Еще три рассказа из ожерелья

      Есть города, созданные для лыжников — горы, сверкающий снег, елки, утопающие в этом снегу по пояс, дивные трассы с подъемниками, яркие комбинезоны, повсюду смех и солнце, отражающееся в сугробах. Есть города для тех, кто знает, что их призвание — высота, крылья, небо, — снова горы, только такие, с которых разбегаются и летят, потоки ветров, сходящиеся в одной розе, альпийские луга внизу с бушующей прозеленью, которая с высоты неба кажется малахитовой. А вот Колд-Бей был раем для тех, кто не может жить без моря. — Эй! — насмешливый окрик рассыпался вместе с солеными брызгами. — Эй! Шкотовый на «Полонезе»! Отпусти штаг и держи вправо! Гонка на Кубок регаты штата подходил к своему финалу. Последняя гонка была полностью подчинена противостоянию двух яхт: «Соло» и «Полонеза». — Клэй, опять ты со своими шутками! — Рулевой «Соло» Джимс сердито надул губы, повиснув на откренке. — Не пройдем! — Пройдем! — матч-рейс на всех парах рвался к финишной черте городского причала. Зрители в нетерпении подпрыгивали, размахивали флажками и выкрикивали подбадривающие речевки-рифмовки. На фоне из десяти яхт-участниц эти два вечных конкурента казались чуть ли не отпрысками легендарного «Летучего Голландца», который выныривал из почти отвесного вала толщи воды и несся вперед, неудержимый и отчаянный. — Клэй! — Джимс повернул голову в сторону кокпита, взывая к своему шкиперу. — Крупная волна! — Вижу! — Клэй повис на ножных ремнях прямо над поверхностью воды. — Грот тяни! «Полонез» вильнул вправо, норовя закрыть яхте Клэя правый галс. — Проскочим! — Клэй тянул изо всех сил. — Не останавливайся, Джимс! «Соло» до последнего выдерживал опасный курс, филигранно и грациозно не давая себя обойти ни с какой стороны. Впереди работал малый штормовой кливер, а сзади волочился длинный канат, удерживающий яхту кормой к ветру. Сигнальная ракета оглушительно фукнула, гонка регаты финишировала под радостно-приветственные крики собравшихся на причале зрителей. — Ну, знаешь, Клэй! — возмущенно выговаривал шкипер «Полонеза» Брайан. — Я подам жалобу арбитру! Твои постоянные выкидоны! — Ой, Брайан, — Клэй примирительно подмигнул своему вечному сопернику, делая вид, что не замечает его завистливого взгляда, который тот старательно отводил от Кубка Регаты. Кубок был огромный, и заходящее солнце золотило его пузатый бок. — Не придумывай! Вам никогда не обставить меня в двадцатимильной гонке! — Нас не обставить! — Джимс нахмурил свои светлые мальчишечьи брови. — Потому что все в Колд-Бее знают, кто здесь лучший рулевой! — Точно! — Клэй взлохматил каштановые волосы младшего брата. — А мы с Джимсом — лучший экипаж! — Не называй меня Джимсом! — Паренек наморщил свой веснушчатый нос. — Меня зовут Соло, как нашу яхту! — Хвастуны! — проворчал Брайан. — Создаете на трассе аварийную ситуацию, вечно притираете все остальные яхты, швыряетесь с галса на галс, для вас что, ветер — шутка какая? — Ну, с ветром-то уж мы точно найдем общий язык, не беспокойся! — Ладно, — уже совсем отходчиво сказал шкипер «Полонеза». — Через месяц регата в Уэсте. Посчитаемся! Клэй с Джимсом стояли на пирсе, глядя на уходящее под воду закатное солнце. Выход из бухты в залив был гладким как стекло, слабый вечерний ветер лениво пошевеливал флажки на вантах, пришвартованных у причала Колд-Бея яхт. Только одинокий «финн» вдалеке, отважно пытался поймать фаловым углом хоть какой-то заплутавший порыв ветра. — Интересно, куда это он задумал идти? — задумчиво кивнув на легонькую яхту, спросил у Клэя его младший брат. В силу своего солидного возраста в целых четырнадцать лет, он еще не мог представить, что можно было выходить в море просто так, без цели. Обязательно нужно было держать в голове цель, как настоящему моряку, будь то победа в регате, или помощь спасательным катерам. — Кто знает? — глянул сверху на его выгоревшую макушку старший брат. Джимс-Соло был невысоким и гибким, как и полагается быть отличному рулевому, где как раз и надо сочетать навыки гимнаста с медвежьей силой рук и ног. — Кто знает, пусть идет куда хочет, он свободен, как ветер. — Ветра-то как раз ему и не хватает! — засмеялся Джимс. — Не уйдет далеко! — Закат вон какой алый! Завтра будет хороший ветер! Не забудь, с завтрашнего дня начинаем тренировки к Регате Ньюпорта. — А как ты думаешь, Клэй, — мелкий так и смотрел на упрямого «финна». — Они примут нашу заявку на участие в плавании у мыса Горн? Мы, конечно, еще пару лет будем тренироваться, но… — Примут, — заверил его старший брат. — Это раньше опасность была в несовершенном устройстве яхт. А сейчас тебе и авторулевой, и электроника, какую только пожелаешь, и потом, мы же усилили винт китовым хвостом… Знаешь, иногда мне кажется, что возле мыса Горн нас ждет самое важное приключение всей нашей жизни. — Нашей, вдвоем? — Вдвоем. Автомобильные катастрофы в Колд-Бей были редкостью, сказывалось не очень интенсивное движение и хорошо продуманные дороги. Но в тот вечер на перекрестке у Стротман-Стрит и Восьмой Парковой пьяный водитель, не дождавшись разрешающего сигнала светофора, с разгона протаранил маленький Шевроле братьев Эйсмонтов. Те как раз возвращались после своей победной гонки в парусной регате штата. Три года спустя. Пятый этап IV Трансатлантической гонки яхт-одиночек. Из записей электронного дневника яхты «Соло». «Полдень. Наши координаты — 47°34´ южной широты и 98°55´ западной долготы. Кливер поднят, четырнадцать яхт стартовали в фонтанах пены. Дневной переход сто восемьдесят миль. Яхту бросает из стороны в сторону, а ведь только семь-восемь баллов! Чертов Горн!» «Идем с большой осторожностью, но на штаге несем большой кливер, а это для «Соло» почти вызов. Хоть остойчивость мы и повысили, но «ревущие сороковые» — это не матч-рейс в родном Колд-Бее. Вот мы и получили шторм, да еще какой! Меняем большой кливер на штормовой… Палуба раскачивается, мы окружены гневной волной, словно вырвавшейся прямиком из преисподней». «Как ясно видно, что пятьдесят шестая параллель — просто создана для крейсерских яхт. Те, кто ходил под парусами при отливном течении и шестибалльном встречном ветре, прекрасно понимают, какая чудовищная волна поднимается в прибрежных водах. Вот и у нас сейчас тоже — то носом зароемся, то на корму встанем. Течение сносит на восток. До самого мыса Горн два суточных перехода». «Как выручает нас напичканная электроникой оснастка «Соло»! Выходим прямиком в дивную ночь, потому что обогнать лидирующий английский парусник для нас сейчас дело чести. И вдруг, такая обида — в сотне миль от Горна наступает штиль. И так до утра. Утро полно солнца, величественная зыбь Тихого океана расходится, приборы мирно попискивают, и приходит легкий ветерок. С запада, но, если потащит течение, сделаем поворот и уйдем на ветер. Посовещавшись, принимаем решение поставить самый большой парус — спинакер. Рискуем, конечно, можем потерять паруса и мачту, но подразнить англичан — само по себе роскошное искушение! Кто слышал, чтобы яхта обогнула зловещий Горн под спинакером? А вот, нате, получите и распишитесь!» «Все. Мыс Горн возвышается впереди скорбным куполом. Мы лидируем, обойдя английский «Спрей» больше, чем на шесть часов. Далеко по левому борту лежит остров Осте, придавленный серым ледником. Берем курс на Горн. Под большим гротом и кливером, со штормовым фоком на внутреннем штаге — с таким парусным вооружением мы наконец-то огибаем самый грозный из Мысов. «Соло» становится безоговорочным победителем этой сложнейшей гонки, по одной из самых опасных парусных трасс, показав лучший на сегодняшний момент результат. За последние сто лет только тридцати двум яхтсменам удалось на яхте такого класса обойти «Старого Людоеда» … На траверзе — Горн!» Из интервью с победителем последнего этапа Трансатлантической регаты Клэем Эйсмонтом.  — Мне повезло, что на «Соло» я не был одинок. Когда мы поняли, что почти трехсуточный переход завершился нашей победой, то улыбки, моя и моего брата, буквально ломали корку из застывших соленых брызг на наших лицах. — Из всего, что я помню, был только длинный узкий тоннель, темный, но темнота эта была рыхлая, пропускающая световые прорехи, которые высвечивались то справа, то слева. Как сигнальные огни на форштевне. Клэй аккуратно поставил банку с лимонадом на скамейку рядом с собой. Колд-Бей снова ловил заходящие лучи летнего солнца. Бухта по-прежнему была спокойна и величественна, море катило на песок свои мелкие переливчатые волны. — И я все время звал тебя, Джимс. Все время. Как хорошо, что они вовремя успели вызвать «Скорую». Ну, а потом, в госпитале… И еще дальше, здесь, на кладбище… — Какая ирония, не правда ли? Самый лучший вид на Залив и бухту открывается именно отсюда, с кладбищенского холма… Хотя, может, быть, так оно и правильно, ведь все мы и в этом мире, и в каком-то ином измерении, все мы продолжаем жить, как море, как океан. Ведь мы носим его соль в своей крови. Я же знаю, ты всегда со мной, мой младший братишка, и в гонке у Мыса Горн, и в безобидной матч-гонке в нашем Заливе. Я всегда помню, что мы вдвоем. Клэй Эйсмонт поправил лепестки роз у небольшого надгробия. — Мне пора. Какой алый закат, завтра непременно будет хороший ветер! Он начал спускаться с холма по узкой тропинке. Ветер только еще начинал зарождаться над далекой Атлантикой.