***
Я торчала в классе, сидя на столе Профессора, тем самым раздражая его, но тот держался до последнего. Глазами я разглядывала буквально каждое слово на листах бумаги, надеясь найти то, о чём случайно проболтался Андрес вчера ночью. Жаль, выудить информацию мне не удалось, но теперь у меня появилось дикое желание узнать об этой детали, которую тщательно от меня скрывали. И кажется это знал Богота. Но как оказалось, на него не действует даже пиво и в подвыпившем состоянии мне бы он точно ничего не сказал, либо же я не помнила бы всё на утро. Уж поверьте, в моей голове хранится уйма всякого ненужного хлама, которым я собираюсь воспользоваться в будущем. Так что моя работа сыщика пока шла по планам. До одного момента. - Рио, Женева, вы же помните, что сегодня должны поехать в Монетный Двор под прикрытием? - говорит Серхио, отодвигая от меня очередной лист бумаги, видя как я хмурюсь и морщу нос. Мне достаточно немного поиграть в обиженую девочку, чтобы получить желаемое. Начиная от бриллиантов, заканчивая постелью. Я часто шантажировала людьми, пусть и неосознанно. На самом деле это получалось у меня также быстро, как и флирт со всеми подряд - на автомате. Это мне дано с рождения, так что нет, я не собираюсь избавляться от этой удобной привычки. У меня всегда была замедленная реакция, поэтому только через две секунды я поворачиваю к лицу Серхио свой недовольный взгляд. Я выгибаю бровь и уже открыла рот, чтобы возмутиться, но меня опередили. - Почему не я? - спрашивает Токио, которая сидела где-то на первой парте. - На то есть причины, - сухо молвит Профессор и я сама была в шоке, когда Токио вновь не стала впихивать свои пять копеек как обычно. - Не-ет, Профессор, - я качаю пальчиком и прикрываю на миг глаза. - Если я пойду с Рио, то мы будем выглядеть не как пара, а как плод инцеста. Младший брат и старшая сестра. А нет, мне больше нравится сын и мачеха, - я делаю паузу. - А если серьёзно, то на эту роль лучше бы подошёл Денвер, но его стиль в одежде полностью отталкивает меня. Без обид, но ему лучше костюм одеть, чтобы хоть как-то скрыть вспыльчивость. Мне нужен мужчина, а не мальчик. И не надо мне тут говорить, что я самая младшая среди женского состава, но уж лучше я пойду с девушкой, чем с Рио, - наотрез отказывалась я, спрыгнув со стола и подойдя к свободной парте, на которую также можно было усесться. Я услышала то, как за моей спиной фыркнули и мигом развернулась на источник звука, уже найдя причину для ссоры. - А кого ты тогда предлогаешь на эту роль? Берлина? - заиграла бровями Токио, которая до последнего верила в то, что я стала его правой рукой исключительно через постель. - Да хоть он, но это такая же история, что со мной и Рио. Мы будем привлекать слишком много внимания, ибо как по мне он мне больше в отцы годится, чем в любовники. Так что я пас, пусть Рио достанется Найроби, если не Токио. Мой взгляд касается Профессора, который на миг задумывается и в миг переводит взгляд на ещё четверых участников банды, чтобы подобрать нужную кандидатуру для столь серьёзной роли. Он стоит так около минуты, выискивая карими глазами кого-то конкретного и не находя его. Будто кто-то ещё должен быть рядом с нами, но его имя никто не разглашал и только я не знала, кто это. - Может ты, Найроби? - переводит взгляд на неё Серхио. Брюнетка лишь в ответ качает головой, давая понять, что она абсолютно с ним не согласна. - Нет, я полностью согласна с Женевой. Я лучше поеду с Хельсинки. А, Хельси? - говорит Найроби выгибая две изящные брови. - К твоему большому сожалению Хельсинки гей. Так что да, Профессор, у тебя нету выбора, - теперь мы надавливаем с двух сторон, спихивая бедняжку Рио словно какую-то вещь прямо на Токио. Этим мы усугубили всё ещё больше. В конце концов потеряв какой-либо интерес, я ушла из комнаты. Через какое-то время всё-таки Токио и Рио уехали на красной Ибице, так что у меня было около двух часов спокойного времяпрепровождения, потому что эти часто не давали мне покоя. Я открываю блокнотик и как ни в чём не бывало начинаю искать страницу, на которой я остановилась. Точнее, на которой я детально расписывала очередной план. Я выглядела очень нелепо. На мне были спортивные шорты и майка, в прочем, одеваться я так и не научилась. Мои волосы выглядели идеально, что не скажешь о моей обуви. Два абсолютно разных носка - розовый и белый. Они так сильно вылелялись на фоне моей чёрной одежды, что создавалось усомнение в моём зрении. А ещё они были разной длины, ну а когда ещё мне было не всё равно на внешний вид? Особо я этим уж точно не парилась. Ещё больше это усугублялось очками. Вообще больше круглые очки нужны были мне для работы с компьютером, никак не для зрения, но выглядело это причудливо, тем более учитывая то, что меня ещё никто в них не видел. Звук разливающегося вина по хрустальным стенкам бокала, доносится до меня отдалённо. Ощущение слежки полностью поглощает, вбивает мне ложную веру во что-то, но я отчаянно скрываюсь в самых мрачных закаулках себя, дабы избежать этого. Поэтому я стараюсь поскорее нырнуть в чёрные надписи, написаные моим ужасным почерком, чтобы избежать реальность. Если существует круговорот воды в природе, то существует и круговорот моего поведения. Эстела - непостоянность, отсутствие предсказуемости, идиотская смесь нескольких реалий и характеров, которые как никак переплетаются между собой и гармонируют. А Женева просто абсолютно другой человек, с другим характером, с язвительностью, что приправлена неумением быть собраной. Неорганизованная личность, с некой меркантильностью и лёгким ценизмом в действиях, которая вечно оправдывает свой эгоизм и неуправляемость юмором. И когда всё это совмещается во что-то цельное, то выходит примерно то же, что и при неудачной попытке подружить зайца и лисицу - нелогичный бред. Вообще логика редко, где присутствует. Особенно в литературе. Зачастую я встречала то несостыковки с историей, то слишком много радужности в заурядных строчках. Но самой нелогичной всегда будет кинематография. Кинематография с хэппи эндами, семейной жизнью и радугой-малиной. А ещё логики нету в жизни. Серьёзно. Многие моменты моей жизни мне вообще кажутся кардинальным бредом, начиная от своего содержания, заканчивая моей ролью. - Что с тобой происходит, Женева? - спрашивает Найроби, садясь напротив меня и подвигая ко мне бокал. - Я думала, что мы все забыли тот случай, - сразу начала оправдываться я, стягивая с себя очки и потирая переносицу. - Вам нужно скомуницироваться, тогда не будет гармонии, - теперь её голос становится мягче, она постепенно становится более спокойной и переходит на совсем другой тон. - Тебя Профессор подозвал? Тогда передай ему, что... - Нет, Женева, - Найроби заключает бокал вина в мои пальцы, чтобы я точно не могла никуда деться. Я окончательно выдыхаю поток воздуха в лёгких, закатывая глаза и переводя максимально серьёзный взгляд на брюнетку, дабы казаться более убедительной, но так получилось, что Найроби абсолютно неприклонна и начинать манипулировать ею - пустая трата времени. Поэтому в игру входят другие фишки и пока та их не просекла, мне приходится аккуратно выстраивать золотую клетку и для Найроби, чтобы потом как жайворонка её туда заманить и закрыть навеки. Она воспринимала каждого за равного ей и это обижало мой внутренний эгоизм. - Я не пью, - кратко отказываюсь я, отодвигая напиток подальше от себя за хрупкую ножку бокала. Но это действие только лишь смешит Найроби, которая кое-как сдерживается, чтобы не расхохотаться на всю комнату. - Серьёзно? Я бы поверила кому угодно, но не тебе, - закатила глаза она, откидываясь на спинку стула. - Да, серьёзно. Я решила подумать о здоровье, по крайней мере оно у меня и так шаткое, так что я наконец-то решила придерживаться всех рекомендаций врачей, - я подпёрла подбородок рукой и уставилась на неё, изображая абсолютно невозмутимый вид. - И что, простите, так действует на нашу недалёкую принцессу? - с ноткой язвительности поинтересовалась та, повторяя мои действия. - Ой, да отстань ты. Лучше объясни мне, как скомуницироваться с Хельсинки. По крайней мере я не уверена, что Рио с Токио успеют убрать весь этот хлам из машины Профессора, который вы навереяка вчера оставили и объяснять Хельсинки, что произошло я тоже не собираюсь, - резко вырывается из меня. - Вообще-то мы вернулись сегодня в половине пятого, ты слишком сильно драматизируешь. И вообще ты зря с нами не поехала, было круто, - возмутилась брюнетка. - А вы даже не предложили, так что это ваша вина и если бы вас тогда застукала не я, а кто-нибудь другой, то в таком случае я без понятия, что бы из вас сделали, - я делаю небольшую паузу. - И вообще что всё-таки произошло с пиджаком, который надел Денвер? - Не думал, что у Денвера в наличии есть пиджаки, - с этими словами на кухне появляется и Берлин в полной красе. Идеально выглаженая рубашка, брюки, ну и конечно же очередной бархатный пиджак, а впрочем когда было иначе. Мужчина с типичной для себя учеренностью начинает заваривать кофе и делает это нарочито медленно, будто прям и хотел поиздеваться над нами, хотя иногда складывается такое впечатление, что он действительно собирается задержаться. Но фраза, выкинутая Андресом действительно застала нас с Найроби в расплох, от чего мы несколько раз переглянулись. Денвер был проблемным и его решение надеть пиджак Берлина было самым глупым, которое он мог принять. В результате чего из очередной проблемы его спасали все, кроме него. Почему я его до сих пор прикрывала - неизвестно, но иногда мне казалось, что я нашла в нём нехватающую аналогию Мартина, хотя они абсолютно ничем не похожи и если бы они встретились в реальной жизни, то точно бы не подружились. Мартин был моим прекрасным опытом в общении и прекрасным примером того, что происходит, когда человеком овладевает ревность. А Денвер... Он глупышка и сам это понимает, что и придаёт ему некий магнетизм и отптимизм. Мне было приятно его стебать. Та даже за друга Хуанито. Конечно он обижался, но также быстро возобновлял общение. - А я не думала, что у тебя в наличии есть спортивки, - быстро нахожу выход я, намекая на последнюю спортивную тренировку на этот раз уже всей группы. Берлина это забавляло. Он с насмешкой ухмыльнулся, продолжая заниматься своим кофе, иногда переводя на нас взгляды, будто было что-то, что его смешило и я вовсе не понимала причины происходящего. Ему нравилось заводить всех в тупики, он умело манипулировал действиями и эмоциями других людей, Фонойоса пользовался каждым моментом. В какие-то моменты могло показаться, что он словно компьютерная машина запоминает каждое твоё действие, каждый малейший изданный тобой звук, каждое слово, чтобы потом это использовать против тебя. Огромная машина компромата. Сладкий манипулятор. - Ты с таким восхищением его прикрываешь. Не уж то вы вместе? Айайай, Женева, как так? Разве тебе не жаль маленького мальчика? - с издёвкой в голосе говорит он, переливая кофе. - А разве тебе не надоело вести себя как мудак? - резко врывается в разговор Найроби. - Это дело Женевы, с кем она спит, как проводит своё свободное время, с кем общается и с кем нет. И вообще странное у вас общение, вы должны быть командой, потому что вы будете там главными. - Вы женщины такие непонятные. Вы любите спорить со всеми, прикрывая это женской солидарностью и феминизмом, хотя на самом деле вы вечно лезете куда не просят просто потому что не можете жить без этого. Вы как наркоманы без героина, - он подсаживается к нам за стол со своей кружкой кофе. - Да, конечно это дело Женевы, в её личную жизнь никто не лезет, но разве наше с ней общение не наше личное дело, которое тебя не касается? - он поднимается со стола и подходит к дверному проёму, но также резко останавливается. - Кстати, Женева, там тебя Богота звал в шахматы поиграть. - Передай ему, чтобы сыграл с Сер... Сербами, - выкрутилась я, а потом снова обернулась к Найроби. - Мне нужно идти собираться, уверена, Рио с Токио скоро приедут, а нам ещё нужно уничтожить машину.***
- Да твою мать, ты вообще когда-нибудь ездил на машине? - срываюсь я после того, как Хельсинки чуть не съехал с дороги в поле. Серб затормлзил, а я с некой злостью обошла машину сзади, чтобы поменяться с ним местами и взять всё в свои руки. Хельсинки стукнул по рулю и с руганью на сербском стал постепенно отстёгиваться. - По-испански, por favor, - раздражённо пролепетпла я, вцепляясь ярко-красными ногтями в несчастный руль. И только Хельсинки стоило закрыть за собой дверь, чуть её не выломав, я тут же завела машину и мы поехали. Некоторое время я ощушала на себе сверление двух синих глаз, которые не переставали мысленно меня донимать, поэтому я уже конкретно заколебалась так просто молчать. Бросив секундный угрожающий взгляд оливковых глаз, я продолжила ехать с почти что максимальной скоростью, потому что эта трюхлядь была до жути медленной. - Что ты пялишься на меня, как овца на святые ворота? Ты на войне, а я твой босс и ты должен беспрекословно меня слушаться, - протягиваю я, заворачивая в сторону города и попутно надевая солнцезащитные очки. Серб молчал. Но это молчание продлилось не дольше трёх секунд. Мужчина откинулся на спинку кресла, пружины которого в миг заскрипели, заставляя меня поморщиться и уже пожалеть, что не упросила поехать с собой Денвера, который ей богу, был бы более адекватным собеседником. Он ещё пару раз взглянул в окно, а потом на мгновение перевёл взгляд на меня, что-то обдумывая в своей голове, может быть подыскивая нужную фразу и помедлив еще пару секунд, решил подать голос. - На войне женщин-командиров не бывает, - констатирует факт Хельсинки. - И ты вовсе не мой босс. Сама же знаешь, наш босс - Профессор. Я закатила глаза, но за чёрными солнцезащитными очками этого не было видно. Потом рукой я стала искать жвачку, через мгновение закидывая ту в рот. И на мужчин я действовала почти всегда одинаково. С многими я вела слегка высокомерно, во всю идя против сексизма и остальных так названных недостатков слабого пола. И почему-то я ощущала дикое превосходство над многими из них. И это превосходство чуствовалось от тона моего голоса до моего внешнего вида. Общество меняет людей. Меня изменил Андрес. Точнее нет, это произошло намного раньше. Меня изменил мой бывший. Мой характер стал абсолютно другим, только потеряв всё я решила наплевать на себя, поэтому при первой возможности реабилитироваться - жизни с тремя грабителями, я вновь стала той, кем являлась много лет назад. А потом я вновь наступаю на те же грабли и в качестве защиты показываю шипы, скрываюсь под моей чёрной маской. И иногда моя тёмная сторона находится в диком перевесе. Вкусить власть также, как и наркотики - сильно затягивает, так что включить свою лидерскую натуру - моя огромная ошибка. - В этой машине главная я, сокапитан я, в данный момент доминирую тоже я. Так что едь молча, пока я тебя здесь не высадила. Дуло пистолета мне подставишь, серьёзно? - хмыкаю я, когда железо касается моего ребра. - Ты ведь не выстрелишь. А знаешь почему? Во-первых мы оба разобьёмся, во-вторых потому что в машине окажется моё ДНК, а я всего лишь нить и весь план слетит из-за тебя... - Мы не будем уничтожать машину, - кратко заявляет тот, смотря куда-то в пустоту. Я слегка снижаю скорость и выглядываю из-под очков оливковыми омутами, с неким удивлением разглядывая серба, а затем вновь оборачиваясь лицом к дороге и ухмыляясь самой себе, считая это какой-то не смешной шуткой. - Назови мне хотя бы причину. - Моей семье нужны деньги. Я издала кое-как подавляющий смешок, закатив на это глаза. Он безумец раз напрямую об этом говорит, надеясь, что останется безнаказанным за то, что не умеет держать язык за зубами. Но особенно смешила эта наивность, хотя серб всегда казался мне довольно умным и мужественным, поэтому скорее всего это какая-то уловка. - Тысячи евро будет достаточно. - Поэтому ты идёшь на двух миллиардное ограбление? И мне похер, что тебе заплатил Серхио. Видишь палец? - я показываю средний палец. - Это моё мнение о твоём предложении. Поэтому будь добр, не порть мне и себе репутацию раньше времени. - Ты вообще знаешь, что такое чуства? - спрашивает тот, немного смягчая тон своего голоса, но порождая какую-то дрожь. За мной следовательно - ноль реакции. Потому что ответ на этот вопрос я не находила даже в глубине своей души, ведь считала себя самым невезучим человеком на этой планете. Точнее самым ужасным. Я ненавидела себя за половину моих поступков, за свой характер, за свои привычки. Потому что прчти все мои эмоции и чуства - фальш, умелые манипуляции. Такое впечатление, будто во мне живут две разные личности и та, которую я ненавидела больше всего, доминирует. - Конечно, но немногословный рассказ о твоей семье вовсе не пробудил во мне сопереживание. Правила есть правила. Мы забываем о своей личной жизни, семье, прихотях. Так что будь добр, не обманывай себя и меня. - Я ещё раз повторяю, мы не уничтожим машину, потому что мне нужны деньги, - твёрдо настаивал на своём Хельсинки. - Ты совсем с дуба рухнул? В этой машине есть уйма отпечатков, а ты сведёшь нас всех в могилу, - возмущаюсь я, на секунду отрываясь от дороги. - Я следил за тобой, за каждым твоим действием, поэтому сейчас ты слушаешь меня, - он опустил предохранитель, упирая дуло пистолета ещё крепче к моему ребру. - Ты уже не кажешься такой сильной и независимой, когда до твоей смерти осталось так мало времени. - Ты знаешь, что если выстрелишь, ограбление полностью слетит? - хмыкаю я, нажимая на газ. - Я спущу курок, - твёрдо заявляет Хельсинки. - Бла-бла-бла, - передразниваю его я в ответ. Хельсинки убирает пистолет и стреляет в потолок, делая предупредительный выстрел, надеясь на мою реакцию, но я старалась держаться в полном спокойствии, чтобы довести его намного быстрее. И только в один момент я поняла, что теряю контроль над этой трухлядью. Мы уже были на свалке и искали идеальное местечко для этой машины, чтобы потом заплатить за её уничтожение. Но всё-таки у Хельсинки были абсолютно другие планы на тысячу евро и на отпечатки, которых в этой машине было немерено. Сначала я осознала, что заехала на слишком большой скорости, а когда пыталась остановиться, то поняла, что никак не могу, поэтому чтобы остаться в живых я решаюсь врезаться во что-нибудь. Инстинктивно я пригнулась, но рук с руля не убрала, хоть и прикрыла глаза. Я на полной скорости впечаталась в какую-то развалину. Это по всей видимости была серая машина без колеса, в ней отсутствували фары, а одного окна и вовсе не было, зато лобовое стекло было разбито в хлам. Я почуствовала лёгкий удар, который равномерно раздался по всему моему телу, а ощущение безвыходности моментально заполнило меня, буквально крича о моей ошибке. После этой небольшой аварии я выхожу из машины, поправляя чёрный пиджак на себе, а затем обхожу машину, чтобы посмотреть на почти убитый бампер. Я простояла около машины несколько минут, молча разглядывая своё творение. Ну хотя бы десятую часть дела закончила сама. Я старалась не прикасаться к машине, дабы случайно не оставить слишком много отпечатков. - Я пойду и поищу кого-нибудь из охранников, может этот кто-то нам поможет уничтожить эту машину, - резко вырывается из моего рта и я также быстро оборачиваюсь на пятках, стараясь побыстрее найти этого охранника, чтобы забыть всю эту историю, спокойно вернувшись в Толедо. Солнце жутко пекло, особенно из-за чёрной ткани, которая моментально притягивала ненавистные лучи, что буквально сжигали меня. Я старалась побыстрее побороть этот жар, который неприятно пожирал меня всю. И моей первой нуждой стала жажда. В такую погоду меня необычайно сушило и мой организм просто требовал чего-нибудь прохладного, а тень в такую погоду чёрт найдёшь. Наверное я впервые порадовалась тому, что всю следующую неделю будет лить дождь. Моя ходьба между груд всякого хлама длительностью в пятнадцать минут закончилась тем, что я решила вернуться обратно, но не успела я дойти до машины, как сзади меня появляется Хельсинки. - Эй, митохондрия, иди сюда, - подозвал меня он. - Я нашёл охранника и заплатил ему, пошли, нам нужно ещё до дома добираться.