Век бабочки

Ко мне подбегает несколько человек, и все они достают пистолеты из-за спины. Я немею, багровею и едва не падаю от охватившего меня страха, но вместе с тем, чувство облегчения обдает моё дрожащее тело ледяной водой. Влад здесь, и он пришёл, чтобы меня спасти. О, нет... Это ведь ловушка! — Где он?! — кричит мужчина в костюме, хватая меня за плечи. Несколько парней устремляются на балкон. Он трясёт меня, заглядывая в мои остекленевшие глаза. — Ты его видела?! Отвечай, идиотка! — Нет! — из горла моего вырывается крик. Я отталкиваю его и оборачиваюсь в сторону балкона, но меня отвлекает крик Мэтта, взобравшегося по ступенькам и подлетевшего к нам. Ко мне. — Где он? Какого хрена вы это допустили?! — орёт он, хватая меня за руку и уводя прочь от балкона. Поднявшаяся в особняке суматоха в каждом своём жесте отдаёт страхом. Я боюсь не вместе с ними, я боюсь за него. Влад здесь. В доме, напичканном оружием и обученными ублюдками, которые будут стрелять без разбора и, вероятно, попадут. Становится трудно дышать, меня бросает в жар, и все ощущения усиливаются, когда Мэтт достаёт пистолет и улыбается. Так улыбаются перед победой. — Босс, там никого нет, — с балкона выходит парень, сбрасывающий маску с лица. — Наши люди уже прочёсывают территорию. — Это лишнее, — в атмосфере всеобщего хаоса и страха перед Владом Мэтт один выглядит спокойным. — Он здесь. В особняке. Это заставляет меня испуганно дернуться и оглядеться по сторонам. Странное ощущение, будто я сама чувствую его присутствие. Будто его ледяной взгляд смотрит на меня из каждого тёмного угла. Испуганно оглядываюсь, представляя, что он прямо за моей спиной, но натыкаюсь лишь на простодушную улыбку какого-то аристократа на портрете. Мэтт резко заламывает моё запястье и приближает меня к себе, впечатывая моё тело в свое. — Убери от меня руки! — кричу я, но вдруг вздыхаю, когда чувствую холодный металл дула пистолета на своей шее. Всё внутри леденеет. Я всхлипываю, до боли закусывая губу и боясь пошевелиться, чувствуя, как Мэтт тащит меня как можно дальше от этого балкона. Впервые в своей жизни я не сопротивляюсь. В зале остаётся ещё около шести человек, когда он подводит меня к лестнице, ведущей на второй этаж. Уолш начинает смеяться, как психопат. — Ты оказался так глуп, Влад! Так глуп! — кричит он, спускаясь со мной по ступенькам. Слезы стекают по моим щекам. Я держусь обеими руками за его руку, которая сжимает пистолет, изо всех сил стараясь уменьшить давление на мою шею. Внизу нас встречает ещё около десяти вооружённых людей. Музыка утихает, несколько из них уходят на улицу, охраняя вход. Мы останавливаемся в центре зала, когда Мэтт решает подняться со мной по ступенькам на сцену. Ведущий прикладывает ладонь ко рту и, побледневший, сбегает прочь. Никто не препятствует этому. — Ну что же ты, испугался?! Поздно давать заднюю, мой друг, когда шоу уже началось! Любуйся и радуйся: всё это только для тебя! — восклицает Уолш. Его люди не перестают оглядываться по сторонам, ожидая удара из любого угла. Боже мой. Сколько человек с Владом? Неужели он явился сюда один? Отсюда не выйти живым — не сейчас, когда весь дом наполнен жаждущими его смерти уродами. И мне. И мне, возможно, не выжить тоже. Возвожу обречённый взгляд к потолку, украшенному фреской, и всхлипываю. Идиот, какой же он идиот! Зачем он пришёл, зачем решил спасти меня?! — Ну же, Влад! В юности ты не был столь труслив! — А ты был более изобретателен, мой дорогой друг. Я слышу его голос, и всё внутри меня ломается под тяжестью рухнувшей надежды. Я должна быть рада, должна быть счастлива спасению — не имеет значения, с чьей стороны — но это уничтожило меня. Он здесь, а значит, его ждёт смерть. Дернувшись, я чувствую, как Мэтт надавливает дуло прямо на пульсирующую вену на моей шее и вместе со мной разворачивается. Щелкают предохранители, когда все направляют оружие в одну сторону. В сторону мужчины, вышедшего из-за кулис. — Влад, — вместе с выдохом шепчу я, качая головой. Он смотрит на меня с секунду, и я замечаю, как смягчается выражение его лица, скрытого чёрной маской. Бабочка на его шее, белоснежная рубашка, чёрный костюм — Влад не кажется зрителем этого спектакля, он, как и мы, одно из главных действующих лиц. Я хочу в это верить, когда впиваюсь ногтями в руку Мэтта и снова пытаюсь вырваться. — Влад, Влад, Влад, — пропевает Мэтт. — Вот мы и встретились. А ты почти не изменился. — Отпусти её немедленно, — его ледяной тон — музыка для моих ушей. — Конечно, я непременно её отпущу, только это не безвозмездный жест, и цену ты знаешь. Справедливо за такую красавицу, правда? Влад улыбается. С десяток пушек наставлено на него, а он улыбается. Земля уходит у меня из-под ног. Гибель дышит нам в затылок. — Столько лет прошло, а ты всё не сменил тактику торгаша на рынке, — заявляет Влад, делая шаг к нам. Мэтт нервно вздрагивает и отступает назад. — Ещё один шаг — и я прострелю её умненькую головушку, — рявкает он, направляя дуло на мой висок. Наши с Владом взгляды встречаются. Я моргаю и всхлипываю, когда не замечаю привычного беспокойства в его бескрайних льдах. — Прости меня, — одними губами шепчу я и закрываю глаза. — Отдай мне флакон, — говорит Мэтт. — Я всё равно заберу его. Где-то в промежутке между закапыванием твоего тела в лесу и изнасилованием Лайи. Услышав это, я распахиваю веки и сразу же наталкиваюсь на разъяренное выражение лица Влада. Кажется, его глаза наливаются кровью, будто там лопаются сосуды, и он, зарычав, точно зверь, сиюсекундно набрасывается на нас. Раздаются оглушающие выстрелы — люди Мэтта открывают огонь. Я успеваю лишь вскрикнуть, когда Влад отталкивает меня в сторону, сбрасывая со сцены Уолша. Они сцепливаются в ожесточенной схватке на полу, пистолет вылетает из рук Мэтта. Раздаются выстрелы. На дрожащих ногах я подрываюсь с места, чтобы метнуться и взять пистолет, однако кто-то вдруг хватает меня за руку. Обернувшись, я вижу Ханзи, и он утаскивает меня как можно дальше от разворачивающейся бойни. Упираюсь в его грудь руками, яростно закричав: — Нет! Отпусти меня! Он там погибнет! Мы должны ему помочь! — Мисс Бёрнелл, хватит! — рявкает водитель, забрасывая меня к себе на плечо. Я бью его кулаками в спину, паника поднимается в душе, когда я слышу новые выстрелы и чей-то пронзительный стон. Кажется, душа покидает тело в этот момент. Я должна сделать хоть что-то, сделать хоть что-то! Слезы градом льются из глаз, пока я колочу Ханзи по голове. — Это моя вина, боже мой, это моя вина! Он попал в ловушку! Водитель с ноги выбивает дверь чёрного выхода, и я понимаю, что с каждой секундой мы становимся всё дальше и дальше от настоящего сражения, развернувшегося в этом чёртовом зале. Моё горло щиплет от криков, моя грудная клетка разрывается от нестерпимой боли, я не понимаю, совсем не понимаю этих чувств, но ничего не могу с собой поделать. Будто там остался не человек, который меня похитил, а часть моей души, моего сердца, моей жизни, которую я когда-то знала. Ночной холод ударяет мне в лицо, но не отрезвляет. Мы идём по какой-то тропинке сквозь непроглядную тьму, и весь этот путь я не унимаю попыток вырваться. Мне это почти удаётся каждый раз, когда я слышу выстрелы, но затем Ханзи вновь усиливает хватку, лишая меня любой возможности ринуться к Владу. Откуда, откуда это во мне?! Ещё несколько дней назад я мечтала о его смерти, а теперь... — Как ты можешь, Ханзи, как же ты можешь так! — рыдаю я, чувствуя, как он, крепко держа меня за запястья, опускает моё тело на землю. — Ты предал его! — Успокойтесь, — заявляет он, открывая дверь машины. Я не понимаю, откуда она взялась и где мы находимся, но, обернувшись, замечаю свет, исходящий от окон особняка. Подрываюсь с места, предпринимая очередную попытку побежать туда, но Ханзи хватает меня за плечи и заталкивает в автомобиль. Когда моё тело мешком падает на мягкие сиденья, он блокирует двери. Ошеломленно открываю рот, дергая ручки и уставившись на мужчину через тонированное стекло машины Влада. — Эй! — кричу я. — Выпусти меня! Ханзи! Ханзи! Ничего не сказав, он уходит. Когда его силуэт растворяется в ночи, я хватаюсь за пульсирующую от боли голову и откидываюсь на спинку сиденья. Взгляд в панике мечется по всем предметам, надеясь найти хоть что-то, что поможет мне выбить окно, но, черт, здесь нет ничего. Тянусь к передним сиденьям, ударяю по бардачку, открывая его, но замечаю там лишь бумажник. Здесь стерильно, как в больнице. Шарю руками под сиденьем, ощупываю панель, но не нахожу ничего. Из горла вырывается всхлип, а за ним — рыдания. Моё сердце в огне. Он там, он один, а их больше десяти — кровожадных ублюдков с оружием. Идиотка, какая же я идиотка! Как я могла поддаться Мэтту, как я могла прийти на этот аукцион, зная, чем это обернётся для Влада! Совсем не побеспокоилась, совсем не поняла, что меня будет раздирать от боли, когда он придёт? И откуда, откуда, чёрт подери, эта боль? Он не сделал ничего, чтобы я убивалась по нему, я не люблю его и даже не влюблена, но в душе моей кипит настоящий Ад при одной лишь мысли о том, что он может погибнуть. — Нет, — сдавленно шепчу, накрывая рот ладонью. — Нет, нет, нет. Рыдания перерастают в беспомощный крик. Судорожно дёргаю ручку, стучу кулаками по окну, не контролируя себя, совсем не контролируя, разбивая костяшки в кровь и оставляя багровые разводы на стекле. Пелена слез не позволяет мне вглядеться во тьму, но когда за окном вдруг промелькивает чей-то силуэт — не разглядеть его оказывается невозможно. Дверь открывается в эту же секунду, и я поднимаю на Ханзи изумленный взгляд опухших заплаканных глаз. Водитель выглядит подавленным, заставляя меня мысленно умереть, и отходит от двери, кивая куда-то в сторону. Я поворачиваю голову, вдруг замечая направляющегося к нам человека. В тот же миг пожар в душе утихает. Горько всхлипнув, я подрываюсь с места и бегу, влетая прямиком в объятия Влада. В нос ударяет знакомый запах его парфюма и металлический — крови. Мои ноги отрываются от земли, когда он подхватывает меня, крепко обнимая за талию и зарываясь носом в мои волосы. На обугленных обломках души вырастают самые прекрасные цветы, скрывая в своих бутонах красивейших южных бабочек, когда я нахожусь в его руках. Он шепчет что-то, обнимает, как в последний раз, а я плачу, утыкаясь носом в его горячую шею, но не справляюсь с обезумевшими чувствами, и, обхватив его щеки руками, крепко целую в губы. Влад останавливается, опешив, но его замешательство длится лишь секунду, и он отвечает на мой поцелуй со всей лаской, сминая мои губы и поглаживая ладонями мою спину. Это фейерверк эмоций, это настоящее лекарство: оно в его губах и в его руках, оно в нежности, которая адресована лишь мне, оно в нашей с ним странной связи, заставляющей меня умирать от горя, когда он в опасности, заставляющей его идти под пули, когда в опасности я. Мы не позволяем себе лишнего, используя лишь губы, наши раненые губы, чтобы выразить все чувства, бушующие внутри. Опьяняющая близость, кружащая голову, подкашивающая ноги и лишающая кислорода. Но я отстраняюсь лишь тогда, когда лёгкие начинает беспощадно жечь. Влад нехотя отрывается от моих губ и открывает глаза. Я никогда не забуду этот взгляд. — Ты жив, — хрипло шепчу я, чувствуя, как слезы стекают по моим щекам. Он ласково улыбается, стирая ладонью слезу с моей скулы. Подаюсь на эту ласку, как брошенный зверёк, накрывая его руку своей. Всё его лицо в мелких ссадинах, пиджак порван, а на рубашке багровеют пятна крови. Я не представляю, как он выбрался, как он увернулся от выстрелов — сейчас для меня важнее всего то, что он действительно стоит сейчас передо мной и так крепко держит меня в своих руках. — Нам пора возвращаться, — бархатный голос мужчины касается моего слуха. Послушно киваю, опуская взгляд. Мне так о многом нужно ему сказать, так многое стоит у себя спросить, но я лишь следую за ним к машине. Ханзи уже сидит на своём месте, и Влад открывает для меня дверь, когда вдруг замирает, уставившись на кровь на стекле. Выражение его лица меняется тотчас же. Он снова бледнеет, как в тот раз, когда я порезалась осколком, и сжимает зубы, безжизненным взглядом уставившись перед собой. — Влад? — я касаюсь его плеча. — Садись в машину, Лайя, — скрипит он не своим голосом. — Что про... — Садись в машину! — его крик эхом звенит в моей голове, и я вздрагиваю, немедленно занимая своё место. Дверь угрожающе хлопает, Влад занимает переднее сиденье, и в отражении зеркала я вижу его убийственный взгляд, направленный на меня. Автомобиль трогается с места.

***

Когда двери в замок открываются, а на пороге нас встречает шокированный Антон, я не контролирую себя и по обоюдному решению вдруг оказываюсь в объятиях дворецкого. Кажется, запас моих слёз иссяк ещё в машине, но что-то щиплет в глазах, когда Влад проходит мимо нас, молча устремляясь к лестнице. Антон хватает меня за плечи и отстраняет от себя, с беспокойством заглядывая в мои раскрасневшиеся глаза. — Как я рад видеть вас и знать, что вы в порядке, мисс Бёрнелл! — хлопочет он. — Пойдёмте, пойдёмте же в замок, я осмотрю ваши раны! Вы можете идти? Уничтоженным взглядом я смотрю в спину поднимающегося по ступенькам Влада. Губы мои дрожат. Не могу поверить: там, у особняка, я поддалась чувствам и поцеловала его, он был так нежен, так искренен, а сейчас... сейчас это снова глыба льда, пропитанная один бог знает чьей кровью. Я не хочу думать об этом. Не хочу и мысли допускать о том, как он выбрался оттуда. Только сейчас, под жалостливым взглядом Антона я могу сосредоточиться на своей боли: она пульсирует в висках, обжигает щеку, саднит где-то внизу живота и щиплет в запястьях. Я снимаю с себя босоножки и захожу в замок, содрогаясь, когда дверь за мной закрывается. Антон, причитая, ведёт меня на кухню. — Я не имею права спрашивать, что произошло... — он отправляет мне сочувственный взгляд, подводя меня к высокому стулу и убегая к шкафу. — Я хотела сбежать от Влада, — честно отвечаю, заставляя дворецкого обернуться и изумленно уставиться на меня. — Я воспользовалась его доверием. Когда мы пришли в ресторан, в туалете ко мне подошла девушка, хостес. Она сказала, что я в розыске и она уже вызвала полицию. Но это оказался не полицейский. Пока Антон обрабатывает мои раны, я рассказываю ему всё, не утаивая даже поцелуй. Я не знаю, что происходит со мной, но в один миг я вдруг начинаю видеть чётко очерченную грань между добром и злом. И если Антон сейчас на стороне добра, Влад колеблется где-то посередине. Дворецкий ахает, больше удивлённый не моим рассказом, а самим фактом того, что я наконец решила довериться ему. Я умоляю его позвонить Милли, даже если на часах около трёх ночи, на что он лишь поджимает губы и просит поговорить об этом с «господином». Поблагодарив дворецкого за помощь, я направляюсь прямиком в спальню Влада. Меня не волнует, что он вдруг резко решил обозлиться на меня. Я лишь хочу знать, что после всего безумия с Мэттом покончено, а моя сестра по-прежнему в безопасности. Поднимаясь по многочисленным ступенькам, я то и дело касаюсь своих губ. Как я могла допустить это? Я верю Владу, верю, что он действительно закрыл меня здесь, чтобы защитить от Мэтта, какая бы причина его ни заставила сделать это. Но я... я будто подвела себя, поддавшись порыву чувств. А может, это и вовсе была не я? В какой-то момент я перестала чувствовать себя собой. Моя душа исцелилась от ран и всеми своими частичками потянулась к нему — разве это возможно? Я была в истерике, оказалась в ловушке своих страхов, одержимая мыслью о том, что он может не выйти из особняка живым. Но он вышел. Был ли он ранен? После перестрелки, как он вышел без пулевых ранений? Или, может быть, его всё же задело? Сглотнув ком в горле, я останавливаюсь на последней ступеньке. Шум воды заставляет меня помедлить, и лишь когда он утихает, я вхожу внутрь, оказываясь в роскошном убранстве спальни мужчины. Оглядываю всё помещение напряжённым взглядом. Где-то хлопает дверь. Влад выходит из глубин комнаты, и в горле пересыхает, когда я вижу его в одном лишь полотенце, на честном слове держащемся на его бёдрах. Напрочь забываю, зачем пришла, голова начинает кружиться. Он подходит ко мне почти вплотную. — Антон обработал твои раны? — спрашивает Влад, возвышаясь надо мной. Едва разлепив губы, мычу что-то несвязное. Его бронзовая кожа, освещаемая лишь тусклым светом лампы, вся исполосована шрамами. Хочу протянуть руку и коснуться каждого из них, но сжимаю кулаки и наконец поднимаю на него взгляд. — Милли в безопасности? — Завтра Сандра привезёт её в замок, — Влад кивает, и я чувствую, как невыносимый груз сползает с моих плеч. — Эти ублюдки трогали тебя? — Ты убил их? — Ты ответишь на мой вопрос? — Как ты выбрался оттуда? Мэтт мёртв? — Что он сказал тебе, Лайя? Обмен вопросами, кажется, способен продолжаться ещё долго, но я сдаюсь первой, отступая назад. Мы вернулись к тому, с чего начали, и я не могу сказать, что я не рада этому. — Ему нужен флакон с лавандовым маслом. Я даже не хочу спрашивать, зачем он ему понадобился и какая в нем ценность. — Я рад. Влад сосредоточенно кивает, и только в этот момент в моей памяти вдруг яркой вспышкой промелькивает тот вечер, когда я очнулась в его замке с дикой болью после падения с ворот. Он рассказывал мне легенду об этом цветке... может ли это быть как-то связано? И почему, почему флакон с маслом, какой это имеет смысл? Может, это какой-то наркотик? Эликсир молодости? Что, что это? — Что ещё? — Ты убил его? — задаю вопрос, поедающий меня изнутри с тех пор, как я бросилась в объятия Влада. — Он сбежал, — мужчина говорит это сквозь зубы, глядя в потолок. — Я дал ему фору в одну ночь. Но ты должна понимать, Лайя, что если ты попытаешься снова... — Я не попытаюсь, — честно отвечаю, обхватывая себя руками и вспоминая все ужасы того места и тех людей. — Не попытаюсь. Но, Влад... ты вышел живым и невредимым из особняка, кишащего вооружёнными бандитами, — я обвожу изумленным взглядом его рельефный торс. — На тебе нет ни царапины, за исключением этих жутких шрамов... Он подходит ко мне и вдруг осторожно берёт мою ладонь в свою, поднося её к своему животу. Я вздрагиваю, а он прикрывает глаза, сдавленно вздохнув. По телу пробегают мурашки, кожу будто обдает огнём. Снова хочу попробовать его губы на вкус. Наваждение. — Насколько ты поверишь мне, если я отвечу, что подготовился и пришёл в особняк не один? — Я не поверю. — Я предвидел это. — Ты злишься на меня за то, что я оставила тебя в ресторане? Что оказалась на аукционе? Несколько секунд Влад молчит. В полумраке он особенно красив. Магически, завораживающе. Это отвлекает от волнения. — Я должен сказать, что не злюсь. Что ты поступила так, как должна была. Что он, возможно, угрожал тебе. Но я чертовски зол на тебя, Лайя. — Почему? — голос мой пропадает. Влад подходит ко мне, совсем близко, снова почти вплотную, поднимая моё лицо за подбородок и заглядывая мне в глаза. — После всего, что я рассказал тебе... — Всего?.. — с моих губ слетает смешок. Я делаю шаг назад, убирая с лица его руку. — Ты ничего не рассказываешь мне, Влад, это и есть причина, по которой я доверилась какой-то хостес, а не тебе! Давай поговорим о картинах, ведь... — Эта тема закрыта, Лайя, — вдруг отрезает он. Истерический хохот эхом отбивается от стен. Я расхаживаю по его комнате, понимая, что путаница в мыслях после всего пережитого совсем не помогает мне парировать в мною же учиненном скандале. Но я хочу задеть его, хочу вывести его на эмоции, узнать, что скрыто под этой коркой льда, как в тот миг, когда мы поцеловались. — Снова! Снова закрыта! А есть хоть что-то, что открыто для меня? Как ты вышел из этого особняка, Влад, как ты выжил?! — А ты хотела, чтобы не выжил? — Да, — я киваю, заставляя его отступить, изумленно приоткрыв рот. — Может быть, хоть тогда боль заглушила бы всё, что я начинаю чувствовать к тебе. Влад смотрит на меня в немом изумлении, оцепенев от слов, которые я никогда не должна была произнести. Мысленно ударив себя по лицу, я разворачиваюсь и устремляюсь к лестнице, когда он вдруг молниеносно подлетает ко мне, припечатывая моё тело к стене. Я успеваю лишь вздохнуть, и он пользуется этим, впиваясь в мои губы голодным поцелуем. Внутри всё взрывается, разлетается на мельчайшие частички, самообладание летит к чертям, а сердце готово вырваться из грудной клетки, когда он так меня целует. В иерархии всего пережитого и совершенного мной безумия это занимает почётное, первое место, и когда Влад вдруг перебирается с поцелуями на мою шею, я ещё не раз в этом убеждаюсь. Позволяю ему всё, абсолютно всё, ни о чем не жалея и сейчас ничего не страшась. Адреналин так и не нашёл свой выход, но кажется, у нас есть решение. — Я забрал бы твою боль, если бы ты позволила, — шепчет он, задирая моё платье и касаясь губами оголенной кожи живота. Положив ладони на его плечи, заставляю Влада подняться. Но он не спешит, выцеловывая, покусывая мой живот, лаская ладонями грудь, пропуская через пальцы вздыбленные соски. Тихо постанывая, сгораю от контрастных ощущений, а мурашки толпами бегают по всему напряжённому телу. Зарываюсь пальцами в его тёмные волосы, и он поднимается, обрушиваясь новым поцелуем на мои губы. Жар его кожи, близость наших тел, и я вздыхаю, когда его язык проникает в мой рот. Внизу живота скапливается возбуждение, желая как можно скорее найти свой выход. Не думаю ни о чем в этот момент, ничего не боюсь, лишь поглаживаю ладонями его пресс и вздрагиваю, когда с мужчины спадает полотенце, а его твёрдый член упирается в моё бедро. — Влад, — в неистовстве шепчу я, боясь и одновременно жаждя к нему прикоснуться. Срочно ощутить его в себе. — Я не имею права претендовать на твоё тело и на твою душу, Лайя, — Влад отрывается от моих губ, целуя щеки, скулы, лоб. Таю, плавлюсь под его мягкими губами. Температура повышается, кажется, от меня и правда ничего не останется, если мы сейчас же не совершим это безумие. И тогда я киваю, почти незаметно, но этого жеста достаточно, чтобы он улыбнулся и, подхватив меня за бедра, унёс к своей кровати. Спина касается холодных простыней, и я смотрю на него, надвигающегося на меня с вожделением, восхищением и какой-то совершенно необъяснимой любовью во взгляде. Всё во мне замирает, когда он стягивает с меня платье и чуть отстраняется, с одному ему известными эмоциями глядя на моё тело. — Лайя, ты... произведение искусства. Клянусь, мне не подобрать подходящих слов. — И не нужно, — лепечу я, протягивая к нему руки и разводя ноги. Он пристраивается ко мне, и я чувствую, как горячая кожа его члена касается моего живота. Внутри всё трепещет от томительного ожидания, два взгляда прикованы друг к другу, ведя свой мысленный диалог. Прежде мне не доводилось так яростно желать кого-то, так нуждаться в ком-то и так кого-то опасаться. Сумасшедший контраст, напрочь отключающий во мне здравый смысл. Поместив свой вес на правую руку, Влад проводит другой ладонью по моей щеке. Нежность в сочетании с пожаром бушующей страстью — новый парадокс наших отношений. Он целует меня, крепко целует, заставляя забыться, но всё вдруг замирает и взрывается, когда мужчина погружается в меня, становясь со мной единым целым. И яркая вспышка тотчас же ослепляет меня. — Мисс Бёрнелл? Мисс Бёрнелл! Ах! Она приходит в себя. Белоснежное пятно перед глазами рассеивается, уступая место склонившимся надо мной силуэтам. Часто моргаю и испуганно вздрагиваю, сталкиваясь взглядом с ледяными глазами Влада. Что это значит?! Какого черта? Он ведь только что... Испуганно оглядевшись по сторонам, я обнаруживаю себя на небольшом диване в холле. Всё моё тело ещё помнит ток прикосновений и поцелуев, но когда Антон в очередной раз обращается к Господу и облегчённо вздыхает, я медленно возвращаюсь в реальность. Это был сон. Всего лишь сумасшедший сон. — Что произошло? — хриплю я, хватаясь за голову. Влад качает головой, но я не могу и секунды смотреть в его глаза, не представляя картину, увиденную мною минутой ранее. — Вы упали в обморок, когда я обрабатывал порез на вашей руке, — с сожалением говорит дворецкий. — Мы так испугались за вас, Лайя, правда, господин? Бедная... вы пережили сегодня слишком многое. Давайте я отведу вас в спальню. Предприняв попытку встать, я в очередной раз понимаю, что у меня попросту не осталось сил. Мысль о том, что всё это было лишь плодом моего воображения, успокаивает и пугает одновременно. Как я могла позволить этому безумству пробраться в мою голову? Разве это то, чего я хочу? Нет, определённо нет. Даже если я поцеловала его, даже если поддалась воле чувств, это не значит, что я рухну в его объятия снова. Только не в этой жизни. — Я сам отведу её. Спасибо, Антон, — вдруг доносится до меня голос Влада.