***
Армин согнул ноги в коленях и вжался в шершавую кору дерева. Теперь у него не было никакого выбора. Ни мечты, ни дома, ни семьи, ни верных друзей рядом — Армин потерял абсолютно всё, ради чего вообще стоило жить. Так если посмотреть, он шёл к своему концу с самого рождения. Ещё в детстве стало ясно, что ничего хорошего его не ждёт впереди, но всё равно, как упрямый дурак, боролся за каждый будущий день. Он верил, он надеялся, он любил. Но всё это было пустое. Всё это стало пустым. Его будущее стало чёрным, как и мир в глазах. Он отдал за мечту всё, что у него было, но в итоге не получил ничего. Сухие веточки и опавшая листва хрустнули под тяжёлым шагом, Армин почувствовал чужое присутствие рядом и глубокое дыхание. — Кто здесь? — спросил Армин, поворачивая голову на звук и бегло водя слепыми глазами. После потери зрения его положение усугубилось в миллион раз. Он оказался один в лесу среди десятка незнакомцев, да ещё и преследуемый вооружёнными военными. Если кто-то решит напасть на него, он даже не успеет среагировать, не то чтобы защититься. Армин напрягся, когда крадущаяся поступь сменилась быстрым строевым шагом, и не успел он на ноги подняться, как огромная тяжесть навалилась на грудь, опрокидывая спиной на землю, а холодные потные руки сжали горло в плотное кольцо. Армин вцепился в чужие запястья и попытался скинуть ладони со своего горла, но всё было тщетно, сил в его ослабшем и сломленном «Аш-ферментом» организме совсем не осталось. — Надо было убить тебя ещё тогда. Слова, сказанные тихим рычащим голосом, сочились ненавистью. Бертольд. Чем больше проходило времени с их первого знакомства, тем сильнее Армин ощущал неприязнь, исходившую от Бертольда, по отношению к нему. Серые глаза, смотрящие с призрением, колкость и холод в словах, неконтролируемое желание причинить боль — сначала Армин списывал всё это на соперничество и желание Бертольда заполучить первое место в боях на Арене, но сейчас, когда они все оказались в одной лодке, это соперничество переросло в настоящую вражду, глубокую личную неприязнь. Он догадывался, чем, скорее всего, могли быть вызваны подобные чувства у Бертольда, потому склонялся к мысли, что его собственная смерть ровным счётом не решит ничего, а возможно, только ещё больше ухудшит положение Гувера. Смерть. А ведь только минуту назад Армин думал о том, что жизнь ему теперь ни к чему. Так почему же сейчас так отчаянно цеплялся за неё? Что это было: надежда или страх? Армин натужно захрипел и впился ногтями в костлявые руки, ужом извиваясь под тяжёлым Бертольдом. Именно, страх. Армин боялся смерти, боялся той неизвестности, что она таила в себе. Только страх всё ещё заставлял его бороться. — Не волнуйся, я что-нибудь придумаю, чтобы оправдать своё поведение. Они меня поймут. Лёгкие отчаянно требовали кислорода, в ушах звенело, голова стала дурной. Бертольд наслаждался процессом. Его сил вполне бы хватило, чтобы одним движением сломать Армину шею и закончить этот бессмысленный фарс, но он растягивал удовольствие, будто наслаждаясь вкусной трапезой. Армин встречался с человеком, подобным Бертольду, раньше. Мужские руки уже однажды сжимали горло крепкой хваткой, причиняя жгучую боль и высасывая жизнь из тела. Тогда сквозь пелену слёз и чёрных мушек он смотрел на нависшего над ним мужчину и не мог поверить, что люди могут быть настолько безжалостными по отношению к другим. Армин помнил, что в тот момент лица у них обоих были красными, будто обгоревшими на солнце в жаркий летний день. У него — из-за возбуждения от пошлого удовольствия, у Армина — от недостатка воздуха. Эти воспоминания прочно отпечатались в его сознании и на протяжении долгого времени ломали изнутри. Новое истязание порождало новую трещину, и вот доверие к людям раскололось на множество острых осколков, глубоко вонзившихся в разум и пропитавших его словно смертельным ядом животным страхом перед чужими прикосновениями. — Если бы ты только сидел смирно и делал, что тебе говорят, — процедил Бертольд, — если бы ты ни крутился возле неё, всё могло бы быть иначе. Армин сипло закряхтел и из последних сил потянул руку к Бертольду, слёзы медленно потекли по вискам — всё закончится здесь. — Какого чёрта ты творишь?! Тяжесть человеческого тела в мгновение ушла с его груди, руки освободили горло, и живительный воздух стремительно хлынул в умирающие лёгкие. Армин перевернулся на бок и натужно закашлялся. — О чём ты вообще думаешь? — судя по голосу, это был, скорее всего, Райнер, и звучал он крайне рассерженно. — Что случилось? Ох, Армин! — Девушка. Криста. Чьи-то руки осторожно коснулись его плеча. Армин поёжился, зажмурился и весь подобрался в комок. И вот людей становилось всё больше и больше, различные голоса наперебой звучали в ушах, а чужое присутствие рядом и ненужные прикосновения сильнее давили на нервную систему. — Парень, у тебя крыша едет? — Зачем ты напал на него? — Да чего он тебе сделал-то? — Армин, ты в порядке? — Ты хоть живой там? Армин закрыл голову руками и сжал челюсти. Страх полностью завладел его мыслями. В глубоком детстве, когда Армину снились кошмары, а самые безобидные и простые вещи в ночи становились жуткими монстрами, его мама каждый раз ласково брала его лицо в свои нежные руки, соприкасалась своим лбом с его и тихо начинала напевать мелодию одной из колыбельных. Петь у неё получалось не очень, отец как-то шутил, что она своим пением всю живность в округе с ума сведёт, но для Армина, любящего сына, её песня была самой красивой. Голос матери всегда успокаивал его и отгонял любые страхи, и сейчас ему очень не хватало его, не хватало тех тёплых прикосновений человека, который всегда старался защитить его. Армин подумал об Эрене с Микасой. Встретятся ли они ещё хоть раз и сможет ли он дожить до того момента?***
Жан цыкнул, с презрением косясь на развернувшуюся неподалёку сцену. — Ведут себя как полные кретины, — тихо процедил он. — Расшумелись тут. У него складывалось такое чувство, что все вокруг вообще забыли, в каком положении оказались их задницы. Им военные на пятки наступают, прибить их хотят, а они тут глотки друг другу перегрызть решили. Если они хотели выжить, то должны были объединиться, а не устраивать здесь очередной бойцовский клуб. Что ж, это ещё раз доказало, что доверять здесь никому не следует. Мимо быстрым грузным шагом прошёл Леви. Вот, думал Жан, единственный здравомыслящий человек среди них. Если уж он не сумеет вправить остальным мозги, то считай, они пропали. — Что за ебедень вы устроили?! — проорал Леви. — Здесь вам не Арена, призы за первое место не получите. Выполощите уже дерьмо из своих мозгов, если жизнь дорога. Ребята затихли, только глаза недобро смотрели друг на друга. Жан хмыкнул. Он-то думал, Леви им хорошую взбучку устроит, не в детском же они саду, в самом-то деле. Жан глянул на Армина. Почему-то один только его вид вызывал у Кирштайна раздражение. И хватило же этому слабаку смелости на Арену явиться. Хотя, если вспомнить, как он вечно лип к Эрену, будто ребёнок к мамкиной сиське, не удивительно, что он смог так долго продержаться. Но теперь-то, когда ни Эрена нет, ни Микасы, как он собирался выкручиваться? Вряд ли здесь найдётся тот, кто готов был таскаться с ним. — Вот же никчёмный. — Почему Армин тебе так не нравится? — Марко присел рядом с Жаном и положил подбородок на согнутые колени. — Не то чтобы не нравился, — покривился Жан, — просто меня раздражает его слабость и бесхребетность. — М-м-м, и всего-то. Не думал, что ты такой нетерпеливый по отношению к другим. Я ведь, знаешь, тоже не особо сильный. — Не сравнивай себя с ним, — шикнул Жан. — Ты хотя бы до туалета можешь вовремя добежать. — Мне считать это за комплимент? — хохотнул Марко. — Я как-то разговаривал с Эреном. Не будь слишком строг к Армину, ему многое пришлось пережить. Он гораздо сильнее, чем ты думаешь, Жан. — Да в каком это месте? Да ты посмотри на него, того и гляди помрёт скоро. Марко разочарованно вздохнул. — Эх ты. — Бодт встал на ноги и отряхнул штаны. — Ты всегда так узко мыслил? — Мне показалось или ты меня оскорбил? Марко лукаво прищурился и неоднозначно пожал плечами. Жан нахмурился и пнул его по ноге. Вечно он из него дурака делал. Ни дня не прошло с их первой встречи без того, чтобы Марко не подшутил над ним. Вот серьёзно, Жан понятия не имел, почему до сих пор с ним общался. — Слушайте меня! — начал Леви. — В связи со сложившейся ситуацией эту ночь мы проведём здесь, поэтому, будьте так добры, проявите хоть капельку благоразумности и поработайте на благо «общества». Леви и бровью не повёл, когда сразу после этого начал налево и направо раздавать поручения, будто они все стали его прислугой. «И чего он тут раскомандовался, — кисло подумал Жан. — Мы, блин, не в армии, вообще-то». — Киршатйн, — позвал Леви, — присмотришь за Арлертом. Жан в осадок выпал и даже дышать, похоже, перестал. Так и хотелось крикнуть: «С какой стати, а?!», да от шока слова все позабыл, вот и сидел, разинув рот, пока наконец в себя не пришёл. Но момент был упущен, и все его протесты ушли бы в пустоту. Это оказался одним из случаев «А вот тогда, три года назад, надо было ответить иначе». — Удачи тебе завести нового друга. Марко с усмешкой похлопал Жана по плечу и поспешил выполнять своё поручение. И так их лагерь практически опустел, остались только Жан с Армином и троица «взрослых», шушукавшихся в стороне. Кирштайн заскрежетал зубами и, бурча себе под нос, плюхнулся возле дерева, рядом со спрятавшим лицо в коленях Армином. Всё это так утомляло и раздражало. Ещё несколько недель назад он был полон сил и энтузиазма, предвкушал свою новую жизнь в роли полицейского, был полон решимости своими собственными силами перевернуть старые устои прогнившей системы и изменить мир к лучшему, а теперь он потный, голодный и до чёртиков уставший шатался где-то в чаще густого леса в компании сомнительных людей и пытался спасти свою шкуру от меткой пули военных автоматов. Если бы его мать узнала обо всём случившемся, у неё бы наверняка сердце прихватило. Воспоминание о родном доме породили в душе печаль. Как они там без него? Жан уже давно начал отдаляться от родителей и гиперопеки матери, но сейчас ему очень не хватало их рядом. Жан вытянул ноги и скосил взгляд на ступни Армина. — Откуда эти шрамы? — в лоб спросил Кирштайн. Армин сжал пальцы на ногах и весь подобрался. — Я был «плохим» ребёнком, — не поднимая головы, ответил он, — а «плохих» детей они всегда наказывали. И всё же Жан не понимал его. Чужая душа — потёмки, но любой мрак можно осветить: хоть фонариком, хоть спичкой. — Вот скажи, — пошёл в наступление Жан, — почему ты решил участвовать в играх? Ты ведь из тех, кто даже в уличных драках огребает. Неужели ты действительно думал, что способен на что-то? Но фонарик Криштайн выбрал нерабочий, да и спички, во-видимому, отсырели. Армин подождал немного, а затем поднял голову. — Но ты же думал, что силён, когда выходил на «ринг» с Эреном, — вернул Арлерт. Жан стушевался — вообще, ему просто не повезло тогда, вот и всё! — «Я слаб» — это ты хотел услышать? Я прекрасно знаю, что моих сил недостаточно, но мечта не давала сдаться. — Мечта? Армин выпрямился, его белёсые глаза смотрели куда-то вперёд, будто видели что-то, что не смог бы заметить даже зрячий человек. — Я хотел увидеть мир. — Армин говорил тихо, голос стал мягким и мелодичным. — Хотел добраться до горизонта и пересечь его. Я чувствовал себя кусочком пазла и стремился занять своё место в общей картине. Но увы, я оказался из другой коробки и к этой картине совсем не подхожу. Жан взглянул вдаль, пытаясь рассмотреть тот самый горизонт, который был целью маленького человека, жителя огромной планеты, но видел только бесконечную череду деревьев, без намёка хоть на какой-то просвет. Внутри смешались противоречивые чувства. С одной стороны, они с Армином были похожи — оба решились подняться на Арену, чтобы изменить что-то в своей жизни. С другой — Жан ставил себя выше Армина, всё же свою цель стать полицейским и изменить общество к лучшему он считал благороднее эгоистичного желания поглазеть на мир. Но вот что интересно: насколько важно теперь это отличие? Абсолютно ни насколько, ведь в конечном итоге оба они остались у разбитого корыта, да вот только сам Жан никак не мог этого понять.***
Энни швырнула Бертольда на землю и скрестила руки на груди, убийственным взглядом уставившись на парней. — Какого чёрта вы оба вытворяете? — зарычала она. — Последние мозги на Арене вышибли себе? Забыли кто вы и чем должны заниматься? Райнер потупил взор и сделал шаг в сторону. — Не делай вид, что ты тут ни при чём, — огрызнулась на него Энни. — Из-за тебя мы провалили задание и оказались по уши в дерьме. Энни схватилась за голову, немного успокоилась и подпёрла спиной покрытый мягкой губкой мха ствол высокого дерева. Надо было собраться, они ещё не закончили начатого дела. Но всё шло из рук вон плохо, и даже поддержки со стороны теперь, похоже, можно было не ждать. Тут наоборот, как бы самим живыми выбраться, с кулаками против автоматов особо не попрёшь. Энни покрутила белое кольцо на указательном пальце. Она должна была оставаться хладнокровной и попытаться найти выход из сложившейся ситуации, поскольку на парней уже нельзя было рассчитывать. — И что теперь? — подал голос Бертольд. — Нас отправят в утиль как расходный материал? Райнер и Бертольд опасливо переглянулись. — Мы гордые воины великой державы, — важно заметил Райнер. — Они не станут лишать себя настолько необходимых им человеческих ресурсов. — Никто не будет пользоваться вещью, если она не выполняет заявленных функций, — вздохнула Энни, явно не разделяя настроения напарника. — Раньше надо было думать. Даже с таким простым заданием справиться не смогли. Если окончательно провалим миссию, то пострадаем не только мы, но и наши семьи. Вы же оба знаете их политику. Все трое затихли. Они были удостоены огромной чести стать частью привилегированного общества, лишь один процент Меченных мог подняться на, казалось бы, недостижимую вершину, но в то же время, в своих действиях они были зажаты в жёсткие рамки. По сути, они ничем не отличались от выдрессированной собаки на золотой цепи, которой хозяин милостиво разрешил пригреться у своих ног. Но даже так, жизнь сытым зверьём в тёплом доме виделась куда перспективнее жизни отброса, именуемого «человеком». — Я попытаюсь связаться с ним и всё разрулить, — вновь заговорила Энни, — а до тех пор сидите тихо и не высовывайтесь. Девушка бросила холодный взгляд на Бертольда и отлепила себя от дерева. И только они собрались вернуться в лагерь, как неподалёку зашуршала листва, а за невысоким кустарником мелькнула чёрная тень.***
— Тихо, не бубни, — шикнула на Конни Саша, зорким глазом высматривая в ярко-зелёной листве округлые очертания кабана с тёмно-серой жёсткой шестью. Конни шмыгнул носом и послушно замолчал. Встретить в этом безмолвном лесу хоть какую-то живность, кроме птиц и белок, казалось чем-то сверхъестественным, потому, когда низкий кустарник в десятке метров от ребят затрясся и меж тонких скрюченных веток показалось рыло с загнутыми жёлтыми клыками, все четверо, отправленные сварливым Леви на охоту, еле сдержались, чтобы не завизжать от радости. — У тебя правда получится его поймать? — тихо поинтересовалась Криста, выглядывая из-под руки нависшей над ней Имир. — Я же из семьи охотников, — гордо ударила себя в грудь Саша, — таких кабанов в своё время с десяток наловила. Браус хищно улыбнулась, вытерла с подбородка выступившие слюни и перехватила в руке заточенный ножом под копьё крепкий сук молодого вяза. Легко и бесшумно ступая по ковру палых листьев и иголок, она подобралась ближе к бороздившего мощными клыками землю кабану, подняла своё самодельное оружие и, затаив дыхание и приложив всю свою силу, кинула его. Крепкий сук с глухим хлюпом насквозь проткнул раздутое тело животного, кабан издал протяжный жалобный визг, рухнул на мягкую землю и, несколько раз дёрнувшись, затих. — Да! — радостно заорал Конни и дал «пять» Саше. Криста и Имир, обнявшись, дружно запрыгали на месте. Наконец-то они нормально поедят! Браус подбежала к своей добыче, поставила на неё ногу и, подобно бодибилдеру на соревнованиях, напрягла крепкие бицепсы. — Узрите же великую меня! Конни фыркнул и выдернул окровавленную палку из туши. — Хорошая вещица, славно сработано, Имир. Имир криво ухмыльнулась и отсалютовала парню. — Уж чего-чего, а оружие из говна и палок я смогу сделать. Конни хрустнул пальцами, поднапрягся и взвалил тушу кабана себе на плечи. Ноги согнулись под мёртвой тяжестью, но Спрингер во времена жизни в Z и не такое на себе таскал. Потеряв отца, ему пришлось взять на себя почти все обязанности по хозяйству и заботиться о младших брате и сестре, а также самому занять место отца в шахтах. Бедность практически всегда шла рука об руку с тяжёлом физическим трудом. Вся эта прошлая жизнь казалась теперь такой далёкой и нереальной. Конни было тяжело, но не столько от того, что ему приходилось работать по двадцать часов в сутки, — ему тяжело и больно было смотреть на мать, свет лучистых глаз которой после потери любимого мужа начал потихоньку угасать. Конни всем сердцем хотел хоть как-нибудь помочь ей, потому, когда Чистый по имени Шадис предложил ему «игру», он сразу же согласился. На выигрышные деньги он мог бы запросто купить небольшой земельный участок для фруктового сада — мечта матери, которую она лелеяла на протяжении десятков лет. Узнав, что Саше поступило аналогичное предложение, Конни был рад и не рад одновременно. Подруга была бойкой и крепкой девчонкой, сама могла кому угодно по хребтине надавать, но всё же он не хотел подвергать её опасности. Но когда Конни попытался отговорить её, та даже слушать не стала, давно уже приняла приглашение и отказываться не собиралась — не могла упустить шанс на лучшую жизнь. К сожалению, ничего из этого не вышло. Они не только проиграли, но влипли в заваруху похлеще самого закрученного боевика. — Эй, — позвала Криста, — а готовить-то кто-нибудь его умеет? Ребята переглянулись между собой. Хороша добыча, конечно, когда её и сготовить-то невозможно. — На меня не смотрите, — отвертелась Имир, — я и еды-то нормальной не видела. Всю жизнь почти по помойкам шарилась. — Я мясо не часто на столе видел, — протянул Конни, — в основном только когда семья Саши нас угощала. Ты же знаешь, как кабана готовить? — обратился он к Браус. — Дичью обычно отец занимался. У меня мясо почему-то жёстким выходило, а у него мягким и сочным. Эх, как же я скучаю по папиной стряпне. — Уверена, что жёсткое мясо куда аппетитнее безвкусных галет, — подбодрила Криста, и остальные незамедлительно её поддержали. — Кстати, — Конни остановился и задрал голову, задумавшись. — Помнится, Жан как-то упоминал, что у него неплохо с готовкой. — Ха, этот крикливый придурок ещё на что-то способен? — пренебрежительно бросила Имир. — Удивительно. — Жан неплохой парень, — защитил товарища Спрингер, — буйный просто немного. Имир махнула рукой и побрела дальше. — Ой, да плевать я хотела. Я друзей заводить не планировала. Мне и моей Кристы хватит. — Она обняла Ренц за талию и притянула к себе. Криста вздохнула и пихнула подругу в бок. — Пойдёмте уже быстрее, я жрать хочу. Имир припустила в сторону лагеря, но не заметила уклона, оступилась и свалилась в яму, ударившись копчиком и расцарапав ладони о сухие ветки, устилавшие дно. — Ты цела? — обеспокоенно позвала подругу Криста. — Цела, — прокряхтела та, потирая ушибленный копчик. — Вот же гадство. Девушка отряхнула руки, посмотрела вниз и оцепенела, пригвождённая взглядом стеклянных карих глаз облепленного мошкарой лица.***
Жан крутил в пальцах маленькую веточку, маясь от скуки. Разговор с Армином закончился практически сразу, как начался, потому всё последующее время они молчали, стараясь держаться подальше друг от друга. Натруженные мышцы ног гудели от долгой ходьбы, Жан буквально слышал, как стонет каждая клеточка в его уставшем теле, но даже с учётом этого он сейчас с большим удовольствием побродил в одиночестве в лесу, чем сидел рядом с немощным, старательно делая вид, что не замечает его плохого самочувствия, — брать на себя ответственность за другого Жан не собирался, стоит хоть один раз помочь и всё, уже не отвертеться, будешь прикован к нему на веки вечные, а это в планы Кирштайна никак не входило. Вернулись Райнер с Бертольдом и Энни: хмурые, потерянные и молчаливые, будто на панихиде. Бертольд долго сверлил Армина тяжёлым взглядом серых глаз, а затем отвернулся с таким видом, словно того и вовсе не существовало. У Жана даже мурашки по телу пошли, эти трое как будто не от мира сего были, вот уж с кем действительно не хотелось оставаться наедине. — Выберемся из леса, заберу Марко и свалю нахрен от них, — пробубнил Жан себе под нос. Они вдвоём вернутся в родной город к своим семьям и забудут всё произошедшее как кошмарный сон, а уж о своём сроке за неудавшуюся кражу лекарств Жан позаботится, компромата на Дока у него предостаточно, чтобы они смогли договориться. И впредь Жан зарёкся больше не принимать ни от кого никаких предложений, какими бы заманчивыми они ни были. Жан закрыл глаза и откинулся на ствол дерева, уже предвкушая, как придёт домой, примет долгожданный душ, сытно поест и уляжется в мягкую постель, когда в приятные мысли резко ворвался отдалённый протяжный крик. Жан встрепенулся и завертел головой, пытаясь понять, откуда шёл звук. Леви раздражённо сплюнул, тяжело поднялся на ноги и трусцой побрёл в сторону крика. Ханджи отдала автомат Майку и поспешила за капитаном. — Что случилось? — вопросил Армин, беспомощно водя слепыми глазами. — Да мне откуда знать? — ощерился Жан, но быстро остыл. Тревога завладела сердцем. А вдруг военные опять их догнали? Жан сглотнул и вытер пот со лба. Было бы здорово, если бы просто какой-нибудь паук на девчонок с дерева свалился. — Сиди здесь, — бросил Кирштайн и кинулся вслед за Ханджи с Леви. Теперь уже поздно, Жан не успел сделать то, что хотел, он слишком долго собирался с мыслями и готовился. Теперь он не сможет вернуться с Марко домой. Их пути разошлись. Жан стоял на краю неглубокой ямы, в которой из груды сухих коричневых листьев на него смотрел Марко. Мёртвый Марко. Его широко раскрытые глаза и застывший ужас на лице землистого цвета сделали из юноши страшную статуэтку из обожжённой глины. Леви спустился вниз и осмотрел тело. — Похоже, волки, — бросил он. — Кто-нибудь что-нибудь слышал или видел? — Свидетелей не нашлось. — Мало нам проблем было. Впредь смотрите по сторонам. Леви принял руку Ханджи, выбрался из ямы и направился к лагерю. — И что, вы так и оставите его? — Жан сжал кулаки и поджал дрожащие губы. — У нас нет на это времени. — Он был моим другом! Жан чувствовал, что вот-вот сорвётся. Ещё немного, и он не выдержит, все разъедающие кислотой чувства вырвутся наружу и уничтожат и его, и всех остальных, растерзают в клочья подобно тому существу, что так бесчеловечно и варварски поступило с бедным Марко. Леви бросил взгляд на Ханджи, вынул из ножен на бедре боевой нож и воткнул в землю возле ног Кирштайна. — Тебе придётся справиться с этим самому. Все молча ушли, только Саша шёпотом заметила, что оставленные на теле Марко раны не были похожи на следы зубов волка, но её никто не услышал. Жан забрал нож, спрыгнул вниз и отогнал вездесущую мошкару. Он закрыл остекленевшие глаза друга и сложил его ещё тёплые руки на крепкой груди. Каких-то полчаса назад на лице, покрытом россыпью мелких веснушек, играла лучезарная улыбка, в ушах Жана звучал бархатный голос, и казалось, что этот человек всегда будет рядом. А теперь Жан потерял то, что пытался сберечь сильнее всего. Эта яма и стала местом упокоения; маленькая могила в огромном лесу для одного добрейшего души человека. Жан взрыл землю широким лезвием ножа, засыпал ей тело Марко, а сверху припорошил сухими листьями. Затем нашёл две прямые ветки, связал их вместе листьями папоротника и воткнул импровизированный крест в изголовье могилы. Никто не будет приходить сюда, чтобы оплакивать усопшего, не возложит цветы и не произнесёт молитвы за упокой. Могила будет забыта, лицо лежащего в ней человека сотрётся из памяти временем, и только в одном сердце его образ сохранится на долгие годы. — Прощай, Марко, мой дорогой друг. Жан, спотыкаясь и стараясь пропускать мимо обращённые на него испуганные и сочувствующие взгляды, брёл сквозь их маленький лагерь. Весь его пыл и решительный настрой улетучились, будто невесомые пёрышки одуванчика под дуновением ветра. В Жане не осталось ничего, что наполняло бы его жизнью. Он обогнул хотевшего было что-то сказать Конни и навис над Армином, сидевшем всё на том же месте возле дерева. Арлерт повернул в его сторону голову, и светлые глаза, наполнившись печалью, потемнели. — Жан? — Как ты узнал, что это я? Армин отвернулся и сжал пальцы на ногах. — От тебя пахнет землёй. И скорбью. Жан шумно вдохнул и сжал испачканные в грязи руки в кулаки. Скорбь не могла пахнуть, это всего лишь сраное чувство, которое теперь сжимало его глотку скользкими щупальцами и заставляло задыхаться от собственной беспомощности. Глаза жгло невыплаканными слезами, но как бы Жан ни старался, заплакать не получалось. Он умер вместе с Марко. — Мне жаль. — Не надо, — резко прервал Армина Кирштайн и кинул к его ногам пару практически новеньких кроссовок. — Возьми, они с мертвеца, конечно, но всё лучше, чем босиком. — Все мы в той или иной степени мертвецы. Армин нащупал обувь руками и сдержано поблагодарил. К кабану, которого всё же освежевал и приготовил Леви, так и не притронулись — аппетит после увиденного пропал у всех напрочь. Даже вечно голодная Саша решила отказаться от поистине шикарной трапезы. Разрозненные раннее, сейчас они всё ближе жались друг к другу, вылавливая замутнённым зрением любое движение. Но лес, окружавший их плотной зелёно-бурой стеной, оставался спокоен, будто нарисован тёмными красками. Безмолвие сковало воздух, превратив его в огромный прозрачный ком, тяжестью наваливающийся на уставшие и сгорбленные плечи. Солнце помаленьку клонилось к земле, заполняя лес сплетением серых теней. — Так всё же, — вдруг заговорил Райнер, — что случилось с Марко? Энни и Бертольд вздрогнули и испуганно уставились на друга, вопросительно оглядывавшегося по сторонам. — Райнер, чёрт возьми, закрой уже свою хлеборезку! — гаркнула на него Имир. Парень стушевался под укоризненными взглядами и тут же затих. Жан даже глаз на них не поднял. Он с особым усердием и задумчивостью на лице выковыривал засохшую землю из-под ногтей и вытирал её о грязные штаны. Какое-то время он словно находился в прострации, ничего не видя и не слыша вокруг себя, но постепенно реальность накладывалась на сознание, возвращая к остальным. Он понимал, что вскоре придёт полное осознание и ощущение потери вцепится в его сердце острыми когтями, заставив его кровоточить как минимум несколько дней, но это будет потом, когда-то в неизвестном будущем, и потому сейчас об этом думать совсем не хотелось, да и сил в теле хоть на что-то не осталось. Армин вдруг встал с места, сделал несколько шагов вперёд и остановился, задрав голову вверх. — Ты чего? — позвал его Жан. — Гром, — выдохнул тот и прищурил глаза. — Я слышу гром. Собравшиеся в недоумении переглянулись между собой и, как по команде, посмотрели на абсолютно чистое небо, оранжево-голубыми кляксами просвечивающееся сквозь густой полог листвы. Жан прислушался, но не услышал ничего, кроме тихого шелеста листьев и звонкого посвистывания птицы где-то в глубине чащи. — Я ничего не слышу, — протянула Саша. — Я тоже, — согласилась Криста. — Парень, твой слух так же ужасен, как и твоё зрение, — пошутил Конни, но даже Жан не осмелился его поддержать. Леви встал на ноги и вслушался в окружение. Он долго хмурился, переминаясь с ноги на ногу. — Это не гром, — тревожно заговорил он, бегло рассматривая небо, — это лопасти. И только он обернулся к Ханджи, как в привычные звуки леса вклинилось шипение, будто кто-то прямо над ухом открыл банку с газированным напитком, где-то далеко сбоку сверкнула яркая вспышка и мощный грохот сотряс землю. — Ложитесь! Лицом вниз, голову прикрыли! — моментально скомандовал Леви и ничком прильнул к земле. Жан и опомниться не успел, как прозвучал новый взрыв, ещё мощнее и ближе. Криштайн съёжился возле дерева и обхватил голову руками, боясь даже дышать. Он ошалело перебегал выпученными глазами по местности, в попытках понять, что происходит, но мысли путались, лица остальных и деревья сливались в одно яркое неразборчивое пятно, а уши глохли от невыносимого грохота. — Арлерт, на землю! — удалось различить голос Леви. Армин будто даже и не слышал ничего, по-прежнему стоял на месте и гипнотизировал небо. Жан завертел головой, приложил руку к высоко вздымающейся груди, чертыхнулся, быстро кинулся к Армину и рывком сбил с ног, придавив сверху его голову ладонью. — Ты совсем отбитый или как? — взъелся Жан, но слова мигом потонули в пробирающем до самых костей треске — снаряд угодил в крупное дерево всего в десятке метрах от их лагеря. Щепки и земля одеялом бухнули на них сверху. Слух разорвало от нестерпимого звона. Кто-то несколько раз назвал имя Саши, но голос был глухим и неразборчивым, всё вокруг словно погрузилось под воду. В мыслях крутилось лишь одно — они здесь умрут. Жану стало страшно как никогда прежде. Он много раз думал о смерти, но ещё не чувствовал её так близко. Она в буквальном смысле дышала жаром в затылок. Сердце неистово бухало в груди, готовое вот-вот вырваться наружу. Ладони легко коснулись чужие горячие пальцы, Жан распахнул глаза и уставился на Армина, недвижимым взглядом смотрящего на него. Только сейчас Жан осознал, насколько сильно вдавливал бедолагу в землю. Он несколько раз глубоко вдохнул и расслабил руку под рукой слепого парня. Обстрел продолжался около минуты, показавшейся целой вечностью, а когда всё, включая громоподобные звуки крутящихся лопастей, стихло, лес показался склепом — даже птицы не решались вновь затянуть песню. Жан сел и отряхнул с себя землю и щепки. — Спокойно, не тормошите её. — Конни, придержи Саше голову, вот так, да. Леви, аптечка. Жан подвигал челюстью, чтобы хоть немного снять заложенность в ушах и обернулся через плечо. Ханджи выглядела слишком спокойной для той, кто пытался вытащить кусок дерева из чужого тела. Жан смотрел на кровь, растекающуюся по груди обмякшей в руках Конни Саши, и не мог выкинуть образ растерзанного тела Марко в яме. Всё больше ему казалось, что они стали коровами на скотобойне, в тесном и смердящем загоне ждущие своей очереди на убой. Любой мог стать следующим, лишь вопрос времени, когда огромный тяжёлый нож мясника упадёт на чью-то шею. Ханджи достала из сумки бутыль с прозрачной жидкостью и вылила половину содержимого на рваную рану, обнажая розово-красные лоскуты кожи и мышц. Саша вскрикнула и задёргалась в крепкой хватке удерживающих её Конни и Леви. — Зараза, — причитала Зоэ, вытаскивая очередную щепку, — как они нас отслеживают? Черти! — Палили наобум. — Леви цыкнул, когда Саша в болезненной агонии двинула ему ногой в плечо, и насел сверху, пресекая всякие попытки девушки пошевелиться. — Если бы они знали наше точное местоположение, то мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Это всего лишь неудачная случайность. Возможно, теперь они отстанут, но лучше быть пока начеку. Жан обхватил себя руками и упёрся лбом в сухую мягкую землю, вдыхая её прелый запах. Он больше не мог быть сильным. Жан просто устал.***
— Покко! — Пик разбежалась и кинулась на шею Порко, чуть не сбив парня с ног. — Давно не виделись, Покко. Младший из братьев Галлиард зарычал и завертелся на месте, пытаясь сбросить с себя вцепившуюся в него девушку. — Слезь с меня, Пик, ты чертовски тяжёлая. И хватит уже звать меня этим ужасным именем! — Да ну брось, — замурлыкала та ему на ухо и ткнула пальцем в щёку. — Я так устала, ножки болят, понеси меня. — Сама топай, — проворчал Порко. Стоявшие рядом Марсель и Кольт расхохотались. Их всегда веселили своеобразные отношения этой парочки. Пик ещё с детства не упускала ни одного удобного момента, чтобы хорошенько позадирать несчастного Порко. Всё можно было бы закончить, стоило Галлиарду-младшему разочек хорошенько стукнуть Фингер, но он был достаточно воспитанным, чтобы не обижать девочек, да и многие наблюдавшие, включая его брата Марселя, склонялись к выводу, что не так уж Порко и не нравились своеобразные проявления заботы девушки к нему. — Хорошо поработали, Пик, — похвалил Кольт. — Теперь можем взять небольшой перерыв. А, подожди, ещё же отчёт, — угрюмо добавил он. Составление отчётов после каждой миссии было худшим в их работе. На это уходило чересчур много времени и сил. — О, ничего, — радостно протянула Пик, сильнее обхватывая шею Порко руками, — за это отвечает Елена. Ей это только в радость. Фингер махнула головой в сторону своего капитана. Всегда бледная кожа Елены вдруг стала розовой, будто девушка только что пришла с сильного мороза, а чёрные мутные глаза заискрились точно на солнце. — Ах, Зик! — простонала Елена, рукоплеская. — Командующий Зик наверняка похвалит меня за отличную работу! Его прекрасная улыбка, хочу увидеть его прекрасную улыбку! Ребята вздохнули и сделали несколько шагов назад. Названное самой Еленой «восхищением» командующим Зиком было больше похоже на нездоровую одержимость. Порко завертел головой и осмотрелся по сторонам. — Этот идиот ещё не вернулся? — сердито проворчал он. — Зря командующий вообще отправил его на эту миссию. Марсель и Кольт незаметно переглянулись между собой. Отношения с братом Габи у Порко не заладились ещё с детства. Пожалуй, он был единственным, кого Порко действительно может и не ненавидел, но презирал точно. Марсель полагал, что отчасти это он стал причиной разлада тех двоих, и всеми силами пытался свести конфликт на нет, но чувства, овладевшие тогда Порко, оказались довольно сильны, чтобы въесться глубоко в его сердце. — Пик, с возвращением! Появившаяся в комнате Габи замахала руками и вприпрыжку подбежала к новоприбывшим, следом за ней подтянулась и остальная малышня. — Ой, ты ранена? — заволновалась девчушка, осматривая восседавшую на Порко подругу. — Ох, я так вымота… — Да всё с ней нормально! — взвился Порко и наконец скинул Пик со спины. Фингер легко приземлилась на пол и показала Порко язык. — Может, по случаю возвращения устроим небольшую вечеринку? — смущённо предложил Кольт, он редко когда являлся инициатором. — Тебе прошлого раза было мало? — Марсель хитро улыбнулся и пихнул раскрасневшегося Кольта локтём в бок. — Ты так напился, что, пока я тащил тебя до твоей каюты, ты успел наследить три раза, — припомнил Порко. — Магат с нас чуть шкуру не содрал. Ты совсем не умеешь пить, дружище. — Действительно. Брат, может не стоит? — попросил Фалько. Кольт закрыл лицо руками и присел на корточки. — Пожалуйста, умоляю вас, забудьте об этом. Габи дёрнула Пик за руку и зашептала ей на ухо: — Эй, вы ведь поймали тех террористов? Какие они? — Хочешь взглянуть? Камерам временного заключения в штабе отводился целый блок. Он состоял из трёх уровней, имел одну из самых передовых систем безопасности и предназначался как для содержания особо опасных преступников, так и для тех, кто шёл против правил и приказов генштаба. Габи жалась возле Пик и с любопытством рассматривала людей за толстыми стеклами многочисленных камер второго уровня. Большинство из них пустовало, в других же заключённые либо нервно отмеряли расстояния шагами, мечась по маленькой белой комнате, будто возбуждённые хорьки, либо, подобно искусным мраморным скульптурам, не шевелясь лежали или сидели на кроватях. Пик остановилась у одной из камер и указала на неё рукой. — Вот и он. Габи обернулась к стеклу и замерла. И генерал Тайбер, и инструктор Магат, и даже командующий Зик, все как один уверяли, что террористы из «Элдии» не люди, что все они, эти монстры, заслуживают самой мучительной смерти. И Габи верила этим словам, не могла не верить. Но тот, кто сейчас сидел перед ней на полу, сложив перед собой ноги крест-накрест, не был похож на монстра. Юноша, по возрасту близкий к той же Пик или её брату, не выглядел тем страшным существом, которых в ужасных подробностях описывало начальство. Он был таким же человеком, как и все, только зелёные глаза смотрели недобро. Но любой будет смотреть так, если посадить его в клетку. Габи опустила взгляд на большую ладонь парня с нанесённой на ней меткой. Меченный, такой же, как и она сама. Габи инстинктивно коснулась рукой до левого бока в районе её собственной метки. — Неужели он и правда настолько опасен? — вопросила она, не отрывая взгляда от тёмно-зелёных глаз заключённого. — Кто знает, — пожала плечами Пик, — но он довольно силён. — Эй, вы там! Меченным сюда вход воспрещён! С другого конца коридора к ним бежал сотрудник штаба, грозно махая кулаком. — Ой, попались, — хохотнула Пик и, схватив Габи за запястье, быстро потащила её к выходу. — Простите, заплутали немного! — Вот же паршивцы! — не унимался мужчина. Габи обернулась через плечо, но с этого ракурса того заключённого уже не было видно.