Тиртадоу

Тирта пихнул Джона в плечо и быстро отодвинулся — приготовился отражать чужую атаку. Они играли в совершенно тупую игру, придуманную как раз Джоном. Нужно было ударить в плечо соигрока каждый раз, когда ты видишь человека со шрамами. А поскольку играли они на территории убежища, то левое плечо уже заметно болело и было покрыто мелкими синяками. Джон бил не кулаком, как соперник, а согнутыми пальцами — "кошачьей лапкой", но с абсолютно не подходящей кошке силой. Обычно, вместе с ними был ещё и Реншу, от чьих ударов синяки сходили ещё неделю, но не в этот раз. На предложение Доу — он тактично улыбнулся и вышел из комнаты сославшись на дела. На самом же деле просто понял, что Тирта был бы не против побыть какое-то время наедине с Джоном. Эти их отношения, которые начались относительно недавно, — хотелось как-то понять. Хорошо, правда, что с Доу не надо было постоянно глупо улыбаться и делать комплименты. Он вполне мог вести диалог с самим собой, периодически меняя тон и спрашивая Тирту о каких-то глупостях или рассказывая шутку. Не то что бы парень совсем его не слушал, просто не всегда мог уследить за ходом мысли. Но слушать нравилось. Признаваться себе не хотелось, однако, проводить время в компании Доу было очень приятно. Пусть тот и не замолкал, работая в режиме радио. Вести подобного рода беседы Тирта научился благодаря Медному. Естественно, Джону далеко до уровня наставника магии крови, но похожие черты были. В любом случае парни действительно неплохо проводили время; И даже игра эта, пусть совершенно глупая, но обладала определённым уровнем атмосферы, особенно, когда они стояли так близко друг к другу, вытягивая шеи и соревнуясь: кто первым увидит свою цель. Доу громко засмеялся и размахнулся, чтобы со всей дури ударить Тирту по плечу, но остановился и приподнялся на носочки, выглядывая кого-то в толпе идущих с занятий. Тирте тоже показалось, что он услышал, как Джона окликнули. Удивительно, в принципе, сколько людей его знало. Стоило только спросить о Доу — то оказывалось, что говоришь с его другом или близким знакомым. Чушь, кстати. Из действительно близких людей на первом месте был сам Тирта. О чем парень периодически думал, ощущая приятное тепло в груди. К сожалению, первое место с Тиртой делило ещё и пиво, а к пиву прилагался Реншу. Возможно, немного в другом порядке, но смысл был ясен. Джон периодически говорил ещё о какой-то девочке, но это ускользало от внимания парня. Всякие девчонки его не беспокоили. Особенно те, которые пытались крутить отношения с наставниками. Хватало Муан. Можно было даже сказать, что Тирта не ревновал Доу к кому-то. Не потому что тот был совершенно невинен, а потому что поводов не было. Темы прошлых отношений в их разговорах никогда не поднимались, а сам Тирта предпочитал огибать эти мысли даже в своей голове. Словно боялся узнать что-то или наоборот — приревновать с присущей ему яростью. Отношения «подобного» рода были у него впервые, так ещё и с кем-то, кто совершенно не стеснялся ни своих бывших, ни отношений в принципе. Это всё как-то сводило с толку и иногда казалось, что скоро закончится. Тирта даже ждал этого. Ждал, когда произойдёт излом, который приведёт к концу. Сколько не убеждай себя в обратном — он этого немного боялся и обходил любые мысли неприятного толка стороной. Так лучше и проще. Лениво отойдя в сторону, Тирта кивнул и прислонился к стене, наблюдая за тем, как Джон радостно идёт обнимать своего знакомого. Долго, правда, они не пообщались: поговорив несколько минут и обнявшись напоследок — разошлись по своим делам. Доу довольно навалился на плечо Тирты и склонил голову, чтобы толкнуть его лбом в висок. — Куда дальше? Моя комната пустая сейчас. Можно там посидеть. Парень кивнул и закинул руку Джону на шею утягивая в сторону его комнаты. Тот даже не сопротивлялся, только шёл и о чем-то рассказывал, практически над самым ухом. Тирта счёл это успокаивающим гулом и не стал прерывать, но странно напрягся услышав слишком интимные подробности в рассказе о каком-то друге. Остановившись, парень огляделся и убедившись, что никого нет, прижал Доу к стене. С учётом их разницы в росте, выглядело это ну...совсем не так как хотелось, но Джон покорно стоял и ждал во что это выльется. — Что это был за парень, с которым ты обнимался? Это ты про него сейчас рассказывал? Доу согласно кивнул. — Да, про него. Он недавно вернулся от родителей. Заметил меня, решил поприветствовать. Ну и предлагал всякое, как раньше. Не знал, конечно, что я уже занят. Джон довольно усмехнулся в маску и закинул руки на плечи Тирте притягивая его к себе, думая, что тот хочет пообжиматься, пока никто не видит. Но вместо этого, тот напрягся и замер, переваривая услышанное. — Что значит: "как раньше"?. Ты с ним трахался? Доу нежно провел рукой по шее парня, не замечая, что тот не реагирует на его прикосновения и устало выдохнул. — Ммм, да. Было пару раз. Может, чуть больше. После него ещё кто-то был, но недолго. Тирта словно застыл, переваривая услышанное. Он, в принципе, старался не думать о том, что до него кто-то был. Кто-то, с кем Джон не просто встречался, а трахался. И очень надеялся, что никогда не узнает. А лучше, что Доу перестанет общаться со всеми своими прошлыми дырками. Но вместо этого — он с ними обнимался. От осознания, парень так сильно стиснул зубы, что у него свело скулы. Внутри головы бились остатки здравого смысла. Честно, хотелось бы ухватиться за них и спокойно поговорить с Джоном, но вместо этого, Тирта рассвирепел. Он чувствовал себя, словно Доу уже успел ему изменить. Ревность внутри него поднимался едкой волной и Тирта не мог её перебороть, полностью подчиняясь эмоции. Ещё был гнев. Самый отвратительный коктейль, но настолько яростный, что остановить невозможно. Реншу иногда говорил, что буквально видит по глазам, когда Тирта слетает с катушек, словно бык на красную тряпку. — И что. — Что? — Понравилось тебе с ним ебаться, тупая ты подстилка? Джон от неожиданности замер, не понимая, как ему на это реагировать. В голосе партнёра слышалась такая желчь, словно они вернулись на несколько лет назад, когда один из них безответно любил, а второй хотел содрать шкуру. — Хэй, ты чего? — Закрой свой грязный рот. Тирта сбросил чужие руки со своих плеч и с трудом удержался, чтобы не заехать Доу локтем в живот. Очень хотелось выместить на нем всю свою злобу и обиду, но вместо этого — он развернулся, резко бросив через плечо, чтобы Джон не смел к нему подходить. Ни сегодня, ни завтра. Ни вообще. Сначала Доу действительно замер, вслушиваясь в чужие слова. Не очень укладывалось в голове, что Тирта мог разозлиться на такую мелочь. Да и что такого Джон сказал? У всех же есть какое-то прошлое. Почему на него за это злятся? Разве он заслужил? Сжав кулаки, парень отошёл от стены и сделал несколько шагов в сторону Тирты. Потом остановился, нерешительно окликнул его. В ответ — тишина. Сделал ещё несколько шагов вперёд и снова окликнул, но не получив ответа все же решил догнать уходящего Тирту. А тот словно только этого и ждал. Стоило Доу подойти слишком близко, как он едва увернулся от кулака, но тут же оказался на полу — не заметил подножки. Парень склонился над ним и поднял за грудки кофты, тяжело дыша в маску. — Даже не подходи ко мне, пидор ебучий. Понравилось с ним трахаться, да? Ещё, наверное, хочешь? Хочешь, мразь? Кого обслужишь следующим? Или уже все побывали в твоей дырке? Джон не успел ответить, как Тирта резко отпустил его и брезгливо вытер руки о штаны. — Даже трогать тебя не хочу. Пиздец. Урод что снаружи, что внутри. Только и годишься — быть шлюхой. Доу вдруг почувствовал, как из лёгких вышел весь воздух. Дыхание — дело обычное, мы не замечаем, как оно работает. Но стоит сосредоточиться только на нем, как почему-то мозг забывает, что вообще нужно дышать. Опустив голову на пол, чтобы не смотреть в спину Тирте, Джон пытался вспомнить, как именно нужно дышать. Но в ушах всё звенели чужие слова, постепенно, превращающиеся в мерзкий скрип. Это всё мешало вспоминать. Горло горело изнутри и никак не удавалось понять — это слезы душат или недостаток кислорода. Хорошо, что тело помнит. Отдышавшись, Доу поднялся с пола и отряхнул штаны. Неприятно. Неприятно. Он знал, что с этим делать, но не хотел с этим ничего делать. Ощущалась какая-то странная слабость. Парень давненько не помнил, чтобы его так сильно задевали чьи-то слова. Да бог с ними. Когда он в последний раз так резко чувствовал слова самого Тирты? Даже в самом начале было не так...больно. За что он так? А внутри всё скрипело, как несмазанные дверные петли под напором ветра. И ещё, был слышен хруст. Джон шёл вперёд, к своей комнате, но ноги утопали по колено в снегу. Пора кое-что закрыть, чтобы не случилось ничего плохого. В этот раз, как-то глупо, но крышку открыл он сам, поддавшись эмоциям. Можно было бы догнать Тирту и попробовать поговорить. Да чего уж там, сейчас, Доу понял и точно знал, почему тот так разозлился, и сам знал, что нужно сказать ему в ответ. Но это сложный путь. А Джон чувствовал себя таким уставшим и не хотелось идти по трудной дороге. Закрыть замок — легче всего. А он так устал. Тирта зашёл в комнату и пнул первый попавшийся предмет ногой. Потом ещё и ещё. Оказалось, что это бок тумбочки, стоявшей у кровати. Оглядевшись, парень ударил ещё несколько раз пока не услышал хруст дерева. Хотелось разрушить ещё что-то, но ни под рукой, ни в комнате — ничего не было. Злобно ударив кулаком по стене, Тирта сел на свою кровать и обхватил голову руками. Такое ощущение, что внутри черепной коробки кто-то тоже пинался, не менее усердно, чем сам Тирта причинял вред бедной тумбе. Сердце билось как после забега, а перед глазами мелькали чёрные точки. Обычно, будучи настолько вне себя — Тирта или влезал в драку, или вымещал эмоции срываясь на ком-то. По сути, именно так он сейчас и сделал. Вот только облегчения это не принесло. Собственные слова жалили его не хуже разъяренных ос, продолжая звучать в голове. Глупость, боже, какую глупость он совершил. Ревность, постепенно, утихала, оставляя после себе едва слышные отголоски. С чего он вообще так? Джон же ясно дал понять, что кроме Тирты ему не нужен никто. И что он никому не позволял того, что позволял Тирте. Сейчас, парень мог наконец понять, что его так взбесило. И видел, насколько он был не прав, позволив эмоциям взять верх. Еще в самом начале, Доу ластился к нему, обещал, что позволит ему сделать все, что Тирта захочет. Разрешит ему всё, что он захочет. Шептал на ухо, что никогда и ни под кого не ложился. Что любит его и не отпустит. Обещал, клялся и шептал, шептал. Все те вещи, о которых Тирта запрещал себе думать — Джон говорил так легко. Слова срывались с его языка и были сладким мёдом, а сам Доу был такой тёплый и мягкий... Нежная кожа, крепкие бедра, слова полные любви и взгляд.  Тирта влюбился в это, попал с головой в омут из которого не хотел выбираться. Он так долго врал: себе, ему, всем вокруг. И когда, наконец, заполучил то, что хотел — испугался. Тирта злился, что он был не одним таким. Что Джон мог соврать ему. Что все слова и обещания, клятвы и шёпот перед прощанием — ложь. Тирта злился, ревновал и боялся потерять его. Всё это копилось внутри. Казалось бы: подойти, возьми за руку и поговори об этом. Доу найдёт что ответить, обязательно утешит и скажет, какой глупостью были эти тревоги. Удивительно, но он всегда находил, что сказать. Но слова казались слишком тяжёлыми, а язык деревянным. Ничто не заставило бы Тирту признаться в своих страхах. Открыться и показаться слабым. Куда проще было копить это всё внутри, надеяться, что пройдёт само. Но не прошло. Сегодня, вырвалось острыми клинками и разорвало всё то, что было между ними мягкого и нежного. Ещё сильнее сжимая руками голову, Тирта наклонился вперед и впился зубами в коленку, пытаясь прокричаться. Собственная плоть во рту заглушала голос так, что могло показаться, будто парень стонет от боли. Довольно близко к тому, что ощущало сердце, кстати. Но нужно успокоиться. Нужно просто дышать. Глубоко. Нужно придумать, что сказать. Нужно придумать, как всё исправить. Нужно что-то сделать. Тирта опустил руки и сложил их на коленях, переплетая пальцы, наблюдая за тем как под кожей двигаются сухожилия и мышцы. Кажется, он просидел так не меньше часа. Руки и ноги затекли, а очнулся он от окрика Реншу. Друг стоял над ним и щелкал пальцами перед лицом. — Эу, как долго ты так сидишь? Тирта отстранённо пожал плечами и поднялся с кровати, осторожно разминая мышцы. — Эй, Реншу. — М? — Как ты думаешь, я плохой человек? — Ты что-то опять натворил? — Ммм, да. — Зависит от того, кто на тебя смотрит и с кем ты это сделал. Кто-то может и простит. Кто-то нет. — А Доу? Реншу нахмурился и повернулся обратно к собеседнику, хотя почти уже лёг на свою кровать, готовясь ко сну. — Что ты с ним сделал. — Ничего. — Что ты ему сказал. Тирта снова повёл плечом. Но на этот раз словно пытался отгородиться от ответа. Ему не хотелось говорить и признавать вслух то, насколько он облажался. — Ничего хорошего не сказал. — Почему? — Что "почему"? Реншу двинулся на него. И Тирта сделал шаг назад. И остановился. Они стояли, практически, в центре комнаты, но сделай он ещё шаг — то покажет, насколько испуган сам. Поэтому, остался стоять хоть и знал, что в бою против Реншу он без шансов. — Почему ты ему сказал то, что сказал? Что он тебе сделал? Что Доу, который бегал за тобой в течение трёх лет — тебе сказал? В чем он был виноват? — Ни в чём. — Тогда как ты... — Я испугался. И заревновал. Реншу подошёл к нему максимально близко и ткнул пальцем в грудь, довольно ощутимо. Но ничего не ответил. Возможно, он был удивлён тому, что Тирта признался об этом вслух. Не меньше чем сам Тирта, на самом деле. — Иди. Реншу снова толкнул его пальцем в грудь, заставляя Тирту сделать шаг назад, чтобы не упасть. — Иди. Возможно, раньше, зайди подобный разговор о ком-то другом, то Тирта бы обязательно съязвил. Заявил, что не собирается извиняться перед кем-то, а свои советы Реншу стоит засунуть куда поглубже. Но это же Джон. Реншу это понимал. Понимал и сам Тирта. От этого в груди становилось только хуже. Искать пришлось долго. Доу не было в его комнате, а значит, что он мог быть где угодно. Время близилось к ночи, коридоры были практически пустые. Спросить у кого-то — не представлялось возможным. Но примерно Тирта знал все закутки, куда Джон любил прятаться. Конечно, он показал их все. Наконец, Тирта заметил Джона на лестнице между этажами. Тот сидел на третьей ступеньки и копался в телефоне, освещающим его лицо. Маска лежала рядом, практически у самых ног. Тирта прислонился плечом к стене и скрестил руки на груди. Он не знал, как первым начать разговор и тем более не знал, как извиняться. Все предыдущие ссоры казались такими незначительными. Так легко было раньше говорить "извини" или делать что-то для Доу, если не хватало слов. Сейчас, было тяжело. — Джон... Было ощущение, что в горле что-то застряло и царапалось, никак не давая выразить всё то тяжёлое на душе. Но Тирта попробовал ещё раз. И ещё. Каждый раз голос смешно срывался, как после долгого поцелуя не хватало воздуха. — Джон, послушай, я... — Ревнивый ублюдок. Голос звучал странно. Тирте не понравилось и он ощутил тревогу. Лёгкую, словно забыл что-то. Но чем дольше он всматривался в сгорбленную фигуру на лестнице, тем тяжелее остановилось на душе. В голову лезли всякие мысли и воспоминания. Какие-то обрывки фраз о ключах. Стало совсем неприятно. — Джон, ты в порядке, Джон? Доу убрал телефон в карман толстовки, и поднял взгляд на Тирту. Спокойный. Не такого взгляда ждёшь от человека, которого ты кинул на пол и плюнул в его сторону. — А ты? Поднявшись с места, Джон подобрал маску и тоже засунул в карман толстовки, отчего казалось, словно тот наел себе за эти несколько часов неплохое брюшко. Тирта лично видел, как в этот же карман помещались четыре бутылки пива и пачка чипсов. Так что, маска это ещё цветочки. Отвлекшись на эти мысли, парень так и не ответил на вопрос Доу, но пошёл за ним следом, смотря ему в спину. — Нет. Я не в порядке. Я хочу сказать, что...что ты не достоин таких слов. Я приревновал и испугался. Мне правда очень... — Жаль. Джон завёл руки за спину и встал перед Тиртой, смотря сквозь него. Хотелось что-то ещё сказать, но он не знал, что именно. Ругаться — Тирта был мастак. Говорить оскорбления — тоже. Но вот мягких слов, чтобы раскрыть сердце — было маловато. Хотелось, чтобы как Доу. Уметь так же: раскрывать чувства и заставлять поверить в сказанное. Неожиданно, Доу вздохнул. Громко. — Ты же знаешь, что всё о чем ты говорил гнусная ложь? Тирта кивнул. Он стиснул зубы и боялся сказать что-то не так чтобы обрубить концы их отношений окончательно. — Ты не поверил мне изначально или испугался, что я тебе лгу именно сейчас? Тирта снова кивнул. Неоднозначно. Но тут же исправился. — Второе. Джон снова замолчал, не отпуская собственных рук. А Тирта всё смотрел то на его лицо, то на его предплечья. Ключи, ключи, ключи. О каких ключах он тогда говорил, когда сорвался и чуть не превратил лицо мелкого пацана в фарш? О чем-то... Доу снова что-то спросил, но на этот раз Тирта не ответил. Он вспомнил о едва заметных и тонких шрамах: несколько на внутренней стороне бедра, несколько выше пупка и ещё один на предплечье. Этот — новый. Джон сказал, что порезался. Сделав шаг вперёд, Тирта успел поймать Доу за руку прежде, чем тот успел отойти. Вспомнил, глупость на самом деле, но месяц назад Джон жаловался, что слишком огромные толстовки с рукавами не по размеру — выглядят на нем как мешки. Реншу ещё что-то ответил про их удобство, но на этом всё и закончилось. Краем уха зацепив разговор, практически и не запомнил. Достаточно грубо задрав чужой рукав, Тирта провёл пальцем ниже двух свежих красных полосок на коже. Очень ровных. Достаточно глубоких. После таких обязательно останутся шрамы. Уж он-то знал. Теперь, начать разговор стало ещё тяжелее. Джон молчал, а Тирта чувствовал себя так, словно он сделал что-то мерзкое, и не имеет возможности исправить это. — Я мог бы этого не делать. — Но ты сделал. Почему? Часто ты так? Постоянно? Почему? — Ослаб. — Почему? Доу молча пожал плечами и Тирте пришлось ослабить хватку, но не отпустить руку. Чёрт возьми, просто шрам. Своих — не сосчитать. У Медного видел, у кучи детей в убежище видел. Далеко ходить не надо вот Джон стоит без маски. Но именно этот, ничтожный в масштабе травмы, — выглядел хуже всего. Отвратительно. Мерзко. Обвиняюще. — Пойдём. — Куда? — Я хочу обработать. — Поверь, я умею. Тирта крепко сжал зубы и дёрнул Доу на себя. Прижался лбом к его лбу, хоть и неудобно. — Пожалуйста, просто пойдём. Я не могу так. Пожалуйста. Мне мерзко, отвратительно. Мне неприятно, мне плохо. Я хочу сделать все правильно, пожалуйста. У меня нет верных слов, но я так хочу что-то сделать. Джон замер и прикрыл глаза, опуская плечи. Тирта обхватил его рукой за талию и прижался сильнее, не прекращая шептать ему на ухо. Это тоже было обещание. Не такое пылкое, мягкое и сладкое как у Доу. Но такое же искреннее. — Пойдём, пойдём, пожалуйста. Я тоже умею обрабатывать эти раны. Научусь и другие. Но, пожалуйста, пойдём сейчас. Тирта отстранился, испугавшись своих же слов. Того, как он это сказал. И насколько оказался беззащитным из-за них. Но чужую руку сжимал всё так же крепко, не желая отпускать. Джон только кивнул в ответ, но и этого хватило.