***
Исправлять вечер резонно решил с алкоголя — после трудной недели нормативно не выпитое и не вытраханное в уикенд полностью обесценивало её результат. Свободных столиков не было, и Кинни плюхнулся за стойку рядом с парой медведей в смердящей клёпаной коже. После третьего стакана виски аромат соседей, как и настроение, изменились в лучшую сторону: вместо патлатых огромин обнаружился смазливый грустный блондинчик неопределённого возраста. От четырнадцати до шестнадцати лет. — Ты здесь с м-а-мочкой? На лице парня, смутно показавшемся ему знакомым, промелькнуло некоторое замешательство, и Кинни пристальней пригляделся: да ну нет, да точно не встречались — всегда ебал парней посолиднее. Отчего юнец слегка покраснел, но не пожелав ответить, снисходительно покачал стаканом с бухлом, намекая на собственные как минимум двадцать один. Либо, как вариант, на по случаю спизженные права. — А-ааа, ты из этих, молодых да ранних. Самородок, блядь, — Брай развязно икнул, хихикнул и презрительно скривил физиономию, удачно парируя непрестанному диалогу с предателем Ханикаттом в собственной голове. — Проблемы с эйджизмом? Ты вроде и сам нестарый. — Нестарый. И никогда не стану. — Сколько тебе, тридцать пять? — продолжал гнуть свою линию неуёмный сосед. — Тридцать три, и тебя это не касается, твинки-бой, — рассчитывая, что это прозвучит оскорбительно, и смазливый юнец наконец-то заткнётся, оставив Кинни на растерзание не менее доставучему Эмметту. — Значит, проблемы. «Слышал, Ханикетт? У меня проблемы. Явно из-за тебя». С вызовом уточняя: — С чем же? — С амортальностью. Незнакомое слово недоумением высветилось на лице. «Аморе? Точно не про меня. Мортале — что-то про смерть. Вроде тоже не то… хотя умереть молодым — моя тема.» На раз считав психоделические метания, юнец спасительно пояснил: — С нежеланием принятия собственного возраста: в душе мальчик-зайчик, а на вид замудрённый олень. — Сам ты олень. — Ага, северный... Не обижайся, люди видят мир в искажённом свете. — И ты? — Я тоже «люди», — как-то слишком по-взрослому ответил мальчишка, ещё больше грустнея. — Эй, Тейлор, какого хера ты здесь?! «Уж башмаков ещё не износила», а уже парней клеишь в барах? И кто из нас теперь сучка с вертлявым задом? — Итан, дорогой, у меня к тебе встречный вопрос: «Неужели фанаты закончились?» Свали по-тихому в «Секту адептов французского кинематографа» и не мешай нам обсуждать тонкости римминга. Прости, забыл, ты же не в курсе, что это. — Перешёл на папиков? Поздравляю. — И я тебя — с новым альбомом. Жаль потраченного времени, пока ты «вдохновлялся» на стороне. — Ну конечно, твоя же обложка — половина успеха, не смеши! Но я рад, что с мистером Большие Яйца и у тебя теперь карьера не за горами. — Заткнись! — Виски уже собирался отправиться не по назначению — в свой последний полёт, но Кинни слишком ценил выпивку, чтобы разбрасываться. Даже чужой. Он перехватил руку мальчишки, успокаивающе прижав к стойке. Потом неспешно слез со стула и, наполовину закрыв спиной твинка, обратился к встрявшему в их разговор незнакомцу, не забыв для верности схватить и развернуть от себя, жёстко зафиксировав конечности напросившемуся на незапланированные ласки тройничку: — Похоже, тебе здесь не рады. Никто не обидится, если съебёшься не попрощавшись. — Моя кисть! — запоздало завопила жертва псевдоэротического нападения. Брайан великодушно отпустил руку, но тут же придал направление и нехилое ускорение костлявой заднице. Подождав, пока матерный визг стихнет за входной дверью, ещё раз окинул взглядом соблазнительную фигурку соседа. — Нас прервали, но можем продолжить у меня дома. Выбор напитков получше, да и места больше. — Спасибо. — Спасибо «да»? — расплылся в привычной победной улыбке Брайан, красуясь собой, призывно выгибая бровь и распахивая руки. — Спасибо — это просто спасибо, — резюмировал твинк, залпом допивая напиток и отодвигая стакан от себя, показывая тем самым, что разговор, очевидно, закончен. — Как скажешь. Нет так нет. Брай, тут же высмотрев замену, направился к аппетитному латиносу за бильярдным столом. — Правда, спасибо, — донеслось в спину. Кинни обернулся, услышав следом: — Для меня давно никто ничего хорошего просто так не делал. Даже бывший, — парень сделал неопределённый кивок в сторону, куда минутой назад был отправлен его вздорный любовник. — Только используют. — Не переживай, не твоя вина, потребители по природе неблагодарны. Не ценят пирожков, начинённых услужливыми сердцами, — неожиданно выдал Кинни, оправдывая внезапное словоблудие вновь проёбаным ужином. — Да ты романтик. — Не без того. «Для меня никто ничего хорошего просто так не делал», — отозвалось непонятно где. Где-где... в душе, блядь, что ли? «Смотри-ка, да вы родственные души», — с усмешкой встрепенулся внутренний Ханикатт. — «Разве что Дебби? Да и та, наверняка, старалась исключительно ради сына: без тебя он остался бы с единственным другом — своей черепашкой.» «Нахуй Ханикатта, нахуй все родственные души, нахуй смазливых твинков.» Хотя умненького твинка посылать как раз таки почему-то не хотелось. Лучше благотворительно трахнуть, чтобы наутро забыл и про бывшего, и про нынешних. Но вспомнив собственную сентенцию о чёрной неблагодарности получателей халявы, непривычно для себя эзотерически заключил: «Увижу во сне, там и выебу.» Беспечно позабыв про соблазнительного блондинчика, оставив того упиваться в хлам своими чувствами в одиночестве — абсолютно бессмысленное занятие, когда рядом столько податливых тел, — Кинни отправился добивать норматив потрахушек. Но хуевый день не сдавался — ебучий латинос оказался заёбаным семьянином, и, как вопрошалось в студенческом анекдоте: «Во сколько приличная девушка должна ложиться спать, чтобы к одиннадцати быть дома?», во избежание семейных неурядиц лёг «спать» пораньше — прямо неподалёку. Неоднократно, с перерывами на напитки. Уснув в итоге, увы, даже не на зелёном сукне, а в объятиях Кинни и растрескавшегося кафеля. К закрытию заведения и сам Брайан Кинни уже плохо осознавал где верх, а где низ, и каким образом приличные люди его возраста и социального положения в этом веке добираются до до́му, настаивая вызвать себе то ли кэб, то ли извозчика, но никак не засранное такси. Непонятно, как бы он оказался на Тремонт-стрит, если бы чьи-то заботливые руки, подхватившие его, с трудом не запихнули непослушное тело в подвернувшееся авто и, позволив счастливо вздремнуть, упершись в блондинистую башку, не привезли в лофт.***
Золотистые волоски мерцали от капелек пота в холодном свете люминесцентной синей лампы. Идеальная спина растворялась в упругих холмах, послушных языку, извлекающему из распластанного на постели тела изысканные всхлипы впервые вкусившего римминг. «...обсуждаем тонкости... Откуда эта херня? А-а, это же тот мальчишка, из бара». Красно-синие всполохи ослепляли прикрытые негой глаза, молочная зрелость забивалась в ноздри, нежно щекоча шёлковым пушком. Зефирное нечто интенсивно врывалось в глотку, отвыкшую от фаллических форм, ритмично ударяло бархатом по губам, щедро орошая кремовой сладостью оргазмических судорог с еле уловимым оттенком лайма и перечной мяты... пока так и не протрезвевший Кинни самостоятельно доходил до вершины, синхронно терзая свой член. — Мне нужно идти, — словно блядский будильник, тревожно донеслось из эфира. — Временно переехал к подруге, обещал возвращаться до трёх. — Оставайся, — отваливаясь на бок, великодушно разрешил Брайан, не без труда собираясь с новыми силами, чтобы продолжить с отзывчивой разнеженной задницей. — Не привык просыпаться у случайных любовников. — Малыш, нельзя прервать взрослую вечеринку и съебаться с подарками, — для проформы проворчал Брайан, расслабляясь и ожидаемо засыпая.