительного контакта, старший вовсе отбирает сигарету. Джисон краснеет словно девица, отворачивается поспешно, а Хо буквально вжимается в нагое благоухающее тело, заключает его в кольцо условных объятий, когда одну руку опускает на подоконник, а вторую, что всё ещё держит сигарету, снова подносит к своим губам. — Неужели всё-таки действительно боишься, Хан Джисон? Или ты трясешься из-за холода? Если что, ты можешь закрыть окно. Да и вообще, чего так расточительно относишься к своей красоте? Мало того, что мёрзнешь, так ещё и выставляешь на всеобщее обозрение. — Хо выпускает окурок из рук и бросает его вниз на головы прохожих. Тот оставляет после себя лишь неяркий хвост, будто комета, что вмиг тухнет по достижении цели — влажного асфальта дороги. Старший отстраняется и падает на одно из кресел. — Не знал, что ты так гробишь своё здоровье, ещё и у меня стащил, ай-ай-ай. — Я. — Да мне без разницы, если честно. Сбегай лучше на кухню и сделай мне кофеёк, будь добр, голова просто раскалывается, — Хо прикрывает глаза и запрокидывает голову на спинку. Сон, движимый то ли чувством вины, то ли немой благодарностью за заботу, быстро поднимает упавшее полотенце и направляется выполнять поручение, не произнося при этом ни слова, но тихонько хмыкнув себе под нос «А чего не бергамотик…». И хоть голова болит не так сильно, настроение действительно не очень. В воскресенье Хо обычно любит спать до обеда, а если и встаёт раньше, то о его не лучшем расположении духа знает каждый. Хотя ради такого вида с утра можно и потерпеть. С улицы дует теплый ветер, солнце, снова вышедшее из-за туч, роняет яркие лучи прямо на лицо. Минхо растворяется в моменте. Старший на пару минут выпадает из реальности и возвращается лишь когда слышит тихий звук приземляющейся на стеклянную поверхность столика кружки. Он открывает глаза и смотрит на парня, сидящего напротив. Растрепанные влажные волосы, небольшой порез от бритвы на щеке и какое-то смущённое выражение лица. «Ну и что с ним делать? И на улицу не выкинешь, и тут оставлять неправильно». — Так, план действий на сегодня довольно прост: приводим себя в порядок, завтракаем и в студию. На сборы 30 минут. — Но. — Мне всё ещё немного без разницы, что ты там себе думаешь, сегодня ты мне нужен, и не смотря ни на что ты должен уделить мне время, — хмыкает Хо, попивая чай, что ему принёс Сон. Старший так и не заметил подмены. — Не выделывайся, будет весело, по крайней мере мне уж точно. Хан чётко понял: сопротивление бесполезно. Они допивают свои напитки в удручающем молчании. Ли уходит первым, следует на кухню, а младший направляется в спальню, чтобы надеть оставленную специально для него одежду. Каждый думает о своём, полностью погружаясь в собственные мысли. По прошествии 15 минут оба пересекаются в зале, черед Хо умываться. — Я всё сделал, с тебя сервировка стола, скоро вернусь. Но ни через 5, ни через 10 минут хозяин квартиры не возвращается. Есть хочется немыслимо, Хо сделал тосты, достал некоторые лёгкие закуски, которые, видимо, купил вчера. Паром исходится ароматная каша, рядом аккуратно разложены тонко нарезанные кусочки мяса, но начинать самому банально неприлично, хоть завтрак и стынет… Джисон отправляется на поиски словно в воду канувшего Ли и успешно обнаруживает того около кровати, на полу, уже полностью собранным и застегивающим спортивную сумку. — Там всё почти остыло… — Соскучился? — не прерывая своё занятие абсолютно буднично спрашивает старший. — Ничего, бельчонок, сейчас соберу твои манатки и приду, начинай без меня. Было заметно, что тот хочет что-то сдерзить в ответ, но вместо этого лишь слегка кланяется и молча возвращается обратно. Хо немного напрягает тот факт, что они не могут чётко прояснить сложившуюся ситуацию, но если младший не помнит, тогда, наверное, и вовсе не стоит поднимать этот вопрос. Стыдно и неловко. Альфа, как и обещал, заканчивает свои сборы и возвращается. Перед ним открывается очаровательная картина: младший послушно, будто щенок, сидит за обеденным столом, пялясь в окно, так и не притронувшись к еде. Минхо присаживается на место напротив, легонько треплет пушистую макушку, желает приятного аппетита и принимается за завтрак. Сон выныривает из своих раздумий, благодарит и присоединяется. Хан, уже доев, решает нарушить неловкую тишину первым: — Не знал, что ты так хорошо готовишь. Спасибо, было очень вкусно. Доедай и давай мне посуду — я помою. Удивление от такой кротости на лице собеседника видеть крайне необычно, однако оно очень быстро меняется на уже привычную насмешливую ухмылку. — Все чудесатее и чудесатее, оказывается, даже белочка может проявить манеры, — Хо доедает и протягивает посуду младшему. — Раз сам вызвался, то держи. Спасибо за комплимент, но и не такому научишься, будучи домоседом годы напролет. Как закончишь, позови — нужно будет вызвать такси. Джисон слушает и не возражает, и хоть вопросов у него много, задать их он не решается. Юноша домывает последнюю тарелку, вытирает руки, поворачивается и с совершенно нечитаемым лицом говорит вызывать машину прямо сейчас, аргументируя это тем, что для того, чтобы окончательно одеться, ему понадобится лишь три минуты. Хо слегка поднимает бровь, но без лишних промедлений набирает номер сервиса. Пока Хан возится в спальне, старший ходит и открывает все окна в квартире, потому что дышать подобным букетом ароматов тяжело уже не только физически, но и морально. По прошествии нескольких минут они снова встречаются у входной двери, но уже обуваясь. Всё в том же неловком безмолвии они выходят, запирают за собой дверь, спускаются на лифте и садятся в уже прибывшее к подъезду такси. Поездка кажется бесконечно долгой, хотя длится она от силы с два десятка минут. Теперь молчат уже трое, водитель не решился разбавлять своими репликами такую гнетущую атмосферу. По прибытии к назначенному месту Минхо расплачивается, и оба выходят из авто. Парни поднимаются на нужный этаж, не обмениваясь при этом и словом. Дверь открывается, и явно заскучавший за стойкой Сынмин вздрагивает от неожиданности. — В такую рань? Минхо, ты, должно быть, совсем головой поехал? — Я и сам в шоке, не поверишь, — как ни в чём не бывало улыбается тот. — Ты, вроде, говорил, что вся группа выписала себе отпуск до завтра? Раз я тут со своим «другом» всё равно только вдвоём, не хотел бы ты устроить себе выходной сегодня? Я закрою сам и оставлю тут всё в целости и сохранности, обещаю. Парень крайне скептически косится то на Хо, то на его спутника. Но в борьбе между желанием поспать и ответственностью победу вырывает первое. Мин улыбается, бросает ключи Хо, хватает свои вещи, желает им отличной тренировки и поспешно удаляется. Юноши остаются наедине, в глазах у одного скука, а у второго ожидание указаний. Хан и сам не понимает, когда именно перестал предпринимать попытки сопротивления. Ли Ноу начинает первым: — Тот номер, что я тебе показывал. В общем-то, я примерно прикинул, как именно его доработать, сократил, подобрал более подходящую музыку и, хочу, чтобы ты… — Хён, ну а я-то тут каким боком, может мы и поработали разок вместе, но я не собирался… — Какой я тебе хён, если ты меня на пол слове прерываешь? Тебя не воспитывали что ли? «Человек предполагает, а бог располагает» слышал такое? В любом случае, мы уже тут, поздно давать заднюю. Помоги ещё разок, а потом радостный помчишься домой делать урочки, ладно? Хо не дожидается ответа, разворачивается разом и скрывается в раздевалке, а через две минуты возвращается в сером хлопковом спортивном костюме. Отчего-то старший в этот момент, такой заспанный и немного обозлённый, кажется неожиданно милым и домашним. Хан мотает головой из стороны в сторону, дабы избавиться от нежеланного наваждения, но действительно возвращает к реальности лишь майка, летящая прямо в лицо. — Чего застыл, особое приглашение нужно? Переодевайся и за работу, — Хо даже не смотрит в сторону младшего, разворачивается лицом к противоположной стене и начинает копаться в телефоне, параллельно разминая затекшие суставы. — Ты провалялся бревном больше суток, пора возвращаться в ритм жизни. Я понимаю, что ты пережил гон, но всё же… Хан не слышит завершение фразы. Осознание произошедшего взрывает голову, перед глазами — феерия цвета. Ведь у него не было гона. Тот лишь через неделю должен постучаться в двери. Лия. Лия его. Его истинная. Непринятие сменяется неверием. Пульсирующая мысль о том, что его единственное желание сбылось, заполняет всё сознание. Первым бьёт непонимание того, почему он всё ещё находится с каким-то отвратным типом, а не любимой девушкой. Вторым прилетает осознание, что «он не отвратный, просто характер у него сложный, да и он всего-то тщательно скрывает свои чувства». Хан уже не понимает, каких мыслей ему стоит бояться больше. Поток воды, неожиданно вылившийся на его лицо, мгновенно заземляет и заставляет вернуться в реальность. Взволнованный взгляд напротив вырывает из пелены мыслей. — Скорая? Тебе настолько плохо? Может, стоит позвонить твоим родите… — Минхо запинается на полуслове, когда понимает, что Хан пришёл в себя и обратил на него внимание. Младший лишь смотрит тёмными глазами, а злость, читаемая в его взоре, ранит нутро. — Всё в порядке, давай продолжим. Я позанимаюсь с тобой, а затем сразу уйду. Надеюсь, ты не будешь возражать. На этот раз в шоке застывает Минхо, ведь от старшего не утаился тихий, будто мантра, шёпот, в котором слышалось лишь чужое имя. Что ж, плевать. Разминка проходит в гнетущей тишине, но с началом работы атмосфера оживает. Хо отрабатывает хореографию, парит, словно цветок лотоса на поверхности озера. Парень кажется воплощением совершенства. После каждой новой связки движений он в немом ожидании косится в сторону Хана, время от времени взглядом требует помощи или одобрения. Ли действительно прислушивается к коррективам, и хоть строит раздражённое выражение лица, однако всё же послушно выполняет все советы. Он зациклен на перфекционизме: уже больше 15 минут отрабатывает последовательность нескольких шагов с прыжком. На его сосредоточенном лице чётко можно увидеть желание выполнять каждую мелочь безукоризненно и безупречно. У Хана мелькает идея, как можно упростить жизнь старшему, но из-за недостатка опыта та кажется ему абсурдной и смехотворной. Джисон решает ненадолго скрыться в раздевалке под предлогом того, что забыл там телефон. Однако в действительности же он начинает самостоятельно пробовать повторить движения танцора, вносит свои правки. Первые попытки можно объективно оценить как жалкие. Не имея достаточной гибкости, понимания специфики движения и тренера под боком, все тонкости приходится узнавать исключительно экспериментальным путём. Юноша раз за разом проигрывает в голове увиденное, старается воспроизвести это максимально точно.Hua Chenyu — Child
В процессе Хан раскрепощается, просыпается и его пластичность, и умение видеть, и даже творить прекрасное. Как и ожидалось, сразу хотя бы просто повторить связку, уже не говоря о достижении уровня Минхо, не удаётся. Что уж говорить о самом сложном моменте, ради исполнения которого младшему и пришлось тут скрыться. Хо поставил себе очень сложный, хоть и визуально удачный концепт выступления. С его опытом и телом именно такая хореография больше всего подходит ему и его образу. Сон же крайне далёк от этого, поэтому ему приходится искать для себя альтернативу, и хоть его замысел проще в техническом аспекте, в зрительной составляющей он ни на йоту не уступает изначальному варианту. Парень полностью уходит в себя, отдаётся без остатка делу, в которое вкладывает душу. Он путается в собственных шагах, на поворотах его сильно заносит, а голова уже начинает кружиться. Его затея сделать доброе дело теперь кажется совершенно глупой, местами даже абсурдной. По прошествии пары десятков минут из раздевалки слышится негромкий возглас. Радостный Хан вертится на месте, прямо как белка в колесе. Удалось. Даже с нулевым опытом в сфере хореографии, он (не без помощи интернета) смог найти способ обезопасить движения Минхо, при этом почти не потеряв в визуале. В приступе радости Джисон прокручивается на пятке в попытке направиться в сторону выхода и рассказать старшему об успехе собственных опытов, однако внезапно поскальзывается и летит вперёд головой прямо в стену. Но не достигает её. Локоть парня оказывается в плену сильной хватки. Быстрая смена картинки перед глазами, и вот его уже тянут на середину зала, пока его голова надежно зажата между рукой и телом незваного гостя. Сона резко толкают в центр зала. Хо быстро идёт к выключателям. В этот же момент в студии гаснет основное освещение, и лишь подсветка по периметру мягко огибает два силуэта. — Заканчивай цирк и показывай, что надумал. Я наблюдал за тобой все те 15 минут, и кроме того, что ты чертовски неловкий, понял, что ты, на удивление, ещё и подающий надежды танцор. И дверь нужно прикрывать до конца, если не хочешь иметь нежеланных зрителей. Младший и слова вставить не успевает, когда Минхо снова отстраняется и направляется к креслу, в котором лежит телефон, и выбирает в плейлисте нужный трек. Комната враз наполняется плавной мелодией, сопровождаемой приятным женским голосом. — Я сменил композицию. Подойди, тебе нужно встать напротив меня. Фактически, сейчас ты будешь выполнять роль моего отражения. Ты отработал первую часть, сейчас попытаемся сработаться. Готов? — Хо улыбается ослепительно ярко, поэтому Джисон не находит в себе силы отказать и лишь обречённо кивает, потупив взгляд в пол, чтобы не утонуть в бездонных, будто космос, глазах. Плавная мелодия в сочетании с поставленными Хо движениями в результате даёт очень чувственную постановку. Как и было оговорено ранее, Джисон, стараясь максимально упростить себе задачу, становится точным отражением своего партнёра. Младшему тяжело отзеркаливать Ли. Он забывается, путает право и лево, однако с его появлением номер будто приобрёл второе дыхание. Лёгкие касания ладонями в моменты взаимодействий парней ощущаются совершенно иначе. Музыка приобретает всё больше эмоциональной окраски. Танец наполняется неким накалом, нарастает напряжение. Минхо обладает подавляющей аурой, его сосредоточенность поражает. Но его движения легки, взмахи — воздушны, а образ настолько хрупок и нежен, что хочется прерваться, заключить его в объятия и никогда больше не подпускать к жестокому миру и суровой реальности. В этот же момент взгляд альфы настолько пристален и пленителен, что кажется, будто он животное, движимое лишь желаниями и инстинктами. Взор кроет поволокой. Сон понимает, что пора остановиться. Если до этого момента он держался, хоть и исключительно за счёт концентрации на выполнении разученных движений, то продолжать нужно будет только за счёт считывания языка тела напротив. Он точно не выдержит. Вот только вынырнуть из танца, накрывшего его с головой, не удаётся. Старший тоже понимает, что следующую партию ни младший, ни он сам не отрабатывали. Тем не менее сбавлять обороты совершенно не хочется, в голове проносится идея касательно того, чтобы подвести Хана к импровизации. Ли берёт всю инициативу в свои руки и кардинально меняет темп. Времени на лишние раздумья нет, остаётся лишь слепо следовать за вдохновением, полностью отдаться моменту. Джисон полагается на партнёра, дарует ему возможность полной свободы действий. Тот же, в свою очередь, принимает её, поступает так, как ему заблагорассудится, из-за чего уже через несколько секунд обстановка накаляется до предела, словно струна, что вот-вот лопнет. Волшебство момента развевается, когда Хан, в попытке повторить прыжок старшего, неловко падает на паркет, при этом сбивая с ног и партнера. Джисон лежит спиной на холодному полу и с интересом смотрит в глаза прямо напротив. Сверху нависает Хо, который всем своим весом опирается на локоть. Юноши застывают в таком положении на несколько секунд, ни один из них не предпринимает никаких попыток, дабы развеять столь напряжённую ситуацию. Их визуальный контакт практически не разрывался в момент танца, всё то время, прямо как и в данный момент, парни следили друг за другом, не произнося при этом ни слова. Оба не смогли сдержать улыбку. Первым приходит в себя Ли. Он в спешке отводит глаза, быстро поднимается, идёт к креслам, где лежит его телефон и снижает громкость музыки практически на минимум. — Ты, пф, даже, наверное, не безнадёжен, — слова совершенно не хотят складываться в цельное предложение из-за сбитого дыхания, однако старший продолжает. — Полагаю, у нас есть шанс на хорошее выступление. ≪Нас?≫. Хо выпадает на пару секунд из реальности, шепча себе это под нос. Его выражение лица на секунду показало полный спектр его эмоций. На нём смешались удивление, непонимание и… страх? Благо Хан не видит, ведь он всё также лежит на полу, безмолвно пялясь в потолок. — Работать тебе, конечно, до истомы, но если всё пойдёт гладко, я уже знаю, как бы могла выглядеть вторая часть. Я вставлю в неё элементы из нашего экспромта. Но мне нужно время для того, чтобы её хотя бы пару раз самому прогнать, и только потом показать тебе. Ты не торопишься? — с некой надеждой в голосе спрашивает Хо. У Джисона ком к горлу подкатывает. Непонимание эмоций на лице напротив приводит к тому, что он не может разом отвергнуть не прямую и такую неловкую просьбу остаться. — Хён, я не думаю, что смогу быть чем-то полезным. Ты хорошо поработал, я думаю, что стоит отдохнуть. Мне нужно отлучиться, не знаю, смогу ли вернуться сегодня, но как только станет что-то ясно, я сразу напишу! — Хан выбегает из студии даже не оборачиваясь. Может, если бы он окинул старшего хотя бы одним взглядом на прощание, всё стало бы намного проще. Но этого не случилось. Минхо же буквально за секунду уменьшается до размера космической пыли, кажется жалким котенком, которому вырвали все когти с корнем, не оставили и шанса на самостоятельное выживание. Ли Ноу сам не понимает отчего стал так зависим от этого парня. Эти смущающие чувства ранят его, заставляют испытывать стыд и отвратное жжение в области груди. Теперь он точно не поднимет вопрос той ночи. Оно того не стоит. Хан выбегает из здания студии и набирает номер Лии. По неведомой причине трубку снимают только после, казалось, уже миллионного по счету гудка. — Утро доброе, Джису, как твоё самочувствие? Я хотел обсудить с тобой тот вечер и извиниться за случившееся. Думаю, нам есть что обсудить, как считаешь? — Хан практически кричит в динамик. Он безумно рад, что с сегодняшнего дня он в полной мере сможет ощутить себя счастливым человеком. — Привет, Ханни, я тоже собиралась связаться с тобой, — ухо опаляет леденящий тон голоса девушки. — Я много думала, поэтому мне действительно есть, чем с тобой поделиться. Они договариваются о встрече в парке, а на протяжении всего разговора у Хана сердце ходуном скачет в диапазоне от горла до пяток. Он мчит на противоположную часть города, буквально не замечая ничего на своём пути. Скверное предчувствие гложет, голова раскалывается. И хоть разгорячённое после тренировки тело всё ещё без проблем переносит физические нагрузки, время от времени конечности сводит одной сплошной судорогой. Он достигает пункта назначения ровно за час и двадцать семь минут и сразу же начинает нервно оглядываться по сторонам в попытках отыскать силуэт Чхве Джису. Однако та находит его первой, всучивает в руку горячий мокко и легонько тянет за рукав, ведя в отдаленную часть парка, куда мало кто доходит. Девушка расстилает на траве мягкое покрывало, затем легко оседает на него и в ожидании поднимает взгляд на Хана. Она впервые смотрит на него в этот день. И у альфы все внутренности разом перемешиваются, превращаются в кашу, а в области грудной клетки крошатся кости. Он и без слов понял, что подразумевает в себе этот взгляд. Сон без лишних слов присаживается рядом. Он не дожидается реплик Лии и решает начать диалог первым: — И о чём ты хотела мне рассказать? Лия не ожидала, что допрашивать будет не она, а её. Но менять тему или избегать ответа, юлить кажется просто абсурдом. — Мы с тобой прекрасно знаем, что случилось… тогда, — омега тяжело вздыхает и переводит взгляд куда-то вдаль. — Но я считаю, что это не должно быть для нас окончательным вердиктом. Одно дело физическая совместимость, другое же — душевная… Сонни, ты не подумай, ты очень хороший парень, дело лишь во мне. Мне нравится кое-кто другой, и потому я просто не могу переступить через себя. И хоть для нас, вроде как, всё предрешено, я… Хан больше не слушает, зато начинает ленивыми глотками пить уже порядком остывший и ненавистный сладкий кофе. После текста «дело во мне» для него всё стало понятно. Он запрокидывает голову и с совершенно нечитаемым взглядом пялится в апрельское небо. Тёплый ветер окутывает его тело, а пение птиц перебивает тараторющую Лию. В душе пусто, в мыслях ни единого слова кроме как «конец». Альфа не будет умолять или принуждать стать его парой, он в состоянии принять отказ. Но почему же в груди так болит? — Прости, — встрял в монолог Джису юноша, — я вспомнил, что у меня запись. Мне стоит поторопиться. Я вызову тебе такси, ты не против? — улыбается тот, пытаясь скрыть рушащийся внутри мир за маской позитива. Чхвэ непонимающе смотрит на него. — Не волнуйся, я больше не подниму эту тему. Я понял, это твоё окончательное решение. Всё в порядке, главное будь счастлива. — Я так рада, что мы с тобой друг друга поняли. Парень снова выпадает из реальности и не вникает ни в единое слово спутницы. Он молча провожает девушку до машины и на прощание через силу выдавливает из себя пару слов. Как только машина трогается, рука парня автоматом тянется за телефоном. Он сейчас не сможет находиться один. Первым делом пальцы по памяти набирают номер друга. Бан Чан, кажется, только и делал, что ждал этого звонка, ведь уже после первого гудка снимает трубку. — Дружище, привет, как поживаешь? Совсем пропал в последнее время, а я, между прочим, переживаю. Я сейчас в баре, прилетай, вышлю адрес смской. Тут дохуя крутых ребят, я тебя обязательно познакомлю с ними. К тому же, мне кое-кто уже понравился и я… — Чан-ни, не тараторь, — Хан смеётся в трубку, но на самом деле в душе нет ни капли радости. Главное, чтобы сейчас друг этого не понял. — Я всего-то набрал, чтобы спросить, как твоё самочувствие. Слышу, у тебя там всё отлично. Это не может не радовать. Я был немного занят на днях, поэтому не было особой возможности с тобой связаться. Обязательно встретимся в ближайшее время! Друзья перекидываются ещё парой фраз, и разговор завершается. Теперь ещё более поникший альфа грустно открывает вкладку «Контакты». — Ммм, Ли Минхо. Ты же точно меня не ждёшь, так ведь? Хочу и тебе подпортить настроение, старый мудак. Хан не понимает, почему улыбается, когда пишет сообщение старшему. Но точно понимает, почему по щекам стекают слёзы, когда он поднимает лицо к небу. Ласковый ветер треплет волосы, полы пальто разлетаются по сторонам. Ответ от Хо приходит спустя десяток минут, когда Сон уже прогуливается по центральной улице. Лаконичное «Всё ещё на студии.» Зануда. Джисон поднимает взгляд, и его взор сразу же привлекает пестрящая вывеска. «Что ж, давно пора». Он заходит в помещение и падает в первое от двери свободное кресло. В зеркале напротив на него смотрит усталый парень. К нему приближается миловидный молодой мастер и задаёт стандартный вопрос, мол, чем он может быть полезен. Сон, продолжая пялиться в отражение, безучастно кидает тихое «На Ваше усмотрение» и медленно прикрывает отяжелевшие веки. Парикмахер окидывает юношу оценивающим взглядом и без лишних промедлений уверенно принимается за работу. Хан выходит по истечении некоторого времени уже обновлённым, но и при этом ещё более потухшим. На ветру развеваются серебряные пряди. Джисон уже собирался вызвать такси, когда краем глаза заметил маленькую парфюмерную, что так сильно выделяется на фоне огромных торговых центров и ярких вывесок. Парень ныряет в поток людей и полностью растворяется в нём. Приходит он в себя лишь когда уже открывает дверь магазинчика. Альфу приветствует низкий голос мужчины в возрасте. Хан начинает оглядывать помещение, он совершенно не знает зачем сюда пришёл. Взгляд задерживается на секции с цветочными нотками. Среди всего изобилия предлагаемых ему вариантов ничего не привлекает его внимание. — Могу ли я вам чем-либо помочь? — Раздается вопрос. Галантный продавец выплывает из-за прилавка, любезно предлагает свои услуги. — Вас что-то заинтересовало? — Эээ… Если честно, пока что ничего не зацепило меня. — Если вам нужно нечто конкретное, я бы мог помочь с составлением персонального аромата. По стоимости не будет сильно отличаться от уже готовой продукции. Пустые и безэмоциональные глаза юноши будто пропускают через себя искру. — Можно ли сделать аромат… на заказ? Джисон, выходя из здания, улыбается, но глаза всё так же сверкают влагой. Поездка в студию занимает гораздо меньше времени, чем потребовалось для того, чтобы добраться до парка, где все его мечты и надежды разбились о суровую реальность жизни. Четырнадцатиэтажное здание, лифт, узкий коридор, белая дверь. В студии приглушен свет. Минхо согнувшись в три погибели теснится в мягком кресле словно настоящий кот. Взгляд младшего скользит по всей студии. Глаз цепляет яркий платок в мусорном ведре. — Минхо-ним, ты зачем выкинул платок? — Хо немного вздрагиват от специфики формального обращения, которое только что прозвучало впервые. Он разворачивается, чтобы взглянуть на собеседника и, изумленный, замирает. В приглушенном желтоватом свете не видно, но кончики его ушей сильно покраснели. — Бельчонок, ты упал в банку с белой краской? И то не платок, а… — краснеет и шея Хо, когда он осознаёт, что только что ляпнул. — Снова ты по мусоркам лазишь. Какое тебе дело. Испортилось, вот и выкинул, хватит донимать мен… Старший запинается на полуслове, когда видит, что Джисон тянется за завернутым в платок бенто, что он выкинул сразу же после ухода младшего. Да, это было для него. Но лишь было. Когда Хан утром пошёл в спальню переодеваться, Хо приготовил тому перекус, зная о любви младшего к еде. Он долго мучался с тем, чтобы красиво разложить продукты по отделам контейнера и даже насыпал в один из отсеков немного очищенных орехов, чтобы проверить, как на это отреагирует младший. Но тот ушёл. Вслед за ним в мусор отправились и все добрые побуждения и старания старшего. И вот, спустя почти полдня, этот нахал снова заявляет своё желание овладеть уже явно испорченным перекусом. Хан открывает крышку контейнера и замирает, затем начинает улыбаться. Его сердце снова безжалостно атаковали, поэтому глаза вновь на мокром месте. — Это же мне предназначалось? Ну ты и злюка, хён, так бесстрастно лишил меня ужина. Ммм, я не вижу палочек, где… Мягкая улыбка враз сползает с лица младшего, когда у него из рук выхватывают еду и одаривают то ли озлобленным, то ли обиженным взглядом. — Если хочешь есть, спустись в круглосуточный и возьми для себя перекус. — Минхо переводит взгляд с судочка в своих руках на лицо напротив и видит эти потерянные глаза. — Или мы можем пойти домой, и я приготовлю что-то для тебя… Хан снова улыбается и, смеясь, кивает головой, пока Хо лишь делает вид, что не замечает скатившуюся вниз по щеке младшего одинокую слезу. Перед уходом Ли предлагает немного позаниматься, раз тот все-таки соизволил вернуться. Парни снова прогоняют хореографию, которую поставили ранее, чтобы закрепить результат. Хо показывает несколько приёмов, что можно было бы задействовать в предстоящем выступлении. Они оба довольно подробно обсуждают план их будущего номера. Они выходят из зала, когда небо уже заволакивает вечерняя пелена. Хо не спешит домой. Вместо этого он тащит своего партнёра по танцам в ближайший сквер, который знаменит своим обилием деревьев персика и вишни. — Говорят, что сегодня последний день, когда держатся раскрывшиеся соцветия. Завтра и лепестка не сыщешь, хотя сейчас из-за обилия этих белых цветков всё и похоже на зимнюю сказку. Хан действительно хотел выбраться в это место, но у него всё как-то не находилось то времени, то приятной компании. Впрочем, со вторым ему и сейчас не особо свезло, но всяко лучше, чем ничего. Да и его компаньон уже не кажется настолько отвратным вариантом для совместного времяпровождения. — Тыць, — прямо в волосы за ухо Джисону водружается веточка вишни. — Не грусти, бельчонок, ты расстраиваешь папочку! Пойдём домой, время уже позднее, детишкам пора спать. Хо встаёт с лавочки, зовёт младшего и прячет явно замерзшие руки в карманы пальто. Хан, в это время разглядывающий опавшие лепестки уже не с один десяток минут, на секунду замирает, а потом расплывается в улыбке, по-доброму щуря глаза. — Пойдем, хён.