Павлентий И вы типа теперь встречаетесь? 11:21
Они стоят в пробке. Арс замирает, прислушивается к тому, как Антон, перекинувшись через своё сиденье, что-то ищет на задних, и устремляет взгляд на дорогу. Опускает голову, глядит в экран смартфона и печатает ответ: Не Сеня! Не знаю, Паш 11:22Павлентий ...... Да ну Арс Ты серьёзно щас? Целоваться и не встречаться при этом? С человеком, который до одури нравится? 11:22
Не Сеня! Так, ну, во-первых, не до одури Мне не 15 А, во-вторых, можно целоваться и не встречаться, кто запрещал? 11:22Павлентий Конечно можно, кто ж запрещает? Я о том, что если хотите, то почему нет? У вас там точно всё в порядке? 11:23
Не Сеня! Да Мы просто ещё не говорили об этом 11:23Павлентий Понял. Хорошей дороги тогда) 11:24
Не Сеня! Спасибо 11:24 Попов возвращает свой взор на дорогу, давит на педаль газа, и им удаётся вырулить из потока машин. — Всё хорошо? Ты так в телефон смотрел, - Антон взволнованно хмурит брови. — Да, всё хорошо, - с улыбкой кивает ему Арс, положив обе руки на руль и глубоко вдохнув. Шастун молча кладёт свою ладонь поверх его, ловит растерянный взгляд мужчины и мягко улыбается ему.***
Изначально было не ясно, — успеют ли они до разведения мостов. В итоге не успевают. Но проблемой это не становится. Арс раскладывает своё сиденье, укладывая голову Антона себе на живот, пока тот растягивает свои длинные ноги на заднем сиденье. Они держатся за руки, и брюнет шепчет одними губами: — Не отпускай меня, - переплетает их пальцы, цепляясь за Шастову руку, как за спасательный круг. — Я не хочу тебя отпускать. — И я. Тишина воцаряется на пару минут. Каждый думает о своём, но оба понимают, что все мысли сводятся к одному. Да, выдохнуть, замять всё — проще. Но этого хватит на пару дней, а дальше сожрут чувства: вина, влюблённость и тоска. Шастун глядит на глубокий голубой оттенок радужки и слова вдруг сами складываются в предложения. — Арс, - зовёт он его шёпотом, всё ещё опасаясь затевать этот разговор. — Да? - он на выдохе перехватывает слегка влажную ладонь географа другой рукой, подносит к губам, целует, а после прислоняет ко лбу. Антон впервые за последний десяток лет чувствует, как у него горят щёки. — Ты думал о том, что будет после того, как мы приедем? Ничего ведь не будет как раньше, - говорит Шастун, прикрыв для спокойствия глаза. Но в ответ лишь задумчивое молчание, и он добавляет: — Ты думал о том, каково быть в отношениях? - как-то слишком прямолинейно и внезапно. — Со мной, - добавляет с опаской. — Да, - Арсений начинает вглядываться в серо-зелёные напротив, переместив их переплетённые руки Антону на грудь. — И каково? — Желание ведь часто далеко от действительности. — Ты прав. И я был бы рад, честно. В голосе сквозит неуверенность. Антон, честно, ни в чём сейчас не уверен. — Только вот, - географ мнётся, пытаясь подобрать слова, но в голове каша, поэтому выходит сплошная импровизация, — Я в себе не уверен. Мне с тобой очень хорошо, - а пальцы подрагивают от волнения. — Скажи уже это ебучее "но", - перебивая, на выдохе, просит Попов беззлобно. — Но я не уверен в том, что готов быть в отношениях с той же отдачей: с таким же количеством заботы, внимания, какое даёшь ты мне. Думаю, что пока на это просто нет сил. Я боюсь навредить тебе из-за своей же слабости, - он дышит почти ровно, пытаясь уловить настроение и реакцию старшего, но тот лишь крепче сжимает его ладонь. — Не молчи, пожалуйста. — Хорошо. Одно короткое слово, которое своим смыслом не даёт ничего и одновременно пытается передать всё. В нём буквально тысяча и одна эмоция: поддержка — хорошо, я подожду; обида — хорошо, — со вздохом и поджатыми от грусти губами; понимание, недоверие и, наверное, ещё пара эмоций, краски которых Антон распознать не в силах. — Ты не злишься? — А с чего бы мне? — Глупо это, по-моему. Ну, что я не готов, и все эти причины, - конец фразы не формулируется от слова совсем. — Шаст, - Попов разворачивает его лицо к себе, придерживая за подбородок, — Я принимаю это, как бы тяжело мне не было. Помнишь наш разговор? Я сказал, что буду рядом, буду помогать, потому что хочу. И я всё ещё хочу. Ты от меня так просто не отвяжешься. — Спасибо, Арс, - он расплывается в полуулыбке и ластится к руке брюнета. — Когда приедем, надо отдохнуть друг от друга, - говорит, спустя временную тишину. — Да, - соглашается русый, блуждая взглядом от потолка автомобиля до черт Арсового лица. — Обдумать всё, взвесить "за" и "против". — А я ведь от тебя даже не устал, - тут же улыбается Арсений. — Я от тебя тоже, - рука уже по привычке скользит под верхнюю одежду, легко цепляя край футболки и касаясь прохладными пальцами нежной кожи. — Но, если что, стучись, я в квартире напротив, - подмигнув, Шастун двигается ближе и целует Арса в подбородок. — Вау, - тянет брюнет, — Какие навыки флирта, - и закатывает глаза, тихо, но счастливо посмеиваясь. Мосты вновь сводятся, а вот Антону и Арсению придётся расстаться ( глупо было бы написать "развестись", согласитесь ) на время. Оба понимают, что так будет лучше, но никто из них ещё не знает, к чему это может привести. Может, даже догадываются, но, пожимая друг другу руки, а после обнимаясь и целуясь на прощание долго-долго, они лишь с тоскливыми улыбками на лицах почти одновременно хлопают дверями своих квартир.***
Проходит всего три дня, но в груди Арсения уже скребёт что-то странное. Он раньше никогда не пылал желанием пить чай, но сейчас хочется того самого, с бергамотом, который Антон делал невообразимо вкусным. Вновь хочется младшего обнять, расцеловать. Да и вообще, появляется желание постучаться к нему, забыв напрочь про звонок, и с порога рассказать о том, что идея о перерыве была глупостью. Как будто он откроет Шасту Америку. Попов, конечно, всё понимает, но чувствует себя наркоманом, оглядываясь вокруг и нарочно находя во всём какие-то косвенные или прямые отсылки к их взаимоотношениям. Невыносимо. Но он надеется отвлечься от всего того, что гложит, потому что вскоре к нему должна приехать племянница Кьяра. Они давно не виделись, и стоило бы запастись моральными силами, чтобы не докучать ребёнку своими тараканами. Собственно, этим Арсений и пытается заняться, уже минут пятнадцать отвлекая голову с бурной кашей из мыслей тренировкой на руки, найденной на Ютубе. Тело находится в напряжении, и мозг, вроде как, переключается. Он не спешит забываться, не совершает поспешных действий, просто считает часы и периодически дёргает себя за рукав, чтобы не наделать глупостей. Сестру Арса зовут Аня. Она..обычная. Про неё нельзя сказать чего-то такого, от чего другой человек ответит "Вау". Она замечательная, но вот её дочка Кьяра — это тот человечек, которого Попов любит всем сердцем и душой. К её визиту он прихорашивается, готовится: покупает ей синюю машинку на радиоуправлении и плюшевого котёнка, ведь ей нравятся эти машинки и котята; он надевает розовую футболку с нарисованным котёнком, лишь бы услышать от малышки "Киса, киса!". Он, естественно, убирается в доме, обнаруживает, что у него совсем нет сладостей для его любимой сладкоежки и закупается вкусностями.***
Арсений смотрит в окно, ищет глазами Мерседес своей сестры, чтобы поскорее увидеться с крохой Кьярой. Вообще, мужчина не особо любит детей, но это чудо — самое настоящее и единственное исключение из правила. Он рад что может отвлечься, что весь погружён в это событие, и почти не думает о том, что с их с Антоном начала перерыва прошла неделя. Шастун тем временем нагружает себя работой. Репетиторствует на удалёнке, ходит к детям на дом, учит, учит, учит; принимает учеников к себе на дом, и перед глазами уже кроме купюр и географических карт ничего не мелькает чуть меньше недели. Отвлечься помогает здорово, да и руки почти не трясутся от отсутствия сна и нормального режима питания. Спит он не так много, как хотелось бы, но и не по три часа, как в студенческие годы. Питается сухими завтраками, типа хлопьев или мюсли. И, впрочем-то, не жалуется. Антон замечает, что у него скапливается мусор, спина затекает, а значит — время небольшого перерыва. Шаст натягивает жёлтую толстовку, разминает мышцы пару секунд, собирает бумажки по квартире, складывает всё в мусорный мешок на кухне, завязывает его и уже собирается выйти на лестничную площадку, как оттуда доносится знакомый голос. Попов слышит топот ножек от лифта, ведущих к своей квартире, и тут же высовывается из-за двери. Аня ведёт за ручку Кьяру, а та светится во всю, улыбается, да ещё и восклицает радостно "Дядя Арсений!", еле не выговаривая букву "р". Антон смотрит в глазок и не сдерживает улыбки. Ему почему-то вдруг так тепло становится, когда брюнет обнимает девушку, целует её в щёку, берёт девчонку на руки, приглашает их внутрь квартиры. Сначала Шаст настораживается, но после Поповского "Привет, систр", — которое от него звучит нестандартно, — спокойно выдыхает, не одёргивая себя за улыбку. Лишь через две минуты он берётся за ручку двери и наконец выбрасывает мусор. Вернувшись в квартиру, Шаст проверяет своё расписание в ежедневнике и выдыхает — сегодня никто к нему не придёт и ему самому ни к кому идти не надо. Его на столе ждёт лишь небольшая кипа бумаг, которую нужно заполнить. Там домашка для учеников, материалы для новых уроков, какие-то ненужные документы и конверт, который он уже второй день не может открыть — руки не доходят. Антон достаёт из холодильника банку пива, открывает её, делает первый глоток и плюхается на стул, скрестив ноги под столом. Почти разобравшись со всеми документами, мужчина натыкается взглядом на тот самый конверт и всё-таки раскрывает его. Там оказывается приглашение на работу от его давнего знакомого, Дмитрия Журавлёва, зама из какой-то местной школы. Он написал, что им на неопределённый срок требуется учитель географии, пока предыдущая преподавательница слегла со сломанной ногой на пару-тройку месяцев. Долбанутость лишь в одном — разве нельзя было позвонить? Написать в смс? С другой стороны, тут сразу официальные документы на подписание, а не пустое ля-ля, которым так любит заниматься Журавль. Как неожиданно и приятно. На свой заработок с репетиторства Шастун не жалуется, но, как всем известно, деньги лишними не бывают. Поэтому, чуть не пролив на документы пиво, он их всё же подписывает. В приподнятом настроении собирается сгонять в ларёк за сигаретами. Ведь закончил дело — гуляй смело. Или как там говорят?***
— Дядя Арсений, - картавит девочка, держа брюнета за руку, — А мы сходим в парк? — Конечно сходим, крошка, - он проворачивает ключ в скважине и разворачивается на пятках, направляясь к лифту. Попов привычно жмёт на кнопку первого этажа, не отпускает руки племянницы и не может стереть улыбки с лица. За эти несколько часов они успели сыграть во все игры: и в настольные, и в прятки, и в феечек, хотя он до последнего боролся, чтобы быть каким-нибудь злым магом, но в итоге был феей и даже смог выучить пару выдуманных Кьярой заклинаний для убийства страшных монстров в шкафу. — Придержите дверь! - слышится голос из-за угла, и в кабинку лифта втискивается двухметровое создание под названием Антон Шастун. — Спасибо. — Какой высокий дядя, - заворожённо лепечет девочка, а двери лифта закрываются. Антон крутит в руке связку ключей, опускает её в карман, а затем встречается глазами с серо-голубыми. Блять. Арсений не шевелится почти, продолжает улыбаться, но не знает как реагировать на эту случайную встречу. — Это дядя Антон, - вдруг отмирает он, решая познакомить двух дорогих ему людей. — А тебя как зовут? - Шастун садится на корточки, чувствуя лёгкое головокружение из-за выпитой банки пива. Хорошо, что он жуёт жвачку и изо рта не пахнет. — Кьяра, - малышка улыбается дружелюбно и смотрит в глаза Антона. — У тебя зелёные глаза? — Не такие уж и зелёные, - пожимает плечами он. — Бывают и зеленее. — Я никогда такие не видела, - в её голосе так и звучит восторг. — Они очень красивые! — Спасибо, солнышко, - Шастун принимает комплимент и почти не смущается. — У тебя тоже очень красивые, карие. — Да ну, самые обычные, - с грустью произносит она, опуская голову вниз. — Все цвета глаз красивые, мне так дедушка говорил. А он у меня человек мудрый. Кьяра лишь молча улыбается на сказанное и глядит на Арсения снизу вверх. Шастун следует примеру девочки, поднимается с корточек и смотрит в глаза Попова с лёгкой улыбкой на губах. — А у дяди Арсения голубые глаза! Очень красивые, - говорит она. — Арсений — твой дядя? - спрашивает Шаст у Кьяры. — Да, - кивает девочка. — Мама мне объяснила, что она дяде Арсению сестра. Поэтому, он мой дядя. Арсений улыбается, потому что его девочка самая умная. Шастун приподнимает брови, окунаясь в лёгкий шок. Он редко слышал от маленьких детей такие познания родословной. — Да, - кивает следом Антон. — Голубые глаза очень красивые. Он чувствует своё учащённое сердцебиение и надеется, что это как в глупых фильмах про любовь, а не тахикардия. А Арсений смотрит и лыбится в ответ. Они выходят из подъезда втроём, а после молча идут в разные стороны: Арс с Кьярой — направо, в парк, а Антон — прямо, в ларёк. Шастун не чувствует тянущего камня привязанности, он ощущает лишь тепло, — хоть морозный ветер и задувает под толстое болоневое пальто, потому что шарф он решил не надевать. Он понимает лишь, что уже соскучился. Но ещё не всё решено, не всё понятно, и лучше потерпеть, чем срываться на встречи, которые могут привести к необратимому. Мужчина улыбается, прося женщину продать ему две пачки сигарет, а та лишь на автомате хмуро кидает ему их на специальную подставку, забирая чуть помятые купюры. Сдача в виде двух рублей отправляется в Шастуновский карман, а сам он, пряча улыбку в воротник, направляется домой. Двери лифта открываются как-то непривычно быстро, он шагает до двери, но обнаруживает у своей квартиры явно не того, кого ожидал. — Что ты здесь делаешь? — Как грубо, - фыркает блондинка. — Я пришла забрать свою вещь. — Кажется, ты ничего у меня не оставляла, - Антон настороженно, словно животное, смотрит на девушку. — Оставляла, Антош, оставляла, - в этом вся Ира. Не скажет ведь, что ей надо, из вредности. Но Шаст действительно не припомнит, чтобы она что-то оставляла у него. Тут даже шутки про девственность не прокатят. — Не назы, - он проглатывает половину фразы, потому что Кузнецова стремительно преодолевает расстояние между ними и, приподнявшись на мыски, целует Антона в губы. — Блять, да что тебе нужно?! - отодвинув её от себя за плечи, Шастун смотрит в карие глаза, пытаясь понять хоть что-то. — Я соскучилась, Антош, - Ира говорит как-то искренне, что ли, и на секунду это Антона подкупает. — Но тебе до этого дела явно нет, так что отдай мне мой фен и я пойду, - с грустью даже какой-то. Странно. — Понял, - кивает он. Ключ проворачивается в скважине, ботинки остаются в коридоре. Шастун, не надев тапки, идёт до зеркального шкафа в комнате, где предположительно мог остаться фен девушки и действительно находит его там. Он кладёт его в первую попавшуюся коробку, подошедшую по размеру, засовывает её в пакет с ручками и направляется к выходу из квартиры. Он ведь Ире не нужен, зачем она вообще сюда пришла? Фен, серьёзно? Ладно, фены нынче дорогие, её понять можно, но всё равно — почему? — Спасибо, - кивает девушка, берёт пакет, всё ещё не переступая порог. А после зачем-то снова тянет мужчину на себя, впиваясь в губы. Антон застывает, вдыхает резко от неожиданности. Чувствует запах давно забытых духов и окунается в прошлое на пару секунд. Оно странное, честно, но поделать с этим он ничего не может. Шастун отстраняется, фыркает, смотрит как-то сострадальчески, а Кузнецова и бровью не ведёт, словно проверяет его на что-то. — Прости, что так и не объяснился тогда. Если хочешь, мы можем поговорить, - да, ситуация крайне не подходящая, но прощаться с человеком, зная, что у него на тебя обида — хуже, чем испытать стыд. — Я не хочу слушать объяснения, - Ира выдыхает, смотрит на мужчину серьёзно, беря пакет другой рукой. — Просто надеюсь, что тебе стало лучше без «нас». Не хочу драматизировать, но мне было обидно, что ты даже в глаза не смог всё сказать. — Мне жаль, что я тебя обидел. Не воспринимай как отговорку, но тогда я был пьян и всё пошло крахом. Сейчас у меня тоже не самые лучшие времена. Так что, надеюсь, ты будешь счастлива, - он слабо улыбается уголком губ, опирается плечом на дверной косяк и смотрит на Иру. Она всё ещё красивая, всё ещё лезет целоваться, потому что не умеет проигрывать и всегда получает своё. В этом они похожи. Расставание — всегда тяжело. Просто каждому тяжело в разной степени. Решиться на такой важный шаг тоже сложно, и всё же лучше обговаривать это со своим партнёром, чтобы не было киданий трубок, битой посуды и скандалов. Да, возможно, будет ссора, но человек будет знать и видеть, что всё взаправду. Да и вообще, разговаривать в отношениях — это правильно. Хоть о начале отношений, хоть о их конце. Должна быть связь между партнёрами, а если она испаряется, то сказать, мол: извини, дорогой, ты хороший человек, но связь, кажется, потеряна, поэтому прощай. Разговоры о расставании — это забота о партнёре. А Шастун разговоров боится. И он искренне сожалеет, что сделал любимому ( хоть и в прошлом ) человеку больно. — Хорошо. Обними хоть на прощание. — Только не лезь целоваться. — Обещаю, - усмехается она по-доброму, переступает порог и окунается в объятия бывшего парня. — Спасибо тебе за всё. Надеюсь, ты найдёшь своего человека. — Спасибо. А ты своего. Оказывается, такого разговора тоже хватило бы. И вот оно. Их конец. Шастун смело переворачивает последний лист в их блокноте, понимая, что дальше — картонная обложка. Были времена, когда они любили, были времена, когда они ненавидели, ссорились, а под конец уже просто грызли друг другу глотки, боясь выйти из нажитого счастья. Вот только счастье это уже было в жирных кавычках. Их конец красив, как и начало. Они обнимаются лишь пару секунд, Ира шуршит пакетом с феном ещё мгновение, а после уходит к лифту, и Шастун закрывает дверь квартиры. Если бы стены были картонными, можно было бы услышать, как оба выдохнули с облегчением. Гора с плеч — вот оно. Антон думает, что настало время открыть новый блокнот. В кармане вибрирует телефон, а на экране высвечивается короткое "Мама". Русый берёт трубку и прикладывает телефон к уху. — Антон, привет, не отвлекаю? - голос матери взволнованный. — А? Нет, всё хорошо. Что-то случилось? — Мы с твоим папой разводимся, приедь, пожалуйста. Нужно поговорить всем вместе и помочь собрать вещи. Но начнётся ли в новом блокноте всё с белого листа?