«Нет...нет...нет... скоро всё изменится. Всё обязательно изменится. Я верю. Я знаю!»
Девушка оглядывается и отходит от окна, около которого стояла, чтобы поставить чайник. Касаясь прибора, замечает свои дрожащие руки. Сжимая и разжимая их, она наблюдала, как при этом движении кисти напрягались, вены просвечивались сквозь тонкую нежную кожу сильнее обычного, после чего пальцы возвращались в исходное положение. Ей было страшно. Страшно и радостно одновременно. Казалось, что этот звонок стал отправной точкой для путешествия, отказаться от которого более нельзя будет. Мия всё сама решила. Терпеть дальше постоянные издёвки и подшучивания над собой она не имела сил. По началу это было что-то несущественное и неважное(особенно, после борьбы с самым ужасным вампиром в её жизни!), но потом замечания в её сторону по поводу внешних каких-то особенностей стали напрягать. И эти самые «особенности» переросли в «недостатки». Девушка удивлялась, как она раньше не замечала нездоровую блеклость своей кожи, которую уж точно не сравнить с аристократичной и по-настоящему эстетичной бледности того же самого Виктора и прочих ярких представителей этих могущественных существ. Не замечала и некоторую туповатость линий и черт её лица, несуразность губ, глаз, бровей и носа, словно взяли частички совершенно разных людей и соединили их в одно целое. Но теперь она заметила. Чайник закипел. Медленно поднимая его, та бездумно разливает кипяток по кружкам и ещё больше погружается в пучину своих рассуждений. В одной кружке девушка наводит некрепкий чёрный чай, а во второй кофе. Эта привычка появилась сама собой после того, как Мия узнала о странной любви своего молодого человека к остывшему растворимому кофе. И теперь она стала это делать каждый раз, когда оставалось примерно десять-пятнадцать минут до его прихода. – Чёрт, надо убрать все эти документы и листовки со стола, пока Макс не увидел, – брюнетка встрепенулась и потянулась за подписанными бумагами, которые официально подтверждали серьёзность её намерений. Мия ещё раз пробежалась взглядом по некоторым строчкам и невольно улыбнулась. – 24 часа. Именно столько осталось до операции. А ещё чуть меньше осталось до похода в солярий. Неужели это всё, чтобы добиться счастья? – пару горьких слёз скатились по щекам. А затем вновь и вновь. Девушка и не заметила, как непрошенная влага застелила всё вокруг, погружая в фотоплёнку воспоминаний...«– О, наш бледнолицый грибочек пришёл, – смеясь, женщина потянула родственницу к себе и сжала в объятиях. – У меня есть имя, между прочим... – Да ладно тебе, – отмахивается собеседница и глядит так по-доброму и беззаботно, но в груди почему-то вё равно что-то сжимается. – Совсем мои советы не слушаешь, да? На улицу когда в последний раз выходила? Ну не племянница, а горе какое-то! Вот кому тебя такую дохленькую показывать? – Но... – У рыбы, которую твой дядюшка на праздничный стол привёз, глаза поживее были, правда. Ладно, пойдём...»
Рука само по себе с неоправданной жестокостью трёт лицо, размазывая дорожки от слёз. Падая бессильно на колени, девушка роняет бумаги и склоняет голову к ледяному кафелю. Безобидные слова знакомых так едко влились в память, что стали преследовать, подобно неупокоенным душам приведений, стоящих над душой. Сколько они мучили её? А сколько доставляли боли?«– Здравствуй-здравствуй, – приветливо улыбается коллега и машет рукой. – Ну что, когда идём в караоке? – Не знаю, если честно... Не думаю, что мне будет там комфортно... – Да ладно тебе! Неужели так и будешь от всего отказываться? Не стоит быть такой нелюдимой. К тому же...ты нам катастрофически нужна! – Правда? – Конечно. В каждой компании должна быть подружка, на фоне которой остальные бы смотрелись лучше, – девушка смеётся, а затем похлопывает по плечу. – Я шучу, не воспринимай всерьёз. Это так, знаешь, к слову...»
Маленькие кулачки бьют кафель. Сколько может продолжаться это бессилие? Сколько ещё стоит предпринять попыток полюбить себя такой, когда весь мир, казалось, против этого? Эти вопросы не дают покоя, колотят по вискам подобно молотку по дереву, но не больше. Ответы она не знает. И сказать ей тоже никто не может. – Ничего страшного...скоро всё изменится... я изменюсь... Всё будет хорошо... Всё...будет... Погрузившись в себя, Мия не замечает хлопка двери. Чьи-то громкие шаги проходятся по прихожей, затем знакомый и родной силуэт появляется в проёме кухни. – Где... о чёрт, что с тобой? Милая? В следующее мгновение Фолл сокращает расстояние до девушки и опускается на колени рядом с ней, судорожно осматривая руки и ноги той, после чего прощупывая макушку головы на предмет увечий или ран. Не заметив ничего подозрительного, тот аккуратно, но настойчиво обхватывает ладонями заплаканное лицо Мии и поднимает с пола. Глядя в покрасневшие от слёз глаза, ошеломлённо всматривается в лицо. Брюнетка про себя отмечает, что молодой человек так и снял верхней одежды: чёрная как смоль куртка пропитана каплями дождя, болотного цвета джинсы обхватывают ноги хозяина, показывая напряжённые мышцы, а затем и обувь, оставляющая за собой еле-еле заметные мокрые следы. На лице – недоумение, в глазах – страх. – Тебя кто-то обидел? Что-то случилось? Что произошло? – Макс засыпает её расспросами, только потом бросая взгляд на валяющиеся на полу документы. – Мия...? – В-всё хор-рошо... Прости, я нем-много разнервничалась... Ну, з-знаешь...ох уж эти расшатанные нервишки, – девушка пробует усмехнуться, но выходит с натяжкой. — Не говори такое. Я же вижу, что дело в другом. Молодой человек поднимает один из листов, внимательно читает и замирает. Лишь биение сердца в груди напоминает ему о том, что на этом мир не остановился. – Что...что это значит? Зачем, Мия? – Всё хорошо... Это то, что мне нужно. – Тебе? Это? Быть может, это нужно кому-то другому? Твоим нарочито умным подружкам или слишком разговорчивым знакомым? – Не говори так, Макс. Я давно об этом думала, и...я уверена в своём решении. – Тебе всё это не нужно! – Фолл крикнул, но тут же успокоился и взял себя в руки, завидев испуг в лице напротив. – То есть... ты ведь знаешь, я приму любые твои решения и изменения, поддержу во всех начинаниях, но... это не то начинание, которое тебе самой нравится, согласись. Вдох. Выдох. – Ты не понимаешь, я... – девушка замирает, стараясь успокоить бушующие эмоции и неостанавливающееся слезы. – Я так долго это терпела... Так долго хотела.. Это изменит меня! Мне станет лучше, я знаю! – Станет лучше только тем, кто заставил тебя так думать, и то вряд ли, – огрызается тот, затем касаясь ладонями девичьего лица. Он с нежностью и теплотой глядит на девушку, тянется к её носу и целует в самый кончик, продолжая дорожку крохотных поцелуев ко лбу. – Это из-за чужого мнения, да? Можешь не мотать головой, я всё понимаю. Но и ты меня пойми: тебе это не нужно. Эти ёбаные сволочи заставили тебя так подумать! Глупо брошенные фразы, шутки, подколы... Они уж и забыли о них, но ты нет. Я понимаю. И вместе с тем... это только их проблема. Твоё тело — идеально. И кожа тоже. Да я обожаю каждую частичку твоего тела! Ты такая, какая есть. И никакие злые слова не должны ранить своё хрупкое сердце. – Макс... – Давай мы успокоимся: я сделаю тебе горячую ванну, вкусный ужин, мы вместе отдохнём, а затем всё обсудим? Доверься мне. – Если ты так говоришь... – Да, и я уверен, что мы придём к наилучшему решению. Иди сюда, мой герой, – прижимая к себе, парень продолжает целовать девушку, куда попадётся, а его шёпот будоражит нежную кожу шеи и ключиц. – Спасибо... Я люблю тебя. – И я люблю тебя, герой. Идём со мной.