Тиртадоу

Реншу пожал плечами на вопрос Тирты и отхлебнул из кружки. — Я за ним не слежу постоянно. Если тебе интересно где он, то сходи сам и поищи. Дальше убежища — он не уйдёт. Наверное. Кто знает, какая ему дурина в голову придёт. Тирта злобно свёл брови и прищурился, разглядывая собеседника. — Разве он тебе не докладывает о всех своих "дуринах"? Парень снова пожал плечами, но на этот раз оставил кружку в сторону и посмотрел на Тирту снизу вверх. Тот факт, что сейчас они находились на разной "высоте" — не смущал Реншу. Ему не нужно было даже вставать со своего места, чтобы противник оказался перед ним на полу. Но Тирта не смахивал на серьёзного противника в кулачных боях, да и вроде не собирался драться просто так. А сжатые зубы и злобный взгляд ничем не отличимы от обычного лица парня. Попробуй разбери, когда он не на взводе. Особенно, последние несколько дней. Ещё больше того, наверняка, злило то, что Джон успешно ускользает из его рук, то прячась по углам, то не попадаясь на глаза. Естественно, Реншу практически всегда знал куда Доу собирается. Тот сообщал ему обо всем, даже если тот и не хотел слушать. Насчёт сегодняшнего дня, правда, Реншу не был уверен. Что-то слышал краем уха, но так и не понял о чем друг сообщал ему несколько дней назад. Стоило бы волноваться, но Джон нелепым образом избегал большого количества проблем, хоть и казался полным дураком со стороны. В чем, кстати, Реншу то сомневался, то утверждался. В любом случае, его не видно всего лишь с утра. Беспокоится ещё просто рано. Иногда, тот пропадал на несколько дней и всегда возвращался с каким-то фантастическими историями, которые заставляли задуматься не принимал ли Доу чего-то. — Конкретно об этой "дурине", я ничего не знаю. Как я уже сказал — если тебе нужно, то сходи и поищи. Можешь потом мне рассказать, утром. Тирта хотел ответить, но передумал. Развернувшись к собеседнику спиной, он вышел из комнаты, на что Реншу только пожал плечами. Тот часто себя так вёл и к этому просто привыкаешь. Собственно и действительно, с чего бы ему вообще искать Джона? Очень хороший вопрос, потому что самого Тирту он тоже очень интересовал. Да, Медный попросил его отдать Доу тетрадь, которую тот забыл, но так же, это совершенно не означало того факта, что обязательно нужно искать его по всем углам убежища. Чтобы что? Зачем столько труда? Оставить тетрадь на кровати и все — никаких проблем. Но Тирту буквально подмывало изнутри не просто найти Джона, а кинуть ему эту тетрадь и, возможно, зачитать вслух несколько строк оттуда, пока этот идиот будет молча смотреть на него сквозь прорези в маске. Если уж быть откровенно честным с самим собой, то подобное не то что бы не приносило удовольствия как раньше...просто Тирта словно следовал заведенному паттерну. Если рядом Доу, то обязательно нужно сказать что-то в его сторону и совершенно не важно, что уже и не так хочется это что-то говорить. А хуже всего то, и Тирта действительно считал, что это хуже всего, — он часто думал о Джоне. И совсем не так, как раньше. И если в самом начале это были мысли вроде: "наверное, он не такой плохой парень", то сейчас они уходили в какой-то другой край и парень боялся того, к чему они приведут. Потому что последние месяцы мысли были достаточно...неоднозначными. Или сны. С последним, кстати, было все даже хуже. Почему? Потому что Тирта не умел контролировать сны. Он слышал, что это возможно, но был уверен в том, что это чистая ложь. Невозможно контролировать то, что подкидывает тебе мозг, пока ты находишься в бессознательном состоянии. Это все связано с тем, что ты переживаешь за день и оно сливается в совершенный бред, и не может быть чем-то иным. Так он себя успокаивал. Получалось ли у него? Очень сложно сказать. Снилась ему, действительно, всякая фигня с участием Доу или без — не имело значения. Кошмары и сны, связанные с воспоминаниями не в счёт. О другом думать не хотелось, как и не хотелось думать о том, что Джонни, появляющийся в его снах, совершенно не бесил. Все было как раз наоборот. Возможно, Тирта уже принял наличие того факта, что ему не сильно нравятся девочки. Возможно, в этом были виноваты другие мальчики. Возможно, один конкретный. Не стоило исключать того факта, что этот самый конкретный мальчик, ставший частым гостем его снов, был отвратительно, на все сто процентов, виноват в этом. Но хуже всего было то, что если задуматься, то дыма без огня не бывает. С другой стороны, тот же Джон рассказывал кому-то, что людям не всегда нравятся люди противоположного пола. Об этом Тирта тоже знал, но думать не хотел. Думать по направлению этой темы вообще не хотелось, потому что мысли тогда получались совершенно неправильными. Такие мысли заставляют кончики ушей гореть от смущения. Не надо тут ему таких мыслей. Толкнув плечом незнакомого младшего, парень прислонился к стене и прислушался. Вокруг было практически тихо, за исключением маленькой группы подростков. Те сидели на полу и о чем-то шептались, периодически оглядываясь. Тирта сделал вид, что ему совершенно не интересно и даже открыл тетрадь, которую держал в руках с самого начала. Страницы были исписаны плотным почерком и пришлось напрячь глаза, чтобы понять, что это заметки для занятий по проклятиям. Но вместо того чтобы читать, Тирта попытался вслушаться в тихие голоса и различить, о чем младшие могли говорить в столь поздний час. Сначала, те обсудили наставников: Чанди, Кисру... Говорили они долго, проходясь, по большей части, по их строгости. Парень тихо усмехнулся, не поднимая взгляда от тетради. Медный и правда мог показаться со стороны пугающим, дисциплинированным и жестоким. Но при более близком знакомстве — сразу становилось ясно, что это не так. Зацепившись глазами за рисунок, Тирта перевернул страницу и наткнулся ещё на несколько набросков масок. Точнее, они были похожи на маски, потому что другой причины, чтобы рисовать такие уродливые морды он не видел. Зубы, глаза, рога и даже чешуя. Больше смахивали на каких-то демонов, о которых парень до этого не слышал. Задумчиво почесав нос свободной рукой, он перевернул ещё одну страницу, но там уже были только конспекты. По магии крови, правда. Тирта хитро прищурился и совершенно забыл про младших, рассматривая неправильные плетения и пометки на полях. Видимо, Джон пытался сделать что-то самостоятельно и рядом с каждым плетением было ещё несколько. Похоже — "работа над ошибками". Сомнительно, конечно, что хоть что-то из этого сработало бы... Прищурившись, Тирта потёр кончиком пальца один из последних рисунков: чем ближе к концу тетради, тем более осознанными были схемы. Эта, например, практически походила на рабочую. Но парень сомневался, что видел, чтобы Доу показывал её Кисре. Странно. Чего он так боится или стесняется, раз уж постоянно сидит во время занятий? Уж он-то точно должен знать, что Медный не наругает. Посмеется? Вполне, но возьмёт все в свои руки и поможет, если случай совсем не безнадежный. Ну, что ещё сказать, — дурак ты, Джонни. Как сидел в углу, так и будешь сидеть, пачкая пальцы не в крови, во время плетения, а в чернилах, пока изрисовываешь страницы. Но чужая тетрадь его слишком увлекла и Тирта чуть было не упустил то, зачем он вообще стоял практически ночью в пустом коридоре. Эти мелкие заговорили о Доу и о том, что тот затусил с ними в одной из комнат. Правда, они ещё сказали много неприятных слов. Против собственной воли, но парень крепко сжал зубы. Хотелось прямо сейчас показать им, что никто не смеет говорить что-то о его...о Джо- Тирта оборвал сам себя, очень больно прокусив щеку изнутри. Конечно, он имел ввиду, что никто не может говорить такого о его друзьях. Тот же был его другом, так? А за друзей нужно отвечать. Но, всё же, с места так и не сдвинулся, продолжая бесцельно перелистывать страницы. Наконец, они вскользь упомянули о том, где Доу мог бы быть и куда ушёл. Некоторые факты заставили Тирту поморщиться, как от зубной боли. "Ушёл с тем парнем", "обнимались", "пили из одного стакана". Он давно, очень давно, понял, что Джон играет за обе команды и что он не собирается строить из себя монаха. Правда, об этом Тирта тоже не хотел думать. Тогда, потому что считал, что это отвратительно. Сейчас, потому что в груди становилось нехорошо, а в животе, словно, ворочалось недовольное чудовище. И этому чудовищу не нравилось многое теперь. Странно, что раньше оно молчало, хорошо бы так и продолжалось. Захлопнув тетрадь, Тирта засунул свободную руку в карман и прошёл мимо затихших младших. Ему показалось, что те испугались его. Возможно, кто-то из них вспомнил, где и на чьих занятиях видели его. И вспомнили, о ком трепались всё это время. Хорошо, это хорошо. Тирта запомнил их, на всякий случай. Жаловаться, естественно, он не будет. Но если поползут какие-то слухи, хоть о ком-то, то будет с кого спросить. Проходя мимо дверей, периодически, Тирта прислушивался. Где-то спали, где-то общались, где-то горел свет. Люди в комнатах жили собственной жизнью и парень не мог понять, что он, конкретно, забыл в коридорах. Попытки разобраться в себе выглядели смешно. Потому что, подходя к проблеме, он отходил обратно, словно тыкал в неё веткой и ждал, когда та исчезнет. Ничего не исчезало, а вопросы оставались. Вот и сейчас, приближаясь к 'той самой' двери — внутри живота у Тирты что-то неприятно ухнуло, словно он сам спрыгнул с высоты, а в груди неприятно замерло. От злобы? Пусть будет так. Парень прекрасно знал, что находится там. В этой комнате младшие, да и чего уж, старшие — проводили свои ночи, не в одиночестве, конечно. Несколько кроватей, две табуретки и кривая тумба. Чтобы туда попасть, нужно было или иметь ключ, или иметь знакомства. Такой ключик был и у Тирты, но дверь была не заперта. Словно даже не закрыта до конца. "Пили из одного стакана". А что они пили? Вино? Нет, Джон не любит вино. Несколько недель назад, Реншу и Доу затеяли разговор об алкогольных предпочтениях и Тирта не заметил, как втянулся в спор. Естественно, эти двое на первое место ставили пиво. Потом, удивительно, но Джон назвал что-то крепкое, вроде виски или бренди. Запомнилось, потому что парень с трудом мог представить Доу со стаканом чего-то настолько крепкого. Да и пьяным его представить было сложно. От всех этих воспоминаний, в груди стало ещё теснее, неприятнее. Как будто, Тирта сейчас увидит что-то запретное и слишком интимное. О том, что там происходило за дверью, думать становилось всё тяжелее и тяжелее. Будь Джон сейчас с девушкой, то Тирте было бы гораздо легче. Он совершенно ничего не ощущал, когда Доу рассказывал о ком-то из них. Но парни...что ж, справедливости ради, он не слышал ни об одном лично. Но проще не становилось. Ни на каплю. Прислонившись к косяку, Тирта прислушался. Кто-то говорил, очень тихо. Кто-то смеялся, тоже тихо. Едва слышный звон стекла — алкоголь. "Или уходи, или открывай". Что за глупая мысль. Словно бы что-то изменит эта ночь. "Изменит". Тирта нервно сглотнул. Смущение начало отступать. Едкая злость заняла её место; чудовище в животе беззвучно скалило зубы каждый раз, когда слышало чужой голос за дверью. Тирта ещё раз прислушался, там, в комнате, тоже молчали. Ему не понравилось это молчание. Опустив руку на дверную ручку, парень толкнул от себя и постарался произнести приветствие настолько ехидно, насколько это вообще было возможно. Ему хотелось, чтобы от его слов этим двоим стало до отвратительного некомфортно; чтобы любая атмосфера, какая бы у них там не была — просто разбилась, как лицо этого незнакомого придурка, если он полезет к Тирте. — Ты не закрыл дверь, да. Не вопрос, скорее утверждение. Джон сидел на кровати, поджав под себя ноги. В одежде. И маске. Парень рядом с ним был без рубашки. — Н-никого не было в коридорах. Доу пожал плечами и отпил из бутылки, которую держал на коленях. Трудно было разглядеть, что конкретно он пил, но запах в комнате стоял соответствующий. — Ты же понимаешь, что теперь ты третий лишний, да? Незнакомый Тирте парень оглянулся на Джона. Тот снова пожал плечами и снова отпил из бутылки, прежде чем вернуть ему. Тирта сжал кулаки, чувствуя, что обложка тетради мнется. Его бесило, как все находящиеся в комнате позволяли себе игнорировать присутствие парня. Доу даже не удосужился хоть что-то сказать, всё так же продолжал сидеть в своей глупой позе, разве что голову подпер кулаком. Незнакомец нелепо улыбнулся, сделал странный жест рукой и подхватив свои шмотки — выскользнул из комнаты. Тирту обдало запахом приторного одеколона и он поморщился. Словно девчонка пахнет. — И что ты собрался делать? Вопрос был неожиданный. Парень почему-то думал, Что Джон будет молчать, осознавая свою вину. А он ведь виноват, так? Виноват в том, что у Тирты голова идёт кругом, что он ходит за ним ночью по коридорам и виноват в том, что Тирте теперь стал ненавистен сладкий запах одеколона. Это все его вина и Доу должно быть стыдно настолько, что сейчас его место бы на полу, у ног Тирты. Правда, что именно он там должен делать — парень не хотел произносить даже шёпотом в своей голове. Ему хватало снов, только снов. Джон сменил позу, пересев на край кровати. А затем и вовсе встал, чтобы подойти к Тирте. Мягко ступая по полу босыми ногами, он остановился напротив, спрятал руки за спиной. Тирта все так же стоял, сжимая тетрадь и нахмурив брови. Он словно забыл, что вообще хотел сделать, только перемалывал в голове события и чувства, пытаясь вызвать хоть какую-то злобу. Получалась только тупая ревность. — И давно ты в шлюхи заделался? Тирта мерзко усмехнулся и ткнул Джону в грудь тетрадью, свернутой в трубу. Тот никак не ответил, только оттолкнул чужую руку от себя, дернув головой. — Ты пришёл сюда, чтобы мне что-то ещё сказать? На этот раз, в грудь его ткнул Доу. Не больно, но ощутимо. Немного левее солнечного сплетения. — Не трогай меня. — Не трогать тебя 'как'? Джон ткнул его снова, довольно сильно, на этот раз. Тирта чуть покачнулся и шагнул вперёд, толкая Доу. Он не ответил, только ухватился рукой за столешницу и замер. Словно не ожидал этого. Словно был расстроен этим. Буквально на несколько секунд. Этого времени Тирте хватило едва ли на пару мыслей о том, что стола здесь раньше не было. Да и странно, зачем кому-то может пригодится стол в комнате, где никто не жил? Кулак Джона больно врезался в живот и парень тихо охнул, прежде чем схватить чужую руку и размахнувшись — ударить по ней в ответ. Доу никак не отреагировал. Или отреагировал. Из-за его маски было сложно понять хоть что-то и не ослабляя напора, Тирта ударил ещё раз, тоже в живот. Джонни совершенно не умел драться. Об этом знали все. Более того, Джонни не любил драться, но сейчас, он явно хотел добраться до чужого горла. Правда, непонятно зачем. Тирта успел уклониться от прямого удара в челюсть и увёл руку Доу в сторону, чтобы снова ударить того в живот. На этот раз, противника скрутило болью и Тирта, пусть с трудом, но смог завести ему руки за спину и ткнуть лицом в стол, наваливаясь сверху. Они оба тяжело дышали. В комнате пахло кровью, но вряд ли парень понял бы, чьей именно. Кажется, ему пару раз прилетело по носу. Может, он разбил губы Джону. — И что ты собрался делать? Голос надтреснутый, злобный. Тирта не ответил, только потянул его за волосы и резко вмазал лицом в стол, снова. И снова. Теперь точно — разбил. И, вдруг, он вспомнил, как именно выглядело лицо Доу. Там не было носа, только тонкие хрящи. Он мог их ему сломать? Совсем сломать? — Что ты, блять, будешь делать? Но Тирта всё ещё молчал, крепко сжимая чужие руки. Злоба никуда не ушла, она как-то странно смешалась с чувством вины и теперь колола где-то за лопатками. Джон замолчал, но молчание ещё больше раздражало Тирту. Ему, вдруг, после этой драки, ставшись победителем, захотелось утвердить свою победу. Всем этим мыслям, что так странно жили у него в голове — дать отпор. Показать, что Доу просто ничтожество. Любые чувства, которые могли бы у него быть к нему — просто фальшь, вызванная недосыпом и тем, какой Джон надоедливый. Ткнув Доу ещё раз головой в столешницу, когда он дернулся пытаясь попытке вырваться, Тирта наклонился вперёд, ощущая своей грудью чужую спину. В ушах странно шумело. Он словно отключился, но был там же, где и секунду ранее. Хотел дать отпор снам, но получилось наоборот. Только тогда всё иначе снилось: Джон не дышал хрипло втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Они не пытались избить друг друга совсем. Были ласковы, словно знали друг друга очень давно. Доу не рычал от злости, тихо матерясь, а стонал. Громко и протяжно или тихо и очень интимно. Тирта, в ответ, целовал его в шею. Или в лицо. Да, в его снах у Джона было лицо, что делало их ещё более нереальными. Но спина Доу под грудью Тирты была реальной. Запах крови был реальным. И собственное возбуждение, что хлестануло плетью по мозгу — было реальным. Джон тоже это почувствовал и затих. Но не расслабился. Его мышцы сейчас были настолько напряжены, словно высечены из камня. — Что ты будешь делать? Ещё бы, блять, Тирта сам знал. Изнасиловать? Он хочет этого? Минуту назад хотел. Хотел сделать больно и унизить. Сейчас просто хотел. Правда, сам не знал чего. Нет. Знал. Но боялся сам себе признаться. Хотел скрыть это под маской злобы и ненависти. Почти получилось. Ещё немного и Доу никогда не заговорил бы с ним после этой ночи. Тирта странно вздохнул, словно всхлипнул и провел той рукой, что держала Доу за волосы, — по его спине. Проследил большим пальцем от одного позвонка к другому, сильнее надавливая там, куда бил кулаком. Джон лежал тихо под ним, не двигался совершенно. Могло бы показаться, что и не дышал. Но всё было наоборот. Его грудь вздымалась так тяжело и часто, словно тот пробежал марафон. А ещё — Тирта чувствовал как бьётся чужое сердце. Но он не хотел об этом думать. Он не хотел пальцами чувствовать, как под кожей бьётся неумолимо, грохочет. Не хотел, потому что боялся, что Доу сможет почувствовать сквозь дрожь в пальцах — ответное сердцебиение. Они ничем не отличались. Оба как барабанная дробь, чётко в ритм. Подцепив резинку у штанов Джона, Тирта резко сдернул их вниз. И тут же втянул воздух сквозь крепко сжатые зубы. Доу шёл сюда трахаться. Он шёл сюда трахаться и был полностью к этому готов. Его бедра блестели от смазки, а между...блять. Что это? Нет, Тирта знал, что это. Он блять ахуенно точно знал, что это, но никогда не думал, что вид анальной пробки в чьей-то заднице сможет выбить у него землю из под ног. Джон молчал и, честно говоря, Тирта впервые был 'настолько' этому рад. Если бы он что-то сказал, то парень сомневался, что смог бы найти в себе силы продолжить. Тирта не знал, почему Доу это терпит и тем более не знал, почему сейчас его собственные щеки и уши горели так, словно бы он грелся у костра. Сглотнув вязкую слюну, парень опустил руку на чужую ягодицу, размазывая по ней смазку. Тирта знал, что девчонки пользуются смазкой. Он всегда представлял, что и все эти пидоры используют для секса такие же приторные запахи. Но пахло всё так же: кровью, потом и немного алкоголем. Надавив большим пальцем на пробку, Тирта ощутил, как под левой рукой Доу вздрогнул, сведя плечи. Но снова ничего не сказал. Подцепив указательным пальцем за кольцо, парень потянул на себя, прислушиваясь к Джону. Тот ничего не сказал, так ему показалось. Но вместе с этим, Тирта услышал совсем тихий вздох, даже не стон. Просто вздох. Но это ужалило его не хуже, чем если бы Доу скулил под ним как последняя сука. Откинув пробку в сторону, Тирта навалился на спину Джона и снова огладил его ягодицы прежде чем зайти гораздо дальше. Наконец, он услышал Доу. Тот, сначала, очень громко выдохнул и словно попытался уйти от проникновения, но Тирта держал крепко. Его собственный огонь ушёл на второй план. Он ощущал себя тем, кто ломает Джона изнутри. В его голове, он подчинял его и унижал. Все эти действия... Ничто не должно было выглядеть так, словно он ХОЧЕТ, чтобы Доу было приятно. Но вместе с этим, Тирта был очень аккуратен. Сначала один палец, потом два. Смазки было достаточно, Джон был растянут. Но всё равно, это ничего не значило. Тирта, прикрываясь совершенно глупыми мыслями, боялся 'действительно' сломать Доу. Он был нежным с ним. Даже, кажется, поцеловал между лопаток и в шею. Продолжая растягивать, наблюдая за тем, как смазка пачкает пол, капая на доски тяжёлыми каплями. Джон всё так же тихо стонал, уперевшись лбом в маску, а маской в столешницу. Тирта не мог знать, что тот ощущает, пока не попытался подтянуть его к себе и сменить положение кисти. Доу застонал громко. На единой и протяжной ноте, словно бы собирался выдохнуть, но Тирта застал его врасплох. Парень замер от неожиданности. Он подумал, правда подумал, что сделал что-то совершенно не то. Что сделал 'очень' больно и остановился, тяжело дыша. Тирта совсем не заметил, как собственный стояк оттягивает ширинку штанов так, что становилось неприятно. От вида распластанного перед ним Джона — внутри живота тяжелело и в груди расползался привычный жар. Но он испугался и готов был отстраниться, сбежать. Доу извернулся так, что ещё немного и можно было бы услышать хруст позвоночника. Схватил Тирту за кофту и притянул к себе обратно, пока парень не врезался носом в его маску. — Доведи, хотя бы, одно дело до конца. Пришлось согласиться. Вот теперь, Джон действительно стонал под ним, раздвигая ноги шире и прогибаясь в спине, чтобы опереться руками на стол. Тирта не знал, не понимал, все ли готовы так скулить или это только Доу дрожит от прикосновений, хватает ртом воздух и что-то шепчет, упираясь лицом в маску. Но это было горячо. Раз за разом, повторяя одни и те же фрикции, Тирта не мог остановиться, то утыкаясь лбом в чужую спину, то отстраняясь, чтобы глотнуть свежего воздуха. Джон был горячим и тесным внутри и не менее горячим снаружи. Парню даже начало казаться, что прикоснись он к его коже губами — получит ожог. Или это сам Тирта так ощущал собственный жар, что не мог отличить? Доу стонал всё более протяжно, срываясь на скулеж, царапая пальцами лакированную поверхность стола. Справедливости ради, там и лака осталось не так много. Но Тирта счёл красивыми эти царапины от ногтей. На самом деле, это была его последняя ясная мысль, прежде чем он почувствовал, как внутри него что-то оборвалась и весь жар, что раньше был завязан узлом где-то под животом, словно змея, обвил его, перехватывая горло. Возможно, он и сам что-то сказал и простонал. Жаль, не смог услышать. Оргазм подкосил ему ноги и Тирте пришлось опереться на руки, чтобы не завалиться на Доу. Тот дышал тоже тяжело, загнанно. По спине медленно стекали капли пота и парень дотронулся до одной из них, словно бы смахивая. Джонни дрожал мелкой дрожью, продолжая, по инерции, скрести пальцами о столешницу, но без особой силы. Тирта хотел что-то сказать, но у него, казалось, язык прилип к глотке. Стыдливо отстранившись, парень сделал несколько шагов назад, стараясь не смотреть на Доу. А это было очень сложно. На его спине виднелись следы зубов, а на заднице отпечатки пальцев. Сперма, смешавшись с остатками смазки, испачкала внутреннюю часть бедра и тонкой нитью тянулась до икры. Пришлось заставить себя отвернуться. Потому что такой Джон он... Это просто было слишком. Тирта боялся. Боялся, что если сейчас останется или что-то скажет, то они не выйдут из комнаты до самого рассвета. Что они повторят и ему понравится ещё больше. Закрывая за собой дверь, Тирта всё ещё пытался себя убедить в том, что это была ошибка. Просто он поступил на эмоциях. Что секс это просто секс и никогда ничем большим не будет. Что то, как Доу реагировал на него, та дрожь, которую он чувствовал — просто реакции тела. И каждое, произнесенное самому себе слово, ощущалось, как самая бездарная ложь в мире. У Тирты хорошо получались плетения, на магии крови, а вот врать самому себе — не очень. Остановившись в коридоре, парень прислонился к стене и сполз на пол, крепко сжимая собственные ладони, переплетая пальцы. Он не знал, чем собирался заниматься Джон в той комнате, но Тирте точно нужно было подумать обо всём: о том, что делать дальше, как говорить с Доу и что делать с самим собой. Варианты, где Джон отсутствовал, почему-то, ему в голову не приходили. Ни одного, до самого рассвета.