***
Когда я открываю глаза, то первым делом хватаюсь за раскалывающуюся на части от боли голову. Только после этого я понимаю, что мои запястья не связаны, а я больше не нахожусь в том тёмном сыром помещении, прикованная к старому деревянному стулу. Реальность обрушивается на меня вереницей воспоминаний: Влад, ресторан, надежда на спасение, похищение, Мехмед, лицо ублюдка, снова затыкающего мой рот тряпкой. Испуганно вздрогнув при мысли о последнем, в ужасе оглядываюсь по сторонам. Голые серые стены, старая металлическая кровать с жутким матрасом, шкаф с облупившейся краской, одинокая лампочка на потолке. Здесь даже нет окна. Сажусь, подбирая колени к груди, и чувствую, как новая волна паники и истерики зарождается где-то в груди. Почти за неделю я привыкла к этому ощущению вечного страха, беспомощности и отсутствия выбора, но теперь... все эти чувства будто обострились в стократ. Почему это происходит со мной? Желание закричать прерывается волной захлестнувших меня предположений. Самое жуткое из них останавливается где-то у сердца, царапая то своими когтистыми лапами. Я не позволю ему себя убить. Мысли рационально, Лайя. Ты связана с этими картинами не больше, чем Винсент. Магия прошлого — безумная вещь, которую я должна принять. Но принять тот факт, что Влад, Мехмед, я и Лео сейчас являемся людьми, жившими больше пятисот лет назад — невозможно. Я не верю в реинкарнацию, не верю в магию, не верю ни во что, что не подтверждено наукой. У всего этого было лишь одно разумное объяснение: потомки открыли войну за наследие предков, а я по случайному стечению обстоятельств оказалась в гуще событий. Мэтт — это не Мехмед, а Влад из настоящего не является Владом из прошлого. Если я буду верить в это, если буду искать всему разумное объяснение, то не сойду с ума. Или уже?.. — Влад, — вдруг непроизвольно срывается с моих уст. — Где же ты? Я закрываю глаза и представляю его, с ноги выбивающего эту металлическую дверь. Каким огнём горели бы его глаза, увидь он меня здесь? А может, он и вовсе меня не ищет? Может, он зол на меня за то, что я доверилась этой хостес и сбежала, оставив его в ресторане и попавшись в ловушку его врага? Слезы наворачиваются на глаза. Хочу быть сильной, хочу быть хитрой и способной на то, чтобы защитить себя и свою сестру. Но сейчас я — мешок со страхами и ранами, нанесенными на моё тело и ментальное здоровье. Где я нахожусь, как мне спастись? Похищение меня Владом и мои глупые попытки сбежать были лишь репетицией перед тем, что происходит сейчас. Но что происходит, что меня ждёт? Звук открывающейся двери заставляет меня резко подскочить с кровати и ринуться к источнику звука, чтобы лицом к лицу столкнуться с тем, кто вошёл в эту комнату. — Осторожнее, цыпочка, — долговязый брюнет в чёрном костюме скользко ухмыляется. Я вздрагиваю, пятясь назад: это он похитил меня, это он два раза отключил меня. Чёрт. — Босс велел тебя не трогать, вот я и не трону. Пока что. На его премерзкое замечание отвечаю гримасой отвращения. Только сейчас вижу в его руках немаленький бумажный пакет, и жилка начинает бешено пульсировать на моей шее. — Что это? — резко спрашиваю, следя за каждым его жестом, каждой мимикой. Мужчина, судя по всему, тот самый Али, вальяжной походкой направляется ко мне. — Не подходи! Я буду кричать! — выставляю руки вперёд, упираясь спиной в холодную голую стену. Он почти молниеносно подлетает ко мне, бросая пакет на пол и хватая меня за горло. Адреналин в крови, в глазах страх, горечь на кончике языка — я не могу дышать, не могу пошевелиться, полностью находясь в ужасающей власти его ручищ. — Отпусти меня, — хриплю я, жадно хватая ртом остатки воздуха. — Ты слишком много на себя берёшь, сучка, — его лицо останавливается в дюйме от моего. — Уверен, когда тебя трахают, ты становишься такой податливой... а может, нам сейчас это и проверить, мхм? Я не контролирую себя, почти уничтоженная его словами, когда вдруг со всей своей ненавистью плюю ему в лицо. — Сука! — орёт он, стирая слюну рукавом и отпуская меня. — Тварь! Слушая лишь свой погибающий инстинкт самосохранения, я несусь в сторону двери, но Али оказывается быстрее, перехватывая мою руку и разворачивая к себе лицом. В следующую секунду меня оглушает мощная пощечина. Вскрикиваю от жгучей боли, и он откидывает меня на кровать, будто я ничего не вешу, надвигаясь на меня, точно хищник на жертву. Нет, нет, боже мой, только не это... всхлипнув, я пытаюсь встать, пытаюсь сделать всё, чтобы избежать того, на что нацелено это чудовище. Мерзко ухмыльнувшись, он одним коленом опирается о матрас, протягивая руку ко мне, другой возится с пряжкой ремня. — Уже не такая смелая? Уже не хочется плюнуть мне в лицо, маленькая стерва?! Я вырываюсь, ударяя его ногами, но он хватает меня за руку, притягивая моё дрожащее тело к себе. Его пальцы касаются моих бёдер, задирая платье, но это длится секунду, прежде чем я снова нахожу в себе силы дать отпор. — Отпусти! Помогите! Помогите мне! Урод, ублюдок, я убью тебя! — сорванным голосом кричу я, не унимая борьбы с мужчиной, что вдвое больше меня и в десятки раз сильнее. Звон ремня, упавшего на пол, меня отрезвляет. Широко распахнув глаза, я натыкаюсь прямо на довольную физиономию этого монстра, и всё внутри меня замирает, когда я понимаю, что это и есть мой конец. Прежде мне не доводилось испытывать такого леденящего, такого безнадёжного ужаса, когда все твои конечности немеют, все мыслительные процессы замедляются, а осознание неизбежного медленно превращаются в ожидание конца. Он снова хватает меня за шею, хищно сверкая своими чёрными глазами, когда за его спиной вдруг раздаётся знакомый голос: — Какого хрена тут происходит?! Это мгновенно приводит Али в чувства. Тихо чертыхнувшись, он отпускает меня, встаёт с кровати и оборачивается, предоставляя и мне обзор на мужчину, вошедшего в комнату. Увидев его, я всхлипываю и обхватываю себя руками, отодвигаясь к стене и натягивая одеяло до самого подбородка. — Босс, я просто хотел проучить сучку, — оправдывается он, поднимая с пола ремень. Мэтт смотрит на меня с одними ему известными эмоциями, а затем переводит уничтожающий взгляд на этого ублюдка. — Пошёл вон, — скрежещет Уолш. — Она харкнула мне в лицо! — Пошёл. Вон. Беспрекословного тона достаточно, чтобы Али, недовольно фыркнув, устремился прочь отсюда. Рвано выдохнув, накрываю лицо руками и изо всех сил стараюсь не расплакаться. Трудно назвать ощущение, которое сейчас доминирует во мне. Все чувства будто притупились, оставляя лишь горькую боль где-то в районе солнечного сплетения. Мэтт, кажется, подходит ближе. — От лица этого идиота приношу свои извинения. — Пошёл к черту, — рявкаю я, пряча ладони. Закатив глаза, он поднимает с пола пакет и протягивает его мне. — Я не буду тратить время на попытки тебя успокоить, это бесполезно, — с пренебрежением в голосе рявкает мой похититель. — Ведь прежде всего это нужно тебе. Вопросительно качнув головой, не отвожу от него настороженного взгляда. Безумие. Он выглядит в точности как Мехмед, с разницей в возрасте лишь в несколько лет. Это наводит на меня ужас, тот ужас, от которого хочется проснуться, но я всё ещё здесь, и я в онемении молчу, нервно вздрагивая, когда он начинает говорить. — Предлагаю тебе сыграть в игру. Выиграешь — освобожу тебя. От себя и от Влада. Ну как, заинтригована?***
Правило первое: «Улыбайся. Улыбайся всем и всё время, даже если твоя голова в огне». Правило второе: «Только короткое приветствие. Никаких вопросов, никаких просьб тебя спасти. Пусть все решат, что ты немая». Правило третье: «Будь непринуждённой. Моя спутница не должна выглядеть так, словно я её похитил и использую в качестве приманки для Влада». Правило четвёртое: «Всегда держись возле меня. Если мне нужно будет отойти, останешься рядом с Али. Он — моя правая рука, и каким бы ублюдком он ни был, я ему доверяю. Тебя не тронет». Правило пятое: «Ты не предпринимаешь попытки сбежать, даже если тебе чудом предоставится такой шанс. Я найду твою сестру, а потом я найду тебя. Наказание будет жестоким для вас обеих». Правило шестое: «Маскарадная маска. Надень её и не смей снимать». Эти чёртовы правила были выжжены на моём теле нерушимым постулатом: «От тебя ничего не останется». Шаг в сторону — подрыв на мине его угроз. Ещё один шаг — горстка пепла от моего обуглившегося тела. Я не понимала, в чем подвох, а все, что мне было известно — Мэтт безбожно лгал, говоря о моем спасении в случае подчинения всем правилам. Так или иначе, встав перед фактом, я обязалась стать его спутницей на аукционе. Решение вывести жертву в люди противоречило всем канонам похищения, однако и в этом была своя логика — он не держал в секрете свои планы на меня. Я должна стать приманкой для Влада. Мехмед считает, что я важна для него. Что он будет меня искать и, вероятно, найдёт. Глупо полагает, что я — его слабое место, как Милли для меня. Но ведь это не так, совершенно не так. Возможно... возможно, я перестала испытывать к Владу жгучую ненависть и животный страх, может быть, я хотела довериться ему, может, всё это действительно стало иметь какой-то смысл в один момент. Но нашей бессмысленной и глупой попытки сблизиться было недостаточно, чтобы он ринулся меня спасать, если только они с Мэттом не ведут какую-то свою безумную гонку за похищенную жертву. Этого также мало, чтобы я осталась там, где Мэтт меня оставил, не согласившись на эту глупую игру. На кону стояла жизнь моей сестры и моя жизнь. И если выбирать между одним из похитителей и самым родным для меня человеком, я, без сомнений, решусь на любую авантюру, чтобы нас спасти. При выходе из этой поистине жуткой комнаты на глаза мне надели повязку. Вероятно, чтобы я не запомнила место и путь до необходимой локации. Предполагалось, что Влад появится на аукционе, как только до него дойдёт информация о том, что Мэтт будет там со мной. По какой-то причине Мэтт действительно боялся Влада, и ему нужна была гарантия того, что всё пройдёт по его сценарию. Заманить врага на территорию, набитую своими людьми, было решением весьма разумным, и я изо всех сил старалась отрицать, что действительно испугалась за Влада, когда Мэтт велел Али положить в бардачок пистолет. Нет. Испугалась — слово не самое подходящее. Я была в ужасе и уже развернулась, чтобы дать заднюю, но Мэтт схватил меня за локоть и велел не отступать, если жизнь сестры мне дорога. У меня не было выбора, более того, я искренне верила в то, что Влад не бросится меня спасать. Я подвела его. Обманула его доверие. Возможно, нас с ним связывает прошлое, возможно, я действительно ему дорога, а возможно, он не станет рисковать собой, сосредоточившись лишь на том, как обезопасить вещи, на которые охотится Мэтт — картины и лавандовое масло, как бы идиотски и абсурдно это ни звучало. Всю дорогу, чувствуя неприятное давление на веки и головокружение от адского волнения, я старалась ни о чём не думать. Мэтт сидел рядом, Али вёл машину, а за нами, насколько верно я могла услышать, ехало ещё несколько автомобилей с его людьми. Вероятно, у них было оружие. Они подготовились к встрече с Владом, а всё, что я делала — убеждала себя, что мне плевать. Он похитил меня, разлучил с сестрой и держал в неведении, он подарил мне эти картины. Но знай я, где находится этот флакон с лавандовым маслом, рассказала бы я обо всём Мэтту? Вне всяких сомнений. Я не должна думать о Владе. Я должна думать о себе. Мне было страшно, холодно и жутко, а это платье, которое висело на мне, как на вешалке, раздражало и заставляло нервно ёрзать на сиденье. Служанка, которая не говорила по-английски, отвела меня по тёмному коридору в душ, похожий на тот, который обычно бывает в кампусах, а после протянула сумку с косметикой. «Ты должна выглядеть идеально, словно только что сошла с трапа самолёта, прилетевшего из Ниццы», — сказал Мэтт, когда меня, дрожащую и закутанную в полотенце, привели в комнату и велели переодеваться. Моё тело словно не принадлежало мне, а моя душа была где-то далеко, рядом с сестрой, в безопасности и тепле. И вот итог: сломанная кукла и её новый кукловод едут в машине, набитой оружием, на маскарад. Безумие. — Приехали, куколка, — хриплый голос мужчины, сидящего рядом, касается моего слуха. Вздрагиваю, когда его рука задевает мой висок. Он снимает с меня повязку, и я щурюсь от тусклого света в салоне. Мэтт выходит из машины, и я перевожу взгляд на водительское сиденье, в отражении зеркала замечая скользкую ухмылку Али. Дрожь пробегает по телу. Спешу как можно скорее выйти из салона, полной грудью вдыхая прохладный ночной воздух. Мэтт подходит ко мне, вручая чёрную кружевную маску, а когда шагает в сторону, то мне открывается обзор на роскошный викторианский особняк, виднеющийся за высокой зелёной изгородью. Оттуда исходит свет, доносится музыка и восторженные возгласы. Нервно закусив губу, принимаю из рук Мэтта маску и, опустив голову, следую за ним по мощёной дороге, ведущей к воротам. Моя спина горит от взгляда, которым меня наверняка прожигает Али. — Какое первое правило, моя сладкая? — спрашивает Мэтт. Бросаю на него беглый взгляд. Он не выглядит, как мой похититель, как не выглядел и в тот миг, когда я увидела его впервые. Строгий чёрный костюм идеально сидел на его теле, половину лица скрывала темно-серая матовая маска. Мэттью был выше меня на две головы, и мне приходилось смотреть вверх, чтобы создать зрительный контакт. Один Бог знает, что были способны сказать мои глаза этому чудовищу. — Улыбаться, даже если моя голова в огне, — сквозь неестественную улыбку густо накрашенных красной помадой губ процеживаю я. Он удовлетворённо кивает. Мы входим во двор и взбираемся по ступенькам, где нас встречает мужчина во фраке. В стеклянной двери я замечаю своё отражение: чёрное шёлковое платье не предполагало ношение бюстгальтера, и сквозь тонкую ткань просвечивали мои соски. Мне становится не по себе, и я обхватываю себя руками, опуская взгляд и с ужасом смотря на вырез на моем бедре. Они решили сделать из меня дорогую эскортницу, нарядив меня в подобное тряпьё и выпрямив мои волосы. — Он здесь? — спрашивает Мэтт, оглядываясь по сторонам. Оборачиваюсь тоже, натыкаясь на довольную и одновременно напряженную физиономию Али. Ублюдок. Перевожу взгляд и замечаю, как у ворот останавливается несколько автомобилей. Гаснут фары, хлопают двери. Их шестеро. Шесть здоровяков, пытающихся спрятать пистолеты за спиной, идут прямо к нам. Ловлю себя на мысли о том, что уже пару секунд я молю Господа о том, чтобы Влада здесь не оказалось. Что ты делаешь, Лайя? — Мы проверили все камеры, господин Уолш, — вкрадчивым тоном отвечает мужчина. — Всё чисто. — Всё чисто, — он закатывает глаза. — Камер недостаточно. Техника не способна его уловить. Я хочу, чтобы по всему периметру стояли люди. — Люди, которые пришли с вами? — Ваши люди, — в голосе Мэтта скрежещет угроза. — Пойдём, Андреа. Андреа. Ещё одно неозвученное правило игры. Я должна забыть о своём имени на эту ночь. Внутри царит атмосфера поддельного торжества, натянутых улыбок и дешёвого шампанского. Всё это — реквизиты, несчастная бутафория, спектакль для одного долгожданного зрителя, а Мэтт и я — главные действующие лица. Здесь есть как массовка — люди, которые приглашены на липовый аукцион и понятия не имеют о делах Уолша, так и второстепенные герои — те, кто заводят руки за спины, проверяя наличие пистолета. Роскошный зал, увешанный плакатами о сохранении заповедников Румынии (ещё одна фальшь), круглые столы с бумажными табличками и тарелками с фруктами, небольшая сцена с ведущим, который что-то говорит на румынском, и люди в дорогих и не очень нарядах. Их много, и на каждом из них маска. Мэтт всматривается в гостей, и когда мы заходим глубже, вылавливает из толпы пожилую женщину в золотистом платье. Она впивается в моё лицо довольным взглядом своих зелёных глаз. — Али, — он оборачивается к нам. — Отведи Андрэу на второй этаж. Моё сердце пропускает удар, но я лишь улыбаюсь и послушно следую за кретином, который даже не удосужился надеть маску. Он пытается протянуть руку, чтобы положить её на талию, но я уворачиваюсь, и между нами проходит официант. Али хватает с его подноса бокал. — Правильно делаешь, что боишься, — говорит брюнет, когда мы оказываемся в холле на втором этаже. Пропускаю его слова мимо ушей, настороженно вглядываясь в каждые глаза под маской. Мне нужны синие. Такие синие, что в них можно утонуть, как в океане, без единой надежды спастись, без единого желания всплыть на поверхность. Замечаю широкий балкон, почти такой же, как у Влада в замке, и немедленно устремляюсь к нему. Если я не вдохну свежий воздух, меня вывернет прямо здесь. — Стоять, — командует Али, грубо хватая меня за запястье. Мне остаётся всего шаг до балкона, утонувшего в соблазнительной ночи. Там, за невесомой занавеской так темно, и эта тьма спокойно могла бы пустить меня в свои объятия, ненадолго спрятать от этого жуткого мира. Но я поворачиваюсь к тьме спиной, чувствуя, как лёгкая ткань ласкает оголенную кожу. Али становится рядом. Мы выглядим, как вышибалы у входа в клуб. До тех пор, пока он не забирает с подноса официанта ещё один бокал и не протягивает его мне. — Нет, — резко отвечаю я. — Как хочешь. — Когда я освобожусь отсюда, я сделаю всё, чтобы ты или сел, или... — Сдох? — Али грязно смеётся, отхлебнув шампанского. Люди, которые изредка проплывают мимо нас и бросают в меня заинтересованные взгляды, вероятно, знают о моем положении. Они останавливаются у картин, которыми увешан весь холл второго этажа, читают брошюры аукциона и держатся на значительном расстоянии. Я бы завопила во всё горло, моля меня спасти, но здесь каждый — мой враг. — Знаешь, цыпочка, ты оказалась такой наивной. Правда веришь, что босс тебя освободит, как только Влад явится сюда? Ха! Ещё как минимум три недели ты будешь на коротком поводке. Эти слова заставляют меня поперхнуться воздухом. Три недели?! Три недели, как указано в моем договоре с Владом? Едва я успеваю обдумать это, когда Али наклоняется к моему уху. Следующие слова он говорит достаточно громко: — Представляешь, сколько раз я успею тебя трахнуть? Твоё тело будет выглядеть очень мило подо... Али не заканчивает предложение, а из горла его вырывается хрип, заставляя меня смахнуть слёзы и повернуть голову в его сторону. Однако всё, что успевает уловить мой взгляд — тонкая леска на его шее и крепкие мужские руки, утаскивающие почти обмякшее тело Али в непроглядную тьму балкона. Сердце пропускает удар. Он здесь.