тпм — КОСМОНАВТОВ НЕТ - на репит
На дворе почти конец декабря, и Антон не знает, что он такого сделал в этой жизни, что сейчас расплачивается так глобально. Только он решил проблему с Ирой, начался новый этап — развод родителей. На самом деле, всё давно к этому шло. Последние года три. Антон не фанат бросаться терминами и новыми словами, но тут попахивало некоторым абьюзом. Потому что родители просто напросто привязались друг к другу и боялись разрушить тот комфорт и стандарт, который выстроили за долгие годы совместной жизни. Сейчас, кажется, у обоих накипело, обе стороны поняли, что, всё, конечная. Лучше разойтись сейчас, не портить друг другу жизнь, постараться остаться друзьями, — пока ещё есть шанс, — в хороших отношениях, чем продолжать жить в бесконечном аду. Они всё же взрослые люди, есть голова на плечах. Должна быть.***
Добрая палочка Поз, привет Меня не будет в городе около трёх дней Может больше Не знаю, зачем предупреждаю, вдруг опять искать будете Вот, предупредил 05:58Поzzz Привет, что-то серьёзное? Ещё и так рано пишешь, пиздец Шастуна похитили инопланетяне? 06:12
Добрая палочка Нет, это я. Удивлён, что ты тоже не спишь Мама звонила вчера, они с отцом разводятся Попросила приехать и помочь с вещами, да и в принципе поговорить надо бы Семья же вроде 06:13Поzzz Бляяяя Ты как? 06:14
Добрая палочка Живём дышим, Димк 06:14Поzzz Хорошо Давай там, держись Если что вдруг срочное — пиши, звони, я всегда на связи Обнимаю 06:15
Добрая палочка Спасибо, и я тебя 06:15 Шастун нажимает на кнопку блокировки, кладёт телефон экраном вниз, застёгивает спортивную синюю сумку и опускает голову, ещё раз прокручивая в мозгу произошедшее. Тяжело. В груди зудит раздражение от беспомощности, потому что ничего он сделать не может. Не получилось счастливой семьи, не получилось и счастливых стандартных отношений. Не получилось. В один момент просто хочется спросить: А нахуя тогда пытаться? Но ведь зачем-то же люди живут. Зачем-то же встают с кровати по утрам, находят как-то дело всей жизни, любят кого-то. Как-то живут. И как им это удаётся? Антон, честно, пока не понимает. Он внутри всё больше закипает. Ненавидит себя за многое, но за перепады настроения — особенно. Потому что в эти моменты он себя не контролирует. А не контролировать себя — страшно. Как же так? Раньше всё предсказуемо, очевидно и понятно, он чувствует себя, каждое колебание внутри, даже если их катастрофически мало; а тут просто берёт и теряет управление из-за вспышек гнева. Говорят, нужно остановиться, сделать глубокий вдох, выдохнуть, подумать. Но Антон и так слишком много думает, он заебался быть заложником собственных мыслей, ему нужен посторонний человек, который будет вечно что-то вещать; фоновый шум, хоть музыка. Просто что-то внешнее, что заглушит внутреннюю вечеринку бесов. Потому что он будто с ума сходит. Именно поэтому, выйдя из квартиры, он коннектит аирподсы с телефоном, и уже готовится вставить их в уши, щёлкнув замком двери, как видит его, развернувшись на сто восемьдесят. Сейчас, блять, только его не хватает. Арсений видит сумку, в которой явно упакованы вещи, видит расстёгнутое пальто, торчащую из кармана пачку сигарет, нахмуренные брови и подрагивающие пальцы с беспроводными наушниками. Во всём этом он читает нежелание говорить, но плюёт на всё, потому что, блять, заебался он читать Антона. Заебался ждать, заебался жрать себя и убеждать в том, что нужно перетерпеть. Бесит всё. Задолбался он, ясно? Попов идёт на Шастуна как танк, хватает за грудки и, притянув к себе, прижимается всем телом. Обнимает, сжимает с неимоверной силой и хочет расплакаться. — Отойди, - слышит тихое на ухо. Антон стоит столбом, руки почти по швам. Ему щиплет глаза от подкатывающих слёз, он чувствует уязвимость. И ему это не нравится. Не заботясь о последствиях, он отталкивает Попова от себя, смотря пронзительно в серо-голубые. — Ты мне сейчас нахуй не нужен, - почти выплёвывает, шипит, стискивает зубы, дабы слёзы не потекли от ярости, и в два огромных шага оказывается у лифта. Антон смотрит себе под ноги. В ушах стоит шум, но он всё равно прислушивается к тому, что делает Арсений за его спиной. А Попов разворачивается на пятках, вздыхает глубоко, с рыком, словно животное, которому шею стиснули ошейником, не дав схватить клыками острыми добычу, и оттащили, как котёнка. — Хоть раз подумай не о себе, - цедит сквозь зубы, но так чётко, словно Шастуну в затылок остриё стрелы прилетает. Двери лифта закрываются одновременно с хлопком двери квартиры Арсения. Шастуна волна эха и вибраций от хлопка снесла бы, если бы не сумка, перевешивающая в другую сторону. Это что получается? Он — чёртов эгоист?***
Когда он докуривает вторую, люди уже давно занимают свои места, поэтому затея с третьей сигаретой откладывается на лучшие времена. Антон пишет Журавлёву, что документы получил и рад бы приступить хоть сейчас, но обстоятельства позволяют выйти на работу лишь после новогодних каникул. Дима отвечает что-то на уровне шутки: «До встречи в следующем году», и с нетерпением ждёт, на самом деле. Понимание. Шастун рад этому. Хотя следовало бы поджать хвост, засунуть свою гордость куда поглубже и не думать о себе. А подумать, например, об Арсении, терпение которого оказалось не бесконечным. «Но бесконечность — не предел», — пошутил бы он в другой ситуации, правда сейчас не то. Всё не то. Он будто смотрит свой худший кошмар наяву. Проблема на проблеме, проблемой погоняет. Примерно через четыре часа он должен быть в Москве, а потом трястись в поезде до Воронежа. Крутая затея, ничего не скажешь, но гул в поездах и вся эта атмосфера, хоть и неудобная до пизды, но приятнее, чем что-то другое, — оно какое-то неродное всё. Честно, он жалеет, что не уехал ночью, потому что тогда мог бы прибыть гораздо раньше, а так будет у родителей только к половине седьмого. В лучшем случае. Антон смотрит в окно, иногда улыбается ребёнку с соседнего сиденья, мамочка которого сидит в телефоне бесконечное количество времени; помогает пару раз закинуть сумки другим пассажирам, потому что: «Ну, у тебя вон, какие руки длинные, ещё и молодой такой, достанешь до всех полок.» Ему не привыкать. Ехать до родного Воронежа уже приятнее. В Москве он успевает лишь окинуть взглядом знакомую станцию и за пятнадцать минут убедить себя не падать в воспоминания об осенних фестивалях. По сравнению с тем октябрём сейчас гораздо холоднее, но Шастун всегда умел прятаться от холода. Иронично, что от душевного сквозняка у него окна не закрываются. Антон ступает на Придачу* в районе шести часов вечера. У него на телефоне двадцать процентов зарядки и стойкое ощущение ностальгии. Мужчина сам нередко замечал, как похож со своим городом: такой же упрямый, непостоянный, но для близких всегда дружелюбный и защищающий.*Придача — станция на вокзале в Воронеже
Всё такое знакомое и родное, со всеми шрамами на коленках и морщинками в уголках глаз от частых улыбок. Воспоминания о том, как Антон здесь рос, накрывают его с головой, и чувство холода совсем не заботит его, даже когда тыльные стороны ладоней становятся красными. Быстрым шагом он преодолевает расстояние до дома и наконец поднимается на свой этаж. Вроде он должен испытывать радость, потому что с родителями не виделся давно, вот только повод для поездки сюда и их взаимоотношения с радостью от встречи не пересекаются никак. — Привет, мам, - Антон чуть наклоняется, целует женщину в висок и приобнимает за плечи. В дверном проёме комнаты, напротив входной двери, стоит его отец, сложивший руки на груди и нахмуривший озадаченно брови. Мужчина смотрит на сына, расслабляет мышцы лица и, встряхнувшись, подходит ближе, обнимая Антона крепче привычного. — Привет, сынок, - произносят одновременно родители и переглядываются. — Проходи, - говорит ему отец, мягко хлопая по плечу. Антон прикрывает входную дверь и, разувшись, идёт в привычно расположенную «прямо и направо» ванную, пока мама с папой отлучаются на кухню. Русый чувствует запах любимого печенья и слышит, как Майя ставит чайник, наверняка заваривая чёрный чай. Вся эта атмосфера всё ещё отдаёт теплом. Или просто осознание краха отступило на второй план. Он, честно, скучал по дому. Какие бы отношения с родителями ни были, в итоге легко соскучиться, если не видишься с ними годами. — Давно вы это решили? - нарушает тишину Антон, прожевав овсяное печенье. — Месяц назад, - сухо отвечает Андрей, метнув взгляд на Майю. — А почему мне сказали только сейчас? — У тебя ведь там своё счастье, - мама садится на стул, складывая ладони в замок. — Мы хотели сказать, как только твоя помощь понадобится. Вот, она понадобилась, сказали, - пожимает плечами она. — Мы с Ирой расстались, - усмехается Антон, поднимая взгляд на родителей. Те вновь удивлённо переглядываются, но Шаст тут же прерывает их возможную речь, — Но я относительно счастлив. Так что вернёмся к нашим баранам, - вздыхает он, — У вас появилась какая-то конкретная причина для развода? — Ты сам всё прекрасно видел, Антон. Это совокупность недопониманий и разных взглядов на жизнь. Мы с твоей мамой уважаем друг друга, любим, но лучше нам это делать без штампа в паспорте и на расстоянии. Знаешь, так бывает, что некоторым людям лучше держаться друг друга, а кому-то лучше разойтись, чтобы всем стало легче. — И получается так, что нам лучше разойтись, - подытоживает Майя, беря за руку бывшего супруга. — Хорошо, - выдыхает географ и, всплеснув руками, поджимает губы, что-то обдумывая. — Я изначально не собирался вставать у вас на пути, это ваше дело и ваше решение, я полностью принимаю его, даже если в какой-то степени мне этого не хочется. Спустя мгновение Антон оказывается в объятиях плачущей матери, и старается не прослезиться сам, но когда их вместе обнимает папа, соленая слеза сама скатывается по щеке. Это грустно. Это больно. Но так быть должно. И даже тихую разлуку сложно принять. Воздух пропитывается сочувствием, улыбки не спадают с лица. Им всё равно тепло вместе. Даже если теперь частички их семьи будут находиться в разных городах. Шастун помогает Майе собрать вещи. Андрей же в этом не участвует, он уезжает на работу. И видно, как ему это нужно: сменить обстановку, картинку перед глазами. Антон не осуждает. Они с мамой разговаривают на отвлечённые темы, вспоминают что-то хорошее, смеются пару раз от неуклюжести Антона и затрагивают поверхностно его расставание с Ирой. Майя сама отмечает, что их ситуации похожи, с чем русый полностью соглашается, застёгивая молнию чемодана. — Скоро новый год, останешься? - между делом спрашивает она, когда к дому подъезжает такси. — Не хочу тебя расстраивать, но я вряд ли захочу остаться. Да и я, наверное, снова буду лишним грузом, отпразднуешь с подругами, веселее будет, - пожимает плечами Антон, садясь на заднее сиденье рядом с ней. — Не говори чепухи, Антош, - Майя смотрит прямо в душу. — Ты никогда не будешь для меня грузом, что бы ни произошло, ты для меня всегда любимый сын, - говорит она, сжимая в своей руке его ладонь. — Я тоже тебя люблю, - впервые за последние месяцы эта фраза вылетает из его рта искренне, с таким теплом, что снова расплакаться хочется. — Но, без обид, на новый год я вряд ли явлюсь. Вы ведь не станете праздновать вместе с папой, а выбирать между вами я не хочу. Да и, думаю, лучше правда отдохнуть от всего этого семейного. Встретить новый год, как ты хочешь. — Сестра как раз звала меня отметить вместе, за городом, - задумчиво тянет Майя. — Отличный вариант, не думаешь? — Наверное, ты прав, - она бросает взгляд на снег за окном. — Как думаешь, куда Андрей поедет на праздники? — Думаю, к родственникам. К бабушке и остальным, - мужчина тоже смотрит в окно, гипнотизируемый большими снежинками, что летят с неба. Может, это и не входит в стандарты общества, может, это не понравится консервативным людям, считающим, что новый год — семейный праздник. Но у Шастунов семейность поколебима. Им комфортно всем вместе, но это ненадолго, поэтому сейчас, разъезжаясь по разным квартирам, с пониманием того, что эти три человека будут праздновать новый год в совершенно разных компаниях, всем становится легче. Они не тянут друг друга, как лебедь, рак и щука. Все трое прекрасно осознают, что, раз не сошлись, то стоит найти компромисс. И он ведь нашёлся. Да, не вместе, да, не как все, зато они смогут в будущем спокойно наведаться в гости на несколько часов и поговорить обо всём, не испытывая дискомфорта и угрызений совести. — Спасибо тебе за всё, мам. — Тебе спасибо, - Майя привстаёт на носочки, Антон нагибается и она благодарно чмокает его в щёку. — Ты ещё останешься в городе? — Конечно, - кивает мужчина, поставив чемодан на пол. — Оставайся у меня тогда, отец всё равно будет на работе ещё дня три безвылазно. — Забывается, - констатирует Антон, поджав губы и пожав плечами. — Всем нам иногда нужно забыться, - понимающе кивает она.***
Шастун-тун Макааар, дружище Я в Воронеже Пошли бухать? 20:44
Три коротких сообщения, — и этого достаточно, чтобы запустить процесс необратимых событий.***
Всё в этом мире имеет свой конец. Пицца, даже в количестве восьми коробок, огромная сумма денег или, казалось бы, бесконечный отдых. Вот и терпение Арсения кончилось. Он взорвался, позволил эмоциям выйти наружу, разбив зеркало в ванной и прокричавшись до хрипоты. Ему так больно давно не было. В груди жжётся всё, в горле пересохло и саднит. Голос, кажется, сорван, а руки всё ещё болят от множества мелких ранок, оставленных разбившимся стеклом. — Ёбаный придурок, - на выдохе хрипит Попов, ударяя в стену раздосадовано и скулит от новой волны боли. — Не нужен я ему, - злость вновь нарастает. Кажется, в этой вселенной она бесконечна. — Ну и пусть катится к чёрту! - выкрикивает он, и тут же закашливается, жалея о том, что повысил голос. По щеке катится слеза, кожа уже горит от раздражения. Арсений стискивает зубы и, обессилев, падает на пол, с размаху ударяясь спиной о стену. Попов бьётся о неё затылком, снова рычит и уже не жалеет горла, потому что ему в с ё р а в н о. Эмоции впервые за долгое время берут над ним верх, и в этой битве проигрывать пиздецки паршиво. Глаза снова щиплет от слёз. Брюнет молча всхлипывает, а рука сама тянется к телефону, открывая галерею. Среди фотографий коктейлей, отчётов по работе, селфи с ведущими и собственными фото он находит такое давнее и тёплое, что на части ещё больше разрывает. На фото стоит Антон. В той самой библиотеке на Литейном. С книгой «Гарри Поттера» в руках. С этой блядской мягкой улыбкой на губах. Он тогда ещё сказал, что книгу покупает, потому что предыдущую девушке отдал, а они не общаются больше. А Арсений только сейчас срастил, что это была Ира. И не общаются они именно по той самой причине. Разошлись, разбежались, как в море корабли. Но это как-то всё неважно. Попов хочет отшвырнуть телефон в стену, но он лишь роняет его, опуская руку на пол, потому что даже сил держать мобильник не остаётся. Срыв выкачал из него все нервы. — Я обещал себе больше не влюбляться, - он разъярённо шепчет это, смотря куда-то в пустоту, снова чувствует скатывающуюся слезу и усмехается сам себе. Он наконец понял, что не так. Он, блять, позволил себе влюбиться. Снова. Глупо, наивно, почти с глазами-сердечками. Ему т о ш н о. Мозг Арсения сам начинает подкидывать ему всё самое душераздирающее: долгие объятия по вечерам, слёзы Антона, ёбаное доверие между ними, — Спасибо, что ты есть, - шепчет русый ему в самое ухо, и у Арсения спина покрывается мурашками. злосчастная прогулка по крышам, — Ты бы видел своё лицо, - не успокаивается брюнет. — Ты что, баклан? А если бы ты сейчас свалился? - возмущается географ. — Но ведь ты меня спас, так что всё прекрасно. — Дурак, - бросает он, пока ладонь Попова ложится ему на плечо. дурацкое появление Антона в начале периода фестивалей, — Меня забрать хочешь? — Если разрешишь, - пожимает плечами тот. и эта его дебильная фраза: «Ты офигенный бармен, Арс». Боже, нахуя? — Это не поможет, - словно читая мысли, говорит Арс. — Но как-то похуй, знаешь, - фыркает он за секунду до того, как целует его. — Знаю, - отвечает бармен, прежде чем податься вперёд. Вот она — точка невозврата. Арсений слишком хорошо запомнил вкус его губ, и забывать совсем не хочется. Но Шастуна в первую очередь ударить хочется. Потому что подсадил на себя, потому что теперь слезать не хочется, как с самого качественного героина. Его разрывает изнутри. Шастун не должен быть центром всего, он не должен сидеть в голове, когда открыто послал нахуй несколько часов назад. Но сидит, свив гнездо, словно коршун. А у Арсения внутри планеты взрываются, раздирая кусками и астероидами всё на своём пути. Ему такая благодарность нахуй не сдалась. Хватит. У всего есть конец. Его терпение своего энда достигло. Жалко, что не хэппи. И похуй, что он в него влюбился по уши.***
Илья показывает ему язык, на котором лежит таблетка, глотает её, запивая тремя шотами, и протягивает вторую Антону. Шастун сначала крутит головой в знак отрицания, а потом плюёт на всё и принимает. Запивает одним шотом, морщится от смешения вкусов и ждёт, когда ебанёт. Ебашит по ним буквально через двадцать минут. — Макар, - пьяно тянет Шастун, сползая со стула, — Мне парень нравится. Илья смотрит на него удивлённо, фокусирует взгляд пару минут, а после раскрывает глаза так широко, насколько это возможно. На всю эту бурю эмоций Антон в ответ лишь прыскает в кулак, забираясь обратно на стул. — Ну ты даёшь, Антонио, - мужчина хлопает его своей широкой ладонью по плечу, качая головой. Из-за разницы в размерах, они выглядят как отец и сын. Раньше Антон был худее, и тогда сомнений вообще не оставалось. Но сейчас Шастун "чуть возмужал", как выражается сам Макаров. Двое высоких мужчин, один широкий, похожий на дровосека, с бородой, второй похудее, звенит вечно браслетами, с кудрявой чёлкой. Увидеть друг друга такими, спустя годы, — невероятно. — Или это на тебя так таблеточки действуют? - всё-таки решает удостовериться он, но Шастун уверенно мотает головой. — Я очень сильно его обидел, когда уезжал. Блять, ты бы слышал, как он дверью хлопнул, меня чуть не снесло, - всплёскивает руками он. — Не удивительно, - пожимает плечами Илья. — Звони ему, - вдруг выдаёт он. — Чего?! Ты баклан что ли? - возмущается Антон и словно трезвеет. — Ни за что. — Вот это мы гордые, конечно, - фыркает Макар. Географ всё-таки задумчиво смотрит в сторону мобильника, лежащего на стойке экраном вниз и вздёргивает подбородок. Не будет он ему звонить. Ещё чего удумал. Ну да, гордость, и что с того? Раз. Два. Три. Четыре. — А к чёрту всё, - хрипит от неожиданности Шастун, взяв телефон в руки и уже набирая заученный наизусть номер. Пять. Звук гудков из трубки бьёт по слуху не хуже атомного взрыва. Перед глазами плывёт — от таблеток это, алкоголя или внезапного волнения, уже не понять. Антон закусывает губу, смотрит на хохочущего Илью и хочет сбросить вызов. Ударить себя по лбу, под землю провалиться. И не совершать больше глупостей.***
Арсений ненавидит в себе эту черту, но он быстро прощает людей. Иногда даже слишком и неоправданно. Вместо злости он уже который час скучает по Антону. Скучает, блять. Ему всё ещё обидно, он обязательно скажет ему в лицо всё, что думает, если приспичит, то и ядом заплюёт, но сначала даст нехилую пощёчину, а после обнимет. Потом разговоры. Попов считает, что Антон за свой поступок заслужил удар по щеке. Жестоко? А не жестоко ли в его сторону?! Но больше, чем ударить Шаста, Арс хочет только тепла. От того самого географа. Его географа. Нытика, который боится насекомых, со своими тяжёлыми травмами, со своими смешными оттопыренными ушами, родинкой на кончике носа. Пиздец, он скучает. И эта тоска уже до тошноты, но не отпускает совершенно. Телефон вибрирует, оповещая о входящем звонке. Брюнет дёргается, перечитывает раз пять имя контакта и снимает трубку. На том конце провода тишина. Антон прокашливается и отходит в сторону, чтобы музыка не заглушала возможные звуки. — Привет, - в голосе страх, неуверенность, грусть, сожаление. Антон делает глубокий вдох, — Арс? С другого конца прилетает раздражённый вздох. Арсений слушает. Как же им мешает гордость. — Прости меня, - язык начинает заплетаться, а ноги не держат. Он садится на ближайший диван, видя перед собой цветные пятна. — За всё прости. За обузу в виде меня, за грубые слова, за твои слёзы и боль, - в горле пересыхает. — Я люблю тебя, Арс. Тишина. Попова словно ледяной водой окатывает. Он сидит на полу, но есть стойкое ощущение, что прямо сейчас можно упасть. Мужчина зажмуривает глаза до цветных пятен перед ними и делает глубокий вдох. Выдыхает. Ещё раз. Шастун сбрасывает. Ужас в том, что Арсений Антона тоже. Тоже любит.***
Антону с утра неистово плохо. Естественно, ночью он не возвращается к маме домой. Идёт в их прошлую квартиру, пропитанную тяжёлой грустью, таща с собой за рукав ещё более пьяного Макара. Алкоголь и вещества смешались, дали в голову прикольно, — Шаст, например, даже не помнит, как они до дома добирались, — но сейчас так воротит от любого звука, изображения и запаха, что даже представить себе нельзя. — Илюша, - Антон вслепую находит лицо Макара рукой, хлопает его раскрытой ладонью по щекам и ржёт, тут же жалея об этом. Всё болит и ломит. — Завали, - стонет мужчина. Оклемавшись через несколько часов, поев, похмелившись с Ильёй, Антон залезает в телефон и видит там вчерашний звонок Арсу. Честно, ему казалось, что он это себе придумал. Но нет. — Помнишь? - отвлекает Илья внимание друга на себя. — Смутно, - отзывается тот, морща спинку носа. После этого повисает тишина. Антон копошится в своих мыслях, и главный вопрос повисает перед ним в воздухе: что дальше? И ответа нет. Словно он кричит в тёмный туннель, а в обратку ему лишь эхо. Ему с Арсением спокойно. Его к нему тянет необъяснимо. Теплом от Попова веет что ли. Не жгучим, а обволакивающим таким, и голос у него убаюкивающий, спокойный. Если бы Антон был ребёнком, он бы отнёс Арсения в графу "хорошие люди". В детстве ведь нет особых познаний про принципы или личные ценности каждого, есть только "хорошие" и "плохие" люди. Арсений был бы для него безусловно хорошим.***
Попов ненавидит одиночество. Ему не нравится тиканье часов, разрезающее пустоту звуков, не нравится журчание воды среди ничего. Ему плохо в этой тишине, без людей. Он хочет слышать смех, видеть рядом с собой кого-то. Приятных людей, а не вечно пьяных или под кайфом, что валятся под стойку со словами «Налей ещё!», или танцуют до упаду, а потом их приходится выводить охране. Устал Арсений от громкого веселья. Он хочет погрузиться в комфорт. Хочет объятий со спины, поцелуев, хриплых "доброе утро" и нежных "спокойной ночи" на ухо; общих приколов с близким человеком, поддержки, взаимопонимания и такого крепкого тандема, чтобы не разлей вода и чтобы надолго. Ничего не может быть навсегда. Тут вопрос лишь в том, как долго продлится что-либо. Арсений хочет, чтобы надолго. До наступления нового года остаётся два дня. Попов сдаётся и звонит Добровольскому. Он приглашает его к себе на новый год. Вместе с Ляйсан и детьми. Будет весело, — убеждает себя Арсений, идя между прилавками супермаркета. На улице валит снег белыми хлопьями, кружась так волшебно и чудесно. Глаза аж слезятся от белизны снежинок. Мужчина кутается сильнее в свой шарф-снуд, пряча нос в красной пряже. Ладони с накрученными на них ручками пакетов покоятся в карманах. Сопровождаемый музыкой в наушниках, Арсений преодолевает расстояние от магазина до дома, но решает не погружаться в одиночество вновь, хочется поймать наконец новогоднее настроение и отвечать людям на улице той же тёплой улыбкой, а не прятать угрюмо взгляд. В этот же вечер Попов пропускает свою смену. Сидит в комнате, украшенной гирляндой, переписывается с Пашей и выпивает розовое игристое из бокала. Арсений уже сидит на полу, но кажется, что его ещё больше тянет к паркету. Но больше, чем к паркету и бокалу, его сейчас тянет лишь к Шастуну. Под действием пузырьков шампанского он раскрепощается сам для себя. Мысли мягко окутывают, затягивая в пучину сладких страданий. Он хочет любви, отношений. Не с кем-то там, не ради того, чтобы они просто были. Арсений хочет отношений с Антоном. Он ужасно не хочет давить, заставлять, наваливаться со своими чувствами. У них одно притяжение на двоих. Но оба боятся, что обманулись.***
Бой курантов отдаётся глухо в мозгу, словно стукаясь о стенки черепной коробки, теннисным мячиком отскакивая от каждой из них. Арсений с искренним счастьем в глазах зажигает желание на бумажке, кидает её в бокал с шампанским, выпивает, оглядывая гостей. Паша целует Ляйсан, София с Робертом смеются, уминают салаты за обе щеки, веселятся. Казалось бы, все близкие в сборе. Что ещё нужно? Арсению весело, но не хватает Антона. Кошки скребутся, требуя тепла любимых губ. Паша дарит Ляйсан колье, она ему — золотой браслет. Детям достаются сладкие и полезные подарки, Арс тоже вручает друзьям и их сыну и дочке презенты. Раздаётся звонок в дверь. Топот ног с другой стороны квартиры, словно кто-то стряхивает снег с ботинок, а затем громкое "Блять". Попов выпивает залпом бокал шампанского и отправляется ко входной. Проворачивает замок. И его ноги становятся ватными. — Привет. На пороге стоит заснеженный, словно из сказки, Антон, стряхивающий с шапки снег. Арсению кажется, что это новогоднее волшебство.