Ист-сити, Централ, весна 1910.
— Ты получил, Рой? — спросил из телефонной трубки голос майора Хьюза с такой нешуточной серьёзностью, словно речь шла о кодировке из Генштаба. — Как тебе шрифт, не слишком официальный? А бумага достаточно плотная? Подполковник Мустанг повернулся в кресле к окну и раздражённо заметил: — Хьюз, сейчас утро понедельника. Через пятнадцать минут у Груммана совещание… — Так свадьба уже через три недели! — перебил Хьюз, — ты купил билеты? Я знаю тебя, всё оставишь на последний момент, когда не будет ни одного свободного места. — Хьюз… — Кстати, о билетах, может, мне сразу обратится к твоей помощнице? Не забудь, она тоже приглашена и не вздумайте оба явиться на подготовительную вечеринку в военной форме! — Хьюз, какого дьявола ты… — Главная церемония состоится на открытом воздухе, моя прекрасная Грейсия переживает из-за погоды, но я уверен, в конце мая должно быть солнечно. Кстати, Мустанг, ты же что-то вытворяешь с воздухом в своих перчатках, может, разгонишь нам тучи в случае чего? — Я с удовольствием лично поджарю тебя, Хьюз! Тебя и всех влюблённых болванов, если сейчас опоздаю к Грумману, — рассвирепел Мустанг и круто развернулся в кресле, услышав, как в кабинет вошла младший лейтенант с тонкой папкой доклада в руках. Она остановилась около стола и вопросительно посмотрела на подполковника: он опять болтал по защищённой линии с другом из Централа. — О! Как раз говоря о влюблённых, тебе тоже стоит найти невесту, в любом деле должны быть защищены тылы, да и карьера женатого… — Хьюз!!! — Рой взревел в трубку и взглянул на часы: до Груммана оставалось меньше девяти минут. Он раздумывал не швырнуть ли телефоном в стену. Хьюз продолжал ворковать в динамиках, перечисляя всех симпатичных подруг Грейсии, и в этот момент аппарат легко перехватила твёрдая рука младшего лейтенанта. — Да, майор Хьюз, это младший лейтенант Хоукай, — произнесла она в трубку и отошла на некоторое расстояние, — конечно, подполковник всё получил и благодарит вас. Да, видела, сэр. Бумага чудесная и вензеля очень подходят к цветочному орнаменту. Да, я всё понимаю и обязательно проконтролирую. По статистике в это время года вероятность затяжных дождей минимальна. Да, я уверена, погода будет идеальной. Спасибо, сэр, и вам хорошего дня. Хоукай положила трубку и повернулась к Мустангу, протягивая папку: — Ваш доклад, подполковник, изменения только в третьем пункте. Цифры подчёркнуты красным. Поторопитесь, у вас всего пять минут. Рой ухмыльнулся и сорвался с места, на ходу забирая бумаги. Из всех известных ему в мире женщин, пожалуй, только младший лейтенант могла бы поспорить невозмутимостью с каменным изваянием или скалой. И какие-то глупцы ещё утверждают, что женщины слишком эмоциональны. Определённо, они не имели дел с младшим лейтенантом Хоукай в рабочие часы. — Удачи, сэр, — как всегда, спокойно раздалось вслед, и подполковник так же привычно махнул рукой. Лиза неслышно вздохнула и проверила стол собственного начальника. Убедившись, что он ничего не забыл, она вернулась к себе. Лейтенант Хоукай разложила папки, приступая к запланированным делам, а потом, подумав, достала свой ежедневник и написала на чистом листе — «купить платье». Если надо купить платье, значит, придётся брать с собой Ребекку. Лиза порылась в телефонном справочнике, выискивая номер канцелярии Груммана. Она прикидывала в уме, хватит ли денег до следующего жалования, чтобы подкупить Каталину обедом в ресторане и попросить пройтись по магазинам.***
Рука девушки быстро скользила по разноцветным платьям, висевшим на вешалках пёстрой вереницей. Порой рука ныряла в глубь кружев, лент и шёлка, извлекая на свет интересный образец, и тут же с разочарованием возвращала его обратно. — Здесь ничего нет, Лиз, — заключила Ребекка, рассматривая очередной ворох оборок и бантиков. — Я тебе говорила, за хорошим платьем надо ехать в Централ. — В Централ? Я и так разорилась, накормив тебя обедом, — Лиза направилась к выходу. Они были в седьмом магазине готового платья за сегодняшний день. — Ну, если это нужно твоему начальнику, пусть компенсирует затраты, — отозвалась Бекки, раскрывая перед ними стеклянную дверь с колокольчиком. — Или ты опять водишь меня за нос? Лиза рассеяно покачала головой. Она была готова взять с собой на свадьбу майора Хьюза что угодно: да хотя бы старый атласный костюм, надетый один раз в жизни на похороны отца. Бекки закатила глаза, словно могла читать мысли. — Не понимаю, ты будешь на свадьбе как частое лицо или присутствуешь там исключительно по работе? — Я в числе гостей, но буду присутствовать как телохранитель подполковника. Бекки скептически хмыкнула, рассматривая очередную витрину с манекенами в париках: — Телохранитель на свадьбе? Что ему там угрожает? Взбесившийся торт? Внезапно Ребекка вытянулась, как гончая, почуявшая куропатку. Она схватила подругу за руку и поволокла в восьмой по счету магазин. Через двадцать минут Лиза стояла в примерочной в длинном платье тёмно-сливового цвета с небольшими рукавами. Платье было безупречно сшито из тонкого сатина с верхом, отделанным золотой тафтой и вышивкой. Оно подходило идеально, если бы не слишком глубокий вырез на спине. В безжалостных зеркалах отражалась часть татуировки и виднелся край бледно-розового шрама. Лиза вздохнула, расстегнув молнию. Ей, и правда, придётся надеть старый костюм. — Всё в порядке, Лиз? — осторожно спросила Бекки за занавеской. — Не застёгивается. На спине. — Можно мне посмотреть? — голос Ребекки звучал встревоженно. — Да, Бекки. Ребекка просунула голову и сама оказалась в тесном закутке. Лиза сидела на пуфике с опущенными плечами. Платье было божественным, вот только спина… — Бери платье, Лиза. Я перешью спину. Мы немного укоротим юбку и уберем вырез. Я обещаю, мы успеем до твоего отъезда. Лиза молча покачала головой: дерзкое и роскошное платье не для лейтенанта Хоукай. Такие платья носили только девушки из бара мадам Крис. Ребекка нахмурилась: — Ну нет. Моя подруга не будет выглядеть провинциальной школьницей на свадьбе снобов из Централа. Лиза вспомнила добродушное лицо майора Хьюза и его привычку показывать всем бесчисленные фотографии своей невесты. Она осторожно погладила ткань, застывшим водопадом лежащую на коленях. — Они совсем не снобы, Бекки. Очень милые люди. — Очень милые люди дружат с подполковником Роем Мустангом? С Огненным алхимиком, известным бабником, самым беспринципным карьеристом восточного штаба и всё такое? — Бекки слегка поморщилась, поймав собственное отражение в зеркале. Она поправила свои кудри, выбившиеся из прически. — Подполковник тоже очень хороший человек, Ребекка, — с нажимом ответила Лиза и начала снимать платье. Хвала небесам, бесконечный поход по магазинам можно было завершить. — Как скажешь, Лиз, как скажешь. Бекки задумалась, скрестив руки на груди. Личная жизнь Лизы Хоукай всегда была интригой для единственной близкой подруги. С самого первого дня в школе, сразу после летних каникул, когда девочка подошла к новенькой и ершистой Каталине и сказала: «Я — Лиза Хоукай, будет здорово, если мы будем дружить». И они дружили, были как птички-неразлучники все четыре года, оставшиеся до выпуска. Для обеих эта дружба оказалась важным суррогатом семьи, поэтому после войны Бекки смирилась с постоянным присутствием подполковника в жизни Лизы. Бекки всегда относилась к нему с подозрением. Да, Лейтенант Хоукай много и усердно работала, её начальник казался талантливым и везучим карьеристом. Бекки не могла точно сформулировать, что именно ей не нравилось в шефе подруги. Он был слишком молод или слишком самоуверен? Или невозможно сексуален для военной бюрократии? Подполковник никогда не сдавал первых позиций как герой самых скандальных сплетен среди вольнонаёмных девиц канцелярии Груммана. Лиза держалась с начальником уважительно-отстранённо, даже в кафетерии, в спортивном зале или на ежегодном офисном пикнике. И была ему предана, как львица. Совместная поездка на свадьбу нарушала привычную картину миропорядка в голове Бекки. — Бекс, ты уснула? — переодевшаяся Лиза стояла возле кассы, она тратила половину лейтенантского жалования на шелковое великолепие, аккуратно сложенное в бархатную коробку. — Иду. Я подумала, что одного обеда со стейком будет маловато. Ты мне ещё должна галлон шоколадного мороженного и подробный, слышишь, очень подробный, рассказ о свадьбе майора как-его-там. Лиза улыбнулась. Они вместе вышли из магазина. На улице ярко светило апрельское солнце и было уже по-летнему тепло.***
По правде говоря, лобби всех гостиниц Централа выглядели одинаково: помпезная кожаная мебель, барная стойка и комнатные пальмы в кадках. Не забудьте про обязательный чёрный рояль у окна с гардинами. Подполковник Мустанг скривился и отпил немного виски, глядя как лысеющий бармен протирает стаканы за стойкой. Где-то в глубине зала раздавались голоса портье и окрики носильщиков. Позвякивал золочёными стрелками циферблат лифта. Когда лифт останавливался, швейцар открывал двери и лощёные постояльцы выпархивали наружу как изнеженные птицы. Рой Мустанг боролся с искушением напиться, но сейчас было лишь пять вечера и испытания только начинались. Лифт снова медленно спускался, со звоном отсчитывая этажи. Когда изящные двери отворились, Рой оглянулся и закашлялся. Виски опалил горло, он задохнулся, как старшеклассник впервые попробовавший крепкий алкоголь. Прямо к нему шла девушка в сногсшибательном платье, осторожно наступая на мраморные ступени вестибюля. — Сэр? Я опоздала? Шёлк, не стесняясь, повторял каждый изгиб её тела. Оттенок платья напоминал о летнем небе в сумерках и делал яркими знакомые карие глаза. Волосы были взбиты и зачёсаны за уши, что придавало лицу непривычно дерзкое выражение. Разрез юбки открывал захватывающий вид на ноги в изящных золотых лодочках. Такого же цвета была маленькая сумочка, которую Лиза нервно теребила руками. Да, это была она. — Сэр? Рой поставил стакан с недопитым виски на стойку, выравнивая дыхание. Бармен пялился на младшего лейтенанта Хоукай, и это мгновенно разозлило её начальника. — Пошли, лейтенант, такси уже ждёт. Всю дорогу он пытался отвлечься, вспоминая все известные алхимические формулы и элементы. Это не помогало, когда левое колено младшего лейтенанта слегка касалось брюк и температура в салоне такси подскакивала до значений печного горна. Рой чувствовал себя похотливым юнцом, который растёкся лужей керосина и вот-вот дождётся свою зажжённую спичку. Он мысленно проклинал Хьюза: это он настоял, чтобы Хоукай присутствовала на свадьбе и на предсвадебной вечеринке. Чёрт его побери. Через двадцать минут они въехали на территорию загородного ресторана, украшенного цветами и лентами с вензелями жениха и невесты. Вокруг сновали официанты, у входа собирались гости, между ними с реактивной скоростью носился сам жених — Маэс Хьюз с белой гвоздикой в петличке. — О, Рой. Ты вовремя, проходи. Грейсия встречает гостей внутри, скоро начнём ве… — он замолчал, заметив спутницу Мустанга, и мгновенно понял, отчего друг выглядел так, как будто у него заболели все зубы разом. — Младший лейтенант Хоукай, спасибо, что пришла, и чудесное платье, если мне позволено будет сказать. Он тепло улыбнулся и поправил очки. Лейтенант Хоукай тоже улыбнулась в ответ: — Сегодня, наверно, лучше будет просто Лиза. — Отлично, Лиза, — Хьюз подмигнул и подтолкнул в спину Мустанга, который гипнотизировал затылок своего лейтенанта. — Забери его и проходи внутрь, здесь ветер.***
Предсвадебные вечеринки в теории были нужны, чтобы перезнакомить друг с другом всех гостей завтрашней церемонии со стороны жениха и невесты. Ещё планировался предсвадебный завтрак, но до завтрака доживали не все, многие сходили с дистанции, появляясь только на главном торжестве. Рой разглядывал гостей, снующих по залу с сырными канапе и бокалами вина, и чертыхался. Он пил уже третий виски, но дела шли также плохо. Хоукай сидела в баре за три пустых места от него. Он чувствовал спиной внимательный взгляд, сочащийся тихим неодобрением. Давай, лейтенант, скажи хоть слово, и мы начнём нашу старую игру. Но Лиза молчала, вертя в руках нетронутый бокал с красным вином. Тем временем вечеринку объявили открытой. Гостям предлагалось рассмотреть стенд с фотографиями будущих молодожёнов. На отдельном почётном месте размещалось гигантское розовое облако из картона. Там была шутливо написана и запротоколирована (билетами в кино, записками, счётами из кофеен) история знакомства Маэса и Грейсии. Это было сделано с такой дотошностью, что ни у кого не оставалось сомнений — жених работал старшим следователем в Трибунале. Рой усмехнулся, закидывая в рот орешек. Со сцены лились любимые романтические песни пары. Музыканты старались, но у Роя было ощущение, что он на школьном балу, не хватало только безалкогольного пунша и подросткового отчаяния. Маэс и Грейсия ходили между гостями, слушали тосты, посвящённые им, и улыбались. Они выглядели абсолютно счастливыми. Невыносимо счастливыми. Рой тоскливо подумал, что отчаянно завидует выбору товарища. И дело не в том, что Маэс в эту минуту обнимал любимую женщину на глазах у сотни людей, а она клала голову на его плечо и успокаивающе гладила лацкан пиджака, когда никто не видел. Нет. Хьюз не побоялся пойти ва-банк. Он всегда был самым храбрым. Доступное всем счастье. Рой вспомнил мелкий песок, который никогда полностью не вытряхнуть из одежды, и холод прозрачной ночи, пробирающий до костей. Та земля прокляла его, а воспоминания каждую ночь гонялись за ним по дюнам, и он просыпался, вскакивая от собственного крика. Он трус. Какой же он трус. Рой отпил виски, пахнущий высушенными на солнце абрикосами, неспелым миндалём и шоколадом. Тепло разливалось внутри, но он не пьянел. Он только сейчас осознал, сколько людей окружали майора Маэса Хьюза: его невеста, его большая шумная семья, его друзья со службы, его боевые товарищи. Он почувствовал странный укол ревности. У Роя никогда не было семьи в обычном понимании этого слова: мадам Кристмас с девочками вряд ли подпадала под это определение. Да, он любил приёмную мать и был за всё ей искренне благодарен. Ещё меньше на семейную идиллию походила жизнь в доме учителя, хотя это время хранилось в секретной сокровищнице его воспоминаний. Друзья Мустанга… Ха, в Восточном штабе это прозвучало бы как оксюморон, как остроумная шутка. Для всех он выглядел выскочкой и нахальным сопляком, который лез вверх по головам достопочтенных офицеров. Рой отодвинул стакан и отправился в гущу веселящихся гостей. Он улыбался, но чувствовал себя словно идёт в атаку. Он забыл о самом главном качестве любого лидера. Маэс был прав, он всегда оказывался чертовски прав.***
Кружащиеся в танце пары постепенно отвоевали себе всё пространство. Танцевали даже две тётушки майора из Вест-сити и дальние родственники Грейсии с юга. Официанты столпились у служебного входа, фуршет уже никого не интересовал. К бару с напитками выстроилась очередь. Лиза сидела в стороне, расположившись на небольшом диване. Отсюда было прекрасно видно весь зал и подполковника, танцующего второй танец с высокой брюнеткой. Он улыбнулся и прошептал что-то на ухо партнёрше, она слегка покраснела. Майор Хьюз с невестой только что покинули вечер под аплодисменты: им надо было выспаться перед завтрашней церемонией. Но гости ещё веселились. Лиза повернула бокал, наблюдая как вино стекает по стенкам, и отпила глоток. Ремень кобуры впился в бедро, она хотела расслабить застёжку, одновременно запрещая себе отлучаться из зала. Рукоятка и ствол шестизарядной Весты нагрелись от тепла её тела, но Лиза не жалела, что надела маленькую кобуру. Тяжесть оружия на бедре напомнила, что она больше не маленькая девочка за портьерой. Ей больше не двенадцать, она не подглядывает за Роем Мустангом, флиртующим с девушками в баре Кристмас после закрытия. Лиза поставила на пол пустой бокал, рядом уже скучали два его предшественника и выпитая бутылка содовой. Она откинулась назад, проваливаясь в мягкую спинку дивана. Вот бы снять неудобные туфли — подарок Ребекки, которая собирала подругу в поездку с усердием сказочной феи. Она невольно улыбнулась и оглядела зал. Подполковник стоял в очереди к бару под руку со смеющейся спутницей. Горло запершило, захотелось ещё немного вина, но для человека, ничего не съевшего за целый вечер, это было неразумной затеей. — Повторить напиток для леди? — голубоглазый официант услужливо склонился к дивану и Лизе пришлось ещё больше отодвинуться к стене, чтобы не потерять обзор. Официант не таясь облизывался на её ноги, видимо считая, что она достаточно пьяна, чтобы не заметить. Лиза отрицательно покачала головой и нахмурилась: подполковник вместе с брюнеткой куда-то пропали из зоны видимости. Гости расходились, было за полночь и танцпол начал пустеть. Лейтенант поднялась и быстро направилась к выходу. Снаружи наступила тёплая майская ночь, прошедший ливень принёс свежесть и ветер разогнал облака. Вверх по небу забирался молодой месяц. Откуда-то пахло мокрой сиренью. Лейтенант шла по гравийной дорожке и увидела оба объекта у калитки в зимний сад. Брюнетка курила и что-то страстно объясняла подполковнику, жестикулируя рукой с сигаретой. Мустанг стоял рядом и понимающе улыбался, играя цепочкой от карманных часов. Он всегда так делал, когда злился. Лиза выдохнула, почувствовав облегчение, и пошла искать дамскую комнату. Всё равно за этот вечер она нарушила все мыслимые заповеди телохранителя. Она не заметила, как голубоглазый официант внимательно следил за ней.***
Хоукай умылась холодной водой, считая про себя секунды, чтобы точно знать время своего отсутствия. Она посмотрела в зеркало: там была незнакомая раскрасневшаяся девушка в вечернем платье с блестящими карими глазами. Она наклонилась, поправляя кобуру, и услышала как позади хлопнула дверь. Сто двадцать шесть. — У тебя отличная задница. Это был официант, предложивший содовую. — Неужели, — Хоукай ослабила кобуру на бедре и скрыла подолом платья. Это выглядело, будто она поправляет чулки. Сто тридцать один. — Держу пари, и сиськи, что надо, — он усмехнулся, гадая сколько она будет ломаться, перед тем как застонет под ним. — Ты же не просто так пришла сюда. Это туалет для сотрудников и я запер дверь. Хоукай всё ещё смотрела в зеркало, не оборачиваясь. Она перенесла вес на пятки, пробуя устойчивость каблуков. Сто пятьдесят семь. — Ты любишь пожёстче… — официант облизнул губы. — Я понял это потому, как ты глядела на того мужика. Сто семьдесят. Хоукай немного откинулась назад, оценивая, хватит ли места для удара. Она не потратит пулю на этого идиота. Зачем портить праздник майору Хьюзу стрельбой в туалете? Официант замешкался, кривая улыбка съехала с его лица. Сто семьдесят восемь. Она бы оценила его вес в двести фунтов, не больше. В спаррингах она часто вставала с сержантом Джеффрисом и часами работала обеими руками. Джеффрис весил за двести пятьдесят и в прошлый четверг похвалил её на тренировке. Взгляд Хоукай остановился на засаленных локтях короткого фрака и оторванной верхней пуговице. Жилет был мал и не сходился на талии. Она почти покачала головой: в такой плохой форме и распускает язык. Сто девяносто. Хоукай молча усмехнулась, потом забрала свою сумочку.***
Рой нигде не мог найти лейтенанта Хоукай. Он давно проводил Челси Дей на такси, но голова немного кружилась от непрекращающейся болтовни и оглушительного смеха. Чёрт, как он отвык от такого. Симпатичная девушка работала секретарем в первом управлении Генштаба, она рассказала за вечер много интересных историй. Они обменялись визитками. Он обещал позвонить в следующий раз, когда будет в Централе по работе. И, скорее всего, он позвонит. Подполковник в третий раз пересек зал, где официанты убирали со столов посуду и сметали с пола конфетти. Внутри обосновалось знакомое чувство тревоги. Последний раз он видел своего лейтенанта у служебного входа, за ней увивался какой-то ухмыляющийся хмырь с подносом. Затем она вышла на улицу и, когда Челси отбыла домой, лейтенант растворилась в остывающем ночном воздухе. Безусловно, она была большой девочкой: в такси Рой заметил маленькую кобуру на бедре, искусно спрятанную в складках платья. Смешно волноваться о безопасности лейтенанта Хоукай, разве это не она считалась его телохранителем? Он в третий раз вышел из душного помещения на улицу и почти сразу столкнулся со своим лейтенантом: она стояла у входа в зимний сад, кажется, раздумывая не зайти ли внутрь оранжереи. Рой не мог привыкнуть к этому платью. Лиза была идеальна и казалась чужой и далёкой, как поднявшаяся в небо звезда. «Прости, Хьюз, сегодня она — самая красивая девушка вечера» — подумал Рой, от неожиданной тоски свело скулы. Он захотел окликнуть, но вместо этого осторожно приблизился, стараясь не шуметь гравием. Лейтенант развернулась на каблуках и приставила короткий ствол дамской Весты к его бедру. — Я же сказала, что в следующий раз прострелю тебе яйца! Он опешил, но растерянность быстро сменилась усмешкой: — В следующий раз я предпочёл бы узнать за что. Лиза открыла и закрыла рот. Она явно покраснела, краска залила шею, поднимаясь жгучей волной к щекам. Несколько минут лейтенант подбирала слова, закусывая нижнюю губу. Рой злорадно подумал, что наконец-то он будет отомщён за каждое мгновенье этой адской вечеринки. — Нам пора ехать, лейтенант. Она кивнула, не замечая, что её обезоружили, и маленький пистолет исчез в руках подполковника. Рой щёлкнул предохранителем, вытащил магазин и спрятал всё во внутреннем кармане пиджака. Она шла в двух шагах, он легко различал сбившееся дыхание и… да, чёрт возьми, тонкий запах алкоголя. Красное вино? Шампанское? Рой ухмыльнулся, представив, как завтра утром лейтенант будет мучиться от жажды: лёгкое похмелье с привкусом вины. Она продолжала молчать. Несгибаемая помощница подполковника Мустанга отвернулась к окну, отодвинувшись как можно дальше, как будто в салоне такси он мог её покусать. На обычно стоическом лице лейтенанта Хоукай ярко горел румянец, добравшийся до кончиков ушей. Это не могло не понравиться. — Сэр, я приношу свои извинения за произошедшее, — наконец произнесла Лиза, когда автомобиль плавно завернул к парадному въезду гостиницы с клумбами и карликовыми пихтами. В дверях скучал швейцар и подросток-носильщик в ливрее. — Они приняты. Так что случилось? Мне стоит принять меры? Лиза снова замолчала, пряча костяшки пальцев в скользкий шёлк на коленях. Как только такси затормозило, она быстро выбралась из машины и зашла внутрь, едва бросив взгляд на подполковника. Это было так необычно, что Рой решил продолжать забавляться. На самом деле, он не мог отвести взгляда от её припухшего рта. Она всё время прикусывала губы, он планировал отомстить. — Отбивалась от поклонников, лейтенант? — с притворным участием спросил Рой, пока они ждали лифт. — Перестаньте, наконец, подполковник. Я же извинилась, — взволнованный голос Лизы был на две октавы выше обычного. — То есть, это я виноват, что ты хотела прострелить яйца своему старшему офицеру? Они вошли в пустую кабину, лифт стал медленно подниматься, позолоченная стрелка звенела, отсчитывая этажи. — Простите меня, подполковник, за этот неприятный инцидент на празднике в честь предстоящей свадьбы вашего друга. Я не хотела ни в кого стрелять. Он бесцеремонно смотрел. Он пялился, поедая её замешательство своими блестящими глазами. За очевидным весельем в темноте его зрачков плескалось что-то новое — дерзкий интерес, который больше никто не скрывал. — Прекратите, сэр, — предупредила она. Меньше часа назад, ей даже не пришлось применить нехитрые навыки ближнего боя сержанта Джеффриса, чтобы восстановить порядок. Подполковник был несравнимо лучшим тактиком: он обезоружил и незаметно продвигался вперёд, сужая пространство для манёвра. Она опять покраснела. — Верните моё оружие, подполковник Мустанг, и доброй вам ночи. — Не знаю, лейтенант Хоукай, — он наклонился, азартно улыбнувшись. — Твоё эмоциональное состояние нестабильно. Ты пытаешься отдавать мне приказы… — Тогда, подполковник, — она прочистила горло и оттолкнула своего временами невыносимого командира. — Может быть, конфискуете и мою кобуру? Физический контакт всегда был самым сложным в привычном танце избегания. Скольжение на расстоянии протянутой руки. Быстрый ожог, как давняя память кожи. Всё же Лиза прикоснулась к нему. Она оказалась так близко. Рой пытался балансировать на толике оставшегося самообладания. Это была инерция или гравитация — какая-то природная сила притягивала его к ней. Игра больше не подчинялась правилам. Он шагнул. Они пересекали черту и с каждой застывшей секундой — это было неважно. Руки его смелого лейтенанта скользнули по платью и остановились на бёдрах. Она сделала едва заметное движение под юбкой — и молниеносно расстегнула кобуру, сдёрнув тонкие ремни с обнаженной ноги. Она дразнила его. Рой сглотнул, кажется, он до сих пор ощущал шёлк платья, лёгким облаком осевшем на коже. — Ты выиграла, — он сдался и, кашлянув, протянул маленькую, шестизарядную Весту с чёрной рукояткой. Должно быть, она была личным оружием лейтенанта Хоукай, Рой не помнил, что подписывал запрос установленного образца. Горло пересохло. Он не понимал, о чём вообще думает, с тех пор, как увидел нежную полоску кожи между ремнями потайной кобуры. Лиза с облегчением потянулась вперёд, попавшись на удочку. Рой схватил её руку, развернул, и в одну секунду девушка оказалась тесно зажатой между ним и зеркальной стеной лифта. Карие глаза широко распахнулись. Он наблюдал, как от резкого вдоха поднялась тафта на её груди. Почему он не сделал ни одного комплимента этому великолепному платью? Рой готов был молиться на каждый шёлковый вырез и складку, петь осанну маленькой сумочке, зажатой локтем у талии. Он опустил руку, поправив её юбку, задравшуюся на бедре, и вернул малышку Весту в свой карман, удерживая коленом лейтенанта. Рой с удивлением понял, что она не сопротивлялась. — Ты так дрожишь, Хоукай, — он приблизил губы к самому уху лейтенанта, чувствуя, как она старается выровнять дыхание. — Я беспокоюсь о здоровье своего подчинённого. — Подполковник, — она повернула голову и шепнула куда-то в отутюженный воротничок. Тщательно подобранный галстук съехал с шеи. Она могла бы развязать этот узел зубами, оставив тщательно подобранную одежду в восхитительном беспорядке. Лиза освободила руки, скользя по широким плечам, по пиджаку и острым запонкам. Рой был напряжён и сосредоточен на её ладонях. Лиза потянула за ворот и прильнула губами к его шее. Это была давнишняя потребность, разбуженный инстинкт, который она подавляла в себе целую вечность. Он сжал её талию, почти впечатав в стену. От холодной поверхности зеркала по спине разбежались мурашки. Она могла чувствовать каждую пуговицу его жилета сквозь тонкую, расшитую тафту. Его горло вибрировало под её осторожными губами, словно всё невысказанное искало выход. — Ты тоже дрожишь, — упрекнула она. Рой Мустанг издал сквозь зубы какой-то непонятный звук. Он первым нашёл её губы и поцеловал — нетерпеливо и жадно. Она не сопротивлялась, встречая его напор. Она изучала. На вкус он был как виски, как кремовое пирожное с цедрой апельсина и ноткой кофейной горечи. На ощупь — чуть-чуть шершавый, тёплый, настойчивый. Она вбирала древесный запах его одеколона. Старый кедр, ветивер, мягкость мускуса и перчаточной замши. О, как хорошо она знала этот запах! Она могла бы искать его по следу как собака. Пока их языки толкались и сражались внутри её рта, лифт остановился на нужном этаже и им с трудом пришлось оторваться друг от друга. — Кажется, нам стоит зайти в твой номер и отредактировать завтрашнюю речь, — с длинными паузами произнёс её подполковник, пытаясь контролировать свой голос. — Нет, к тебе, это ближе. Рой усмехнулся и положил руку на талию девушки, которую Лиза тут же смахнула. Это были самые длинные двадцать шагов в его жизни. Когда дверь захлопнулась за их спинами, они набросились друг на друга, в спешке срывая одежду, попадая стремительными поцелуями в руки, в плечи, в волосы. Как будто наступил конец света и оставалась пара минут, чтобы закончить всё до финального апокалипсиса. Они добирались до кровати, как пьяные танцоры, полураздетые и задыхающиеся. Он подтолкнул её к кровати, куда она рухнула, увлекая за собой. Рой долго возился с застежками платья, пока, наконец, не разорвал одну из них. Она помогла, по-солдатски быстро и деловито раздеваясь. Её бельё, конечно, выглядело максимально простым и удобным, без всяких тайн и кружев. Он знал, что так и будет. Он улыбался, низко склонившись над её лицом, располагая свои колени между её разведённых ног. Лиза выгнулась восхитительной дугой. Брюки от костюмной тройки стали самым важным предметом её вселенной. Она пыталась добраться до пряжки ремня, но Рой не позволял подняться, уверенно владея её ртом. Лиза сомкнула руки на тёмном затылке и громко застонала прямо в его зубы. Торжествующее самодовольство расплылось по лицу подполковника, но она была слишком пустой, слишком жадной до губ и прикосновений, чтобы возражать. Она превратилась в осязание, в дрожь, в нетерпение. Рой мягко развернул её голову, заставляя заглянуть в его тёмные, голодные глаза. Она задыхалась, она хныкала как девчонка и никак не могла вспомнить, почему они не делали так всегда, почему не пытались оставить губами как можно больше следов, почему не гонялись подушечками пальцев по коже друг друга. Она больше не пыталась понять. Он приподнял её бёдра, добираясь до тёплой кожи внутри. Там сочилось всё её желание, скользкое и влажное. Лиза извивалась, давая доступ. Каждое движение его пальцев возбуждало. Она видела силуэты в мутном зеркале шкафа. Свои руки, запутавшиеся в простынях, его голову с растрёпанными волосами. Он изучал её тело увлечённо страстно, как свою алхимию, подхватывая щиколотки, играя с мурашками на коже. Он ухмылялся, находя старые детские шрамы и незнакомые родинки. Возбуждение стало почти болезненным. Она вскрикнула, почувствовав язык, выводящий окружности на её животе. Рой терпеливо и настойчиво двигался ниже. Она не могла ни стонать, ни кричать: больше не осталось сил, вся кровь, вся жизнь превратилась в одну чувствительную точку — там, где он узнавал её тело своими руками и ртом. — Ты точно этого хочешь? — он остановился и поднялся. Руки коснулись её лба, Рой убрал мокрую прядь волос и заглянул в её глаза. Темнота его собственных глаз притягивала чем-то новым, что она никогда не знала. — Да! Пожалуйста… быстрее… быстрее, так ты меня убьёшь… Рой улыбнулся, сдёргивая с себя брюки. Когда он вернулся, Лиза впилась ногтями в его плечи. Она тонула. Тела тянулись друг к другу в живом магнетизме рук и ног. Но этого было мало. Она сама подняла бёдра, уничтожив последнее расстояние, и вскрикнула, когда поняла, что он очень медленно в неё входит. — Ты в порядке? Этот шёпот был хуже всего. Нет, хуже всего было, что он испугался. Он замер, внимательно вглядываясь в её глаза. Она потянулась и поцеловала отчаянно, словно утонула, а весь воздух вселенной хранился у него во рту. Она этого хотела. Она не подозревала, что будет так хотеть. Губы влажно скользнули по скуле, спускаясь вниз, она прикусила зубами его плечо, вонзаясь в дельтовидную мышцу. Он вздрогнул. Она чувствовала, он тоже хотел, на пределе сдерживая своё тело. Пусть будет больно. Только не жалость, только не жалость к девочке пустом доме. — Я убью тебя, если ты сейчас остановишься, Рой Мустанг. Он отстранился, всё ещё пытаясь заглянуть в её глаза. Она сейчас же закрыла их, и тогда почувствовала, что он поцелует веки и переносицу. Она не знала, что солёная на вкус. Она не знала, что способна на слёзы от нежности первого любовника. Он продолжил медленно и плавно. Так долго, так терпеливо, словно вечность могла их подождать. Когда темп начал нарастать, Рой опустил голову и со стоном сжал зубы. Всё сознание занимала древняя как мир пустота, подобно вакууму, затягивающая ощущения каждой клетки и нерва соединившихся тел. Огромный шар рос и заполнял изнутри, поглощая всё своим жарким и пылающим содержимым. А потом шар лопнул. Лиза, тихо заскулив, выгнулась и сжала кулаки. Рой, задыхаясь, подчинился ускорению ритма, который целиком владел им, и, не услышав собственного глухого стона, замер, расслабленно опустившись на девушку. Он уткнулся в её шею, что-то бормоча. Лиза подняла руки, обнимая. Её тело дрожало и пульсировало под ним. Они молча лежали, принимая дыхание друг друга и близкое биение сердец. То, о чем они думали, фантазировали, каждый по-своему, но с одинаково мучительным чувством вины — случилось. Это было страшно и немыслимо: мир продолжался, время не остановилось. Безликая комната гостиницы была на своём месте. В длинном зеркале стенного шкафа отражались головы, руки, плечи, другие части двух соединённых тел. За окном шумел ночной жизнью Централ, ветер раздувал занавески, охлаждая ворох смятых простыней. С улицы пахло кебабом и овощами-гриль, которые делали в соседней забегаловке. Луна не упала с небес, лава не хлынула в океаны. Мир казался прежним, и если катастрофа случилась — только для них двоих. Рой переместил свой вес на руки и перекатился на спину. Лиза тут же выскользнула из постели и исчезла в ванной. Когда она вернулась, он полусидел на подушках, задумчиво глядя в окно. — Сэр, вы сможете зажечь свет? — Ты хочешь, чтобы я поджег одеяло или что-то вроде того? Даже в темноте он знал, что она пытается сдержать улыбку. Лиза всегда скрывала, что временами находит забавными эти шутки. Она толкнула его в плечо и присела рядом. — Просто щёлкните выключателем, сэр. Рой со вздохом приподнялся, добираясь до ночника: — Может, ты хотя бы сейчас начнёшь назвать меня по имени? После щелчка комната озарилась приглушённым светом. Он притянул к себе Лизу и, закатив глаза, прошептал ей в ухо: — Это простая просьба. — Этого не будет, пока я ношу свою форму. — Ну, сейчас ты без формы, лейтенант, — продолжал шептать он, блуждая руками по груди и плечам. — Вы знаете, что я имела в виду, подполковник. Рой усмехнулся, погрузившись в исследования изгибов талии и выступов рёбер. Он взял девушку за руку, потяжелевшую от постоянных тренировок и удивительно сильную. Куда делась детская округлость прежних форм? В армии она получила сухие и твёрдые мышцы, стальными лентами стянувшие тело. Пожалуй, её теперь так просто не ущипнёшь. Он видел личное дело своей помощницы, когда готовил запрос в службу кадров в сентябре. Лиза Хоукай имела высший балл почти по всем предметам в Академии, в том числе, по физической подготовке. Он вздохнул. — Ты очень красивая, надеюсь, ты знаешь это. Лиза фыркнула в его грудь. — Как и вы, подполковник. Но я не сомневаюсь, что вы это отлично понимаете и используете, не моргнув глазом. — Я думал, на тебя это не действует. — Я тоже. — Младший лейтенант Хоукай, нельзя быть такой доброй и милой со мной, — сказал Рой серьёзно и попытался накинуть простынь на её голову, — ты меня избалуешь. — Вы должны мне новое платье, сэр, — Лиза увернулась и кивнула на шёлковый смятый комок, валяющийся на полу, — я потратила на него половину месячного жалования. А вы его порвали. И ещё, говоря о долгах, благодаря вам я серьезно потратилась на билеты в Централ. А они были недешевы, так как на эти даты оставался только первый класс. Разумеется, вам придётся их тоже оплачивать. — Прекрати, — хмыкнул Рой, — ты говоришь как девочки из бара мамы, когда они выманивают из джентльменов деньги. — Тогда я пришлю вам счёт со всеми расходами на личный адрес. Рой тихо засмеялся: очень мало людей в этом мире знали об ужасном чувстве юмора младшего лейтенанта. Он притянул её к себе, кутая в одеяло. — В чём дело, ты напряглась? Лиза молчала. Она выбралась из объятий и перевернулась на живот, закрыв глаза. — Ты жалеешь? — Нет, конечно, нет, — поспешно ответила Лиза и провела рукой по скулам, обрисовав контур мужского лица, склонившегося над ней. — Я подумала про устав и дисциплинарную комиссию. — Мы никому не скажем, лейтенант. — Таки вещи рано или поздно становятся известны всем. Рой приподнялся и задрал брови в весёлом недоумении, словно услышал только что занятную сплетню. Лиза продолжала смотреть с беспокойством, положив ладонь на его лоб, не позволяя их головам соприкоснуться. Рой нахмурился и снова упал на подушку. — Ты трусишь. Никогда не думал, что однажды скажу это тебе. — Я хочу, чтобы вы достигли своих целей, это и мой выбор тоже. Ваша карьера… Она запнулась. Это было сложно объяснить: они ведут себя как воры из детской сказки, забравшиеся в чужой дом, — это не их кровать, не их еда на столе, не их одежда. Их жизни больше не принадлежали им, они принадлежали длинной веренице мертвецов, стоящих в обожженной пустыне. Она помнила каждое лицо в своём прицеле. — Это всё изменит и разрушит, — тихо договорила лейтенант и отвернулась в сторону, разглядывать редкие пятна светящихся окон соседних домов. Она завидовала их безликим обитателям и их невидимым жизням. Рой вздохнул. Он хорошо понимал такую логику. Он тоже был мастером в искусстве полного отрицания. Он чётко представлял себе будущее, но знал, что таким, как он — там не найдётся места. Он навсегда останется на пороге того рая, о котором мечтал. Он смирился с оплатой. Но Лиза! Лиза в красивом в платье, с медовыми глазами и созданным для поцелуев ртом. Так невыносимо близко, что он не мог не протянуть руки. Всё из-за свадьбы. Хьюз всегда бил под дых своим оптимизмом и планами на будущее. — Я тебе обещаю, этого никогда не случится. Или пристрели меня прямо сейчас из своей маленькой набедренной пушки и мне придётся умереть самым счастливым человеком на свете, — мягко сказал Рой самым серьёзным тоном. — Иди за мной, лейтенант, ты дала слово и ты нужна мне. Она могла разъединить замок рук, державших её как тиски. Она осталась и заснула удивительно быстро и глубоко.***
На рассвете ему приснился сад учителя. Старый дом с гудящими от ветра трубами. Он снова был мальчиком и ходил по пустым комнатам, хлопая дверьми в пугающем лабиринте. Нигде не было маленькой Лизы: не было комнаты с розовыми шторами в мансарде, не было кухни с кастрюлями и сковородками, не было тайников в библиотеке, где она хранила свои романтические книжки. Он звал без ответа и выбежал на улицу. Там по лицу хлестал дождь, молнии освещали деревья и дом, били прямо за реку. Он с ужасом решил, что она утонула и понёсся вниз к пристани, надеясь отыскать хотя бы тело среди камышей в тёмной воде. А потом он увидел огонь. Гигантский, пылающий вал катился на него прямо от молочной фермы Белли и Рой с криком бросился туда, в самый центр трещавшего и шипящего пожара. Рой вскочил и открыл глаза, прогоняя один из старых ишварских кошмаров. Пару секунд потребовалось, чтобы понять, где он находится. Лиза лежала рядом, свернувшись калачиком. Её тоже разбудил крик, хотя она дышала ровно и не двигалась. Небо за окном посветлело, и невидимое солнце раскрасило лёгкие облака на востоке всеми оттенками розового и золотого. За час до рассвета город всё ещё сладко спал. Он коснулся её спины ладонью, изучая причудливый рисунок заживших шрамов. Они были выпуклые и нежные наощупь. Все её раны — дело его рук. Иногда он видел во сне почерневшие струпья кожи на спине лейтенанта и просыпался, задыхаясь от ужаса. Он провёл рукой между лопаток, и девушка едва заметно вздохнула. Снились ли ей кошмары? Снились ли ей люди в сетке прицела? Трупы, брошенные уходящей армией как мусор по обочинам дорог? Один и тот же бесконечный сон: песок и белое солнце, плывущее над доломитовыми горами. Или это только его собственный репертуар? Лиза вздрогнула и одеяло сползло с бёдер. — Мы нарушили три пункта устава, а также предписания по внутреннему взаимодействию старших и младших чинов в армии Аместриса. — Ты не сказала «сэр», — Рой продолжал чертить линии, повторяя рисунок татуировки. — Сэр… — дыхание Лизы прервалось, когда мужская рука легла на поясницу, скользнув по позвоночнику вниз. — Мы должны это прекратить, пока не стало слишком поздно. Запрещено… Он нашёл на её спине ямочки, сжал рукой ягодицы и перевернул на живот, любуясь частым дыханием и дрожью. Рой продолжал гладить спину, а потом приник губами к коже, осквернённой алхимией. Это было его лекарство. Он провёл языком вверх от основания татуировки и рисуя окружности вокруг каждого позвонка. Он мечтал это сделать с тех пор, как ему исполнилось двадцать и он увидел обнаженную спину Лизы Хоукай в неровном зимнем свете. Если бы время остановилось в тот холодный день, наполненный их юным смущением. — Это запрещено? — наконец прошептал он, покусывая её плечо и перебирая пальцами короткие, светлые волосы на затылке. Они всё ещё пахли вечеринкой. Лиза со стоном перевернулась на спину. — А это? — его губы спускались от её ключиц к груди, осторожно исследуя каждую ложбинку и округлость. Лиза выгнулась, вцепившись пальцами в смятые простыни. — За это я готов на неделю гауптвахты, — хрипло пробормотал Рой и обвёл языком ореолу. Лиза почувствовала жидкий жар, который снова концентрировался где-то внизу живота. — И за это под трибунал… — выдохнул Рой, целуя невероятно нежную полоску кожи под гребнем подвздошной кости. Его руки проскользнули между бёдер, пальцы погрузились внутрь, в потайное тепло. Лиза застонала. Он не спеша изводил прикосновениями и поцелуями, наслаждаясь красноречивой дрожью разведённых ног, пока она металась, сминая простыни. Внутри Лиза тоже пылала, и сама мысль об этом готова была взорвать его мозг. Хотя нет, совсем не мозг. — О, заткнись, пожалуйста… — она не выдержала и легко оказалась сверху. Чуть качнувшись назад, она оседлала его, прижав к постели сильные руки, пахнущие её телом, а потом облизала его пальцы один за другим. Рой застонал, но довольно откинулся на подушки. Его глаза стали совсем тёмными от желания, а губы изогнулись в ленивой улыбке. Лиза наклонилась вперёд, смешивая их дыхание, он захотел поцеловать, но она легко отстранилась, позволяя хорошо рассмотреть свою грудь, которая покачивалась в такт с танцем бёдер. — Ты слишком болтлив для неуставных отношений, — голос лейтенанта превратился в грудной стон. Они сжали руки друг друга, поймав равновесие и темп, быстро толкавший к самому краю. Рой тоже застонал, он сходил с ума от тепла и первой лёгкой волны конвульсий в глубине её тела. Он просунул руку вниз, касаясь её набухших, истекающих складок. Она зашипела и дёрнулась. — Давай, малышка. Лиза задохнулась, отчаянно ища ртом воздух, и замедлилась, больше не контролируя темп. Он не убрал руку, он врезался в неё своими бёдрами с неприличными звуками и скоростью. Она рухнула на его грудь, всё сознание уместилось в одну пульсирующую точку, прямо сейчас ослепительно взрывающуюся внизу живота. — О… — выдохнула она, кусая губы, чтобы не закричать, — я… — Прости, я больше не могу, — хрипло пробормотал Рой и быстро положил её на спину, они поменялись местами. Лиза ничего не слышала, тело сотрясали накатывающие волны острого наслаждения, она почти не ощущала резких толчков, которыми он всё завершил. Минуту спустя они лежали на простынях, горячих и влажных от их тел. Рой обнял её, притягивая к себе. Она уткнулась в его плечо. На висках Лизы блестели капельки пота, и у Роя опять заныло внизу живота, приятное тепло прокатилось вниз по позвоночнику. Вот чёрт. Теперь этот образ будет преследовать его везде и всегда, на любой их совместной тренировке или полевых учениях. Она зашевелилась под его рукой. Рой поймал её вздох и напрягся. — Мне надо идти. — Останься. — Рассвело, вам нужно поспать. — Мы прекрасно займёмся этим вместе. Лиза подняла брови, слегка нахмурившись, это было такое знакомое выражение упрямства, словно они были в штабе посреди бесконечных стопок недоделанных отчётов и пустых бумажных стаканчиков из-под кофе. Лиза выбиралась из простыней, а потом разыскала на полу свою одежду. — Эй. Этим ты намекаешь, что я не смогу просто так лежать рядом, а обязательно буду трахать тебя до утра? Кто я по твоему, Лиза? — Уже утро. Я зайду за вами в девять. Не забудьте кольца и листок с речью шафера, надеюсь, вы всё выучили наизусть. Постарайтесь немного поспать, сэр, — она не смогла до конца застегнуть молнию на платье и не нашла в полумраке своё белье. Лиза вышла из номера босиком, прижимая к груди туфли и кобуру. Для телохранителя это был полный, оглушительный провал. Она провалилась с треском и светомузыкой. Лейтенант Лиза Хоукай вздохнула (её собственный номер располагался на этом же этаже, но в другом крыле здания) и медленно пошла по коридору, ощетинившемуся десятком одинаковых дверей. Тело приятно ныло от каждого шага по мягкому ковру. На плечах и груди пылали отметины, которые никто не увидит. Следы преступлений стекали по внутренней поверхности бёдер — перемешанные грехи их тел. Она чувствовала новый запах собственной кожи, горьковатый привкус похоти во рту. Не осталось выбора и решение было слишком очевидным для обоих. Она знала, что Рой стоит, упрямо упершись лбом в косяк приоткрытой двери. Он был готов её догнать. — Лейтенант… Но Лиза не обернулась, игнорируя остаток сказанной фразы, и дверь тихо закрылась за спиной.***
— Что вчера случилось? — любопытно спросил Хьюз, снимая невидимые пылинки с плеч. Его парадный мундир был идеально выглажен, начищен и накрахмален. На солнце светились золотые нити аксельбантов и медали Ишварской войны. Маэс несколько раз подгонял свою офицерскую форму у портных (после войны он несколько раздобрел) и заказал два дубликата фуражки: на случай, если одну унесёт ветром. Наградной клинок с вытравленным узором и клеймом Академии оттягивал левое бедро. Погоны гордо блестели. Словом, майор подготовился к этому утру. И ясное воскресное утро обещало чудесный день. Свадебная церемония начиналась через час, гости только собиралась на идеально подстриженной лужайке. Маэс и Грейсия выбрали романтичный вариант регистрации: вместо официального зала городской ратуши — цветочная арка из лилий и роз, белые ленты на рядах соломенных стульев и весеннее небо с проплывающими облаками. — Не знаю, это же ты женишься, — ответил Рой и тоже взглянул в зеркало, поправляя фуражку на гладко зачёсанных волосах. — Ага. У тебя такой вид, будто это ты сейчас будешь обмениваться клятвами с лучшей девушкой Аместриса, — Хьюз быстрым движением проверил футляр с кольцами в кармане. На его лице появилась понимающая ухмылка: — Что-то произошло с малышом Роем на вчерашней вечеринке? Подполковник просвистел нечто уклончивое, намыливая руки. — Так и есть. Но кто это была, Рой? Надеюсь, не моя кузина из Вест-сити и не Челси из Генштаба — она смеётся, как валторна. С кем ты ещё танцевал, красивый ублюдок? Рой вытер руки и бросил смятую салфетку в корзину: — Хьюз, твои аналитические способности деградируют. Майор блеснул очками и хитро прищурился: — Рой Мустанг, ты светишься всё утро как медный таз и думаешь, я не замечу? Мой встроенный любовный локатор зашкаливает от твоих похотливых флюидов. А он меня не подводил со старшей школы. Ну, брось, кто это была? Мишель? Ирма? Это что противозаконно, и мне придётся вносить за тебя залог, поднимая все связи в Трибунале? — Хьюз рассмеялся, очень довольный своими догадками. Мустанг в третий раз стал свирепо намыливать руки. — Не будь, болваном, Хьюз, — по лицу Роя пробежала заметная тень. Он начинал злиться. — Ладно, я не ханжа, — Хьюз расплылся в блаженной улыбке, поглаживая лилию и крохотные бутоны роз в петлице торжественной ленты на кителе. — Надеюсь, в следующий раз ты представишь свою избранницу мне и моей драгоценной Грейсии уже как свою невесту. Хьюз мечтательно закрыл глаза, но через секунду его лицо застыло в бесконечном ужасе: — Какого чёрта мы здесь делаем? Ты худший шафер на свете, мы должны быть на месте, а не торчать в туалете! А если моя дорогая Грейсия уже там… Где фотограф? Фотографии — это самое главное! Ты видел, как он приехал? Хьюз продолжал говорить. Бесконечный поток слов иссяк, лишь когда он заметил фотографа с камерой и ассистентом. Майор умчался к ним со скоростью болида на гонках в Раш-велли. Мустанг протёр виски влажным полотенцем и поплёлся за ним. У него не могло быть похмелья, но он чувствовал нечто непонятное: какое-то неуместное опьянение и изнуряющий страх, как будто он обрёл нечто хрупкое и невероятно ценное, что можно потерять или разрушить. Рой не заметил, что Лиза оказалась, как всегда, в двух шагах позади. — Тебе не обязательно сегодня изображать моего телохранителя, лейтенант. Она продолжала подниматься за ним на пологий изумрудный холм, где разбили цветочную арку и шатёр для церемонии. Вокруг сновали официанты с лимонадом и аперитивами. Гирлянды цветов источали райские запахи. Играла арфа. Рой недовольно развернулся к младшему лейтенанту: когда она хотела, она полностью игнорировала любые приказы. — Сэр? — Я уже забыл, как ты упряма. — Хотите прорепетировать речь? Рой хотел только одного — валяться с ней на простынях, пропахших потом и соками их тел, в своём номере до самого обеда. А дальше — сгонять за аппетитным кебабом из забегаловки напротив и съесть его прямо в кровати, кормя друг друга с рук и облизывая пальцы. Ах ты чёрт! Чёрт! Отставить! — Кажется, у майора Хьюза проблемы с фотографом, — заметила Лиза, сощурив глаза на солнце. Рой оглянулся. Хьюз действительно что-то с жаром объяснял бедолаге, размахивая руками, пока первые гости прогуливались на лоне природы и потягивали шампанское с апельсиновым соком. До них долетали только обрывки спора о правильной композиции кадра. Хоукай с любопытством следила, как майор пытается выхватить камеру со штативом из рук ассистента, а тот, застыв в ужасе, не отдаёт. Мустанг вздохнул: в это утро он, без сомнений, хотел быть читающим-мысли-алхимиком. И всё из-за этой упрямой девчонки с непроницаемым лицом. — Лейтенант, я обещаю, буду стоять тут паинькой. Майору Хьюзу требуется помощь, пока он никого не убил своим нелепым клинком из-за фотоальбома. Лиза козырнула и стала пробираться сквозь толпу гостей к майору. Её затылок и спину заливал солнечный свет. Даже в форме лейтенанта она была прекрасна, и китель больше не казался ему чем-то чужеродным и массивным на её плечах. А может, это от того, что она была в юбке и вчерашних туфлях, при взгляде на которые у него учащённо забилось сердце. Церемония началась ровно по расписанию. Хьюз стоял среди белых цветов, белых лент и ждал невесту, не смея дышать от счастья. И она появилась, окружённая притихшими подругами, в белом платье — простом, но изящном. В волосы на висках были вплетены цветы, а зелёные глаза светились вместе с весенним солнцем над их головами. Молодая и прекрасная, как весна и сама любовь. Рой едва слышал официальную часть, их клятвы друг другу и аплодисменты растроганных гостей. Он пропустил момент, когда по традиции новобрачным переплели руки цветочными гирляндами с лентами и колосьями. Как они кормили друг друга хлебом и били ногами тарелки. Рой хотел и боялся посмотреть чуть правее, в угол четвёртого ряда, где среди чужих людей, выпрямив спину, сидела его лейтенант. Он никогда не думал о браке как о чём-то практичном, о собственной семье, о быте и простых заботах, которые надо разделить с другим человеком. Он избегал таких отношений, был недостоин обывательского благополучия. Это стало незыблемым фундаментом жизни после Ишвара. Жизнь была работой: в штабе, взятой на дом, посреди одиноких воскресных вечеров с остывшим чаем, среди пустых коробок от готовой еды, среди бумаг в казённых пергаментных папках. Все свои вечера он скармливал работе, изучая законы, уставы, запутанную армейскую бюрократию высшего командования Аместриса. Даже когда она была рядом с ним. Особенно, когда она была с ним. Всё изменилось этим утром, когда он с восторгом понял, как из фундамента его страха исчезает кирпич за кирпичом. Как по монолиту проступают первые трещины и стена готова обрушиться. Но что будет построено вместо? Рой до зубного скрежета захотел снять фуражку и взлохматить волосы. Он встретился глазами с лейтенантом. Она смотрела на него. Её щёки едва заметно порозовели, но она не отводила взгляда. Мечтала ли она когда-нибудь о белом платье и цветах в волосах? О гербовой бумаге, где написано, что официально они принадлежат друг другу? Не смотри на меня так, лейтенант. Мой единственный романтический подарок — ты носишь в ушах и он сделан из серебра часов государственного убийцы. Ты появилась в Ишваре, и меня настигло собственное проклятье. Майор Мустанг, вы помните меня? Как я мог забыть? Рой очнулся, почувствовав пустоту вокруг себя. Свадебная церемония завершилась, все поздравляли молодожёнов, хвастающихся новеньким брачным патентом. Новоиспечённая чета Хьюзов гордо улыбалась под дождем из лепестков, рисовых зёрнышек и мелких монет. Все свистели, хлопали, товарищи из Академии скрестили в салюте клинки. И где-то в этом коридоре Рой нашёл себя с поднятой рукой, высоко державшей эфес сабли. Сделать счастливой женщину, всего одну… Доступное всем счастье. Гости устремились к шатру, откуда доносилась музыка. Рой убрал клинок, снял фуражку и с наслаждением взлохматил волосы. Полдень ещё не наступил, вчера, в это же время, они подъезжали к столице, и лейтенант дремала. Она прислонилась к стеклу виском, волосы в аккуратной причёске шевелились от ветерка из приоткрытого окна. Поезд стучал колёсами. Ресницы трепетали, а губы приоткрылись, словно ей было мало воздуха и солнечного света. Рой листал журнал с дорогими автомобилями, галантно шутил со старой леди на соседнем месте в купе. Он делал вид, что не любуется спящей девушкой напротив, что ему наплевать, как от жары розовеет её кожа, как плавно поднимается на вдохе её грудь. Она была здесь, стояла в двух шагах, сцепив руки за спиной. Она ждала. Память услужливо подкинула образ её спины в дрожащем утреннем свете, короткие золотые волосы на затылке и руки, обнимающие подушку. Его ключ Огненной алхимии. Его вина, его жажда, его тень. Как он мог быть таким слепым и за пять лет ни разу не догадаться? Это было послание, которое учитель оставил на спине дочери. Не потому, что Бертольд Хоукай был безумным чудовищем — учитель просто очень хорошо знал их обоих. Огненная алхимия, смертоносная и величественная, всегда принадлежала двоим, как и всё, что они разделят в жизни. Рой надел фуражку и пошёл вслед за гостями, он чувствовал себя утопающим, наконец-то выброшенным на берег. Он мог бы прожить ещё десяток судеб, совершить сотню других ошибок и попробовать тысячи сценариев, но всё равно оказался бы здесь и сейчас, в этой точке жаркого, майского утра, на свадьбе лучшего друга, среди лент и цветов. И лейтенант Хоукай неслышно бы шла рядом.