Касаться

Они улыбнулись друг другу и пожали руки. Адриан всё бы отдал, чтобы кинуться ему на шею и вдохнуть дешёвый шампунь, секундно, мимолётно коснувшись губами нежной кожи на шее, но сзади стояла машина и Адриан спиной чувствовал цепкий взгляд Натали на спине. Его диалоги в социальных сетях не отслеживались, но каждое утро, кивая в ответ на её сухое деловое приветствие, он внутренне сжимался, будто она могла знать, какую ошибку он совершает, идя на поводу у глупого детского желания любить Луку. Он сжимал чужую ладонь на секунду дольше дозволенного, пока строгие глаза за стёклами дорогих очков буравили его, ловя каждую ошибку, каждый брошенный взгляд, каждый, разрывающий лёгкие, нетерпеливый вздох. Три минуты и сорок секунд до урока, они не успеют даже обняться - школьный коридор полон людей, а ему ещё нужно ответить на дежурные радостные приветствия. Слишком долго до следующей перемены, он успеет умереть. Хлоя кинулась на шею и оставила на шее мокрые красные следы диоровского блеска - липко и противно. Адриан через силу улыбнулся и обнял хрупкую фигурку. Лука, уже успевший скрыться в дверях своего кабинета, обернулся и грустно улыбнулся - понимающе. Адриан едва не взвыл. Почему с Хлоей - можно, а Лука законом запрещён, хуже наркотиков. Наркотики - это что, это подростковое, все пробуют хоть раз, а Лука - неправильно, болезнь, а Адриан - прокажённый. Нино завизжал на всю школу и стиснул его почти до хруста, вот по кому Адриан действительно скучал. Маринетт скромно и радостно улыбнулась ему, и Адриан был почти рад её видеть, злясь на свою неискреннюю улыбку в ответ. Она протянула, стесняясь, коробку, перетянутую розовой лентой - счастливого возвращения. Такая милая. Изнутри снова улыбнулся тепло Лука и Адриану захотелось вонзить в запястье карандаш. Он правда старался, даже выводил в конспектах непривычно кривые строчки испанских текстов, но мысли то и дело возвращались к обещанной встрече, а глаза - к круглому циферблату на стене, к мучительно медленно ползущей стрелке. Тридцать секунд до конца урока и сообщение от Луки «жду» на зажёгшемся экране смартфона. Адриан бога молил про себя, чтобы их не задержали, от бессилия сильнее сжимая дорогую перьевую ручку и оставляя в идеально оформленной тетради тёмные чернильные пятна. Через минуту он уже толкал легко поддающуюся дверь, едва не столкнувшись с кем-то, даже не пробежал глазами, сразу забарабанив в дверь центральной кабинки и сжавшись предвкушающе. Лука был внутри, приветственно улыбнулся и поднялся навстречу, широко, насколько позволяло узкое пространство, раскинув руки в стороны. Адриан даже дверь не закрыл, бросившись навстречу, зарывшись носом в ткань ношеной футболки, отдаваясь целиком окутывающим его ароматам шампуня, антиперспиранта и тонким, едва уловимым запахом Луки. Тот тоже обхватил его крепко, немного неловко и по-медвежьи, успокаивающе дуя в макушку, слушая, как колотится сердце. Так они и стояли, наверное, секунд пятнадцать, в полной тишине, пока Лука не наклонился, мягко шепнув: «дверь». Адриан огромным усилием воли заставил себя оторваться от теплой груди и отступил назад, оглядывая пустой туалет и запирая за собой дверь на хлипкую задвижку, жалобно звякнувшую, потревоженную. Адриан до этого момента даже представить себе не мог, насколько на самом деле он тосковал, и сейчас, прижимаясь изо всех сил к Луке, молил бога, чтобы этот момент длился вечность. Но бога нет. А может и есть, но Адриан потерял последнюю надежду на его существование через десять минут, когда их неловкая немного, но такая уютная беседа прервалась визжащим, противно врезающимся в уши звонком. Лука коснулся губами виска легко, почти незаметно, и коротко обнял на прощание, а Адриан все строил планы, как выдержать еще урок. Биолог мерила шагами класс и он даже пытался слушать, но высокий женский голос то и дело уходил куда-то в затылок, а Адриан все думал. Думал и жалел, прокручивая в голове их первую за месяц встречу и не понимая, почему они не сказали друг другу ничего, о чем так хотели поговорить лично. В висках гудела обида на Луку, какая-то детская и потому затмевающая все вокруг. Он по-другому представлял этот день: поцелуями, медленными, робкими и теплыми, словами о любви, невысказанными по сети. Даже в голове не укладывалось, что Лука забыл все, о чем он говорил, о чем они говорили друг другу сквозь строчки длинных сообщений. Лука ведь никогда не отказывается от своих слов, не делает необдуманных решений, Адриан был в этом почему-то уверен. И сейчас, вспоминая десять минут глупых бормотаний и типичных, плоских разговоров, он с отчаянием признался себе, что уверенность в этом появилась, не подтвержденная ничем. Он не хотел разочаровываться в Луке, разочаровываться в своих чувствах. Он не был готов к взрослой жизни и признаться себе в этом было гораздо проще, чем смириться с тем, что она уже началась. На этот раз ему пришлось ждать Луку, тот написал, что их задержали на лабораторной. Адриан хотел было ответить, но стер, подумав, свое "хорошо)", вставив на его место пустое сухое "ок". Лука даже не прочитал и Адриан расстроенно откинулся назад, упершись затылком в стену и внимательно рассматривая потеки на, бывшей когда-то белой, штукатурке потолка. Лука уверенно постучал минуты через две. Адриану хотелось спросить его, почему он молчит, почему говорит о лабораторной, хотя у них нет времени. Ни на то, чтобы просто поговорить, ни на объятья, ни на что. Время есть у Луки, есть у него, но у них нет даже секунды. Лука резко остановился и замолчал, коснулся дружески его запястья и притянул к себе, обнимая. Адриан зарылся снова носом в его футболку, зажмурился и мысленно просил не молчать, сказать хоть что-нибудь, хотя бы то, что они могут быть только друзьями, чтобы он не ждал ничего, чтобы все было понятно. С Лукой ничего не бывает понятно, Лука молчал и обнимал его крепко, так, что становилось тепло снаружи. Тепло снаружи и настолько холодно внутри, что Адриан чувствовал, как замерзает. Лука позвал его в парк после школы в конце пятой перемены, спустя две таких же коротких сумбурных встречи. Адриан согласился, пытаясь выгнать из себя чувство злобной тоски по Луке, хотя тот стоял напротив, облокотившись локтем на хлипкую дверку, и радостно улыбался ему. На улице было непривычно прохладно, и Адриан плотнее запахнулся в не по погоде легкую куртку, пока Лука сильнее вжимал плечи в ворот толстовки. Они шли в странном молчании уже несколько минут и Адриан не решался потревожить напряженную тишину робким вопросом, куда они вообще. Ради этой прогулки ему пришлось долго спорить с особенно строгим сегодня отцом, в буквальном смысле умоляя отпустить его хотя бы на пару часов. Он вымолил себе сто пятьдесят минут клятвенными обещаниями идеально закончить триместр, который, между прочим, уже близился к завершению, и ему вовсе не хотелось тратить добытое с таким трудом время на прохладное молчание. По его подсчетам прошло не меньше пяти минут такой же тишины, прежде чем Лука вдруг резко остановился и, мягко улыбнувшись, попросил его закрыть глаза и протянул свою руку. Удивленный Адриан послушно зажмурился, крепко схватившись за чужую, странно горячую, несмотря на царившую прохладу, ладонь, и мысленно отдал себе приказ расслабиться, успокоить бешено стучащее сердце. Они шли медленно, аккуратно, но Адриан все время боролся с искушением открыть глаза, хотя бы потому что ему то и дело казалось, что под ногами окажется кривой толстый корень, и он рухнет вниз вместе с Лукой. Но тот внимательно следил за дорогой и тормозил перед каждой кочкой, громко предупреждая и на всякий случай придерживая Адриана за локоть. Время почему-то замедлилось и Адриан так привык к темноте и незнакомому ощущению полной отдачи себя другому человеку, что их остановка и разрешение Луки открыть глаза послужило странно неприятной неожиданностью. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть снова к яркому дневному свету, но как только перед глазами перестали мелькать цветные пятна и проступил открывшийся перед ним вид, из груди сам по себе вырвался удивленный вздох. Он редко гулял в парках, не то чтобы его особенно тянуло, да и отец зачастую был против одиноких путешествий, так что неудивительно, что он впервые оказался здесь. Они стояли на мосту, сравнительно невысоком, но построенным на крутой возвышенности, так что пейзаж был впечатляющим. Под ними шумела река и Лука подвел его прямо к самым бортикам, так что он, ухватившись за перекладины, нагнулся вперед и восхищенно разглядывал раскинувшийся перед ними казавшийся бесконечным лес, кольцом обхвативший маленькое, но ярко-голубое, отражающее солнечный свет красивыми бликами, озеро, окруженное невысокими плакучими ивами, склоненными над водой так низко, что длинные ветви едва не касались воды. Лука тихонько стоял сзади, позволяя насладиться самым сказочным островком в тусклом сером Париже, и Адриан знал, что тот улыбается. - Красиво? - он наконец нарушил приятную тишину мягким шепотом, подойдя ближе и пристроившись рядом, тоже облокотившись на перила. Теперь их локти почти соприкасались, но Адриану нравилась его деликатность, тот миллиметр, оставшийся между ними. Будто Лука он давал ему выбор. Восхищенный взгляд Адриана говорил, впрочем, сам за себя, и тому оставалось только часто закивать головой, поворачивая голову, чтобы они встретились взглядами. - Хорошо, - Лука вдруг чуть сильнее сжал перила - незаметно, Адриан скорее почувствовал это, нежели увидел. - И. Прости за то, что оттягивал разговор, - он виновато поднял брови и все остатки утренней злости Агреста испарились тут же, уступив место туго стягивающему живот, приятному волнению. - Просто я не хотел говорить о таких важных вещах в тесной кабинке, еще и будучи неуверенным, что мы одни, - он запустил пятерню в волосы и провел, будто расчесывая. - Я немного романтик, знаешь. И прости еще раз, я видел, что ты злился, но хотел, чтобы весь этот момент стал для тебя сюрпризом. Он выглядел таким взволнованным и беззащитным сейчас, только важность момента для него, для них обоих, удерживала Адриана от того, чтобы обнять Луку так крепко, как сможет, и сбивчиво шептать, что ему плевать на самом деле, где бы он сказал это: в туалете, в вонючем коридоре, да хоть на свиной ферме, для него главным было услышать это, чтобы избавиться наконец от впивающейся во все тело безнадежной горечи. Тело сводило от сладкого ожидания чего-то, что скажет Лука прямо сейчас, ему, что сбудется то, чего он так ждал, и поверить в это даже сейчас было почему-то тяжелее, чем в плохой конец для них обоих. - Я часто делаю что-то, о чем потом жалею, - Лука смотрел вниз, и Адриан даже не пытался поймать его взгляд. - И это нормально. Я знаю, что разбил тебя месяц назад. И я пожалел об этом позже. Но тогда ты не дал мне выбора, не дал времени подумать, и я отступил. И когда ты пропал, не отвечал на звонки, ни мои, ни твоих друзей, меня накрыла паника. Не та, которую показывают в фильмах - крушить, кричать, рвать и метать. Это было гораздо хуже. Меня разрывало на части изнутри, я сидел и смотрел в стену, прокручивал, как в замедленной съемке, все те моменты, которые ты успел мне подарить. И понял одну простую вещь. Я пообещал себе тогда: если я узнаю, что ты сделал с собой что-то по моей вине, я сделаю то же самое с собой. Потому что ты в любом случае гораздо лучше меня и человечество вряд ли что-то потеряет, если меня не станет. А ты так важен для всех. И я хочу, чтобы хоть немного времени мы были бы важны друг для друга. Хочу копить каждую проведенную с тобой секунду. Мы причиним друг другу много боли, мы слишком разные, Адриан, но кто-то когда-то учил меня жить мгновениями, не думая, что будет потом. Хочешь разделить со мной мои мгновения?