***
Вибрация по крышке журнального столика и последующие гитарные аккорды британской группы «Животные» и их знаменитая песня «Дом Восходящего Солнца» разбудила Джона с утра за десять минут до будильника. Открыв глаза, детектив ещё секунду находился в растерянности, но, быстро осознав, что эти звуки издаёт его мобильный телефон, лежащий рядом, он взял его в онемевшие после сна руки. На экране дёргался раздутый красный телефон старого типа, просящий нажать на него и надписать большими буквами «Сэм Паркер». Маловероятно, чтобы он звонил спросить, как дела после вчерашней посиделки в баре. Его напарник мог звонить только по делу, да ещё и так рано. — Сэм? — ответил на звонок детектив. — Джон, у нас новое убийство, — проговорил каким-то серьёзным голосом Сэм в трубку. Видимо, после вечернего разговора по душам теперь ему было немного не комфортно. — Какое? — Это Джек-Потрошитель, — пояснил Сэм, как будто эти слова должны пролить хоть какой-то свет на это новое убийство. — Какой ещё Потрошитель? — удивлённо спросил Джон, думая, что ему это послышалось спросонья. — Как ты и боялся. Пресса пронюхала про нашего нового маньяка и уже дала ему прозвище Джек-Потрошитель, как тот в Англии, который… — Я знаю, кто такой Джек-Потрошитель, — остановил его рассказ Джон. — Ага, он тоже проституток убивал, как наш красавчик. — Наш не убивает проституток. Про то, что Сара работала проституткой, знали единицы, — начал спор детектив. — Да, конечно, они не знают, что вторая жертва подрабатывала проституткой, — отмахнулся от этого разговора Джон, — но прессу ведь не остановишь, сам знаешь. Недостаток информации они с лёгкостью компенсируют собственной фантазией и фобиями большого города, такими, как маньяк Джек-Потрошитель. — Новая жертва — проститутка? — Нет, — твёрдо ответил его напарник. — Откуда они всё узнали? — Не знаю, — Сэм немного убрал трубку ото рта, чтобы прокашляться, — видимо, кто-то из полицейских или криминалистов за деньги слил прессе информацию. Сам знаешь, с деньгами сейчас трудно у честных полицейских. — Я надеюсь, это не ты? — серьёзно спросил его Джон. — Шутишь? — опешил Сэм. — Я ненавижу прессу, и даже за миллион зелёных Франклинов я бы не стал общаться с писаками. — Хорошо, я скоро буду. Примерно через час Джон оказался на месте. За это время он успел привести себя в порядок, принять душ, почистить зубы, забежать в туалет и выпить чашку кофе с тремя ложками сахара. Он стоял на пересечении двух улиц, на перекрытом перекрёстке с мигающим жёлтым светом светофоре в районе Саус-Энд. Обычная картина, опять патрульные машины вперемешку с фургонами криминалистов. Опять суетящиеся копы и врачи. Опять толпа зевак за ограждениями вперемешку с журналистами, с блестящими, сумасшедшими глазами, с микрофонами в руках, освещающие в местных новостях новое зверское убийство Джека–Потрошителя. Смакуя неизвестные им подробности, додумывая на ходу. Для них это настоящая бомба, сенсация, из которой досуха можно ещё месяцы выжимать все соки. Джон Грин заглянул в переулок, где произошло убийство, и его одолело ноющее чувство дежавю. Оно словно маленькая крыса поселилось где-то под сердцем, в районе солнечного сплетения и потихоньку выгрызало его внутренности. На асфальте, рядом с мусорными баками, вся окружённая табличками с цифрами лежала очередная девушка. Жертва лежала на спине, запрокинув голову вверх, раскинув руки и вытянув ноги. Её полные ужаса глаза, широко раскрыты и смотрели в пасмурное небо стеклянным, ничего не выражающим взглядом, словно глаза рыбы с прилавков рыбных магазинов. На ней съехавший набок белый парик-каре, а из одежды странный обтягивающий латексный костюм, прикрытый длинным пальто. Костюм весь изодран в районе грудной клетки. Словно девушку задрал дикий зверь, но продолговатые раны от ножа на оголённой коже говорили об обратном. Это был зверь, но совсем не дикий, а городской, самый опасный зверь на планете — человек. На мусорном баке рядом с телом девушки красовалась немного потёкшая надпись её кровью — «Урок № 3». Несомненно, этот почерк и манера написания говорили, что это тот же самый человек и это его третья жертва. Теперь войдя во вкус, так просто маньяк уже не остановится. — Сэм, что насчёт такой же надписи на месте убийства Амелии Блонски? Первой жертвы маньяка? — Джон сразу вклинился в разговор экспертов-криминалистов с Сэмом, не проявив и малейшего этикета. — Её там не обнаружили, — покачал головой напарник. — Ясно, — молодой детектив присел на одно колено рядом с жертвой, чтобы осмотреть её получше. — Интересно он забыл тогда написать её? Или его спугнули? — Изнасилования не было, — собирая чемоданчик, заявил Кайл Джонсон. — Опять одета как проститутка, почему? — рассуждал вслух Джон.Джек-потрошитель. #7
27 апреля 2021 г. в 10:08
— Я поменялся с ним в тот день сменой, — рука Сэма, держащая наполовину пустой стакан пива, задрожала при этих словах. — Я должен быть на его месте. Это меня должны были послать в тот район расследовать убийства. Это мне должны были перерезать горло и бросить в переулке. А вместо этого я тут, живой, сижу, пью пиво, разговариваю с тобой и пялюсь на сиськи, вон той бабы, за соседним столиком, а он в сырой земле с зашитым горлом.
Некоторые слова он говорил настолько громко, что немногочисленные посетители бара невольно повернулись к нему, сморщив брови при словах «сиськи» и «баба».
— Это случайность, откуда тебе знать, что его убьёт Улыбка? — отмахнулся Джон.
— Я знал, — с силой сдавив в трясущейся руке стакан, проговорил Сэм. — Я знал это.
— Откуда?
— Я знал, что рано или поздно я могу погибнуть от рук Улыбки, ведь я коп. Скажу сразу, я человек не пугливый, меня не страшат перестрелки или задержания, но скажу честно, я боялся этого психопата в лыжной маске и с ножом в руке. До одури боялся. Какой-то животный страх. Каждую ночь мне снился один и тот же сон. Я находился в длинном тёмном коридоре, в конце которого находилась железная дверь с таким отодвигающимся окошком, как в дурдоме.
Он показал странные пасы руками, которые, наверное, должны изобразить наглядно это окно.
— Понимаешь?
Джон кивнул головой.
— Оно открыто, и оттуда идёт белый свет. Я чувствую его тепло и бегу к нему, но как только я добегаю до двери, окошко закрывается, а позади меня раздаются хлюпающие шаги, я оборачиваюсь и вижу тощего человека в костюме и в белой лыжной маске. В его руке длинный, похожий на бритву окровавленный нож. Он становился ко мне всё ближе и ближе. Я в панике кое-как открываю тяжёлую железную дверь и захожу в следующий коридор, а там опять то же самое. В конце дверь и окно, и цикл повторяется. Я бегу к двери, окно закрывается, свет пропадает за спиной, появляется этот психопат. И так всю ночь я бегаю по кругу в этом лабиринте коридоров. Пока под утро я не замечаю в этом нежном свете какую-то спасительную фигуру. Теперь я бегу не только на свет, но и к этому человеку в окне. Пока через сотню попыток до меня не доходит истина. Человек за моей спиной с ножом в руке и человек в окне в свете — это один и тот же человек. В этот момент я просыпался от ужаса в холодном поту. Словами не передать то чувство безнадёжности, которое я испытывал после такого кошмара, как будто всю надежду высосали из меня, заменив первобытным страхом. Тебе, наверное, глупо слушать, что опытный детектив Сэм Паркер боится каких-то там кошмаров.
— Нет, — покачал головой Джон и поставил пустой стакан на стол, — все чего-то боятся, да и не такой ты опытный.
— Пошёл на хрен, Джон, — Сэм потёр потные руки, даже воспоминания об этом сне давались ему нелегко. — Страх перед Улыбкой и этот ночной повторяющийся кошмар сделали из меня параноика. Каждый день мне казалось, что вот сегодня он меня точно найдёт и прикончит. В то время у многих появилось желание уйти из полиции и заниматься другими, менее опасными делами.
— Почему ты не ушёл, если так боялся погибнуть?
— Я же тебе рассказал, как грелся на двух кормушках, да и у меня семья. Моя жадность оказалась сильнее страха, — тяжело выдохнул он. — Хотя сейчас, если вернуть время, я бы не задумываясь ушёл из полиции. Может, Адам сейчас был бы жив.
— Так почему ты считаешь, что ты виновен в его смерти?
— Сначала я уходил на больничные, потом специально повредил руку, и меня оставляли в полицейском участке заполнять бумаги. Когда пошла волна повальных увольнений, перед бунтом в Чарльзтауне. Я не уволился, как все остальные, а придумал меняться с Адамом сменами. Я врал и изворачивался, как мог, а он никогда не отказывал. Наверное, он знал, что я лгу ему прямо в глаза и подставляю его, но молчал. Он хороший и добрый человек и не мог отказать мне, не мог отказать моему страху, который довёл меня до отчаянных мер. Однажды ночью Адам Рид не вернулся с вызова, и тогда я понял, что я убил напарника. Не Улыбка, не кто-то другой, а я. Адам стал одной из последних жертв этого психопата перед Длинной Неделей и тем моментом, когда Филин сломал этому уроду шею. Я выжил в те страшные времена, хоть много ребят и погибло.
Сэм на секунду замолчал.
— Знаешь, Джон, я иногда вечером прихожу домой. Жена встречает меня на пороге вместе с детьми. Мы ужинаем, занимаемся домашними делами, вечером смотрим телевизор, пока старший сын в комнате, играет в приставку, а дочка уже спит. Она у меня жаворонок. Когда все ложатся спать, я ещё долго не могу заснуть. Я лежу с открытыми глазами и боюсь возвращения того ночного кошмара. Я брожу по тёмному спящему дому словно привидение. Перекусываю бутербродами и тёплым молоком. Потом спускаюсь в гараж, прихватив табельный пистолет, сажусь на капот корвета и вставляю дуло себе в рот. В этот момент я думаю: а достоин ли я вообще жить? Я плохой коп и отвратительный напарник. За этими мыслями я провожу полночи. Когда я окончательно устаю, я поднимаюсь в нашу с женой спальню и тихо ложусь в кровать, пытаясь не разбудить её. Скажи мне, Джон, я достоин жить? И сможешь ли мне доверять после такого, прикрывать твою спину?
— У тебя есть шанс всё исправить, — заявил Джон. — Ты был плохим копом, так исправь это сейчас. Ты был плохим напарником. Вот он я, тут, сижу рядом с тобой. Ты должен жить ради Адама Рида и ради семьи, не смей превращаться в тряпку. Сэм Паркер, которого я знаю, точно не тряпка. А насчёт того, достоин ли ты жить или находиться на этом месте, я думаю только одно. Все мы в какой-то степени не достойны находиться на тех местах, где находимся, но будущее всё расставит на места и покажет свои планы со временем. Я думаю, нужно только подождать. Может быть, ты выжил в то время для того, чтобы что-то сделать в будущем.
— Я клянусь тебе, Джон, — посмотрел на него полными боли глазами Сэм. — Я клянусь жизнью, что больше не предам напарника. Я не предам тебя.
— Теперь я знаю, — улыбнулся Джон и похлопал его по плечу.
Позже, дома, Джон Грин лежал на спине в кровати, смотря в потолок, и размышлял. Он думал о том, что сейчас делает его напарник, Сэм Паркер. Спит ли он, или его снова одолевает бессонница? А может, он опять сидит с пистолетом в гараже, проклиная свою жизнь. Но почему-то ему казалось, что в данный момент Сэм крепко спит, обняв жену, и на его лице видна еле заметная улыбка. Джон не осуждал напарника за то, что тот сделал. Кто он такой, чтобы осуждать его? Не имея ни семьи, ни прошлого, Джон не мог осуждать Сэма. Потому что никогда бы не смог и на секунду оказаться в его шкуре.
Адам Рид, бывший напарник Сэма Паркера и жених Шерри Роджерс, дочери лейтенанта Дороти Роджерс, убитый Улыбкой, должность которого сейчас занимал сам Джон. Странные совпадения. Джон закрыл глаза. Ему привиделось, что он сам стал этим человеком, которого видел на фотографии в отделе убийств, висевшей на доске почёта. Теперь он Адам Рид, его девушка Шерри, они, сидят в кафе, обсуждают планы на будущее. Как расскажут её родителям о помолвке. Какой будет их свадьба. Шерри, как всегда, занесло, и она напридумывала столько всего, от живого слона до статуи из роз, что даже её богатый папа не смог бы потянуть такую роскошную свадьбу. Под эти странные мысли Джон мирно заснул.