Касаться

Отец был в бешенстве. Точнее, внешне он был совершенно спокоен, но Адриан, хоть и пребывающий до сих пор в странной прострации, видел ледяную злость в сузившихся угрожающе зрачках, впивающиеся в спинку кресла до побледневших костяшек пальцы, слышал в ровном голосе тщательно контролируемую ярость. Хотел слышать. Натали стояла рядом и успокаивающе сжимала ладонь на плече отца, гарантируя Адриану физическую безопасность. Адриан хотел бы быть ей благодарен, но сейчас ему было всё равно, даже, наверное, хотелось остаться с отцом наедине. Хотелось, чтобы он кричал на него, покраснел от злости, отвесил пощёчину, хоть как-то показал бы, что ему не все равно. Но тот только ровным голосом озвучил наказание - Адриану было плевать. Телефон и любые средства связи с внешним миром отобрать на две недели - плевать. Ему не с кем связываться. Запереть в комнате на месяц. Забыть про школу, про любое общение, про фехтование - плевать. Даже к лучшему. Так проще избежать неловких встреч. Лишить любых карманных расходов и возможности самостоятельно распоряжаться деньгами на три месяца - плевать. Зачем ему деньги? Он покупал на них только школьные обеды и подарки друзьям. Ежедневные трёхчасовые занятия на фортепиано в течение того месяца, что он дома, в качестве подготовки к международному музыкальному конкурсу - плевать. Адриану действительно плевать, есть ли в его жизни музыка, он не вкладывает в неё душу. Наказание привели в исполнение тотчас же - Адриан равнодушным взглядом проводил смартфон, перекочевавший к Натали, посмотревшей на него виновато, и так же равнодушно минутой позже наблюдал, как из его комнаты забирают оба монитора и планшет. Даже электронную книгу отобрали зачем-то - Адриан только пожал плечами и бессильно рухнул на кровать. Месячное заточение, что ж, он и не такое переживал. Желание сбежать из дома злой волной прокатилось по телу, но Адриан отогнал его, уступив место пустому усталому безразличию. В конце концов, какая разница, где сжигать себя изнутри сухой тоскливой горечью. На следующий день он только лежал, глядя в потолок, и в голове прогонял вновь и вновь каждую их встречу, пытался оставить себе хотя бы что-то на память, пусть даже не материальное. Тоска навалилась на него огромным металлическим пластом, а три часа за инструментом под строгим наблюдением Натали превратились в пытку, так сильно каждая нота напоминала о Луке. Адриан только под вечер вспомнил о существовании кольца, Плагга и своих обязанностях спасителя Парижа. Не чувствуя сквозь тягучую усталость даже отголосков вины, набрал Леди через их личное средство связи - привилегию супергероев - коротенькое глупое сообщение, что в ближайший месяц ей придётся справляться без него, и попытался пошутить что-то про отпуск. Получилось плохо, но Адриан даже не стал перечитывать, просто отправил и снова уставился в потолок. Плагг молчал. То ли спал, то ли просто не хотел слушать нытьё хозяина. В голове лениво пронеслось, что это даже к лучшему. Леди ответила почти сразу - прислала гневное сообщение с кучей восклицательных знаков - Адриана раздражали восклицательные знаки - и попросила адекватную причину для исчезновения. Адриан, чувствуя тошноту, солгал что-то насчёт больницы. Ему пришло сочувствующее сообщение, пожелание скорее поправляться и куча смайликов. Адриана раздражали смайлики и необходимость врать, стало так тошно от самого себя, что он закрыл чат и отвернулся к стене, так и не ответив, даже не поблагодарив. Всю ночь провёл, ворочаясь с боку на бок и мечтая скорее проснуться - ему всю ночь снился один и тот же момент, будто поставленный на репит - он, убегающий прочь, и застывший на месте, провожающий его больным, полным сожаления взглядом, Лука. Всю следующую неделю и пару дней после он провёл в унылой, ленивой грусти - ежедневные разучивания глупых плоских ноктюрнов не только не отвлекали, но вдвойне усиливали желание снова услышать ставший таким родным за год - или чуть меньше, Адриан не считал - их общения, нежный гитарный плачь. Всю школьную программу он каждый день, включая выходные, как распорядился отец, проходил с репетитором, знакомым Адриану, наверное, лет с семи, когда его впервые заперли дома. В остальные часы он даже не пытался избавиться от навязчивых воспоминаний, сделать хоть что-то, просто лежал на спине, вертел в руках выключенную электронную книгу, возвращённую извиняющимся одним-из-кучи-рабов-его-отца на следующий же день после её изъятия. Адриан только хмуро кивнул ему, принял из рук книгу и лениво подумал, что теперь не придётся объяснять ежечасно проверяющей его Натали, чем он занимается. Иногда писала Леди - сначала Адриан был уверен, что проверяла его чисто из вежливости, раздражаясь от каждого нового сообщения, но потом, чуть позже, даже заставил себя быть благодарным. В конце концов, она - кроме Плагга, разумеется - единственная, с кем он имел возможность поддерживать хотя бы видимость общения, так что рвать эту нить ему в любом случае не хотелось. Приходилось отвечать, сначала через силу, но потом Адриан даже стал находить в их коротеньких разговорах что-то вроде недолгого забытья, по крайней мере, Лука занимал не всё место в его тяжёлой, от постоянных недосыпов, голове. Через некоторое время он почувствовал себя одиноко ещё сильнее, чем раньше. Если недавно на виски давила тоска только Луке, теперь прибавилось ещё и навязчивое желание увидеть друзей - ещё бы, он почти полторы недели не видел никого из подростков, кроме собственного отражения, с каждым днём всё больше походившего на лицо узника Бухенвальда. Даже Натали, заметив, как он осунулся, предложила разнообразить ежедневный рацион, на что Адриан только натянуто улыбнулся и качнул отрицательно головой - от еды тошнило. Оставшиеся пять дней до момента, когда ему должны были возвратить смартфон, он провёл в мыслях о том, что вскоре он сможет увидеть, хоть и по видеосвязи, лица друзей, и в страхе увидеть в окошке сообщений от Луки ледяное ничего. Он правда надеялся, что Лука напишет ему хотя бы что-то, насильно запихивая эту робкую мысль глубоко внутрь, заранее готовя себя к тому, чтобы просто проигнорировать это «ничего», и понимая, что сколько бы времени у него не было, боль слабее не станет. Телефон ему вернули ровно спустя две недели, как и обещал отец - минута в минуту. Адриан с благодарностью кивнул, принимая из рук Натали смартфон, и поспешил сбежать в свою комнату. Чтобы там полчаса смотреть на безжизненный чёрный экран, боясь включить его и увидеть в заветном окошке злое холодное "0". Однако около иконки сообщений горела какая-то немыслимая, по крайней мере для Адриана, цифра - 486. 486 сообщений - и всё от друзей, одноклассников или просто знакомых с кучи секций, которые Адриан посещал. Даже мягко говоря необщительная в сети Кагами прислала целых десять сообщений, пять из которых - извинения за предыдущие пять. Адриан равнодушно скользнул глазами по кругляшкам аватарок: Нино, Аля, Маринетт, Хлоя, от которой высвечивалось 47 сообщений - Адриан поморщился - пара знакомых с секций, и ещё куча людей, которых он либо не знал вовсе, либо даже не помнил имён. Но того, что он искал, не было. Лука не написал. Адриан на всякий случай ещё два раза пролистал длиннющий список - и ничего. 486 сообщений и ни одного от Луки. Адриан скривился и с то ли злостью, то ли отчаянием, с силой ударил костяшками пальцев по столу. Рука отозвалась глухой болью и Агрест будто протрезвел. В конце концов, этого стоило ожидать. Ну да, его ведь всего-то не было нигде каких-то две недели по неизвестным никому причинам, чего тут беспокоиться. Адриан медленно закрыл мессенджер и кинул взгляд на значок вызовов - 158, ожидаемо меньше, чем сообщений. Больше от скуки, чем из интереса, руки потянулись к журналу вызовов - смысла в этом, правда, не было, Лука никогда никому не звонил, но журнал всё равно нужно было почистить, потому что красные значки пропущенных раздражали. Адриан машинально пробежался глазами по списку и едва удержал телефон от неожиданности. 12 пропущенных от Луки. И 10 сообщений на автоответчик от него же. Агрест даже не удосужился просмотреть другие контакты - пальцы дрожали, пока он тянулся к кнопке прослушивания оставленных сообщений. Механический голос попросил подтвердить желание, предупредив, что услуга платная. Адриан только махнул головой и с нетерпением нажал на единицу. Пауза, снова предупреждение, на этот раз о том, что сообщения будут воспроизводиться в хронологическом порядке - Адриан едва не разбил телефон, раздражённый бесконечными предупреждениями - и наконец услышал голос Луки. "Привет. Не хочу показаться навязчивым, но ты... типа не отвечаешь на звонки, не только на мои, насколько я знаю, и тебя уже пару дней нигде не видно, и... короче, я был бы очень рад хотя бы знать, что с тобой всё хорошо. Понимаю, что ты, может, не захочешь со мной больше общаться, но чёрт, я правда боюсь за тебя" У Адриана сладко засосало под ложечкой и он сжимал телефон так, что тот больно впивался в ладонь, пока после невероятно долгой паузы не последовало ещё одно сообщение. "Господи, Адриан, я весь как на иголках, я пытался звонить твоему отцу, еле выкопал его номер через знакомых каких-то знакомых чьих-то друзей. Выпытал хотя бы информацию, что ты живой. Легче стало, конечно, но я всё время думаю, как ты там. Надеюсь, тебя там не пытают, правда. Извини, что надоедаю через автоответчик, но я утопил свой мобильник и пока что в моём распоряжении только старенький кнопочный, а ты недоступен через звонки. И почти сразу же воспроизвелось следующее. Адриан, я умираю в прямом и переносном смысле от волнения. Короче... Я правда надеюсь, что мне не солгали, когда сказали, что ты здоров. И прости за ту ситуацию на набережной, правда. Это было слишком внезапно и... я просто не успел ничего понять. Короче, если бы мне дали шанс вернуться назад, я бы... чёрт. Я не хочу признаваться в любви безжизненной трубке. Как будто сам с собой разговариваю. Фух, в общем, я идиот, Адриан, прости меня, правда. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня ещё раз. Агрест замер, широко раскрытыми глазами глядя перед собой. Это бред, этого не может быть и, как бы глупо это не звучало, он действительно не поверил своим ушам. Крепко зажмурился и стиснул пальцами подлокотник кресла, еле сдержав какой-то детский писк. И вовремя - из динамика снова послышался голос. Второе голосовое за день. Да уж, непохоже на меня. Просто хотел сказать, что не жалею о том, что сказал три и... эм... три часа и сорок три минуты назад. Надеюсь, мы ещё обсудим это вживую, а пока, наверное, стоит закрыть тему. Мобильник на секунду замолчал, а потом ожил вновь: Чёрт, чёрт, это очень грубо прозвучало. Просто я нервничаю и знаешь, то, что я как будто разговариваю сам с собой, ни капельки не помогает делу. Короче, в прошлом голосовом... я имел в виду, что правда надеюсь ещё увидеть тебя. Так, не впадай в панику, Лука, не впадай в панику. Кажусь сам себе жутко назойливым и прости, правда, прости. Просто хотел сказать, что Маринетт просто места себе не находит последние несколько дней, сама не своя. И Нино как на иголках. Да и вообще... все тут очень скучают по тебе. Я очень скучаю. Хотел сказать, если вдруг тебе это важно. Просто... я это уже говорил, кажется, и... чёрт. Адриан не видел и не слышал ничего, кроме заветных слов. В голове крутилась снова и снова одна и та же фраза. "Я очень скучаю". Телефон не замолкал. Просто хотел сказать, я... я не сыграл ни одной грёбаной ноты, пока тебя нет. Как же глупо звучит это дерьмо, что ты там обо мне подумаешь, страшно даже. Я правда иногда... да кому я вру, я почти всё время думаю о том, что ты никогда не прослушаешь эти глупые сообщения, что я просто никогда тебя не увижу, что ты давно уже в другой стране или... даже думать не хочу, что ещё могло с тобой случиться. Не думаю, что смогу наиграть даже самую глупую и простую мелодию, пока не узнаю, что ты в порядке. Я буду каждый день записывать эти дурацкие сообщения, обманывать себя иллюзией, что ты их слышишь. Без понятия, что это за хрень со мной происходит и зачем я вообще говорю тебе всё это. Чувствую себя таким идиотом. Прости за предыдущее сообщение. Я... правда, прости, ересь какая-то. Ещё немного и я реально сойду с ума. Агрест смотрел на потухший экран телефона не замечая влажных дорожек на щеках, всё, чего ему хотелось - набрать номер и услышать голос. Настоящий. Телефон отозвался тремя с половиной гудками - Адриан считал - и когда с другого конца донеслось взволнованное "Адриан?" сердце едва не ушло в пятки. - Лука, - он услышал свой собственный радостный голос через дымку и звон в голове от до сих пор не прошедшего чувства безмерной лёгкости. - Да, привет. - Господи, Адриан, - голос Луки звучал с таким облегчением, что Адриан про себя рассмеялся. - Я... Ох... куда ты пропал? Я правда волновался. - Отец узнал про мою ночную вылазку и запер на месяц дома. И телефон только сейчас отдал, как видишь. Слушай, я, - Адриан неожиданно для себя замялся. - Слушал твои сообщения. - А, - на другой стороне замолчали секунды на три, но пауза быстро прекратилась. - Я рад. Рад, что ты послушал их, правда. И рад, что позвонил. Я скучал по тебе. И не только я. Твои одноклассники готовились взять ваш особняк штурмом, насколько я слышал. Адриан рассмеялся больше с облегчением, и выдохнул почти нежно что-то непонятное даже для себя самого. Лука притих на пару секунд и как-то неуверенно спросил: - И когда тебя выпускают? Адриан тут же помрачнел. Две недели. Еще две недели в одиночестве. Они созванивались каждый вечер, после того, как Лука уходил из школы, и болтали часами о всякой чепухе. Днями переписывались, Лука даже во время занятий успевал найти пару секунд, чтобы ответить на глупый эмодзи Адриана. Адриан улыбался каждый раз и каждый раз довольно жмурился, стоило только мобильнику звякнуть, оповещая о новой смс, благо, Лука раздобыл все же замену своему кнопочному барахлу. Глючила обновка, судя по его словам, адски, и Адриан мысленно поставил себе напоминание в первый же день свободы купить ему нормальный телефон. Они ни разу за все время не заговаривали о последней встрече, Адриан понимал, что лучше сделать это лично, и тему не поднимал, а Лука и вовсе, видимо, об этом забыл. Иначе Адриан не мог объяснить то, что их общение вернулось на круги своя. Все, как было раньше. Ему бы радоваться, но сердце горько екало каждый раз, когда Агрест пытался не думать об этом. В конце концов, он утешал себя постепенным приближением своего освобождения и возможностью обсудить это наедине. Помогало слабо. По друзьям он тоже жутко скучал, и это нисколько не помогало дожить до заветного дня, обведенного совсем уже отчаявшимся узником, прямо в заламинированной странице календаря, красным перманентным маркером. Хотя с Нино и остальными они тоже умудрялись болтать по видеосвязи почти каждый день, так что невыносимое чувство одиночества успевало немного притупляться. Правда, потом оно становилось вдвое сильнее, но в моменты разговоров Адриан предпочитал об этом не думать. В конце концов, как завещал автор одной из огромных нудных отцовских книг, прочитанных им от невыносимой скуки, "жить нужно настоящим, а заботиться о будущем лишь тогда, когда оно наступит". Адриан, правда, придерживался другой точки зрения, но спорить с одним из миллиарда великих древних философов не осмелился. Возможно, он и прав, кто знает. В любом случае, книга была возвращена в шкаф. До лучших времен, так сказать. Две мучительные недели подползли к концу лишь тогда, когда Адриан окончательно посерел и готов был выпрыгнуть в окно от душащей невозможности даже выйти на балкон. Отец зашел к нему в комнату, предварительно постучав ровно три раза и не дождавшись ответа, и сухо сообщил, чтобы Адриан был готов завтра быть в колледже. Адриан, весь день проведший на иголках в ожидании вердикта, равнодушно кивнул. Внутри все разрывалось от радости и облегчения. Завтра он наконец выйдет на свежий воздух, наконец увидит друзей. Завтра он увидит Луку.