Похорони меня своим поцелуем

Если честно, то я уже совсем не помню, как у меня возникла астма и когда. Просто помню, что всегда чувствовала себя одинокой именно из-за неё. Потому что мои родители слишком переживали за моё здоровье. Я не бегала на физкультуре, хотя мне очень хотелось, у меня не было трудных нагрузок, я вечно таскала с собой маленький ингалятор и до какого-то времени была ответственной, потому что принимала таблетки всегда и в нужное время. Как говорится годы идут, а ничего не меняется. Пока вся группа бегает мы с Москвой сидим на корточках и наблюдаем за их фигурами. Ветер раздувает мой пучок, постепенно убивая весь идеальный образ, а оголённые плечи давным давно покрылись мурашками. А ещё мне хочется закурить, вот только теперь у меня есть два дебильных старших брата, которые берегут меня как зеницу ока и это очень сильное раздражает. - А у тебя что стряслось, чего не бегаешь? - с отцовской добротой спрашивает Москва, поворачиваясь ко мне. - Бронхиальная астма, - я протягиваю ему руку в жесте знакомства. Он как-то грустно улыбается в ответ, пожимая мою руку. У меня ледяные неприятные и длинные пальцы с острыми ногтями, но этот мужчина даже не съёжился от этого рукопожатия, как делали некоторые. - Бедняжка. Тебе же двадцать три, может от силы двадцать пять. Жизнь только начинается, а ты сидишь среди таких подонков как мы, - говорит Москва. Больше всего я ненавидела жалость. Почему-то многие считали мою астму за рак или ещё что-то смертельно опасное. Хотя да, у меня есть все шансы умереть от удушья, но я не считала астму за что-то особенное. Да, мне нельзя курить и много выпивать, хотя я иногда это и делаю вопреки всему дозволеному, но всё равно я ненавидела жалость. Мне не нравилось сочувствие ко мне, ведь иногда мне казалось, что я вот-вот и умру, если конечно оценивать ситуацию по их взглядам. - Знаешь, чем ближе время катит к тридцати, тем больше мне хочется всё изменить. Но знаешь, мне нравится грабить. Один мой хороший друг называет грабежи чем-то большим, чем работа, чем хобби - это пристрастие. И знаешь, ожнажды ему предложили отказаться от одного важного дела. Его уговаривали многие, а он наплевал на всё и сделал своё дело. И если честно, после того момента я постепенно перестала сомневаться, тем более выхода назад нет - мне светит огромный срок и так. - Тюрьма это плохо. По крайней мере я надеюсь, что вы втроём всё хорошо проконтролируете и потом мы все вместе выйдем из Монетного Двора. - Всегда что-то может пойти не так. И ни Профессор, ни Берлин, ни я не можем просчитать и проконтролировать всё. И к большому сожалению я больше чем уверена, что всё пойдёт не так. Ведь какими бы профессионалами мы бы не были, в нашем доме всегда найдётся дыра. Я снимаю с ветки дерева спортивную кофту и надеваю её, поджимая щёку рукой и начиная разглядывать дом. Я пытаюсь полностью укутаться в кофту, перекидываясь лёгкой улыбкой с бежащими. Мне нравилось наблюдать за тем, как Москва улыбался Денверу, поддерживая его. И мне вновь захотелось семьи, поддержки, любви. Считай два пункта из этого у меня есть, но... Мне не хватало родительской ласки и опеки. Так было всегда. Я перебирала шнурок кроссовок, который болтыхался и смешно свисал. Мои руки прстепенно краснели из-за прохладной утренней погоды, поэтому я больше укутыввла их в рукава кофты. Но без действий очень легко замёрзнуть. Из-за чего я решаюсь хоть как-то размять мышцы и пробежать ещё пару кругов, несмотря на то, что мой припадок вчера чуть не стал для меня последним в жизни. Я подрываюсь с места отхожу от дерева и начинаю медленно и осторожно разминать голову, шею, ключицы, плечи, локти, кисти. Также бережно и осторожно я разогревала все оставшиеся мышцы моего тела. Размявшись, я постепенно перехожу на бег, контролируя каждое движение и дыхание. Наверное моя скоррсть была минимальной, потому что я всё время зацикливалась именно на том, как делать вдохи и выдохи, но постепенно, с каждым новым шагом, я убегала от контроля, ускоряясь и ускоряясь. И вот, я уже пробежала мимо Хельсинки, ну или Осло, конечно, это мог быть и Богота, но я настолько сильно слилась с бегом, что човсем забыла об окружающем мире, воспринимая всё как одно сплошное препятствие на моём пути. Так я бежала до того момента, пока у меня не сбилось дыхание. Иногда, когда слишком резко хватаешь холодный воздух, даже у здорового человека возникнут трудности с дыханием, ведь мороз покроет абсолютно всё. И когда у меня заледеннло и сбилось дыхание, я села на траву в позу лотоса и стала медленно дышать в тёплую ткань рукавов, пытаясь помочь себе дышать без игналятора. Как оказалось, я сидела слишком долго, потому что меня уже успело догнать несколько человек и только один умудрился хоть как-то заприметить меня. - Вставай, а то мне не хочется увеличивать список лекарств из-за твоей простуды, - Андрес протягивает мне руку и я не раздумывая хватаюсь за неё. - Ты же знаешь, что из-за кое-чего список у нас и так слишком огромный. - Я думала, что ты купил себе запас ещё до переезда, - я выравниваюсь и мы постепенно начинаем бежать. - Возникли некоторые трудности, поэтому мы с Серхио приняли решение купить всё здесь, - говорит он. - По такому количеству ретроксила полиции не составит труда тебя раскрыть. Поверь мне, я торчала в полицейском участке много времени и Ракель точно захочет обнюхать всё вокруг. А если раскроют кого-нибудь из их всех, то следующими будем мы, - я увеличиваю скорость, чтобы бежать с ним на одном уровне. - Поэтому на следующее задание я предложила Серхио отправить Рио, потому что скорее всего он один из немногих, кто не находится в розыске. - Толедо это такая дыра для полиции, потому что изначально мы их запутаем и в случае чего прибегнем к плану Чикаго. - Стоп, я думала, что Профессор вычеркнул план Чикаго из списка, - удивлённо говорю я, а потом что-то тёплое касается моего плеча. - Что за план Чикаго? - за моей спиной появляется Токио. Я закатываю глаза, понимая, что от меня уже попросту не отстанут, а ещё я понимала то, что она возможно услышала про ретроксил, хотя в её маленьком мозгу это врядли уложится. Поэтому я ускорялась, оставляя Токио наедине со своей зловещей смертью. Я пробежала этот огромный круг, сделала второй, а потом ушла в дом, чтобы побыстрее принять душ. Оказавшись в ванной, я быстро избавилась от одежды и также быстро очутилась под горячими струями воды. Тепло завладевало моим телом, медленно расслабляло каждую мышцу. Я блаженно закрыла глаза, наслаждаясь каждой упавшей на меня каплей. Вода приятно обволакивала каждый изгиб моего тела, одаривая приятным теплом так, что я даже позабыла о прежнем холоде. Чуствуя капли воды на себе, я впервые не почуствовала облегчение. Потому что пару минут назад мне пришло сообщение. «Ты такая лицемерка, Эстела.» Думаете, что в этом такого? Нет, просто после этой фразы в мою сторону полетит столько оскорблений, сколько я ни разу не получала. И их написал мой лучший друг. У Мартина поехала катушка. И тогда я поняла, что вновь попала в токсичное общение. Я делала всё, абсолютно всё для него, беспокоилась, отказывалась от желанного и из-за единственного желания быть счастливой с кем-то, он решил всё сам. И я была разочарована. До жути разочарована. Потому что он был до сих пор мне очень дорог и вся желчь, что вылилась на меня полностью изменила мой мир. Сначала я подумала, что он пьян и поэтому написал весь этот бред, но затем у нас развертелась бурная переписка, в ходе которой я высказала ему всё своё мнение и получила в ответ много дерьма. В его жизни я была главным антагонистом. И в его представлении я не заслуживала счастья. Он оказался эгоистом, чёртовым самовлюблённым идиотом, которому было посрать на меня. Мартин слеп. Он был ослеплён манией, называемой Андресом, которая в его случае оставалось глупой мечтой. И он это прекрасно понимал. Но когда ты спишь с любимым человеком лучшего друга, то действительно, это больно. Будь я на его месте, я бы сделала примерно также. Но если представить на моём месте его... Ситуация усложнялась и вновь всему виной чуства. Я вышла из душа истекая каплями воды, закутаная в одно лишь белое полотенце. И только тогда до меня доходит, что я вообще не закрыла дверь. Потому что в комнате появляется Андрес, собирающийся принять душ. Но судя по бесам в этих карих глазах, планы у него кардинально изменились. Я выгибаю брови, приподнимаю подбородок и перевожу взгляд на него, ведь жду объяснений. Но я никогда не влияла на него так как этого мне бы хотелось, потому что мужчина за усмешкой разглядывает меня с дикой жадностью и похотью в глазах. Особенно, учитывая то с какой хищностью его глаза скользили по моему телу, хотя мы зачастую тратили ночи напролёт только друг на друга, но это не заставляло его терять интерес к моему телу. С каждой секундой держать себя в руках было ещё сложнее и это мучало ещё больше. Он был так близко, так рядом, но всё равно оставался недоступным. Максимально недоступным. И его это забавляло. Я видела желание в глазах мужчины, удовольствие, которое он получал от моей реакции, хотя и так знал, что рано или поздно я сорвусь. Потому что это действительно было так. У меня были все мотивы поступить именно так. Утро. Каждый занят своим делом, у меня в жизни происходит полный пиздец. Почему бы и нет? Но не на того напал, я буду держаться до последнего. Хотя бы постараюсь сделать именно так, ведь мне было действительно трудно держать себя в руках. Я не могла спокойно смотреть на него, горя желанием наброситься на Андреса прямо сейчас, полностью отключая мозг, поддаваясь ненужным эмоциям. Но на фоне ссоры с Мартином в моей голове реально что-то щёлкнуло и это что-то указывает на моё слабоумие. И я сорвалась. Я набросилась на него, попутно сбрасывая с себя полотенце. Я ухватила его шею, заставила его помочь мне запрыгнуть повыше и обхватить ногами его тело, прижимаясь к нему ещё больше, попутно зарываясь пальцами в его волосы и без всякого стеснения проникать своим языком в его рот, утягивая в страстный поцелуй, до чёртиков сжимая его футболку. Андрес не ожидал такого, абсолютно, но он даже не отступал. Я медленно защёлкнула пальцами замок двери, не улавливая баланс и координацию, он усадил меня на столешницу около раковины, а затем его губы соскользнули на шею. И это заставляло пробегаться сотням мурашек по моему телу, кое-как сдерживать стоны. Длинными пальцами я зарылась в его волосы, чтобы он даже не думал прекращать. - То, что мы делаем...Ах! - моё дыхание сбивалось с каждой секундой. - Это неправильно...- говорю я почти сквозь стоны, которые вот-вот и заполнят всю ванную комнату. - Но чёрт возьми, мне это безумно нравится. Я сорвала с него футболку, потом и остальные элементы одежды. Я срывала его на действия. Он сжимал мои бёдра до посинений, заставлял оставлять красные полумесяцы на его теле. Я пыталась стонать как можно тише, чтобы никто не услышал, хотя рядом с ним сдерживаться было невозможно. Он доводил меня дрожи по всему телу, заставлял целиком содрогаться и судорожно выдыхать от каждого прикосновения. И это мучение было прекрасным. Я не имела ни выдержки, ни терпения. Я жаждала этого. Я прижималась к нему с огромной силой, боясь выпустить его, будто сейчас он навеки исчезнет. Я согревалась только благодаря ему и эти поиски тепла в один момент вновь накрылись безумной страстью. Сколько раз он бы не трахал меня, но именно сейчас я почуствовала некую целостность, таку целостность, которую я не чуствовала ещё никогда прежде. Поэтому наброситься на Андреса - единственное решение всех моих проблем. Он буквально рычал. Каждый его тихий стон становился таким приятным на слух, что иногда я даже не расчитывала силу и вжималась в него ещё больше. Его спина медленно покрывалась красными следами от моих пальцев. Всё также балансируя на нём, обхватив ногами, мы оказались в душевой кабине. С каждым толчком жар охватывал меня ещё больше и даже прохладные струи воды не могли угомонить меня. Через мгновение я уже стояла за его спиной, обняв его под плечи, прижимаясь всем телом, ловя на себе струи тёплой воды из-под душа. Мои пальцы иногда соскальзывали с его мокрых плечей, но я всё равно старалась хвататься за него, боясь отпустить. Потому что только сейчас я действительно почуствовала себя спокойной. Иногда уголки моих губ глупо вздымались вверх, а лбом я слегка тёрлась об сильную спину, изредка получая ласку в ответ. Весь остальной день прошёл для меня, будто в тумане. Я особо не концетрировалась на происходящем. До одного момента. Стрельба - лучшее решение Серхио за последние пару дней. Я его слёзно умоляла наконец-то пострелять, но на эту авантюру он согласился только сейчас. Мои цепкие руки взяли первый попавшийся на глаза пистолет. Я давно не стреляла и сейчас я не была особо придирчивой для выбора оружия. Мишеней было больше чем достаточно, поэтому я могла спокойно позволить себе занять удобное местечко с самого края. Я выбрала удобную позу, зарядила пистолет и уже готова была стрелять, но что-то быстро затуманивает мой разум. Я понимаю, что постепенно начинаю резко терять контроль. - Чего стоишь? - говорит Токио, появившаяся буквально из неоткуда и начавшая стрелять по мишеням. Я только хмыкаю, потому что я конкретно поспорила с ней прошлым вечером. - Ты лучше подумай над моим предложением, - я делаю глоток вина и обхожу стул, а затем вжимаюсь цепкими пальцами в спинку кресла. Я играла против правил вновь и делала это, пока меня вновь не застукают и не накажут. Я знаю, это закончится плохо, по крайней мере для меня. Если о моей выходке узнает кто-то из «высшей власти», то мне действительно не поздоровится. Потому что сейчас я перешла за черты дозволенного. Я морально пытаю человека и самое главное - кайфую от этого. Локтём я упираюсь в бедро, а затем вновь делаю маленький глоток, растягивая вкус дорогого вина на максимум. Я была одной из немногих, кто мог позволить себе прихватить что-то из коллекции Берлина, хотя ладно, я была единственной такой. Пальцами я отбросила гладкие русые волосы назад и упёрлась в стул ещё больше. Чёрное облегающее платье отлично сидело на мне, подчёркивая особенности фигуры и привлекая ещё больше. Выкрашеные в красный ногти постукивали по деревяной спинке стула, а я наматывала полукруги по заданому маршруту, надеясь отбить желание молчать у человека только при помощи стука каблуков. Иногда нам приходится показать, кто в доме главный и не всегда это подучается должным способом. Мне приходится идти на отчаянные меры. Я умела пользоваться отсутствием Профессора и Берлина. Постепенно я понимала, что обезумела слишком рано, но мне стоит устранить проблему ещё до её появления. И сейчас я понимала, что веду себя словно последняя психопатка, чтобы перевести жизнь человека в правильное русло. Или в не совсем правильное, мне без разницы - я угрожаю словами. Как женщина, я знаю куда правильно бить, куда надавить и как получить желанное. Особенно, если это облегчит тебе жизнь. А это несомненно будет так, ведь я давно вычеслила первую угрозу ограбления. Рио. Мальчишка Рио был угрозой в моих глазах. Я была одной из немногих, кто считали оставить его за пределами Монетного Двора. По крайней мере он мог бы выполнить свою работу, а потом пусть гуляет ветром. Не поймите меня не правильно, но он ребёнок. И я была таким же ребёнком, утянутым в мир грабежей и афер. И сделанно это было неосознанно и я не раз жалела о содеянном. Рио тоже будет жалеть. И никто, абсолютно никто, кроме Токио, не сможет переубедить мальчика выйти из этой игры на выживание. Это убьёт его, нас и весь план. Я предусмотрела всё и теперь остаётся только частично убрать его участь в плане. У этого парня слишком глубокая эмпатия даже к самым большим мудакам. Это видно по его дружелюбию в мою сторону, несмотря на всё моё хладнокровие и сдержанность по отношению к нему. И я не чувствовала абсолютно ничего, когда постепенно уничтожала его шансы быть с нами. Моё настроение всегда было непонятным и переменчивым, без постоянностей и с каждым годом я становилась всё более неуравновешанной, открывая свою тёмную сторону. - Так что ты думаешь на этот счёт, Токио? Я знаю, ты умная девочка, ты примешь правильное решение, - я уселась на стол и закинула ногу на ногу. - Ты ведь прекрасно понимаешь, что так будет лучше для всех, - ещё несколько секунд я смотрела на Токио, а потом ловко соскользнула со стола, медленно обходя её и приглушая работу её мозга стуком каблуков. - Ты такая лицемерка, Женева. Интересно, что скажет Профессор, когда узнает, что ты злоупотребляешь властью, которой у тебя особо нету из-за Берлина. Ты ведь так и остаёшься таким же недо-лидером, - выцеживает Токио, скрещивая пальцы на рёбрах. Я хмыкаю и останавливаюсь где-то за её спиной, вертя в тонких пальцах хрустальный бокал с вином. Никогда нельзя недооценивать врага, даже если он ничтожен. Но мне нужно поддерживать тщательно выстроенный образ. - В чём-то ты права Токио, но делаю я это только из-за сострадания, мне жаль этого бесхребетного мальчика. А ещё мне очень жаль, что он находится под твоим не сильно разумным влиянием, - я медленно прохожусь вдоль свободных стульев, проводя пальцами по лакированой поверхни дерева. - Не оправдывай свой эгоцентризм какой-то эмпатией, - отчеканила Токио, перебрасываясь со мной хищными взглядами. Я усмехаюсь и на это. Моё тело приземляется на стул в противоположной части стола. Я слегка вздрогнула от холода и взяла покрепче оружие, направляя дуло пистолета прямо в цель. Следует громкий выстрел. Пуля застряла где-то ближе к центру, но до него было всё равно далековато. - Как я поняла, вы так и не поговорили, - на время отвлекаюсь я и делаю ещё один стрелок. - Зато с Профессором поговорила я. Реакция была незамедлительной. Девушка оцепенела. Она медленно повернула голову в мою сторону. Её будто облили кипятком, ведь Токио быстро вскочила и с хищной грацией приблизилась ко мне. Она уже раздумывала вляпить мне пощёчину, но она не видела ничего стоющего в моём взгляде. Потому что я изначально добивалась только лишь этого. Я следовала картинке в своей голове и каждое малейшее действие Токио соответствовало моему микро плану. Она сводит брови, готовится накричать или пихнуть меня куда-то в сторону. Или ещё лучше - застрелить. Краем глаз я вижу, как она уже мысленно вставляет мне этот пистолет в рот и стреляет. Но не всегда наши желание воплощаются в реальность. - Что ты сделала? - прошипела она сквозь сцеплённые зубы. - Удачного тебе вечера. Не переживай, самбу на своей кровати в этот раз в 4:45 танцевать уж точно не будешь, - я вновь оборачиваюсь к мишени. - Не переживай, я никому не скажу, что ты нарушила одно правило. Ещё секунда и моя черепная коробка переполнится свинцом. Но постепенно в игру агрессии входила и я, медленно обвиваясь вокруг шеи жертвы, чтобы проткнуть её клыками, пока она теряет кислород и... Наш разговор становится более разнообразным, точнее я вливаюсь в новый спор. - Женева, объясни этому тугодуму, как держать в руках пистолет, - психует Денвер, указывая на Рио. Я с лёгким удивлением перевожу взгляд на задумчивое лицо Рио и раздражённо вздыхаю. - Боюсь, если я сейчас начну ему объяснять, то у нас будет на одного человека меньше. Мне легче в него выстрелить, - я подхожу к парню со спины и помогаю нормально взять в руки пистолет, прицелиться и потом я пускаю его в свободное плавание. Но он промахивается. Несколько раз, отвлекаясь в мою сторону. Я игнорирую его и начинаю дырявить свою мишень до того момента, пока нас всех снова не позвал Профессор и не сказал, что сегодня вместо Берлина со мной будет готовить Рио. Да твою мать, что может быть ещё хуже этого? Всё-таки мы оба уходим раньше. Оказавшись на кухне, я стала искать в холодильнике продукты для ужина. В моих планах было запекти картошку и сделать салат, поручив Рио десерт и мясо. В гробовой тишине мы начали готовку. Я спокойно чистила и нарезала картошку, пока парниша возился со стейками. Со своей работой я справлялась быстро и чётко, не оставляя в живых даже минуты лишнего времени. Пока картошка запекалась в духовке, я вовсю работала над салатом, не раз ловя на себе обеспокоеный взгляд Рио, которого явно что-то тревожило. Будто он хотел заговорить, но никак не решался этого сделать. Порой это даже напрягало. Но я старалась на это не отвлекаться. Я работала быстро и чётко, а Рио настолько медлил, что мне приходилось иногда отвлекаться и помогать ему с мясом. Ещё секунда этого режима черепахи и я действительно убью его. В конце концов я сделала почти всё сама. Я устало приземлилась на стул, накрывая лицо ладонями, медленно и устало дыша самой себе в руки. Нет, я действительно устала. У меня конкретно болела голова и сейчас я реально готова была наконец-то познать здоровый сон, но нет. Рядом подсаживается Рио с виноватым выражением лица. - Эм, Женева, мне нужно с тобой поговорить, - говорит Рио и получив в ответ молчание, продолжает. - Всё это время - всего лишь месяц, но за это время мне хватило знаков и ситуаций, чтобы понять... Я не безразличен тебе, а ты мне и может ли это перерасти в что-то большее? - Конечно. Мы сидим в тишине. Я не повела и взглядом, осторожно наблюдая за тем, как Рио постепенно оживляется. Ох, лавелас же этот паренёк. Вчера трахал Токио, а сегодня предлагает мне романтические отношения. С такой же предельной осторожностью я касаюсь своими ногтями его руки, слегка подразнив его этим недо касанием. Мне нравилось наблюдать за тем, как он сдерживается, как бушуют его подростковые чуства невинного ребёнка. Хотя по его виду не скажешь, что внутри он может быть истинным монстром. Я плоховато его знала, но его невинные карие глаза кричат о своём. И я в силу своего многолетнего опыта могла буквально читать каждую его эмоцию по карим омутам, заколдовуя своим невозмутимым видом. - Конечно же нет, Рио. Последнее, что я захочу - встречаться с тобой. Как ты это представляешь? Иди лучше трахни Токио, она очень напряжённая в последнее время, - невозмутимо улыбаюсь я. - Я могу порвать с ней прямо сейчас, для меня это не проблема. Это всё было ради секса, а ты... Ты заставляешь меня чуствовать нечто другое... - Отвращение, Рио, отвращение. Сходи и проверься у психолога, если тебе нравятся взрослые женщины, которых ты вовсе не интересуеешь. Как говорила моя тётя - девочка, ты скоро вырастешь, тебе понадобится мужчина. Ты на мужчину не похож, уж прости, - я выключаю картошку и начинаю перекладывать её на блюдо. Я услышала хлопновшую за Рио дверь и слегка дёргнулась, но особо виду не подала, продолжая заниматься ужином. - Чего он так? - спрашивает подошедшая сзади Найроби. - Психует, - кратко отвечаю я, красиво выкладывая салат на тарелочку. Найроби молча подходит ко мне и упирается на столешницу, наблюдая за каждым моим действием. Она решила помочь мне, поэтому в таком же неловком молчании мы неспешно накрывали на стол. Мне не нравилось находиться в таком напряжении, которое наростало с каждой секундой, безумно раздражая и наводя только на одну мысль - жизнь становится обыденной. С каждой минутой всё медленно набывает серого цвета, хотя может быть краски прячутся где-то в глубине - нужно только зачерпнуть. Поэтому единственное, что я могу сделать - начать разговор самостоятельно. - Найроби, у тебя есть с собой сигареты? Поэтому после ужина мы обе уселись на балконе. Она докуривала вторую сигарету, а я так и не добралась до первой. Солнце постепенно уходило в закат. В руках я покручивала тонкую ножку бокала, расстягивая приятный вкус красного полусладкого на максимум. Укутаная в большую джинсовку я наблюдала за тем, как весёлая компания где-то в другой стороне бурно что-то обсуждает. Да и нам в принципе было как-то всё равно. Потому что бурное обсуждение будущей богатой жизни действительно увлекало. Когда красная жидкость просачивается сквозь губы и оказавшись во рту обжигает горло, тем самым удовольтворяя мою скромную особь, то чуство неизмеримого наслаждения подкатывает к верху. Я также медленно облизала губы, впитывая этот приятный полусладкий вкус. Русые локоны находились в привычном творческом беспорядке. По другому их после двенадцати часов в пучке не назовёшь. Последние лучики солнца кое-как улавливались телом, притягивая жуткое наслаждение от каждой секунды. Иногда я действительно радовалась тому, что через парочку месяцев буду сидеть на террасе собственной виллы с бокальчиком игристого, направляя свой взгляд на океан, что сопровождался красочным закатом. Отчего мне до жути захотелось поскорее перенестись в будущее. Но тогда я даже не думала, насколько приятным может оказаться прошлое. - Что ты сделаешь первым, когда отправишься в свободное плавание? - спрашивает у меня Найроби, гася сигарету об стену. Я ставлю бокал на столик и мои пальцы добираются до пачки сигарет, но даже не собираются подносить ту к зажигалке, наоборот - я возвращаю её на место. - Дом, остров, пляж - это всего лишь формальности. Первым, что я сделаю - куплю на рынке бараньи мозги и отправлю их одному своему знакомому, - я делаю ещё один небольшой глоток. - Ты с кем-то поскандалила? И кто этот бессмертный идиот, который решил разозлить крутую дамочку? - спрашивает брюнетка, также делая глоток. На это я слегка усмехнулась и на какой-то миг задержала взгляд на дереве, быстро возвращаясь оливковыми глазами на место. - Скажем так, сегодня всплыл один призрак из моего прошлого. Проблема в том, что я выбрала для себя немного не те связи, но какая нахер разница сейчас? Найроби выдвинула руку в согласительном жесте, одабривая моё мнение. - Правильно, Женева. Нам важно только то, что после этого ограбление мы станем сильными и независимыми богачками с миллионами везде, - поддержала Найроби. - А потом ты когда-нибудь найдёшь себя богатого папика, уж с такой внешностью это возможно. - Звучит заманчиво, но я давно вышла из такой игры. По крайней мере, я врядли буду нуждаться в этом после выхода из Монетного Двора. - У тебя кто-то есть? - с диким восторгом спрашивает Найроби, будто ребёнок, который только что узнал о наличии новой приставки у друга. - Ммм, пока мне никто не нужен, я в этом не нуждаюсь, - забросив ногу на ногу, я откинулась на спинку стула. Время постепенно близилось к вечеру, небо темнело, приобретая фиолетовый оттенок. Также мимолётно становилось прохладнее. Моё тело постепенно замерзало, поэтому прихватив бокал я ушла с балкона, заворачивая в свою комнату. Оставив бокал на полочке я приземляюсь на кровать, медленно проваливаясь в сон. Но так мне казалось до одного момента. Я никак не могла уснуть, всё время ворочилась, меняла положение, стягивала с себя одеяло, но когда я оставалась без него - мёрзла, поэтому вновь укутывалась по уши в тёплую ткань, но тогда мне становилось безумно жарко. Подушка также нагрелась, поэтому перевернув её на другую сторону я на пару секунд насладилась мгновенной прохладой, которая также быстро растворилась. Все уже давно спали. Была идеальная тишина, меня не тривожили мысли, но чёрт возьми мне было ужасно сложно заснуть. В конце концов я впала в полное отчаяние от этих мучений. Снотворного у меня не было, алкоголь никогда не заставлял меня быстро отрубитьсяб особенно учитывая то, что я пригубила самую малость вина. В тот момент в моей голове что-то щёлкнуло и у меня прявилась новая безумная идея, которая как обычно не увенчалась успехом. Я тихо выхожу из комнаты и также тихо пробираюсь на кухню, не издавая не единого шума, пока в комнате резко не включается свет. Найроби с Денвером стоят около холодильника с йогуртами в руках и с недоумением смотрят на меня и на человека за моей спиной. Токио подходит сзади и мы с ней обмениваемся удивлёнными взглядами между собой, не понимая что к чему. - По крайней мере вы не трахались на столе, - говорит Токио, уминая печенье из пачки. - Вы хотя бы знаете, что такое голод? - спрашивает Денвер доедая свой йогурт. Я молча киваю и делаю глоток коньяка, морща лицо и оставляя стакан на столе. Если честно, то раньше мне никогда не приходилось пить коньяк. Я была наслышана о том, что некоторые принимают его для сна и надеялась, что мне он хоть как-то поможет. - Кстати, мы с этой шаловливой дамой отсидели свой срок в одной тюрьме, - говорит Найроби, указывая на меня. Ко мне с вопросительным взглядом поворачиваются Денвер и Токио, но на их удивлённые лица я лишь киваю и делаю ещё один глоток, морщась от этого ещё больше. - Я вообще не знаю её имени, мы попали за решётку в абсолютно разное время. Я попала раньше её и потом сбежала ещё с несколькими заключёнными, - говорю я слегка облакачиваясь на спинку стула. - Теперь мне и так светит огромный срок, без учитывания моего участия здесь. - И как вы сбежали? - задаёт воппрс Токио. Я делаю ещё один глоток, оставляя стакан на столе с осознанием того, что на сегодня с меня хватит. Затем я окончательно упираюсь спиной в стул и поддерживаю себя локтём. Пару прядок волос вываливается из моего пучка, а затем локоны и вовсе распадаются по моему телу, накрывая оголённые плечи. Я неохотно сдуваю прядку со лба и подпираю подбородок коленкой, пытаясь удержать свой разум на месте, хотя с каждой секундой я становлюсь всё раскрепощённее и раскрепощённее. - Мы готовились к этому около четырёх месяцев. В один день мы сделали дыру в стене за стиральной машиной в прачечной, потом мы дождались нужного момента и вылезли через неё, оказавшись около канализации мы пролезли там и вышли наружу, угнав тачку. Но я сбежала от остальных в поле. Пешком я шла до Овьедо, мне очень повезло, что меня высадили неподалёку от этого города. Я добралась к родительскому дому и стащили некоторую суму денег, а потом уехала на месяц в Одессу. Как потом оказалось, других сбежавших словили на границе с Португалией, так что считайте это чистым везением. - Одеса это что? - спрашивает Денвер, проводя рукой по кудрявым волосам. - Город такой в Украине. Так, я спать, - я встаю со своего места и слегка покачнувшись направляюсь в сторону своей комнаты. Но мне было настолько конкретно лень идти к своей комнате, что я удобно умостилась на диване в гостинной, так и уснув свернувшись калачиком. Всю ночь мне снился откровенный бред. Всё началось с метаморфоз каждого человека, заканчивая безумным гулом в моих ушах, от которого спать было почти что невозможно, но пробудить себя я так и не смогла. В один момент мне стали снится пришельцы, от чего я решила, что окончательно тронулась мозгами и меня уже везут в психбольницу. Но в один момент весь этот поток несуразного бреда завершается, после чего сны мне особо не вспоминались, а я перестала чуствовать жгучее пылание. Проснулась я в совсем другом месте. Это я поняла как только завернуламь по уши в одеяло, а ткань коснувшись кончика моего носа стала медленно меня пробуждать. Открыв глаза я не увиднла привычного сонца. Наоборот - по моим подсчётам сейчас было около пяти утра. Я чуствовала усталось, но уснуть никак не могла. Всё-таки я перестала ёрзаться и решила перевернуться на левый бок, чтобы потом уткнуться в тёплое плечо. Я на миг вздрагиваю, но распознав знакомого человека, прильнула к нему ещё больше, пытаясь отключить сознание, чтобы уснуть, но чёрт возьми мне ничего не помогало. В отчаянии я перебросила одну ногу через Андреса, устроившись удобнее, но всё равно не почуствовав прилива усталости и желания уснуть. Я меняла положения своего тела вновь, переворачивалась с боку на бок, но уснуть никак не удавалось, поэиому я окончательно отчаялась. Стоило мне подняться с кровати, меня одарила сильная и резкая головная боль. А ещё меня дико сушило. Да простит меня Андрес, но я всё-таки запью анальгин его стаканом с водой. Я усостилась в его кресле, перекинув ноги через подлокотник, аккуратно взяв со стола книгу, которую он помтоянно вычитывал. Я слегка морщу нос от надписи «Тайная жизнь Сальвадора Дали». Неужели он вновь перечитывает это? Всё-таки я решаюсь прочитать эту нудотину. Именно так я называла эту книгу после того, как Берлин с максимально язвительным тоном упрекнул меня в фанатизме от книг Стивена Кинга. Так что каюсь, книга не была настолько ужасной. Просто в один момент я понимаю, что застряваю на одной строчке уже в какой раз, так что решаю бросить это дело и вновь вернуться в постель. Стоило мне приземлиться головой на подушку и укутаться в одеяло, так сразу же за своей спиной я слышу хриповатый и очень недовольный голос. - Ты когда уже успокоишься?