Поврежденные. Чумной Ворон

      Я прочитал информацию о нём: сын Эрла Готфрида, рос простым средним ребёнком, в учёбе особо не преуспел, пять лет назад его отправили в Вашингтон Ди-Си в престижный университет, который он с отличием окончил, а потом вернулся в Бостон. Время возвращения совпадает с первым убийством Улыбки.       Мэр Эрл Готфрид пришёл к власти как раз пять лет назад. Всем известно, что к власти его привели нацисты. Итальянский барон лично профинансировал его избирательную компанию и сделал вброс голосов, почти на всех избирательных участках. В базах данных полиции ничего не оказалось — ни на мэра, ни на его сына. Любая порочащая репутацию мэра информация могла ему навредить, поэтому кто-то хорошо постарался, чтобы её скрыть. У нацистов много врагов, и любой из них мог воспользоваться этой информацией в своих интересах. Всем хотелось, чтобы их пешка сидела на троне Бостона, а не Эрл Готфрид, который послушно исполнял каждый приказ итальянцев.       Но вот вопрос. Почему, если репутация семьи мэра такая безупречная, сына Эрла, Гленна Готфрида, отправляют подальше из Бостона в Ди-Си, в престижный университет? Парень еле школу окончил и явно не приспособлен для учёбы. Обычный богатенький папенькин сынок. В чём смысл всего этого? Тут дело в другом. Если рассматривать его как суперзлодея Улыбку, тогда у него должно быть что-то против полицейских. Мотив, может, приводы по малолетству или что ещё. Но сколько бы я не искал, ничего найти мне не удалось. Данные отсутствовали, или они специально кем-то стёрты.       Начальник полиции Альберт Бронс, тоже поставлен на свой пост итальянцами, как и мэр. В то время нацисты пытались подмять под себя весь город. Они плотно общались. Даже Картер присутствовал при их беседах, если знал про карту города, про это кодовое слово, имеющее смысл только для них. Там же, наверное, присутствовал и Гленн. Альберт пустил пулю в голову, зная, что те, кто привёл мэра к власти, скоро поймут, что Улыбка — это сын мэра, и тогда полетят головы. Нацисты умеют убивать — долго, больно и жестоко. Пуля в голове ещё не самый плохой способ расстаться с жизнью.       Мне нужны улики. Хоть что-то, что поможет выйти на Гленна. И его прошлое оставалось важным ключом. Я стал копать в этом направлении. Перерыл старые дела, расспрашивал детективов, всех, кто мог вывести меня на семью Готфрид. Пока, наконец, один из полицейских не шепнул мне одно имя.       Кто этот человек?       Детектив в отставке — он уже около четырёх лет находился на пенсии, жил уединённо на окраине города. Я поехал на запад. Что у нас было с Биллом против семьи Готфрид — самой влиятельной семьи, не считая нацистов? Ничего. Только домыслы и догадки. Кто нам поверит? Альберт и Картер Бронс уже ничего не расскажут — ни следствию, ни присяжным. Теперь мы оказались вдвоём, и новый начальник Департамента полиции даже не знал, чем в данный момент мы занимались. Скоро он узнает и попробует остановить нас. Все попробуют нас остановить. Мы станем врагами — и для своих, и для чужих. Этот город попытается уничтожить нас. Времени почти нет.       Я остановил машину у дома, адрес которого мне назвал мой знакомый детектив. По его словам, именно здесь проживал офицер в отставке который мне так нужен. Обычный дом обычного американца: одноэтажный, выкрашенный в бледный кремовый цвет, с красной черепичной крышей. На ветру отчаянно хлопал флаг с полосками и звёздочками. Под навесом, там, где древко флага входило в крепеж, находилась дверь и небольшая веранда с зелёной скамейкой и плетёным столиком. По всей видимости, хозяин дома любил проводить здесь досуг. Он устраивался с книжкой на скамейке, сидел и читал, следил за жизнью соседей и мирно доживал то время, что ему осталось, не спеша и уже ни к чему особо не стремясь. Не то что мы, молодые. Лучшие годы этого человека позади, но он не огорчался — ведь теперь, живя только воспоминаниями о былом, он приобрёл нечто большее. Душевный покой, если его можно так назвать. Суета большого города, бешеный ритм современной жизни, работа, учёба, реклама по телевизору, преступность, наркомания — всё это проходило мимо него. И он действительно наслаждался жизнью, а не крутился как хомяк в колесе, пытаясь сбежать из клетки без выхода.       Я постучал в старенькую, давно не крашеную дверь.       — Иду, иду, — раздался скрипучий голос за той. — Эд, это ты?       Дверь открылась, и передо мной предстал, как я и ожидал, пожилой человек. Седые волосы, уставшие глаза, редеющая небритая борода, очки на переносице, клетчатая рубашка и просторные широкие штаны с потёртостями на коленях. В руках утренняя газета и палка для ходьбы.       — Вы не Эд, — расстроился он, покачав головой.       — Нет, я не он, — я показал значок, — меня зовут Айзек Андерсон. Я детектив полиции. Вы ...?       Имя я с вашего позволения упущу.       — Да, зовите меня ..., — улыбнулся старик и тут же спохватился. — Да вы проходите в дом! Что это я, коллегу держу на пороге?       — Спасибо, — я зашёл и осмотрелся.       Обычный дом одинокого старика — всё чисто и как-то музейно. Справа вход на кухню: на плите стояла кастрюля и из неё поднимался пар, распространяющий по квартире запах варёного мяса. Прямо перед входной дверью гостиная: старенький диван, занимающий большую её часть, рядом кресло, прямо напротив телевизора. Видимо, именно здесь хозяин дома проводил вечера, наблюдая за нашей безумной жизнью через голубой экран. Рядом с креслом журнальный столик: на нём лежали газеты и сотовый телефон — пенсионеру оказались не чужды новые технологии. Там же на столе стояла лампа на длинном металлическом штативе с зелёным стеклянным абажуром в виде вытянутого полукруга. Такие обычно находились в городских библиотеках, а в обычных домах смотрелись как-то вычурно. Слева две двери, ведущие, наверное, в спальню и туалет с ванной.       — Чай или кофе? — предложил хозяин.       — Нет, спасибо, — я указал на диван. — Можно присесть?       — Конечно, — ответил детектив в отставке и сам тут же уселся в мягкое кресло напротив. — Я тоже, с вашего позволения, сяду — колени уже не те.       он отложил палочку в сторону, прислонив её к журнальному столику.       — Перейдём сразу к делу. Вам известно такое имя — Эрл Готфрид? — я задал вопрос прямо в лоб, без всяких предисловий.       — Молодой человек, я хоть и старый, но не выжил из ума, — прокряхтел старик. — Телевизор смотрю, газеты читаю, — он переворошил старые газеты на столе и указал на телевизор с выпуклым кинескопом, вмонтированный в шкаф.       — Что вы можете мне сказать про него?       — Ну, — задумался хозяин дома, — обычный человек. Мэр города. Что про него скажешь? Я не знаком с ним лично.       — А его сын?       — Гленн Готфрид? — его глаза блеснули.       — Да.       — Почему вас интересует этот человек? — нахмурился он и как-то заметно занервничал.       — Скажем так, — я сделал паузу, — мы рассматриваем его как подозреваемого в одном деле.       — Вы думаете, что он убийца полицейских? Так называемый Улыбка? — вдруг выдал бывший полицейский.       Я опешил и замолчал.       — Вам лучше ответить, Айзек, — в руках старика появился обрез, который, как оказалось спрятан в ручке кресла, и две пустые глазницы стволов уставились на меня, не моргая, — и ответить предельно честно. Ведь сейчас решается ваша судьба — жить вам или умереть.       Старик оказался не прост, как показалось мне на первый взгляд; вся эта дряхлость, старый дом, любезность и простота скрывали кое-что — старый детектив ещё не потерял былой хватки. И оставалось лишь два варианта. Первый — хозяин дома сам работает на Улыбку, Гленна Готфрида, и как только он узнает, зачем я спрашиваю про него, мне конец. Второй вариант — он сам каким-то чудесным образом пришёл к тем же выводам, что и я, не имея никаких улик, коими обладал я, догадался, что Гленн и есть суперзлодей, который убивает полицейских. Выбор невелик: всего два варианта. И выхода два — жизнь или смерть. Долго думать смысла нет, и я ответил:       — Да, я думаю, что Гленн Готфрид — это Улыбка. Я думаю, это он убивает полицейских, и мне нужны доказательства, для его ареста.       — Хорошо. Сколько вас?       — В смысле?       — Сколько людей думают так же, как и ты? Сколько человек в вашей группе?       Вот тут я уже мог подставить Билла. Если меня сейчас убьют, не страшно, но подставлять напарника мне не хотелось. Это моя неосторожность привела к такому развитию ситуации.       — Я один.       — Ты хороший человек, Айзек Андерсон, — медленно произнёс моё имя старик, как будто хотел лучше запомнить его. — Хороший детектив и защищаешь своих людей, но…       Я зажмурился.       — Тебе это не поможет, — раздался щелчок.       Я открыл глаза. Хозяин дома поставил обрез на предохранитель и убрал обратно в нишу в подлокотнике кресла.       — Против Гленна Готфрида у вас нет шансов, — выдал он.       Я выдохнул, осознав, чтобы бывший детектив на моей стороне. Всё-таки второй вариант — он сам узнал, что Гленн и есть Улыбка.       — Скажите всё, что вам известно, и я сам решу, есть ли у меня шансы или нет, — уверенно сказал я.       — Хорошо, — качнул головой старик, — я расскажу вам всё, а потом вы навсегда исчезнете из моего дома и притворитесь, что этой встречи не было. В ином случае… терять мне нечего.       И он начал свой рассказ.       — Гленн всегда был трудным ребёнком. Уже с пятнадцати лет его выходки быстро привели в полицию, но семья Готфрид всегда, ещё до того как Эрл стал мэром, была богата, и эти выходки сходили подростку с рук. Дальше — хуже: езда в нетрезвом виде и мелкие кражи, наркомания… Как только Гленн попадал в полицию и ему грозил штраф или заключение под стражу, всегда появлялся носитель фамилии Готфрид и деньги. Улик сразу не хватало, или потерпевшие забирали заявление. Так продолжалось недолго. Пять лет тому назад Гленн встретил в клубе девушку по имени Марта Джонсон. Они выпили и поехали кататься по городу, после чего изнасилование и избиение. Он бил её, пока та не прекратила сопротивление. Никто не смел отказывать наследнику семьи Готфрид. Он забил её до смерти, достал из багажника верёвку и подвесил тело уже мёртвой девушки за шею на фонарный столб. Ему не повезло: одна из патрульных машин заметила его и спугнула. Полицейские гнались за ним по лесу пару километров, а когда догнали, избили до полусмерти. После чего они запихнули его в камеру к самым отъявленным заключённым. Неизвестно, что те делали с насильником и убийцей молодой девушки, но когда приехал Готфрид-старший, психика сына уже пошатнулась. Он орал как сумасшедший, кидался на всех, кусался, словно дикий пес.       — Что произошло дальше?       — Гленна забрали в психиатрическую больницу в Ди-Си. Дело закрыли и замяли. Примерно в тот период Эрл занял должность мэра, и его могущество в городе стало безграничным. Все сведения стёрли, а тех полицейских, которые участвовали в избиении, и тех, которые сажали его в камеру к отморозкам, убрали одного за другим в течение года. Всё забылось. Ничего не осталось — ни записей, ни свидетелей. Лишь слухи, которые ходили по городу. Но что такое слухи? Только бесполезное сотрясение воздуха.       — Откуда это известно вам? — спросил я наконец.       — Один из тех патрульных полицейских, мой сыном. Он доверил мне эту тайну, когда понял, что всех, кто связан с делом Готфрида, устраняют. Тем же вечером он погиб.       — Простите, я не знал. Примите мои соболезнования.       — Ничего… Это было уже давно, и я смирился с потерей, — повесил голову бывший полицейский, но его голос дрожал, и я понял, что это не так. — В этом городе добиться справедливости — что искать девственницу в публичном доме.