Солнечный Дом: Ад в Раю

      Заглушаемые толстой стеклянной перегородкой звуки почти не тревожили слух. Глаза медленно двигались под тонкой кожей опущенных век, грудная клетка поднималась и опадала в такт мерному дыханию. Сохранять спокойствие и анализировать обстановку — лучшее, что можно было сейчас сделать. Эрен глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он потерял сознание в лесу после того, как его поразил электрический дротик, а очнулся уже в этом месте, запертый в белой комнате со стеклянной дверью-перегородкой. Ни где конкретно он находился, ни сколько времени прошло с тех пор, Эрен не знал, но, увидев девушку-Меченную, с которой сражался раннее, остановился на варианте какой-нибудь военной части или тюрьме, и последнее, судя по обстановке, было наиболее вероятно. По ощущениям он пробыл здесь два дня или около того, сложно было отсчитывать время не имея часов и окна. За это время удалось выяснить не так много, как хотелось бы. Стены и дверь камеры были хорошо укреплены, изнутри их не сломать, — Эрен сжал пальцы со сбитыми в кровь костяшками, — уже пробовал, не получилось. Микасу посадили в соседнюю комнату, пока она была невредима, и эта информация хоть немного успокаивала и позволяла сосредоточиться на других важных вещах. Вот что действительно тревожило Йегера, так это отсутствие каких-либо действий со стороны военных. Они не выдвигали никаких требований, не допрашивали его, хотя было очевидно, что им нужен был именно он. Они могли убить его и Микасу в любой момент, но всё же не сделали этого, предпочтя притащить сюда и запереть. Сложив все кусочки пазла, Эрен выдвинул две наиболее вероятные теории: военные узнали о том, что «Аш-фермент» смог прижиться в его организме, или же охранное бюро запросило у военных поддержку в поимке сбежавших из приюта детишек. Эрен очень надеялся, что дело всё же в первом, иначе Армин по-прежнему оставался в большой опасности. Как бы там ни было, отсюда надо было выбираться.       В стекло глухо постучали, перегородка загудела и поползла вверх.       — Ты, на выход, — приказал военный.       Эрен открыл глаза, бросил взгляд на трёх столпившихся у камеры мужчин, поднялся с пола и медленно вышел. Руки моментально сковали магнитными наручниками, сдавливая запястья с такой силой, что невозможно было хоть как-то пошевелить ими.       — И давай без выкрутасов, удрать отсюда всё равно не получится.       Эрен молча посмотрел на указанные военным камеры видеонаблюдения, мазнул взглядом по оружию на поясе и уставился на мужчину. Кулаки так и чесались сломать ему нос и выбить парочку зубов, но стоило держать себя в руках и наблюдать до тех пор, пока ему не представится хороший шанс для побега. Его повели по открытому коридору вдоль бесчисленного количества таких же однотипных камер, как и его. Завидев друга, Микаса подорвалась с места и прильнула к стеклу, нервно перебегая глазами с военных на Эрена и обратно. Эрен уверенно кивнул ей, Микаса опустила голову и отошла от перегородки.       Тюрьма, или штаб, или что бы то ни было, оказалась внушительных размеров. Чтобы добраться до нужного кабинета, его провели по пяти длинным коридорам и прогнали по трём лестницам то вверх, то вниз. А возможно, его просто водили кругами, чтобы он не запомнил дорогу. Коридоры были сделаны как под копирку: одинаковые двери, одинаковые панели на стенах, широкий вентиляционный короб у пола и ни одного окна — прямо Арена 2.0. Эрен нахмурился. Если это место тоже находилось под землёй, то побег отсюда становился в десять раз сложнее.       Его привели в маленькую ярко освещённую комнату, усадили за стол и оставили одного, совсем как в типичных киношках про бравых полицейских. Наверняка сейчас войдёт какой-нибудь мужчина в костюме, напустив на себя грозный вид, с видом превосходства усядется на стул напротив него и будет долгими угрозами пытаться выбить из него информацию. Да вот только самому Эрену выдавать-то и нечего было. Где сейчас ребята, да и живы ли они вообще, он не знал, как не знал и настоящей «сущности» Арены. Эрен мог бы сказать, кто дал ему Аш-фермент, вот только, по существу, кроме имени Дот Пиксис больше ничего не рассказывал, а имя, как известно, назвать можно абсолютно любое. Эрен невольно усмехнулся; не того они для допроса выбрали, тот же Леви был бы куда полезнее.       — Вижу, вы в хорошем настроении, Эрен.       В комнату вошёл высокий светловолосый мужчина. Эрен удивлённо приподнял бровь, но в мгновение вернул себе серьёзный вид. Длинные волосы военного были аккуратно уложены, чистая и выглаженная форма сидела безукоризненно на подтянутом, стройном теле. Сомнений не было, именно так Йегер представлял себе тех самых «белых воротничков», которые любили вершить судьбы простого народа, сидя где-нибудь на террасе в своём загородном доме и со смаком выпивая дорогой элитный алкоголь. Выправка, манеры, внешний вид — всё в нём выдавало благородство Чистого, с упорством боровшегося за мир и покой в любимой стране. Только эти утончённые руки аристократа непременно были испачканы по локоть в крови безвинно убиенных, вынужденных жертв для светлого будущего. Мужчина сел за стол напротив Эрена.       — Генерал Вилли Тайбер, — представился он и протянул руку, но Эрен даже не взглянул на неё. — Не будьте таким серьёзным, не бойтесь, я здесь лишь за тем, чтобы поговорить.       — С каких пор разговоры между людьми происходят подобным образом? — Йегер показал свои скованные наручниками руки. — Больше походит на допрос с пристрастием. И генерал — слишком важная шишка для мусора, вроде меня, не считаете?       Тайбер рассмеялся, но его смех не был полон презрения, как это бывало обычно, да и на той же Арене.       — Нет, Эрен, вы глубоко ошибаетесь. — Вилли сцепил руки в замок и поставил локти на стол. — Вы — ключ к будущему, и кому как не мне, главнокомандующему армии, его охранять.       Эрен еле сдержал себя, чтобы не фыркнуть. Сколько раз он уже слышал подобные слоганы. Все эти разговоры были всего лишь красивой сверкающей обёрткой, в которой лежала не сладкая конфета, а пропитанная ядом отрава. Для Чистых, может быть, и сласть, для Меченных — смерть.       — И от кого же вы меня охраняете? Уж не от самих ли себя? — Эрен потерял своё хладнокровие. — Люди, подобные вам, — вот кто раковая опухоль на теле общества. Девять лет назад в городе М именно ваши люди, военные, устроили кровавую резню, сотни невинных людей были убиты, мои родители погибли из-за вас! — Эрен, опрокидывая стул, резко поднялся на ноги. — Меченные — ключ к будущему?! Для вас, Чистых, мы не больше, чем просто бельмо на глазу!       В комнату ворвалась вооружённая охрана. Генерал спокойно поднял руку и предложил Эрену вновь сесть.       — Не Меченные, Эрен, а вы, — размеренно повторил он. — А что до случившегося девять лет назад… — «Кровавый четверг» — так вы это называете, да? — то вынужден вас огорчить: Меченные сами стали причиной той трагедии. Если хотите узнать подробнее, обратитесь к командующему Зику, он прольёт вам свет на истину, но боюсь, она вам не понравится.       Эрен сжал челюсти и с ненавистью исподлобья глянул на Тайбера. Чего этот чёрт добивался?       — Чего вы хотите от меня? Можете не стараться, я не намерен вам помогать.       На губах Тайбера расплылась довольная улыбка.       — Вы уже помогаете, Эрен. Вы первый, кому удалось пройти путь от Пустого к Меченному с «Аш-ферментом», и я не могу оставить случившееся без внимания. К тому же, я должен лично осуществлять контроль за клиническими испытаниями.       Дыхание перехватило, в горле образовался плотный ком. Мысли одна за другой проносились в голове и, путаясь, сплетались в огромный клубок. Тайбер знает про концентрат «Аш-фермента», теперь стало ясно, откуда Пиксис её достал. Но значит ли это, что Дот в сговоре с военными? Если так, то они наверняка знают и то, что Армин тоже был подвержен её действию. Плохо, очень плохо, всё складывалось просто отвратительно. В таком случае оставалось надеяться только на Райнера.       — Хотите проверить мои силы? — надменно поинтересовался Эрен. — Ну так пожалуйста, в любое время, да хоть сейчас, если осмелитесь сойтись со мной в честном рукопашном бою. — Он бросил косой взгляд на вооружённую охрану, и те сразу подняли пистолеты. — Ах, точно, — съязвил Эрен, — понятие «честь» к военным неприменима.       Ни одна мышца на лице генерала не дрогнула.       — Уведите его, — приказал Тайбер. В ту же секунду Эрена подняли со стула и вытолкали за дверь. — Надеюсь, скоро вы будете более сговорчивы.       Не многое Эрену удалось выяснить, но теперь хотя бы было ясно, что пока он оставался полезен для военных, его не тронут, а это давало лишнее время для обдумывания плана побега. Навстречу шла невысокая стройная женщина в облегающем светлом платье и с высоким пучком чёрных волос. Она была хороша собой и совсем не походила на людей, относящихся к военному делу. Она подобна белому лебедю, вынужденному плавать среди грязных сточных вод. Женщина обратила на Эрена взгляд своих миндалевидных агатовых глаз, опустила его на мужские руки, и серьёзное, почти не тронутое морщинами лицо исказилось. Что же это, неужели Чистая жалеет Меченного?       — Госпожа, прошу сюда.       Женщина отвела взгляд и последовала за сопровождающим. Эрен обернулся ей вслед, но незамедлительно получил тычок в спину от своего конвоира.       — Шевелись давай, нечего по сторонам глазеть.       Путь обратно показался более запутанным, чем до этого, ещё один огромный лабиринт. Времени на мозговой штурм было предостаточно, хоть Эрен был не особо силён в этом, в отличие от Армина, но сейчас он мог рассчитывать только на себя. Военные, судя по всему, уже давно вели работы по выделению «Аш-фермента», но вопрос «для чего?» до сих пор оставался открытым. Ещё со времён столетней войны Чистые вели политику по сокращению численности Меченных, делать из Пустых очередных «вредителей» не было смысла. Давать метку Чистым — невозможно. Чего тогда добивалось министерство обороны? Почему именно оно? И чего в таком случае добивалась армия сопротивления? Свергнуть правительство, убить канцлера, а что потом? Кто станет во главе? Чистый — ничего не изменится. Меченный — мышь с кошкой поменяются местами, и мир вновь утонет в крови. Эрен чувствовал, что упускал какую-то важную вещь. Если бы он только мог поделиться своими мыслями с Армином. Эрен расправил плечи и обернулся к одной из открытых комнат. Мысли материальны, бойся их. В хаосе военных форм, в центре вражеского логова, беззащитный и отданный на произвол судьбе Армин был обречён закончить жизнь во тьме своего безумия.       — Армин… Армин!       Голова закружилась, Эрен сделал шаг в сторону, но тело словно парализовало. Армин вскинул голову, обернулся на знакомый голос, и дверь тут же захлопнулась, скрывая покрытые белой плёнкой напуганные глаза. Теперь и друг оказался в зубах шакала, а это значит, что остальным не удалось добраться до основных сил. Даже имея в наличии трёх профессионально обученных человек, с Райнером и Энни им не удалось оторваться. Выходит, что все, кто был с Армином…       — Командующий вызывает нас к себе.       — Хорошо, только форму надену.       Эрен вздрогнул и обернулся. Они встретились лицом к лицу. Сражавшиеся плечом к плечу, бывшие соперники, ставшие впоследствии товарищами, снова разошлись по разным сторонам. Один в наручниках, другой без, но оба в плену, под тяжёлым сапогом угнетателя, с большой буквы называвшим себя человеком. Эрен не мог оторвать взгляда от того, кто раньше излучал уверенность и силу, а сейчас выглядел до омерзения жалко. Эрен не мог избавиться от ощущения тяжести в груди и жара от вскипающей в жилах крови при виде того, кому доверял больше, чем самому себе, и кто без зазрения совести втоптал его доверие в грязь.       — Ты… — только и выдохнул Эрен, делая шаг навстречу Райнеру. — Как ты мог так поступить?       — Эрен, — в исступлении пробасил Райнер.       — Я считал тебя товарищем, — сипло простонал Йегер, — доверил тебе самое ценное, а ты… Предатель. Ты чёртов предатель!       Эрен бросился на Райнера, и, когда он почти схватил того, подоспели сопровождающие военные, ударив по коленным сгибам, опрокинули Эрена на пол и втроём прижали сверху.       — Продажная шавка, — в ярости шипел Эрен, брызжа слюной и извиваясь под тяжёлыми конвоирами. — Ты просрал свои честь и гордость ради жалкой обглоданной кости. Ты ещё хуже тех, кто наставляет автоматы на невинных. Ненавижу тебя!       Райнер молчал, водил по полу виноватым взгляд и нервно сжимал и разжимал кулаки.       — Ну всё, парень, угомонись.       Не успел Эрен опомниться, как тело прошиб мощный разряд тока. Обмякшего и полубессознательного его подняли под руки и потащили обратно к камерам.       Нутро сжималось от нестерпимой боли. Эрена буквально тошнило от поглощающего разочарования. Теперь он не знал, во что ему вообще можно было верить. Весь этот мир прогнил насквозь, в нём не осталось ни капли доброты. Он погряз в грехах и словоблудстве. Чем больше развивалось человечество, тем менее нравственным оно становилось. С детства Эрен хотел свободы, хотел изменить мир к лучшему, чтобы каждый, кто родился в нём, несмотря на своё происхождение, мог радоваться новому дню, изменить само отношение людей к этому миру, но чем старше он становился, тем больше понимал — невозможно изменить тех, кто не желал перемен. Райнер — одно из подтверждений. Людям гораздо проще сидеть на цепи, взирать в щель приоткрытого окна, с жадностью поглощая брошенные к ногам подачки, чем бороться и в конце концов порвать сдерживающие кровавые оковы и ступить в новую жизнь, полную возможностей. Этот мир был слишком грязен.       — …рен! …ен! Эрен!       Эрен резко вдохнул, закашлялся и с трудом поднял отяжелевшие веки — он снова был заперт в белой комнате-камере.       — Микаса, — позвал он, приподнялся на локтях и прислонился спиной к стене, чтобы лучше слышать подругу.       — Ты как? Что они сделали? Ты ранен?       Её голос за перегородкой звучал совсем тихо, но скользившее в нём беспокойство пронзало Эрена до самых костей.       — Я видел Армина, — мёртвым голосом заговорил Эрен. — Военные… Райнер оказался одним из них, и вся его команда, Бертольд и Энни, — Эрен запнулся, зажмурился и, успокоившись немного, продолжил: — Я сам отдал Армина им, они знают, что я раньше был Пустым, так что и про Армина, скорее всего, тоже. Я, я не знаю, что теперь делать.       Эрен запутался, потерял силы и уверенность в себе. Путь, по которому он шёл, размылся, будто проезженная колея после сильнейшего дождя, и не было даже хоть какого-то ориентира.

***

      — А, госпожа Азумабито, рад встречи! — Губы Вилли расплылись в приветливой улыбке. Он легко пожал женщине руку и пригласил присесть на широкий бархатный диван. — Надеюсь, добрались без проблем? Желаете чего-нибудь: кофе, чай или что-нибудь покрепче? У меня есть отличный заграничный ром.       Киёми вежливо отказалась. Она элегантно провела рукой по гладким чёрным волосам, поправляя пучок, и серьёзно взглянула на генерала.       — Господин Тайбер, давайте перейдём сразу к делу. К чему все эти формальности?       Вилли усмехнулся и уселся в кресло, вальяжно закинув ногу на ногу.       — Что ж, тогда мне следует похвалить вас за отличную работу. С тех пор, как вы стали заместителем начальника охранного бюро, количество преступлений, совершённых Меченными, заметно уменьшилось. Благодаря вашей работе наше общество преображается к лучшему. А созданные вами детские дома и вовсе стали огромным шагом к достижению социального равенства. Вы воплощаете в жизнь то, к чему стремился канцлер Райсс, земля ему пухом.       Тайбер сцепил руки в замок и склонил голову в память о покойном канцлере. Азумабито прищурила глаза.       — О детских домах я и хотела поговорить, — продолжила Киёми, дав Вилли немного времени на свой спектакль. — Поддержка, что оказывает министерство обороны на их содержание, конечно же бесценна, но генерал, — тёмные глаза женщины стали чернее ночи, — я больше не могу закрывать глаза на то, как вы обходитесь с этими несчастными сиротами.       Генерал выдержал её тяжёлый взгляд и улыбнулся уголками губ.       — Не понимаю о чём вы. Детские дома целиком и полностью находятся под юрисдикцией охранного бюро.       — То есть вы отрицаете свою причастность к случившемуся около трёх лет назад в «Солнечном Доме»?       — «Солнечный Дом»? — призадумался генерал. — А, приют в окраинах города М, из которого сбежали трое подростков. Помню-помню, но я вам уже говорил, нам не удалось отыскать тех ребятишек, — с грустью напомнил Вилли. — Хоть вы и запросили у нас помощи, к сожалению, мы мало чем смогли помочь. Да и к слову, госпожа Азумабито, разве в побеге детей не было вашей вины. Знаете ли, сытая собака от хозяина не сбежит.       — Но дети не собаки, генерал, а взрослые не боги. Вы не можете играть с их жизнями, как вам заблагорассудится.       Стоявшая всё это время за Вилли лейтенант Тайбер нагнулась к нему и тихо, чтобы Киёми не услышала, прошептала:       — Мне попросить её уйти? Она слишком глубоко суёт свой нос.       — Спокойно, Лара, — одними губами ответил ей генерал и обратился к Азумабито: — Отношения между армией и охранным бюро всегда были напряжёнными, но благодаря вам и договору, который был заключён обеими сторонами, наконец удалось сгладить этот конфликт. Я понимаю, что вы чувствуете, но уверяю вас, мы не делаем ничего, что выходило бы за рамки договора. Если вы всё ещё не доверяете моим словам, направьте официальное обращение в адрес своего начальства, если же и это вас, госпожа Азумабито, — Вилли специально сделал акцент на её имени, — не удовлетворит, можете обратиться в военный суд и подать заявку на проверку.       Киёми какое-то время молчала, пытливо всматриваясь в лицо Вилли, а затем встала с дивана и разгладила чуть помявшееся платье.       — Что ж, — сдержанно начала она, но в голосе сквозило раздражение, — если таков ваш официальный ответ, то я так и поступлю. Благодарю, что уделили мне внимание.       Она вновь пожала генералу руку и в сопровождении сотрудника штаба покинула кабинет. Вилли налил в квадратный стакан немного бренди со льдом и уселся обратно в кресло.       — Что нам теперь делать? — взволнованно поинтересовалась лейтенант. — Если она начнёт копать, проблем не оберёмся.       Забудь о ней, теперь это уже не имеет значения, — отмахнулся Вилли, делая глоток, — бренди обжёг язык и теплом растёкся по горлу. — Пусть Киёми делает, что пожелает, своим благородством она, сама того не осознавая, сыграла нам на руку. — Генерал поднял бокал и посмотрел сквозь янтарную жидкость на свет. — Слышал, отряд Меченных вернулся с задания. Удалось заполучить последний объект?       — Так точно, мальчишка пойман и доставлен в экспериментальный блок.       — Отлично, надо будет хорошенько похвалить наших верных псов. Проконтролируй, чтобы о нём как следует позаботились, мы не можем позволить себе потерять настолько ценный образец, как-никак он последний выживший из Пустых.       — Хорошо, брат.       Вилли покрутил стакан в руке и улыбнулся коварной улыбкой. Совсем скоро наступит новая эра.

***

      Острые верхушки высоких деревьев будто пики протыкали плотное полотно нависших над ними кобальтовых туч, погрузивших и без того тёмный густой лес в сумеречный мрак. Начавшийся ночью дождь не прекращался уже несколько часов. Он то обрушивался вниз плотной стеной, создавая настолько громкий шум, что нельзя было расслышать человека в пяти метрах от себя, то мерзко моросил, оседая в лёгких влажной плёнкой. Отёкшие уставшие ноги в промокших насквозь кроссовках чавкали и утопали в скользкой грязи, мокрая одежда неприятно липла к телу, сковывая движения, и тянула вниз. Из-за большой влажности становилось трудно дышать, каждый сделанный с огромным усилием шаг был пропитан болью. Грань между обычным человеком и Меченным стёрлась, природа по-прежнему властвовала над всеми. Вода ручьями стекала с волос, попадала в нос и глаза, размывая очертания деревьев и превращая лес в мешанину из чёрных и зелёных клякс. Похолодало, раздетые раннее, теперь дрожа отчаянно кутались в тонкие куртки, в попытках сохранить остатки тепла.       Кожа на пальцах рук побелела и сморщилась, Жан в очередной раз попытался согреть ладони дыханием, но это спасало не более, чем на минуту. Парень наступил на тонкий ствол упавшего дерева, поскользнулся на покрывавшем его влажном мху и навзничь шлёпнулся в траву, неслабо приложившись затылком. Жан бесшумно вздохнул и немигающим взглядом уставился в виднеющееся в листве тёмное небо. Вот бы сейчас птицей стать, распахнуть крылья и взлететь высоко-высоко, подняться над этой ненавистной серой массой, туда, где нет дождя, где тепло и ярко светит солнце. Туда, где легко дышать.       — Живой? — сухо позвал Леви.       — Живой, — устало ответил Жан, но чувствовал он себя не живее восставшего мертвеца. Он с трудом поднялся на локтях, встряхнул головой и встал. — Осторожно, здесь ско… — Жан обернулся через плечо, но увидел за собой лишь стену из мелких листьев и коротких иголок. — Ма, — Жан обернулся в другую сторону, но пейзаж остался неизменным.       Иногда он забывался; привыкая к чему-то, как к периодическим подёргиваниям за куртку, похлопыванию по плечу или тихому голосу в ушах, не сразу вспоминаешь, что то время безвозвратно ушло. Кирштайн прикрыл уставшие глаза и зачесал мокрые волосы назад, — если бы только маховик времени и правда существовал.       Разговоры в компании стали обрывчатыми и редкими, случившееся ночью на каждом оставило неизгладимый след. Вопрос о скорости их прибытия в точку назначения больше не поднимался, в глазах каждого читалась только усталость и полное отсутствие желания заводить очередную шарманку «А когда?». Жану на это отчасти вообще было пофиг, он уже просто отдался ситуации и целиком и полностью вверил себя другим людям.       — Ой, а когда дождь успел начаться?       Все остановились и уставились на удивлённо хлопающую глазами Сашу.       — Очнулась, — сипло выдохнул Конни и чуть не разрыдался от счастья. — Ты наконец пришла в себя.       Хоть одна прекрасная новость за последние, — Жан стал отсчитывать дни в уме, — уже и не вспомнишь сколько дней творится вся эта херня. Пока Ханджи, тоже имевшая внушительное ранение, но единственная, кто держался относительно бодрячком, хлопотала возле Саши, Жан позволил себе короткий отдых и сел в мокрую траву, отрывком сознания понимая, что встать он уже вряд ли сможет. Он не думал о горячем душе, о мягкой постели и долгом сне, все эти желания стали почему-то простыми и до одури глупыми. Может, то было взрослением, а может, это называлось выгоранием. Один чёрт как это обзывалось, радости оно всё равно не приносило, только горькое послевкусие на языке и бесконечную тоску по прошлому.       — Я бы сейчас мяса поела, — долетел до слуха голос Саши.       Жан усмехнулся и тут же почувствовал, как к нему возвращается голод. Стонущий желудок удалось заткнуть после трёх часов «пения» и, вроде бы, даже чувство голода отступило, но стоило только услышать слово о еде, как рот вновь наполнился слюной, а желудок наполнил о себе характерной болью. Еда, пожалуй, единственное желание, оставшееся от прошлой жизни. Да, жизнь действительно разделилась на «до» и «после», только вот в какой момент это разделение произошло, Жан вряд ли бы сказал. Было ли это с момента прибытия на Арену, с первым проигрышем, или после изувеченного тела лучшего друга перед глазами, а может, с того самого момента, как Жан взрастил в своём сердце мечту, ставшую впоследствии инструкцией к самоубийству. Он сделал выбор и тысячу раз пожалел о нём, но поступи он иначе, изменилось ли что-то в лучшую сторону? Люди всегда верят, что результат альтернативного выбора непременно избавил бы их от всех тех проблем и несчастий, которые преследовали только потому, что в какой момент свернул налево, а не направо. Но реальность такова, что никому не известно, что ожидает в другой стороне.       Зашуршала листва, Жан обернулся на звук, и тут же из высокого кустарника выскочили двое в камуфляже с огнестрельным в руках.       — Оружие на землю, руки на деревья, не шевелиться! — командным голосом приказал один из них, пружинистой походкой осторожно придвигаясь к их компании.       Но всё же как бы хреново Жан ни чувствовал себя, сколько бы раз он ни пускал всё на самотёк, он не хотел умирать.       — Спокойно, мы свои, — сообщил Леви и, убрав автомат за спину, вытянул вперёд правую руку.       Чужаки переглянулись, один из них достал из нагрудного кармана небольшой прибор и сканировал запястье Леви. Жан слышал о вживляемых Чистым чипах, выполняющих роль электронных паспортов и кошельков, но никогда в жизни не видел, чтобы подобным пользовались Меченные.       — Капитан Аккерман, рады приветствовать вас. — Молодой мужчина отдал честь, посмотрел за спину Леви, кивнул махнувшей рукой Ханджи и окинул взглядом остальных. — Следуйте за нами.       — Эй, капитан, можно вопрос? У вас в запястье такой же чип, как и у Чистых? — поинтересовался Жан, когда они шли за своими сопровождающими.       — Хочешь такой же? — усмехнулся Леви. — Он есть у всех в армии сопротивления, идентифицируется только нашими приборами и не считывается сканерами военных или же полицейских. Паспорт «для своих», если можно так выразиться. Не волнуйся, скоро вы все его получите.       Только вот из-за этого Жан и волновался. Один раз он уже был чипированной хрюшкой, больше не хотел.       Их привели на большое поле возле серой скалы, напоминавшей своими изрезанными очертаниями зубы глубоководного удильщика. Местность полнилась тишиной, только хлопали крыльями птицы, да где-то тихо шуршал подлесок. Сопровождающий, шедший спереди их небольшой процессии, связался по ушной рации, и уже через несколько секунд земля под ногами задрожала, обширный пласт возле скалы медленно начала оседать по наклонной вниз, обнажая чёрное чрево огромного туннеля. Жан, да и остальные ребята наверняка тоже, в жизни многое повидал, но это уже уходило в разряд книжной фантастики. Но это неизведанное и фантастическое не вызвало восторга, оно лишь сильнее погрузило сознание в страх. Прошлый спуск под землю плохо кончился, и сейчас Жан ощущал странное тревожное чувство, будто его пытались закопать заживо.       — Добро пожаловать домой, — налегке поприветствовал сопровождающий и пригласил внутрь.       Что ж, звучало как издёвка.       Внутри «новый дом» оказался ещё больше, чем Арена, считай, целый город, сокрытый куполом. Здесь и огромные ангары с истребителями и сухопутной военной техникой, и погрузочные шлюзы, целые транспортные системы со световой разметкой, даже разделение по функциональным блокам, подобно тому, как это было на Арене. Если бы кто сказал Жану, что у них ещё и боевые роботы в наличии имеются, тот бы даже не удивился. А ведь чтобы собрать и подготовить всё это, потребовался не один год. И тут Жан всерьёз призадумался: все эти люди не просто хотят митинг устроить, на площади свои хотелки высказать, намечается что-то действительно страшное. Война.       — Ханджи! — Коротко стриженная блондинка протиснулась через людей и кинулась майору на шею. — Как я рада, что вы вернулись. Ах, твои раны, тебе же в немедленно надо в лазарет.       — Да не переживай ты так, Нанаба, — улыбнулась Зое, — мы ж люди закалённые, привыкли к подобному. Я в порядке. Вот кому действительно нужна наша помощь, так это нашим новым деткам.       Ханджи кивнула в сторону ребят. Нанаба оглядела их с ног до головы и отдала честь.       — Будет сделано! Сейчас же отведу их в медицинский блок. — Девушка огляделась вокруг. — А где Майк? — Улыбка с лица Ханджи сползла моментально, Зоэ бросила печальный взгляд на Леви и покачала головой. — Я поняла, — сдавленно сказала Нанаба и дотронулась до тонкого серебряного кольца на безымянном пальце. — Я всё поняла. Что ж, ребятки, следуйте за мной, подлечим вас немного.       И впятером, оставив Ханджи и Леви, они послушно последовали за Нанабой. Девушка всё больше молчала, иногда пыталась пошутить, и часто вытирала текущие по щекам слёзы. В медицинском блоке впервые за их долгое путешествие они встретили знакомое лицо. Рико Брженска, главный врач с Арены, оставалась всё так же холодна по отношению к своим пациентам, но не равнодушна к новости о больших потерях, по крайней мере Жану показалась, что её короткое «сожалею» прозвучало искренне. Сашу как тяжело раненую положили на носилки и отправили в палату интенсивной терапии, остальным же провели стандартный осмотр, как в своё время на Арене, и взяли кровь на анализ. Положив голову на спинку дивана, Жан вместе с Конни ждал своей очереди возле процедурного кабинета.       — Почему девчонки так долго? — причитал Конни, нервно топая ногой. — Что можно полчаса там делать? — Он протяжно вздохнул и взъерошил «ёжик» пепельно-русых волос. — Как думаешь, что дальше с нами будет?       — Не знаю, — в полудрёме ответил Жан. — Наденут на нас каски, дадут в руки автомат и выпнут в горячую точку бороться за «правое дело».       — Я не хочу воевать. Я и оружие-то в жизни никогда в руках не держал. Им надо, вот пусть и воюют. Это, знаете ли, насилие уже, заставлять человека идти на верную смерть.       — Воевать хотят либо безумцы, либо идиоты. Умный человек всегда попытается урегулировать конфликт разговором.       — А если разговор не поможет? — уточнил Конни.       — Тогда и война не принесёт нужных плодов.       Жан склонился вперёд, размял шею и, мазнув взглядом по коридору за открытой дверью, заметил знакомую светло-рыжую макушку. Он тут же подорвался с места и вылетел из комнаты. Это уже было чересчур. Жан и так был сыт по горло всем происходящим, а её появление подняло уровень внутренней злости до максимума. Похоже, Кирштайн наконец понял, в какой именно момент своей жизни он свернул не туда.       — Хитч!       Девушка остановилась и обернулась к парню. Ну вот, точно она, полицейский Хитч Дрейс собственной персоной. Только вместо обычного нахального выражения на лице Хитч застыл ужас. Её бледная кожа стала белее настенных панелей Арены, глаза потемнели и впали, а лицо осунулось, будто девушка голодала несколько дней. Дрейс выглядела потерянной и глубоко несчастной.       — Рада, что ты цел, Жан. — На её бесцветных губах мелькнула тень улыбки.       — Ты знала, — даже не поздоровавшись накинулся Жан. — Знала, для чего на самом деле Доук позвал нас на Арену, знала, чем всё это закончится. — Он вцепился в её хрупкие плечи и встряхнул. — Доук даже не собирался рассматривать мою кандидатуру. Вы все врали нам, смеялись нам в лицо!       Дрейс поджала губы и отвела взгляд в сторону.       — Извини, что не сказала тебе раньше.       — Твои извинения не вернут Марко к жизни!       Хитч вздрогнула и обхватила себя руками.       — Я, — девушка сглотнула, — не думала, что всё это зайдёт так далеко. Я не хотела, чтобы всё закончилось этим.       — Где твой начальник? Где Доук? Где этот кретин Марло? Я этим ублюдкам все зубы пересчитаю!       — Марло убили, — почти беззвучно ответила Хитч и мелко задрожала. Жан замер и в исступлении уставился на Дрейс. — Военные ворвались к нам в участок и… — девушка всхлипнула и через силу продолжила: — Один из них выстрелил Марло в голову, прямо у меня на глазах, его кровь… его кровь была повсюду. А полковника они увели. Я не знаю, что с ним стало, возможно, посадили в тюрьму, а возможно, его тоже…       Хитч не договорила. Жан медленно отпустил её и отошёл на полшага назад. Он потерял последнюю ниточку, связывающую его с внешним миром.       — Теперь ты сам решаешь, как поступать тебе дальше: останешься ли ты здесь или уйдёшь. — Хитч вытерла слёзы и посмотрела на него мёртвыми глазами. — Но я больше не выдержу. — Она развернулась и медленно побрела прочь. — Прощай, Жан.       Жан немигающим взглядом проводил удаляющуюся Хитч, пока её силуэт не потерялся среди снующих туда-сюда людей, и вперился взглядом в свои грязные истоптанные кроссовки.       — Эй, Жан, там наша очередь подошла, — позвал Конни, выглядывая из приёмной.       Жан потерял последнюю надежду вернуться к прошлой жизни.