«Никаких имён, никакой личной информации и никаких личных отношений...»
Я умею игнорировать, скрываться в оболочке, из которой меня почти что невозможно вытащить. Я не влазила в разговор двух мужчин и не пыталась завести с ними разговор. С застывшим взглядом я смотрела куда-то в стол и пила свой кофе, который уже полностью охладел. Есть много вещей, которые заставляют меня так сильно задумываться, а сейчас я это сделала, чтобы не мешать самой себе. Поверьте, я найду какую-нибудь абсурдную причину для раздумий и могу посвятить ей всё время. Я могу часами доказывать что-то самой же себе излогая мысли в пустоту. И именно сейчас за чашкой утреннего кофе я выбрала довольно странную тему. Могла ли я всё исправить? Может быть откажись я тогда гулять с друзьями и оставшись дома за учебниками, я бы не стала той, кем являюсь сейчас. Может быть я бы поступила в престижный ВУЗ вместо того, чтобы убегать от полиции и искать новых жертв для своих ограблений. Может быть я бы не слетела с катушек будучи девушкой проблемного парня. Может быть уже сейчас я бы стала типичной семьянинкой с двумя детьми и работой в какой-то библиотеке. А может я бы стала известной звездой мирового масштаба. А вдруг я стала бы популярным писателем? А если бы не забросила рисование, то могла уже сейчас открыть свою галерею. Но чёрт, одна ошибка молодости изменила всё. Так почему именно так сильно на меня влияет эта ошибка? Почему на меня так сильно влияет детская влюблённость? Мне известно лишь одно. Я была рождена ради этого абьюза. Я прожила в сплошной лжи и умру в ней. Она - мой старый добрый друг. Она меня ведёт под руку со смертью и мучениями. Но если бы я не настрадалась, то не жила бы сейчас здесь. Я бы не познала самую настоящую и крепкую дружбу, я бы не спаслась от домашнего насилия и я бы не чуствовала то, что чуствовала несколько часов назад. И самое главное. Я бы не вошла в историю как десятый член банды безумцев, что захотели ограбить Королевский Монетный Двор Испании. Согласитесь, на такое пойдут только сумасшедшие и я полностью одобряю это и признаю то, что безумств во мне хоть отнимай. Как я уже говорила ранее, я постоянно прячусь отовсюду и вытащить меня из этого очень сложно. Но только, когда мимолётная фраза долетает до меня и ласкает ухо, я вздрогну и тем самым сброшу с себя всё это, прокручу в голове от начала и до конца фразу, что прилетела в мой адрес. - Ты словно Женева, также просто некудышен в теме искусства, - язвительная фраза, что сорвалась с уст Андреса заставит меня выговориться на полную. Услышав своё имя я вынуждаю себя ворваться в разговор. Это моя обязанность. С детства у меня был такой принцип. И пока я не отстою свою шкуру и шкуры близких мне людей, то просто не успокою собственное эго. Да и с Берлином словестную баталию устроить я не против. Я откинусь назад и положу ногу на ногу, а затем скрещу руки под грудью и взгляну этому индюку прямо в глаза. - Андрес, разве это в твоём стиле унижать девушку? Ммм, думаю нет, так ведь? - знаете, я буду манипулировать им. Точнее я постепенно начинаю приходить к этому. Мужчина только лишь смеётся над этим. Он вновь возращает меня в привычное русло и даже не смущается присутствием Боготы. Такие разговоры в основном заканчиваются либо очень интимной темой, либо флиртом, а в последний раз всё закончилось сексом. Так к чему это всё приведёт в этот раз? Но вызов давно принят. - Милая, разве ты считаешь, что твой излишок в разуме это недостаток? - мужчина ухмыльнулся и зажёг сигарету. Кажется, что выговор Андреса развеселил Боготу, потому что он улыбнулся оставляя лёгкий намёк на ухмылку. - Нет, ну двое на одного это как-то нечестно, - я упёрлась локтём в стол и подпёрла щеку. - Эх, Богота, а я была о тебе другого мнения. Я не думала даже, что ты поддерживаешь во всём этого индюка. - Женщины очень удивительные создания. Как вы это называете, женская солидарность? Ведь да? Ну, тогда считай это за мужскую, - Берлин сам решил оправдать своего же друга. - А ты дай ему самому сказать, сладкий манипулятор, - я закусываю нижнюю губу и всё больше проникаю в его карие глаза. - Солидарен с Андресом, - Богота разводит руками и вновь продолжает наблюдать за происходящим. - Богота, нам только что указали на наши недостатки, а ты его ещё поддерживаешь, - я стала перебрасывать ложку с одной стенки чашки на другую. - Милая моя, эрудиция не всем подаётся в открытом доступе, а ты попросту живой пример этого, - в руках Андреса уже оказывается бокал вина, который он давно принёс с кухни и его губы делают небольшой глоток. - Богота, разве тебе уже не пора? - спрашивает Берлин глядя на часы. - Действительно, - Богота смотрит на часы Берлина и поднимается со стола. - Рад был познакомиться, сеньонита Женева, но много времени у меня нету. - Кхм, Богота, - Андрес поднимается со своего места и залазит ладонью в карман брюк. Оттуда он достал небольшую коробочку. - То, за чем ты приехал, - мужчина загадочно улыбнулся и взглянул на любобытную меня.- Я проведу. Они оба направились к выходу, но Андресу это не помешало обернуться ко мне лицом и ухмыльнуться глядя на моё недоумение. Слишком много тайн вокруг нас. И мне хватило мгновения, чтобы понять насколько глубоко мы запрятались друг от друга. Ведь действительно, если логически подумать, то об Андресе я знаю почти что ничего, также как и он обо мне. А про Серхио и Мартина вообще молчу. Я не знаю об их прошлом, только о настоящем и всё. Только к Андресу мне удалось подкопаться, но все его тайны хранятся намного глубже, чем кажется.***
Здоровый сон. Чёрт, это слово совсем мне неизвестно. Поэтому когда я вновь просыпаюсь посреди ночи, то даже не удивляюсь. Новой причиной для пробуждения стал то ли невыносимый холод, то ли судорога, что схватила ногу, на которой я мирно проспала около часа. В последнее время в Италии начались резкие скачки погоды и мне оставалось надеяться, что испанский август такого себе не позволит. Мороз резко пробрался по коже, от чего моё хрупкое тело вздрогнуло, а я дико пожалела, что не могу вернуться в прошлое и остаться подольше на тёплой груди Андреса. Я быстро выкидываю эту мысль из головы, ведь я считала ту ночь одноразовой. Мне действительно стоит вкусить гордость и самолюбие, но не во время дикого холода. Я хватаю толстовку со стула и натягиваю её на себя. Но это никак не согревает моё тело. И именно сейчас я додумываюсь до самого тупого, что могло прийти ко мне в голову. И именно из-за резко подступившей шизанутости я выхожу из комнаты и скрываюсь в неизвестном направлении. Рука зарывается в карман толстовки и вытаскивает пачку сигарет с зажигалкой. Наверное я потратила больше времени, чтобы разглядеть красный футляр источника огня, чем зажечь желанную сигару. Если не спать, то чем-то занять себя стоит. Но я так и не осуществила свою безумную идею, потому что резко вспоминаю о том, как Андрес «случайно» так долго что-то передавал в руки Боготе. А вот теперь и курение объяснимо. Мне нужно чем-то занять своё тело, чем-то отключить мозг. Но теперь ясно одно. Я точно не усну. И уже через пару минут я лежала в какой-то комнате подперев две подушки под голову и скрестив ноги. Из губ вырывается серый дым со сладким оттенком, который быстро улетучивается в воздухе. На лице иногда мелькает лёгкая улыбка от мыслей, что заполняют голову. Русые локоны небрежно разбросаны, от чего складывается такая домашняя атмосфера. Тепло вновь укутывает меня в свои объятия. Жаль, что сигарета кончается, а зажигать новую мне действительно лень. Выпустив как можно больше дыма я погасила сигарету об ножку кресла, что покоилось недалеко от меня. - Я не готов мириться с тем, что ты портишь мебель в моём доме, - ледяной, но до жути приторный голос вылазит буквально из неоткуда и отбирает только что подступившее тепло. Андрес сидел по левой диагонали от меня. Впервые я видела его элегантную фигуру восседавшую на полу. В его руках был блокнот, а рядом была уже потрёпанная жизнью палитра чёрных и серых цветов. В руках он держал что-то на подобии кисточки, но сказать честно, я не зануривалась в сферу живописи также глубоко, как и он. Его плечи прикрывала светло-серая рубашка, а корпус утягивала тёмно-серая жилетка в еле заметную полоску и брюки из этого же комплекта. Казалось, что такой человек, как Берлин не может позволить себе пачкать новый костюм, но если речь заходила об искусстве, то все принципы развеевались на ветру. Он и рисование - одно целое, он живёт ради него, а оно отвечает взаимностью. Это самая искренняя любовь и только рисование никогда не предавало его. Оно всегда было рядом. Его брови мигом сводятся к переносице, когда я переворачиваюсь к нему в лицо и кладу сигарету в пепельницу. Я нарушила всю тщательно выстроеную композицию. Я вновь нарушаю эту идеальную атмосферу. Главное - я испортила его рисунок сдвинувшись с места. Мужчина выводит последнюю линию на бумаге и вновь поднимает взгляд на меня. - Ты тут в наглую нарушаешь моё пространство и не показываешь свою работу, - говорю я поднявшись с подушек и подойдя к нему, но он выставляет руку вперёд, чтобы я даже не думала приближаться. - Постой, я ещё не закончил этот шедевр, - он вновь переводит взгляд карих очей на бумагу и начинает выводить новую линию. Это всё больше накаляет мой интерес, но Андрес не подпускает меня раньше времени. Всё же, мне призодится сдаться и поэтому я умощаюсь головой на сиденье кресла и пристально за ним наблюдаю. Любой бы на месте Берлина попросил бы не смотреть так пристально, но этот мужчина не имеет ни капли стеснений. Он слишком самоуверенный. Не знаю сколько времени прошло, но через какое-то время он зовёт меня пальцем к себе. Брюнет старается до последнего сохранить интрижку и не выдавать своё творение в мои цепкие пальцы. Но рано или поздно лёд треснет, так что уже через миг я сидела плечом к плечу с ним и держала в руках блокнот, в котором была запечатлена моя хрупкая фигура. Действительно, в этих чёрных дрожащих полосах я узнаю себя. Стоит приметить то, что чёткость - не про Берлина. Абсолютно. Его рисунки - сплошная абстракция и как великий фанат этого творчества, я не могу не оценить собственный лик. Казалось бы, что имея чёрную краску, умелые руки и страсть к абстракции - чёткость исчезнет, но нет. Если того, что первым бросалось в глаза могло и не быть, то мелкие детали сохранили оригинальность. Я бы не поверила в то, что он смог это так быстро нарисовать, если бы не знала, что он не раз делал зарисовки моего лица. Он делал это постоянно. За завтраком я только лелала вид, что слушала разговоры Серхио и Мартина. На самом деле я аккуратно следила за тем, как Андрес делал наброски в этом блокноте. Каждый выезд на природе также сопровождались его пристальными взглядами, которые помогают нанести новые штрихи на бумагу. И вот я вижу это. Я вижу этот шедевр. Но я не показываю того восторга, который заполнил меня. Ведь была одна вещь, которой не хватало. Краски. Как бы сильно не нравилась бы мне эта картина, но красок определённо не хватало. Всю свою жизнь я видела себя во всех цветах радуги, такой яркой и воздушной девушкой, но не подсознание. Моё подсознание было окончательно разбито. В нём скрывались боль, печаль, неудача, гнев, депрессия. И Андрес думал также. Я видела некоторые его работы и на большинстве из них присутствовали краски, но именно мой силуэт был покорён чёрной пеленой. Она одновременно прекрасна и до жути ужасна тем, что автор работы буквально проник в моё подсознание. Этим дымом, что вырывался изо рта он изобразил всё то, что я хочу отпустить. Я видела всю глубь рисунка. Я видела его суть и только сейчас я действительно прониклась. Обычно картины не вызывали у меня никаких чуств, но эта... Она совсем другая, она отличается от всего того, что я видела. Может потому что меня ещё никто не рисовал? А может потому что небольшими линиями Андрес изобразил всё то, что я скрывала внутри? Я нервно всглотнула. Я это сделала, чтобы на миг прикрыть глаза и впитать в себя подступившие слёзы, ведь в голове вновь появилось воспоминание, от которого мурашки пробежались по коже. Я забегаю в квартиру и быстро закрываю за собой двери. Дыхание сбилось и это прекрасно видно. Но ещё лучше видно то, что я напугана. Руки страшно трясутся, а сама я еле ступаю. Единственная деталь, которая бросается в глаза намного больше подрагивающих рук - кровь. Бордовая жидкость покрыла мои ладони, футболку и волосы этим кроваво-красным покровом. Такое впечатление, будто я кого-то убила, но врядли кто-то знал, что всё было прямиком наоборот. Мой внешний вид слишком подозрительный и это факт. У меня ещё так никогда не тряслись руки. Хрупкая фигура пыталась промелькнуть мимо двери и остаться незамеченной, но сегодня день, когда все мои страхи становились реальностью. Проходя мимо комнаты, что залилась алым рассветом из окна, я вздрогнула. Надежда остаться незамеченной быстро исчезла, когда я увидела фигуру, что мирно выкуривала сигарету. Это был молодой парень с тёмно-русыми волосами и двумя серыми крупинками, его скулы будто вообще отсутствовали, но это не помешало мне его любить и бояться. На миг мои лёгкие перестали хватать воздух, я не хочу, чтобы меня заметили. Вндь действительно, во мне поселился маленький комочек страха, который постепенно пробежался по всему телу. - Куда собралась? - холодный голос пробирается по моему телу, а через мгновение я уже ощущаю на своём затылке запах табака. - Точнее где ты была? - пальцы откидывают окровавленые пряди волос с какой-то брезгливостью. Я реально выглядела просто ужасно. Я не в силах молчать, но и не в силах говорить. Я знаю, что проронив слово, то тот парень воспримет что-то не так и за это я поплачусь. Я всегда плачусь за всё, что не совершала, мне приходится терпеть. Из этих токсичных отношений я не в силах выбраться, ведь мне всего лишь двадцать два года. Моё тело оборачивается к нему и теперь я вижу всю ту пугающую злость в его глазах. Я не замечаю, как тело покрывает дрожь. Испуганные оливковые глаза поднимаются на него, вновь. А я ведь прекрасно знаю, что это прямое самоубийство. По одной лишь тряске моего тела всё это прекрасно понятно. - Где ты была?! - его голос срывается на крик, а он резко притягивает меня к себе больно ухватываясь за волосы. На моих глазах вновь мелькают слёзы, я начинаю сильно паниковать. Окровавленые руки сами по себе прикрывают испуганные глаза, из которых невольно потекли слёзы, но парень резко ударяет меня по ладоням, от чего я взвизгиваю. Его сильная рука хватает меня за обе щеки и ещё больше притягивает к себе. Я вижу столько ярости в этих серых глазах, столько всего невыносимого. С каждой секундой я понимаю, что полностью обречена, обречена на конец, на ужасный финал. - Ты ведь мне изменяешь с ней, верно, чёртова лесбиянка?! - он больно одёргивает руку с челюсти и тащит за волосы из коридора в комнату. Меня бросают на диван и я сильно ударяюсь об спинку мебели. Я держу в себе все вскрики от боли. Физической и моральной. При этой смеси происходило невозможное. Я плакала. Плакала прикрывая рот ладонью, чтобы не получить ещё больше, но моя участь уже давно была предначертана. Скоро я буду задыхаться в слезах и тогда я знатно получу. Звук от удара по ноге раздался по комнате. Я сцепила зубы, сцепила, чтобы не закричать. Унять себя просто невозможно. А больше всего пугает безвыходность. Ведь если я сообщу в полицию, то меня засадят. Ведь никто и не подумает, что я пыталась спасти человека, а не убить его. У меня попросту нету выбора. Я помню с какой грубостью меня вновь повалили на диван. Подсознательно я знала, что сейчас произойдёт, но из-за шока, что я получила часом ранее я не могла сосредоточиться. Мой разум был затуманен. Шоковое состояние ещё не прошло, а мой буйный бойфренд Родриго только усугублял его. Я плакала. Плакала и отчаянно пыталась попросить его о пощаде, но он был чётко настроен на это. Каждое его прикосновение к бледной коже заставляло меня вздрагивать, вздрагивать от страха. Я казалась ему сексуальной, хотя минуту назад он назвал меня лесбиянкой, при этом являлся диким гомофобом. И когда он проник в меня, то я не почуствовала ничего. Он накрыл рукой мой рот, чтобы своими криками я не привлекла соседей. Я кусала его руки, пыталась сделать всё, чтобы это закончилось. Факт остаётся фактом. Меня изнасиловали в день смерти сводной, но сестры. - Что-то случилось? - спрашивает меня равнодушный, но такой тёплый голос Андреса. Я совсем и не заметила, как его рука соскользнула мне на плечо. Я бы её скинула, но сейчас мне как никогда нужна поддержка. Я вспомнила то, что вспоминать не надо было. - Всё нормально, - я кое-как выжимаю это из себя, хотя весь мой вид кричит об обратном. - Я же знаю, что ты хочешь что-то мне сказать, - говорит он прижимая меня ближе к себе. Я ощущала его прерывистое дыхание на висках, от чего мои вздрагивания участились. В один миг шедевр превратился в сущий ад. Внутри вновь появился страх. А что если Андрес станет таким же как и Родриго? Уже поздно. Нужно было думать раньше, до того как мы переспали. Но почему-то я чуствовала безопасность, хотя также и было в прошлый раз. Аура Андреса совсем другая. Несмотря на всю желчь внутри него я познала его ласковую сторону. Я познала его искреннюю часть, которую он показывал не так уж и часто. Он не был похожим на того, кто мог воспользоваться женщиной, ведь в его случае всё иначе. Женщины пользуются им. Он слаб перед прекрасным полом и его коварные представительницы промышляли всё, что угодно. А он был слеп. Влюблённость ослепляет нас. Берлин был слеп всю жизнь, ведь иметь пять разводов и сотни отношений за спиной - весомо. - Нет, Андрес, я просто задумалась, - я делаю паузу и вновь перевожу взгляд на этот чёртов рисунок. - Кстати, работа просто шедевральна. - Не заговаривай мне зубы, я же знаю, что что-то не так, - сейчас он действительно звучал угрожающе. - Ты можешь врать кому угодно, но не мне, Эстела. Двумя пальцами он аккуратно приподнял мой подбородок и направил его в сторону своего лица. Мне пришлось смотреть ему в глаза, ведь выбор просто рассеялся в воздухе. Эти карие бельма словно сканеры и самая большая боязнь это то, что он распознает меня. Главное - не выдать себя, не выдать свои трусость, перепуг и панику. И сейчас я вновь понимаю, зачем Серхио назначил главным именно его. Берлин читает тебя насквозь, ему достаточно одной лишь мимики, чтобы узнать всё о тебе и твоих целях. Если он не обладает суперспособностями, то тогда чем? Умело я скрещиваю наши пальцы, чтобы унять дрожь его правой руки и тряску собственных пальцев, которые в наглую выдавали меня. Его врядли как-то привлечёт этот жест, а дрожащие руки как раз. И даже попробовать скрыть от Андреса волнение не удалось. Я вижу, как его брови свелись к переносице и как он выпустил мою ледяную ладонь, чтобы одёргнуть свои пальцы, а затем вновь ухватиться за мою руку показывая мне очевидность. Тотчас я понимаю, что шутки с ним поздно шутить. Эта серьёзность стала отпугивать. Он ожидает ответ, ожидает правду. - Эстела, - мужчина вновь соприкосается с моими пальцами, от чего дрожь перемещается по всему телу. Он попытался сделать свой тон мягче, но его характер и манера речи явно были против. Мы продолжаем играть в «гляделки» и эта игра кажется мне бесконечной. Я кое-как держу себя, чтобы не сломаться под давлением его глаз и пальцев. Ведь действительно его глаза выглядят слишком устрашающе, когда пытаются выдавить правду, которую знать ему нет необходимости. Вот за что я и ненавижу эти шоколадные омуты. Безусловно, это чёрный шоколад. Изысканный, приятный, но при этом до жути горький и только истинный любитель такого лакомства оценит вкус сладости. Многие предпочитают чёрный шоколад с добавками, но мне достался чистый чёрный шоколад. Горький и так желанный мною одновременно. Интересный факт. Раньше в чёрный шоколад добавляли острый перец и этот вкус мог перенести далеко не каждый. И только мне одной единственной приходится переносить всё. Горькость, острость и невыносимое блаженство от послевкусия. В данный момент эти шоколадные глаза были для меня горькими. Максимально горькими и невыносимыми. А я для него была всего лишь очередной жертвой психологического давления. Всё ещё подрагивающими пальцами он сомкнул обе мои руки в крепком замке, при этом соеденил нас вместе. Я не смогу вырвааться, ведь его пальцы намертво въелись в мою нежную кожу. Я прокусила собственную губу до крови от сдерживания эмоций внутри себя. И даже такая мелочь не ускользнула из-под цепкой хватки Андреса. Он видит всё, он видит каждую пылинку и всё это помогает ему складывать пазл. И ему осталась последняя деталь, которая расскажет ему обо всём. Но он не учёл одного. Этот пазл всего лишь часть одного огромного, который ему предстоит собрать в ближайшие пару месяцев. - Скажи правду, Эстела. Сейчас я не собираюсь с тобой шутки шутить, - он мёртвой хваткой вцепляется в мои руки. - Никакой личной информации, помнишь? - глупая фраза без капли смысла учитывая человека, которому я это только что сказала. - Это правило стало действовать через месяц спустя твоего приезда. Надо было с самого начала думать о правилах, Эстела. О правилах, которые мы с тобой так удачно нарушили. Три ведь всё же счастливое число? - глухой смех казался мне безумным в тот момент. - Действительно, три. Я наверное единственный человек, которого это правило не коснулось. Пять чёртовых разводов, Эстела, понимаешь? - это начало его истерики? - Нет, моя дорогая, - его тон быстро меняется. - Напомнила бы о правилах до всего этого. Ты сама начала эту игру, ведь правда? Перестань делать вид, будто между нами ничего не было. Было. Ещё как было. Знаешь, я устал с тобой играться. Если тебе есть что сказать, то я у себя и я не сплю. С этими словами он резко поднялся и забрав все принадлежности для рисования ушёл.***
С полной нерешительностью я постучала в дверь. После событий, что измучали меня сорок минут назад я не смогла уснуть. И единственный человек, перед которым я могла исповедаться - Берлин, ведь именно он заставил меня пойти на это. Когда стук отдаёт от ушей, а тело вновь пробирает ознобление, за дверью слышится голос. Тихий и спокойный голос, который уже давно ждал меня. Со скрипом я открываю дверь и вижу Андреса с аптечкой рядом. Он только что уложил шприц обратно и закрыл её, а потом развернулся ко мне. Мужчина скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу. Всем своим видом он выдавал ожидание, которое повлёк мой приход. - Это так нелепо, правда ведь? У меня чуство, что я не к тебе пришла, а к директору отчитываться, - я потираю затылок и упираюсь плечом в стену. - Ты не обязана отчитываться перед мной, если не готова к этому, я тебя не заставляю, - он берёт стакан с коньяком и делает большой глоток. - Что ж, это прозвучит глупо, максимально глупо, но я не знаю, что тебе сказать. Действительно, таким не делятся, понимаешь, Андрес? Как бы ты не был близок ко мне, но ты не сможешь заменить мне Мартина, который действительно мог бы сохранить эту тайну и... - Ты будешь чуствовать себя неловко и хреново одновременно, потому что это я. Расслабься, я стану лучшим психологом на этот вечер, - он поставил бокал с коньяком на столик, а сам усадил моё дрожащее тело в кресло. Он протянул мне бокал вина, но я отказалась пить. - Андрес, это слишком серьёзно и личностно, понимаешь? - говорю я, когда он уже усаживается в кресле напротив меня. Вчерашняя история повторяется. - Смотри, это - личная проблема, - он тыкает пальцем в аптечку, из которой виднелись ампулы. - Мои пять разводов - проблема, да сотни моих поступков - личностная проблема. Я когда-то открылся всем вам, теперь твоя очередь. - Раз ты у нас такой великий психолог, то ты наверное знаешь, как себя ведут жертвы изнасилования. Молчание. Грёбаное молчание заполнило его комнату. Мои слова быстро стёрли все эмоции с его лица. Я сказала, я чёрт возьми сказала то, что не говорила никому. Отныне тайна уже не тайна, её знает человек, которого это не должно касаться. Глаза наполняются стекляной оболочкой и я не в силах держаться. Моё тело, которое сейчас переполниться слезами заброситься ему на шею, которую быстро обхватят дрожащие руки. Я вожмусь в его пиджак и не буду отпускать, пока его тёплая рука не пройдётся по моей спине и не одарит приятным теплом. Но сейчас я не в силах ловить кайф. Меня трясёт от того, что я призналась. Лучше бы я молчала. Но кто как не я не сможет устоять перед соблазном не на трезвую голову? Хотя о каком соблазне может идти речь, если Берлин слишком убедителен. Он вечно остаётся просто божественным манипулятором. И насколько не была бы дерьмовой ситуация, он всегда будет прекрасно завладевать твоим разумом. Действительно, я терялась среди запаха сладкого табака, дорого вина, льда, отстранённости и безумной страсти. Моё тело покрыла волна льда. Безумного льда, от которого я невольно вздрагивала. Он разрешал мне обхватывать свою голову, сжимать несчастный пиджак и плакать ему в шею. Он терпеливо ждал, когда всё это кончится. В тот же миг я понимаю, что самый настоящий друг всё время был под плечом, но я поняла это уже когда загнула нашу дружбу в иную сторону. Он всегда будет моим сладким манипулятором. Спустя минут десять я уже буду лежать на его плече, а во мне останутся последствия слёз, хотя некоторые из них всё также стекают по щекам, а его слегка дрожащая рука пытается успокоить меня, но это ему просто так не удастся. Конечно же нет. Такое быстро не забывается и несмотря на всю радость, что излучалась из меня, я помнила, помнила в уголках своей души. Я помнила всё, всё до последней секунды. - Твою мать, нет, нет, нет, нет...НЕТ! - голос срывается и вмиг становится криком, когда бледные руки начинают бить бездушное тело по щекам. Дрожащие хрупкие пальцы зарываются в русые волосы, а в душе всё же остаётся грёбаное осознание того, что я только что убила свою сводную сестру. И на кой чёрт я дала неисправный мотоцикл ей, хотя знала, что она некудышний ездок? Я почти что кричу, но моя особь не должна привлекать внимание к себе. Я со всей дури бью девушку по щеке, чтобы та пришла в себя, но уже поздно. Я пыталась остановить кровотечение своей кожанкой, но она потеряла слишком много крови. И почему я не пошла на медика? Но как можно думать об этом, когда у тебя на руках умирает родной человек? Я судорожно начинаю искать пульс, искать хоть какие-то признаки жизни сестры. Моя рука по сравнению с её запястьем максимально горяча. Лёд ьымтро покрыл её бледную кожу, она действительно выглядела мёртвой. Я пытаюсь успокоить себя, настроить в правильную сторону, она ведь всего лишь потеряла сознание, правда? Но когда спустя три минуты я так и не нахожу пульс, то понимаю, что всё сложилось ужасно. Неужели она мертва? В голове мелькают сотни воспоминаний улыбчивой, весёлой, жизнерадостной Клары, которая уже спит вечным сном. Мы посреди чистого поля и огромных камней. Какой же прекрасный ландшафт и какая же дерьмовая жизнь. Она забрала у меня всех. Всех до единого и вот сейчас я прижимпю к себе бездыханное тело. Я плачу, корчусь от моральной боли. Я не готова воспринимать это. Я хочу, чтобы она была жива. Почему она, а не я? Это ведь я должна скончаться в поле, я - ходячая проблема, а не она. А не любимица родителей, не лучшая ученица на курсе, не амбициозная девушка, что хочет связать себя с магистратурой. Почему она? Почему сегодня? Почему так рано? Ей ведь всего лишь двадцать один год, она ведь ещё так молода, она ведь не натворила того, что натворила я. Это я должна умереть, чтобы расплатиться за все свои грехи. Но лучшие люди всегда уходят первыми. Всегда...