Век бабочки

Если бы меня попросили описать замок Влада одним словом, я назвала бы два. Холод и тьма. При весьма роскошном убранстве и величестве готики, здесь было мрачно и неуютно. Почти ледяные каменные стены, бесконечные коридоры, многочисленные двери... не замок — один сплошной лабиринт. Что скрывалось за этими дверьми? Что находилось в башнях? Я бы не ошиблась, решив, что там пусто. Этот замок — олицетворение глухого, слепого и немого одиночества. Как одинок и его хозяин, вдруг слетевший с катушек и решивший меня похитить. В конце концов, все известные маньяки и насильники были одинокими, а некоторые лишь прикрывались семьями. Стараясь не отвлекаться на воображение, рисующее картины, которые кровь в жилах заставляют стыть, я тихо бреду за ним. От огромных стрельчатых окон падает серебряный свет луны, освещая участки пути. Картины висят на своих местах, а их герои с немым неодобрением смотрят мне вслед. Нарочно или нет, но в коридоре этом не горит ни один факел, ни одна свеча, словно они погасли от одного присутствия своего ледяного хозяина. Мой взгляд прикован к его гордому стану, а сердце предательски грохочет в груди, намереваясь с потрохами разоблачить слежку. Почти не дышу, останавливаясь в нескольких метрах от мужчины. Он уверенно шагает в неизвестность. Как бы безумно ни звучало, его спальня — моё спасение. Могут ли там быть ключи от его кабинета? Ключи от ворот, ведущих прочь из этого замка? Важные документы, указывающие на связь с Владом из прошлого? Разумеется, она очевидна, но я должна иметь доказательства, чтобы не прослыть сумасшедшей. Но кто сказал, что сейчас с моим ментальным здоровьем всё в порядке? Силуэт Влада тонет в коридоре, что выходит к лестнице. Намереваясь не потерять его из виду, добавляю шаг, когда вдруг резко замираю и накрываю рот ладонью. Он остановился. Чёрт возьми. Остановился! Будто почувствовал, что я тихо крадусь за ним. Обернётся — и все мои надежды на спасение разлетятся в пух и прах. Взгляд в панике носится по тёмно-синему коридору, надеясь найти укрытие. Попятившись назад, замечаю дверь в проёме стены, а потому с беззвучным облегчением вздыхаю, делая шаг в сторону. В конце концов, не пыточная же за ней! Скрываюсь в проёме и хватаюсь за ручку, когда по всему коридору вдруг эхом проносятся чьи-то шаги. Влад идёт сюда. Сердце замирает, кровь отливает от лица. Конечно, очередная дверь не поддаётся. Плотно прижимаюсь к ней спиной, надеясь слиться с глубокой тенью, прислушиваюсь к каждому шагу, с силой бьющему меня по вискам. Нет, это исключено, он не увидит меня, не увидит, пройдёт мимо... зачем он вернулся?! Интуиция и остатки здравого смысла подсказывают: вспомнил об отчёте. Или, может быть, почувствовал, что я ринулась за ним? Я в любом случае в дерьме. Никогда не была религиозной, но сейчас молюсь. Пусть пройдёт мимо, пусть он меня не заметит, пусть... Он приближается. Крепко зажмуриваюсь, крепче вжимаюсь спиной в дверь, не дышу, не живу и сердце биться не заставляю. Эхо шагов громче, Влад всё ближе. А затем вдруг тишина. И жар в районе солнечного сплетения. Я чувствую, что он стоит передо мной. Каждой пылающей клеткой своего тела чувствую это. Мысленно глубже просунув голову в гильотину, медленно открываю глаза. И взгляды наши встречаются. Колени подкашиваются, в глазах темнеет, внутри всё сжимается, а душа отчего-то не плачет, будто крохотное существо живёт где-то между рёбрами и хохочет с моей наивности. Правда думала, что не заметит тебя, прячущуюся в неглубоком проёме между стеной и закрытой дверью? Решила, что сольешься с тенью наступающей ночи? Влад склоняет голову набок. Его пронзительный взгляд усмехается надо мной, но губы мужчины сжаты в тонкую полоску. Отворачиваюсь, не желая больше терпеть этой пытки. Очередной твой провал, Лайя Бёрнелл. — Зачем ты следила за мной? — в каждое слово вонзён кристалл льда. Он же и исполосовал моё сердце. Сжимаю зубы и ничего не отвечаю, уверенно испепеляя взглядом стену. Тогда Влад делает шаг вперёд, останавливаясь на расстоянии пары ладоней от меня. Возвышается надо мной, победитель. И я такая крохотная, такая никчёмная под его будто бы строгим родительским взглядом. — Лайя, — теперь это шёпот, сладким ядом льющийся с его уст. Поднимаю взгляд и зачем-то смотрю на его шею. — Я прогуливалась перед сном, — запутанно отвечаю — язык заплетается, словно я пропустила пару бокалов вина. Но это другой напиток: микс страха и чего-то ещё, пустившего корни в Османскую Империю. Чёртова Лале со своей влюбленностью снова пудрит мне мозги, размывает границы прошлого и настоящего, заставляет забыть, кто я есть и кто есть Влад... сосредоточенно вздыхаю и поднимаю голову, снова встречаясь с его серьёзным взглядом. Эта синева так идеально сливается с оттенками замка. Уникальный союз. — Тогда почему шла за мной всё это время? Сердце пропускает удар. Какое точное попадание, надо признать. — Чтобы не заблудиться, — в очередной раз лгу, понимая, насколько же глупо это звучит. — Перестань, Лайя, — чуть склонившись надо мной, хриплым голосом проговаривает он. Никакого бархата, никакого льда. Лишь хрипотца, посылающая мурашки по коже и тону его больше искренности придавая. Колени дрожат. — Мы оба знаем, что ты выслеживала местонахождение моей спальни. Очередной хэдшот. Сжимаю кулаки. — Это не так. — Что ж, в таком случае я буду рад выслушать реальную версию. — Но я уже... — Реальную версию. Все обострившиеся инстинкты кричат: признайся и спаси себя! Но всегда ли признание — путь к спасению? Я уже несколько раз убеждалась, что от него не убежать и за ним не угнаться. Прекращу ли пытаться? Никогда. — Ложь тебе не к лицу, — вдруг снова говорит Влад. Близость наших тел, интимный полумрак и напряжение, разрядами мелькающее в  воздухе, меня волнуют. Не потому, что я тянусь к нему. А потому что неистово, до проступившей вены на лбу и до боли сжатых зубов хочу его оттолкнуть. Но зачем-то поддерживаю эту бессмысленную игру. — Я лгу, чтобы спастись. — Спастись от меня? — Здесь есть кто-то ещё, кто мне угрожает? — Я угрожаю тебе, Лайя? — подаётся вперёд, и сердце моё замирает. Вот теперь близко. Слишком близко. Кладу ладони на его грудь, под ними чувствую его сердце. Бьётся размеренно, не поддаваясь на мои провокации. Разве у него может быть сердце? Почему оно не покрылось камнем? Тем же камнем, из которого высечен этот замок? Влад не двигается. Замечаю, как дёргаются уголки его чувственных губ, не решаясь изогнуть их в улыбке, вижу небывалую теплоту в его взгляде. Она борется... словно борется с вековой тоской, с какой-то глубинной болью, а может быть, всё это моё разыгравшееся воображение. — Ответь же, — шепчет мужчина и тянется ладонью к моей щеке. Пользуюсь этим моментом и с силой ударяю Влада в грудь, выбегая из своего «укрытия» и быстрым шагом направляясь прочь по коридору. Оставила его в растерянности, в недоумении, в одиночестве. Беги же, беги! — Лайя! — кричит он. Я даже не слышу его шагов, а он в долю секунды оказывается рядом, дергая меня за запястье и разворачивая к себе. — Отпусти! — Плохая из тебя актриса, — склонившись над моим лицом, серьёзно проговаривает Влад. — Отпусти меня! Но мужчина хватает меня за плечи и впечатывает в стену. Чувствую боль пронзившую спину и затылок, но даже она не сравнится с жаром, что я испытала, когда его гневный взгляд коснулся моего побледневшего лица. — Хватит бегать от меня. Хватит строить планы побегов, слежек, заговоров. Хватит, Лайя. Ты останешься здесь. — Я не останусь здесь! — выплевываю я, ошарашенная категоричностью его слов. — В этом лживом царстве! Рядом с тобой, моим похитителем! — Никто не похищал тебя! — гром его голоса эхом прокатывается по коридорам и врезается в мою душу. Он вдруг замирает, сам себя услышав, и отстраняется. Во взгляде мужчины словно что-то ломается. — Хорошо. Хорошо, Лайя. Ты хотела увидеть мою спальню? Так пойдём! Что же ты, боишься? Хотела провернуть это в одиночку? Ошарашенно открываю рот. Он бросает мне вызов? Выставляет меня трусихой? Да, я боюсь. Боюсь этого человека, живущего в замке и обманом заманившего меня сюда. Я боюсь его гнева и боюсь его ласки. Боюсь за себя и боюсь за Милли. Но как я смею показать ему свой страх? Стать уязвимой под его тяжёлым взглядом? Позволить ему победить?.. — Веди, — отрезаю я, заставляя Влада оторвать взгляд от стены и резко посмотреть в мои глаза. — Веди меня в свою спальню. Если ты не лжешь мне, тебе нечего скрывать. Или что же ты... боишься? Усмешка слетает с его губ. Всё происходит молниеносно, когда Влад хватает меня за руку и уводит вглубь коридора. Мы поднимаемся по бесконечной лестнице снова и снова, пока не оказываемся, кажется, на последнем этаже. Его кожа горит, касаясь моей, а сквозь рубашку так и норовят вырваться тысячи искр. Он словно огнедышащий дракон, что тащит девушку в свою пещеру, на деле же гордо следуя её вызову. Так быстро несётся в свою спальню, и ноги мои заплетаются, пытаясь догнать его темп и не остаться без руки. Холод обдает всё тело, когда последняя ступенька остаётся позади. Настороженно оглядываюсь, будто напуганный зверёк. Те же каменные стены, те же окна, скрывающие за собой черноту ночи. Но есть отличие: здесь нет бесконечной сети коридоров и многочисленных дверей, а весь этаж будто и является его спальней. Смотрю через своё плечо, на широкую роскошную лестницу, ведущую вниз, и отчего-то уже вовсе не хочется проводить свое расследование. Но вопреки протестам, Влад крепче сжимает мою руку и возобновляет шаг, подходя к стене и, кажется, нащупывая выключатель. Тусклый свет озаряет неизвестное пространство, с губ слетает изумленный вздох. Он не обманул. Широкая арка отделяет нас от его спальни. Колонны, отделанные позолоченной лепниной, гордо возносятся к высокому потолку. Картины на стенах притягивают взор, как и каждая деталь этой спальни: старинные кованые люстры, антикварная мебель, огромная кровать с балдахином, статуэтки, ковры, несколько сундуков. Удивительное сочетание воинственной готики и восточных мотивов заставляет меня шатко балансировать между прошлым и настоящим, возвращает в Османскую Империю, а затем обдает ледяным трансильванским ветром. Встряхиваю головой, уставившись на письменный стол справа от ступенек, ведущих на балкон. Оборачиваюсь на Влада. Он одаривает меня усмешкой и отпускает мою руку. — Чувствуй себя как дома, — сквозь натянутую улыбку говорит мужчина. Прежде, чем я успеваю ответить ему колкостью, Влад продолжает: — Ищи всё, что тебе вздумается. — Как насчёт скелетов в шкафу? — рявкаю я, всё же не решаясь так бесцеремонно ворваться в его личное пространство. — Предпочитаю закапывать их в саду на заднем дворе. Пропускаю его слова мимо ушей, пошатнувшись в попытке сдержать свой порыв ринуться к столу. Вероятно, в его глазах я буду выглядеть, как последняя параноичка. Но ведь это он сделал меня такой. Нерешительность овладевает мной. Если там, в коридоре я была готова на всё, чтобы попасть сюда, то сейчас... Да кто же он такой? — Я не буду рыться в твоих вещах, — вдруг уверенно заявляю я, поворачиваясь к мужчине и впиваясь серьёзным взглядом в его красивое лицо. — Ты победил. Во взгляде Влада читается слабый намёк на восхищение. Он улыбается и кивает, и я ловлю себя на мысли о том, что эта улыбка — самое искреннее, что мне доводилось увидеть за последнее время. Гордо выпрямляюсь, сглатываю комок в горле и достаю свое единственное оружие против сложившихся обстоятельств — здравый смысл. — Но это значит, что тебе придётся назвать достойную причину, по которой я нахожусь здесь. Причину, по которой моя родная несовершеннолетняя сестра сейчас находится вдали от меня и рядом с незнакомым человеком, которого прислал ты. Причину, по которой ты отдал мне эти картины с условием ежедневно отчитываться тебе о ходе реставрации. Будь добр, Влад, скажи мне правду, и я сдамся, буду делать всё, что ты скажешь... я приму любой твой ответ. Я замолкаю, и весь его вид кричит о том, что он принял решение. Влад облизывает губы и поджимает их, а затем приглашающим жестом указывает в сторону своей постели. Испуг овладевает мной, пока я не замечаю, куда на самом деле направлена его ладонь. Два кресла, стоящих друг напротив друга. Ну, конечно. Правда собьёт меня с ног, верно? Стараясь не оглядываться по сторонам, я иду за ним и, игнорируя трясущиеся колени, сажусь. Влад расправляет плечи, наклоняется к столу и зажигает пару свечей. Спальню заполняет пряный аромат трав. Он не дурманит, лишь дарит призрачное ощущение спокойствия и умиротворения. На долю секунды заставляет забыть о том, что я на взводе. Отказаться от главной своей задачи собрать информацию, найти ключи и спастись, чтобы услышать сомнительную правду из уст человека, который меня похитил? Верх безрассудства. — Я не лгал, когда говорил, что защищаю тебя. — Кто-то тебя нанял? — не справившись с нервами, спрашиваю я, едва ли не подскакивая в стёганом бархатном кресле. — Нет. Я счёл это своим долгом. — Что это значит? Тяжело вздыхает. Устало потирает переносицу. Не отрываю от него напряжённого взгляда, думая о том, что мне впервые не хочется отключить его всеми возможными способами. — Всё дело в картинах, — вдруг говорит Влад, и сердце моё проваливается в пятки. Становится трудно дышать — я жадно хватаю ртом воздух, ожидая, что сейчас он и поведает мне историю о наших предках. — Они с самого начала принадлежали мне. Когда Гросу, директор музея, принял это идиотское решение продать их, я, конечно, узнал обо всём первым. Не знал только о том, что на них открылась настоящая охота. Разумеется, люди, изображённые на картинах тех лет... кхм, Винсент, твой босс, был одержим идеей приобрести их, ввязал тебя в опасную игру, в которой ты из пешки превратилась в одну из ключевых фигур. Я был лишь сторонним наблюдателем, пока меня не оповестили о том, что в Румынию приехало «заинтересованное лицо». Конечно, заинтересовано оно было в картинах. Поток его откровений будто проносится мимо меня яркими кадрами, оживляющими воспоминания. Те люди, что выслеживали меня на улицах Брашова, странная озабоченность Винсента и поражающая скорость принятия им решений... это очевидно: каждый знал о том, что на самом деле таят в себе эти картины. — Блум? Это Блум? — нервно теребя край рубашки, спрашиваю я и в ожидании ответа напрягаюсь всем телом. Я не раз слышала эту фамилию — периодически она проскальзывала в разговорах. Винсент буквально выплевывал её, а я и вовсе не придавала этому никакого смысла. Но Влад вдруг качает головой, отметая мои догадки. — Не Блум. Человек, о котором я говорю, безумен и опасен. Он пойдёт на всё, чтобы заполучить эти картины. Ужас вонзается в кожу от его тона. Стоит ли мне сейчас рассказать ему о том, что я на себе испытала всю прелесть жизни в Османской Империи? Нет. Что, если Влад лжет? Что, если он и сам на стороне этого человека? — Зачем ты продал мне эти картины? — с дрожью в голосе спрашиваю я. — Вот для этого, — Влад усмехается, разводя руками. — Для того, чтобы ты подписала договор и оказалась здесь. Кажется, моё сердце останавливается в этот самый момент. — Ч-что?.. — Это не то, о чём ты думаешь, — мужчина чуть наклоняется вперёд, и если бы я не была так напугана, решила бы, что он собирался взять мои ладони в свои. — Лайя, ты в любом случае была бы связана с этими картинами. Кто бы их ни приобрёл, ты была бы замешана в этом, ты бы реставрировала их, а значит, картины всё время находились бы у тебя. Люди, что донимали тебя на улицах — его люди. Этот человек убрал бы любого, кто собирался встать между ним и его целью. Нервно сглатываю, царапая пересохшее горло. Взгляд в испуге мечется по его лицу, и теперь уже запах тлеющих трав не успокаивает меня. Большая игра, в которой я оказалась по несчастливой случайности. Просто потому, что карты так совпали. Потому, что Милли захотела провести каникулы в Румынии, потому, что я взяла трубку от босса, потому, что именно эти холсты оказались объектом охоты. Чёрт возьми. Тогда как объяснить случайность моей связи с Лале? — Я вышел на тебя через Винсента, — голос Влада вырывает меня из мыслей. — Мне нужно было вернуть свои картины, защитить их от него. — Но кто мешал тебе забрать своё? Зачем нужно было проворачивать всю эту ахинею с договором и моим похищением? — Не будь столь наивной. В первую очередь он спросил бы с тебя за потерю картин. И, Лайя, под спросил я имею в виду «убил». Он и его люди пытали бы тебя до тех пор, пока ты не назвала бы всех потенциальных покупателей. Руки трясутся, тело содрогается от крупной дрожи. Меня могли и всё ещё могут убить за картины... поразительно. Прежде мне не доводилось ходить по столь тонкому лезвию. Тысячи вопросов желают быть заданными, но я озвучиваю тот, который занимает всё место в моей голове и душе. — Кто этот человек? Тогда Влад замолкает. Разумеется. За эти полчаса он сказал больше, чем за всё время. Лимит правды исчерпан? Но кажется, я бросила вызов. Он не может поставить точку именно сейчас, когда я на апогее своего отчаяния и на грани безумия. — Ты его не знаешь. Ты с ним не связана. Это один влиятельный мафиози с Востока. — Мафиози с Востока? — в горле пересыхает. — Да. Он доставил мне много неудобств в прошлом. Полагаю, попытки заполучить эти картины полностью основаны на желании мне отомстить. Теперь слово «прошлое» воспринимается иначе, а вопросов становится втрое больше. Что, если... нет, невозможно. Влад — довольно влиятельный человек, разумеется, у него полно недоброжелателей. Даже мысль не допускай об ином, Бёрнелл, не поддавайся неистовству. Но если он знает о свойстве этих картин, то почему не говорит мне? Когда тишина в спальне становится почти осязаемой, я понимаю — разговор окончен. Влад больше не скажет ни слова, а я, разумеется, не перестану задавать вопросы. — Зачем было разлучать меня с сестрой? Он переводит на меня взгляд и вздыхает. Обводит пальцем контур кольца на правой руке и улыбается уголком губ. — Ты правда не понимаешь? Твоя сестра — маленькая катастрофа. Ещё более взрывная, чем ты. Ты не смогла сбежать, а она сделала бы это в два счёта. Нашла бы связь, стала бы идеальной приманкой для него. Александра втёрлась к ней в доверие, так что у них не возникло таких проблем, как у нас. В любом случае, когда я буду уверен, что она не доставит нам хлопот, Сандра привезёт её к нам. Мысли о сестре заставляют душу мою заныть, а сердце болезненно сжаться. И всё же я облегчённо вздыхаю, понимая, что она в безопасности. Разум говорит: Влад прав. Конечно, он прав. Милли подставила бы нас с ней, сама того не понимая. Но он не учёл ещё одну фигуру на этой шахматной доске. — Тогда что ты знаешь о Лео? — нетерпеливо спрашиваю я. Под подозрение попадает каждый. Лео — ещё одна «копия» из прошлого. Я не успела узнать его получше, не успела разгадать его мотивов, но он не казался мне тем человеком, от которого веет опасностью. На лицо Влада ложится тень. Он хмурится, а губы его приоткрываются. — Ничего, — почти сквозь зубы говорит он. Сощуриваюсь, придвигаясь ближе к мужчине. — Ты лжешь. — Я достаточно сказал тебе, Лайя. Если бы не твоя строптивость, ты провела бы три недели за работой здесь, а затем вернулась бы в свой мир и ни о чем не узнала. — Но почему три недели? Что будет через три недели? — Тебе пора возвращаться в свою комнату, — отрезает Влад. Он встаёт, протягивая мне руку. Погруженная в глубокие мрачные мысли, я поднимаюсь с кресла, даже не замечая, как приняла его помощь и как сжал Влад мою ладонь, ненадолго задержав касание. Прихожу в чувства лишь тогда, когда он одаривает меня своей ухмылкой. Невероятно. Невероятно узнать это всё и попытаться принять тот факт, что тот, кого всё это время ты считала своим врагом, на самом деле является твоим спасителем. Но чутьё подсказывает: что-то не так в этой истории. Что-то не сходится. Не может быть всё так идеально гладко, так выверенно и спланировано, и его туманные ответы служат тому подтверждением. Нет. Я не брошусь в его объятия с воплем благодарности. Я не сделаю этого, пока не узнаю всю правду. — Ты в порядке? — осторожно спрашивает Влад, когда мы подходим к лестнице. Хватаюсь за широкие гладкие перила, надеясь не упасть под грузом той правды, что свалилась на меня этой ночью. Рассеянно киваю, смотря себе под ноги. — Я попрошу Антона принести тебе горячее молоко с мёдом. Оно поможет уснуть. — Для чего вся эта забота? — мой голос ломается на последнем слове. Мужчина усмехается, слегка качнув головой. — Не каждый день человеку приходится узнавать, что его собираются убить. — Я жила с этой мыслью все дни, что нахожусь здесь, — безжизненным голосом заявляю я. Он не отвечает. Разумеется, не отвечает. Наступит утро, и Влад вернётся в свой панцирь, будет увиливать от вопросов и указывать мне. Как долго это продолжится? Когда я раскрою все секреты в стенах и вне стен этого холодного замка? Ведь к тайне о нашей связи с прошлым прибавилось с десяток тайн настоящего. Тайн, недомолвок, самых безумных предположений... Знакомый коридор, ведущий к моей двери. На этот раз я иду сюда почти по своей воле и своими ногами. Не отпираюсь, не кричу, не нахожусь в отключке и в его руках. Точно запомню эту ночь, как одну из тех ночей, когда между нами что-то сломалось, а на месте обломков выросло новое, некрепкое, но такое притягательное... доверие. Что бы Влад ни скрывал, он спас мою жизнь. Он открылся мне, а значит, мне стоит быть хотя бы на унцию чуть более снисходительной к нему. Продолжать копать, но уже не пытаться во всех красках представить его полет в пропасть. — Спокойной ночи, Лайя, — голос Влада заставляет меня остановиться. Оборачиваюсь, чтобы заглянуть в его синие глаза. В этом коридоре намного больше света, чем в любом другом, и я могу видеть каждую морщинку на его лице, каждую эмоцию, скрытую за маской векового льда. Давай же, Лайя. Пересиль себя. Скажи это. — Спокойной ночи, Влад, — не справившись, шепчу я и рывком открываю дверь, желая как можно скорее спрятаться от его пытливого взгляда. Только оказавшись в комнате, я позволяю чувствам взять над собой верх. Накрываю лицо руками и делаю несколько жадных вздохов, уже не пытаясь подавить подбирающиеся к горлу рыдания. Я не справлюсь, я просто не в силах распутать этот клубок обрушившихся на меня тайн. Но хуже всего не моя глупая беспомощность, не заточение в этом замке и даже не разлука с сестрой. А тот факт, что Влад, вероятно, скрывает что-то, что способно меня уничтожить.

***

— Я... я правда могу сделать это? — Ну разумеется, мисс Бёрнелл. Широко распахнув глаза, я подбегаю к столу и хватаю трубку старинного телефона, который, как мне казалось, уже не используется сейчас. Сегодня утром я проснулась с адской головной болью — так бывает, когда всю ночь думаешь, анализируешь, боишься, а затем засыпаешь всего на пару часов. Антон словно стоял у моей двери всё это время, ожидая, когда скрипнет кровать, деликатно постучал и предложил завтрак. Первый порыв помчаться к Владу прервался заявлением дворецкого: «Сегодня насыщенный день. Вы отправляетесь в город и можете позвонить своей сестре. Господин позволил вам сделать один звонок». Я была на седьмом небе от счастья и даже не заметила, как сбежала по лестнице и оказалась в кабинете Влада. Это было удивительно. Моя фальшивая истерика теперь казалась настоящим каламбуром, ведь ни у меня, ни у Антона не возникло никаких проблем с тем, чтобы попасть сюда этим утром. Конечно, мне хотелось устроить здесь обыск, но в первую очередь я должна была убедиться в том, что с моей Милли всё в порядке. Она взяла после третьего гудка. — Лайя? — вдруг слышу дрожащий голос сестры. С плеч будто сходит гора. Я рвано вздыхаю, а слёзы неконтролируемым потоком льются из моих глаз. Моя девочка, моя Милли... — Это я, это я, Милли, слышишь меня? — Боже мой! — кричит она. — Не могу поверить, что эта варварша не обманула меня... Лайя, где ты?! — Я... — перевожу растерянный взгляд на Антона, вспоминая слова Влада о том, что Милли может погубить нас. Как бы мне не хотелось сейчас сдать свое укрытие с потрохами, подставив и себя, и её, я должна включить голову. Это больно, но это правильно. — Я в безопасности. Так же, как и ты, верно? Дворецкий одобрительно кивает. Слышу какое-то шорканье, прикладываю трубку ближе к уху, пытаясь различить непонятные звуки. Вероятно, Сандра контролирует этот звонок так же, как меня контролирует Антон. Мы загнаны в рамки, и даже эмоции не входят в крохотный перечень того, что «можно». — Милли? — Я знаю, что нам нельзя раскрывать места, в которых мы находимся, — спустя пару секунд тишины разочарованно отвечает она. — Но когда ты заберёшь меня отсюда? Я была бы счастлива, если бы кто-то ответил на этот вопрос за меня. Но Антон уже стучит указательным пальцем по своим наручным часам, и это заставляет меня собрать все свои силы, чтобы натянуть на лицо улыбку и с лживой уверенностью пролепетать: — Потерпи немного. Скоро мы снова будем вместе. Я обещаю. Правда лишь в том, что я понятия не имею, когда увижу свою сестру. Кажется, Милли пытается что-то сказать, когда короткие гудки вдруг прерывают родной голос. Осознание неизбежного снова обрушивается на меня, и трясущейся рукой я кладу трубку обратно. Наш разговор продлился меньше минуты. Как же я могла допустить нашу разлуку? Представляю строгий взгляд родителей и их разочарованные вздохи, способные сказать мне больше, чем они сами. От этого саднящее чувство поселяется в душе. Горько всхлипываю и, едва передвигая ногами, подхожу к двери. Антон тянется, чтобы положить ладонь на моё плечо в успокаивающем жесте, но, как и Влад вчера, отдёргивает руку. Тогда я делаю это вместо него, замечая тёплую и недоуменную улыбку на морщинистом лице пожилого мужчины. В этом ледяном Аду мне необходим хоть кто-то, кто сможет меня поддержать. Иначе я рехнусь, клянусь, я навсегда лишусь своего рассудка. — Мисс Бёрнелл? — осторожно спрашивает Антон, когда я убираю руку и подхожу к двери. Оборачиваюсь, одаривая дворецкого разбитым взглядом. — Спасибо, — кивает он. Мне нечего ему ответить. Только оказавшись наедине со своими мыслями, понимаю, насколько я опустошена и сколько на самом деле ответов у меня заготовлено. Короткий разговор с сестрой выбил меня из колеи, заставил чувства вновь взыграть над разумом. Хочется выпасть из этой реальности, снова совершить что-то безумное, только бы не оставаться здесь, в лабиринте холодного одиночества, созданного Владом. Но вместо безумного я совершаю рутинное: принимаю ванну, задерживая дыхание под водой, возвращаюсь к кабинету, раздражённо ударяю по запертой двери ладонью, завтракаю с Антоном на террасе, задавая ему бессмысленные вопросы. Что-то внутри меня удерживает моё бесстрашие от порыва подняться на последний этаж в спальню Влада и перерыть там всё в поисках чего-то, что может помочь мне. Теперь задача усложнена тем, что Влад и есть тот, кто может мне помочь. И тем, что я, кажется, просто не могу так поступить. Я сижу за столом, подперев голову рукой и уставившись пустым взглядом на белоснежную скатерть. В ожидании обещанной Владом поездки в город время тянется бесконечно долго. Моя душа болит из-за пережитого, моя голова болит из-за мыслей о том, что мне ещё предстоит пережить. Только звон чашек заставляет меня вздрогнуть и поднять взгляд на Антона. — Вы не торопитесь возвращаться к работе над картинами, — подмечает он, кивая в сторону заднего входа в замок. Поджимаю губы, чувствуя, как волнение захлестывает меня с головой. — Но Влад сказал, что сегодня мы поедем в город. Я жду его. — Ах, да, — Антон улыбается. — Верно. Но вам необязательно ждать его здесь. Каждая комната в вашем распоряжении, мисс. — Моё общество так наскучило вам? — Ох, ну что вы! — рассмеявшись, отвечает мужчина. — Кроме вас и различного персонала стены этого замка никого не видели, поверьте мне. Услышав это, я выпрямляюсь. — Неужели никого? Влад всю жизнь жил здесь один? — Господин никогда не жил здесь. — Он не из этих мест? Антон начинает нервничать. Я замечаю это по полотенцу, крепко зажатому между его тонких пальцев. Замечательно. Ещё один человек, который ничем мне не поможет, даже если я и допускаю ту мысль, что все они уже помогают мне. Решив не мучить дворецкого своими расспросами, я встаю из-за стола. — Не беспокойтесь. Я знаю, Влад не позволит вам рассказать всю правду. Я могу немного прогуляться в саду? Просияв, он кивает и указывает рукой в сторону живой изгороди, уводящей глубоко в сад. Приглаживаю ладонями свой лёгкий белый сарафан и направляюсь по мощеной дорожке. Ароматы роз захватывают меня в свой сладкий плен: обилие зелёного и красного создают невероятный контраст в моей душе. Спокойствие и опасность. Прошлое и настоящее. Влад и Лале. Мысль о них заставляет меня притормозить у самого входа в сад. Я думаю о них, каждый день думаю об их любви, и это причиняет мне ни с чем не соизмеримую боль. Но сейчас... моё последнее воспоминание — их встреча в саду и его признание. Удивительно находиться в подобном месте сейчас, ощущая в душе всё то, что ощущала та девушка. И снова этот вечный вопрос: Чудо или проклятие? Небольшой сад на заднем дворе поражает меня изобилием розовых кустов разных оттенков красного. Периметр охраняют древнегреческие скульптуры, а вход представлен аркой, украшенной розами. Тучи заволокли небо, но это не делает сад мрачным и пугающим, как всю остальную территорию замка. Словно... словно я и вовсе не в Румынии сейчас. Улыбаюсь, присаживаясь перед кустом пышных багряных роз и тянусь к бутонам, чтобы вдохнуть их аромат, но раздавшиеся за спиной шаги заставляют меня нервно обернуться. Влад останавливается у самого входа, облокотившись об арку и лаская меня своим взглядом, отчего волоски встают на задней части шеи, пульс учащается, а волнение снова вступает в ожесточенную борьбу с отголосками страха и обиды. Мы стоим друг напротив друга, не решаясь нарушить таинственный шёпот цветов. Вероятно, этот миг продлился бы вечность, если бы не его голос, вдруг ворвавшийся в моё затуманенное сознание и снова устроив там беспорядок. — Где же ещё быть бабочке, как не в саду?