***
Ночная суета оставила свой след на каждом из Егерей. Никто из них не выспался, все были злыми и раздражёнными. Посреди ночи пришлось разводить костёр, чтобы поджечь деревяшку и дать Наташе свет. Без этого она никак бы не смогла зашить рану Халлдора. Наташа за время операции успела накричать на Феликса, который собирался дать юноше воды, и сказала ему, чтобы тот «перестал валять дурака и смочил его губы». Так мужчина и сделал. Утро наступило незаметно. Все были на взводе, несмотря на то, что Николай остался с Наташей один, чтобы следить за состоянием Халлдора. Никто так и не смог уснуть — это просто невозможно, когда рядом от боли стонет товарищ. Первым делом Кику подлетел к Халлдору, чтобы сменить Николая и дать ему поспать хоть немного. Наташа была даже рада тому, что именно он пришёл вместо брата. По её указке Кику приготовил настойку и дал Халлдору. В ответ на вопрос о том, почему воду нельзя было, а настойку можно, Наташа ответила: «Я думала, что рана проникающая. Теперь же я убедилась, что внутреннего кровотечения нет — кишки не задеты». Как бы то ни было, Халлдора начало лихорадить, а настойка помогла бы сбить температуру. Кику также помчался за холодной водой, чтобы облегчить страдания товарища. А Наташа после того, как наложила последнюю повязку, ещё долго держала пальцы на запястье Халлдора. Страх обуял девушку: в конце концов, по живому шила. У неё не было возможности усыпить юношу, поэтому другого выхода не оставалось. Чуть позже подтянулись и Говерт с Феликсом. Они сели чуть поодаль, чтобы Наташа не начала ругаться на них. — Пиздец… как мы так вообще ребёнка просрали? — Феликс прислонил ладони к лицу и потёр переносицу. — Кто-нибудь, объясните! — Поскольку я ничего не услышал, значит, существо действительно прокралось через сон Халлдора, — пояснил Кику, закатав рукава. Он принялся обтирать тело Халлдора в определённых местах, как будто они имели сакральный смысл. — Поэтому он боялся уснуть, — сделал вывод Говерт. — Но всё же, что это было? Я в темноте не разглядел толком, но эта серая херня… игоша, что ли? — Я тоже так подумала сперва, — пробубнила Наташа. — Но это что-то другое. Более зловещее, но так же являющееся плодом проклятия. — Наташа, это можно как-то… исправить? — с надеждой спросил Феликс. — Ты же… сможешь? — Смогу ли я? Наташа развернулась, просверлив Феликса взглядом. — Хуёвая постановка вопроса, — раздражённо ответила она. — Я-то смогу. Вопрос в том, сможет ли он… — То есть? — Ну, смотри… пузо я ему уже зашила. Крови, по сути, не так много было, кишки не повреждены, всё прекрасно. Но есть такое гавно, как гнилокровие. И вы прекрасно знаете, чем это чревато. — Значит… Халлдор-сан умрёт? — встрепенулся Кику, прекратив растирание. — Нет, почему же? — как бы ни старалась Наташа звучать равнодушно, у неё это не выходило. — Необязательно. Я попробую не дать ему окочуриться до приезда в Столицу. Но не больше. Кику продолжил растирать определённые точки на лице и груди Халлдора, но необходимо было провести процедуру для всего тела. Закатив глаза, Наташа нехотя стянула с юноши штаны и лишила исподнего. Когда Кику закончил протирать под коленками и возле паха, Халлдора обратно одели. Наташа попросила принести сырьё для отвара, и они вместе сделали его благодаря имеющимся компонентам. Словно заворожённый, Говерт наблюдал за манипуляциями Кику. Интересно, откуда он всё это знает? Почему он вдруг стал таким непомерно добрым и отзывчивым — словно совсем другой человек? От долгой беготни туда-сюда Кику устал, на его лице проступил пот, который Наташа стёрла влажной тряпочкой, чтобы солёные капли не застилали глаза. Губы Говерта невольно расплылись в лёгкой улыбке, но вместе с тем на сердце становилось грустно. У Кику могло быть совершенно другое будущее. Он мог бы остаться человеком… Увы, долго созерцать действия Кику у Говерта не получилось из-за Феликса, который совершенно ненавязчиво глядел то на него, то на Кику. Раздражённо цыкнув, мужчина отпихнул назойливого товарища. «Пусть Миффи откусит ему нос, заебал уже», — подумал Говерт. — А мы не можем просто поехать к Целебному источнику? — вдруг подал голос Феликс. — Окунём туда Хала, и всё пройдёт! — К сожалению, мы слишком далеко от ближайшего источника, — произнёс проснувшийся Николай, разглядывая карту. — А если попрёмся сейчас, то потом просто не вернёмся обратно. Провизии не хватит. «Почему вы просто не убьёте меня? — со слезами на глазах думал Халлдор. — Просто прекратите мои муки прямо сейчас! Вы легко подберёте себе преемника на Мастему и!..» — Эй, слышь, Халлдор, — Наташа склонилась над лицом юноши. Она не думала его пугать, но всё равно выглядела устрашающе. Даже не смей откидываться здесь. Кое-кто не хочет тебя потерять. Будь хорошим мальчиком, ж и в и .***
Тишина в штабе Ночного рейда — вещь довольно хрупкая, но ломающаяся довольно предсказуемо. Для этого достаточно ночью поднять боевую тревогу, либо же выступить Альфреду посреди завтрака с таким заявлением: — Ночной рейд, новое задание! И все, кто находился в столовой, тут же переполошились: — Какое? — Ого! — Оно обещает быть крупно-… э-э-э… — Альфред хотел было уже в красках описать грядущую миссию, но запнулся на сложном слове. — Крупномасштабным? — подсказал Мэтт, стоявший рядом. — Да-да, точно! Спасибо тебе, мой дорогой суфлёр! — Альфред вновь повернулся к своим немногочисленным слушателям: Стефану, Йозефу и Башу. — Итак, собственно, в связи с этим мы должны задействовать всех членов Ночного рейда. — Охренеть… — Стефан аж присвистнул. — Это же здорово! — вскочил Йозеф со своей привычной грацией. — Мы редко собираемся вот так вот все вместе, чтобы… убить кого-нибудь, — увидев, как все на него посмотрели с округлёнными глазами, он замялся, неловко натягивая на себя улыбку. — Ладно, перестаньте, я знаю, что звучит странно, но такова уж наша суть, верно? — Верно, Йозеф, — кивнул Альфред. — Но ты же понимаешь, что я не пущу тебя на миссию до тех пор, пока ты полностью не восстановишься? — Конечно, — ничуть не смутившись, ответил Йозеф. — Сколько у меня есть времени? Он был твёрдо уверен в том, что выполнить поставленное Альфредом условие будет легко. И не ошибся. — Пока не вернутся Франциск, Эжени и Ён Су, нет смысла даже собираться на разведку. Чёрт, да и в собрании тоже! — Альфред, желая сохранить для подчинённых интригу, убрал листок, принесённый Стефаном ещё вчера. — Вдруг с ними случилось что — тогда придётся менять план. А сейчас я вас просто уведомил. — Сплюнь, брат! — воскликнул Мэтт — Хатьфу, — равнодушно произнёс Альфред. В приметы он не верил, а потому даже второй и третий раз плеваться не стал, что уж там говорить про стук по дереву. — Вот ты!.. — Да, я! В общем, Йозеф, у тебя около недели. Потренируйся с Башем пока. Отправишься на задание, только если я смогу убедиться в твоей боевой пригодности. Йозеф вздохнул. Взглянув на новоприобретённую руку, он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что без этого никак не обойтись. В конце концов, нужно же узнать, что собой представляла замена. Взяв Баша под руку, Йозеф повёл его на тренировочную площадку, на которой они часто проводили спарринги. На лице товарища при этом не было ни капли энтузиазма. Это не потому что ему не хотелось этим заниматься. Скорее, Баш уже просто привык именно к этим тренировочным поединкам. Но они и тогда не вызывали ни единой живой эмоции на лице. Простые механические движения — Баш считал своим долгом проводить бой хоть с куклой, хоть с воображаемым соперником, чтобы не терять форму. Он знал своё место. Ему так же было известно, что если он перестанет бороться, то станет ненужным Ночному рейду. И Йозеф, в принципе, его понимал. Он и сам улавливал некоторые схожие мысли. Вставая каждый раз по утрам, Йозеф делал зарядку. После того, как завтрак укладывался, он шёл тренироваться. Именно благодаря такому подходу Йозеф стал таким крепким. Но недостаточно. Занимаясь таким образом не больше года, он едва ли мог сравниться с Башем, который даже с учётом своего прошлого образа жизни находил время и возможности на совершенствование своего тела. Он должен быть сильным. Как и любой человек, в особенности, вставший на опасную дорожку, залитую кровью, как своей, так и чужой. Сняв рубашки и забинтовав руки, Йозеф и Баш долго не церемонились друг перед другом — они сразу бросились в атаку. Кулак, выброшенный строго вперёд, целился в корпус. Перехват. Уворот. Прыжок и разворот. Усиленное наступление. Захват. Проходка. Соперник отцеплен и валится наземь. Но тут же встаёт, чтобы не быть уязвимым слишком долго. Второй боец не воспользовался возможностью. В сознаниях убийц нет места благородству. Рука Йозефа действительно была просто чудесна — вне всяких ожиданий. Мужчина парил с ней по площадке, как с настоящей. Он не чувствовал крена или дискомфорта. Вот только он старался не наносить ею удары — авось сила будет такова от материала, что лицо Баша превратится в окровавленную маску? Удушающий захват с последующим падением на колени поставил точку в поединке, и Баш, который был сбит с толку обманным манёвром, похлопал по рукам Йозефа, сдаваясь. — Победа за тобой, Йозеф. Я проиграл. Баш, как всегда, говорил без удовольствия. В его голосе не было ни грусти, ни радости. Что он испытывал при победах? Что — при поражениях? Это никому не было известно. Наверное, только тейгу в виде третьего ока, способного читать мысли, смог бы найти ответ. — Ты слишком серьёзно подходишь даже к простому спаррингу? — добродушно заметил Йозеф. — А что мне остаётся делать? — Баш пожал плечами. — Это имеет хоть какой-то смысл. — Кстати… я тут подумал… — начал было Йозеф, садясь на скамью и вытирая полотенцем запотевшее лицо. — Почти каждый из нас знает о прошлом друг друга, в особенности босс. Ну, за исключением Эжени, у неё там что-то совсем ужасное произошло. А что насчёт тебя? — Меня? — Баш медлил с ответом, вопрос Йозефа ввёл его в замешательство. — А есть смысл? — Ну… — но Баш ответил прежде, чем Йозеф собрался с мыслями: — Очевидно, что нет. Если ты хочешь знать только потому, что хочешь знать, то я не понимаю, зачем тебе это. Если ты хочешь, чтобы моя история тебя удивила, я тебя расстрою: она никакая. — Что ты имеешь в виду? — спросил Йозеф. Баш опустился рядом перед тем, как ответить. — Мы все похожи. Я похож на всех, — говорил он всё так же отрывисто. — Всё просто и до предела сухо. Нет смысла ворошить прошлое. Прошлое осталось в прошлом, оно тоже не имеет смысла. Имеет смысл лишь настоящее. — А будущее? — В будущем нет смысла без настоящего. Будущее не наступит, если нет настоящего. — Но настоящего нет без прошлого! — возразил Йозеф. — Нет. Прошлое — это прошедшее настоящее, — Баш сцепил пальцы и склонил голову. — Прошлого уже нет, а настоящее — есть. А будущее мы определяем сами. И в тот момент, когда оно наступит, оно станет настоящим. А затем и прошлым. И снова лишится смысла. — Кажется, я понял, — медленно произнёс сбитый с толку Йозеф. — Но раз ты отрицаешь смысл прошлого и будущего, то ради чего ты живёшь тогда? На миг Йозефу показалось, что товарищ улыбается. Так же безучастно, как и любое его действие. — Чтобы найти то, что не утратит смысл никогда. Йозеф нахмурился. — Ты так много наговорил… полагаю, что ты умрёшь раньше, чем найдёшь это… — Кто знает.***
Долго оставаться возле Нижней Луховки было нельзя. Нужно было двигаться вперёд, к Столице. Но Наташа не позволила Халлдору занять вертикальное положение — нужна была хоть какая-то повозка, на которую юноша поместился бы полностью. К счастью, помимо бочки, что в пылу досадного гнева пнул Кику, в Нижней Луховке сохранилась подходящая — нужно было просто заменить колесо и по-другому снарядить лошадь. Когда все необходимые приготовления были выполнены, Егеря незамедлительно тронулись, пока Наташа и Феликс не начали хныкать и клянчить еду. Николай приказал всем двигаться со средней скоростью. Он шёл впереди, а замыкающими строй (заодно окружавшими повозку) поставил Говерта и Феликса. Вместо последнего он сначала хотел поставить Кику, но потом Николай решил, что юноше он больше доверит страховать Наташу. Как говорили мудрецы: «караван движется со скоростью самого медленного верблюда». Так и строй Егерей шёл, подстраиваясь под повозку с Халлдором и периодические остановки Наташи, которая отходила в кусты по своим причинам. Запасы постепенно таяли, но больше Николай не мог позволить себе длительные остановки. Без лошадей остаться не хотел никто. Погрузившись в свои мысли, Николай старался не думать о том, чем закончится сегодняшний путь и что станет с Халлдором — он думал о том, что завтра он соберёт всех снова для доклада непосредственно Императору, потом все либо снова пойдут кутить и культурно отдыхать, либо Николай выдернет всех на новое задание. Арловский мечтал о первом варианте, но готовился и ко второму. Никогда не знаешь, сколько есть времени на отдых. «Надеюсь, мы вернёмся в полном составе в Столицу», — в конце концов, Николай вернулся к тоскливым мыслям о настоящем. Вдруг далеко позади послышался шум, и Николай, приказав всем остановиться, обернулся. Карета с сопровождением. Судя по роскоши, окружавшей её, она принадлежала Императорскому двору. Но Император был в Столице, вне всяких сомнений. А значит… «Повезло, повезло», — приказав всем стоять, Николай развернул коня и поскакал навстречу. Карета вскоре остановилась. Узнав Ледяного генералиссимуса, стража пропустила Николая. А тот, спешившись, тут же подошёл к занавешенному окну и отдёрнул тёмную ткань. В карете сидела женщина крепкого телосложения, белокожая, голова словно посыпана пеплом, аккуратная причёска, пронзительный взгляд бирюзовых глаз и походное платье — не слишком роскошное, но и не лишённое дворянского лоска полностью. На карете значились регалии одной из самых влиятельных семей Империи — Черненко. И это отбивало последние сомнения. — Оля! — Николай на радостях запрыгнул в карету и обнял сестру, едва не уткнувшись носом в её грудь. — Оля! — Коленька! — Ольга едва не вскочила, но вовремя вспомнила, что крыша кареты сделает больно голове. — Слава всем святым, вы живы. Я ворона посылала, а мне пришёл ответ, что тебя с твоими ребятками нет в Столице. — Да, я понимаю, — Николай отстал от Ольги, чтобы хоть какие-то правила приличия соблюдать. — Многое произошло, и я обязательно тебе всё расскажу. — Хорошо! — Ольга выглянула из кареты и взглянула на Егерей, остановившихся впереди. — Ой, а что вы сейчас стоите? Случилось что-то? — Да, — слегка помрачнев, ответил Николай. — Слёг один мой боец. Слушай, а у тебя нет случайно воды из Целебного источника? — Есть, конечно! — кивнула Ольга, показав напротив себя несколько ящиков. — Я за ней и ездила, Коля. А что? — Не могла бы ты мне дать всего одну капсулу? — взмолился Николай. — Мне больше не надо, клянусь! — Хм… но я не могу дать столь ценную воду просто так, ты же знаешь, — развела руками Ольга. На её лице отразилось сострадание, но Николаю, как никому другому, было известно, что означало это выражение. Как и рычажок давления на сестру, работавший безотказно. — Всё, что угодно. Прошу, — Николай склонил голову. — Этот парнишка много для меня значит. — Всё, что угодно, говоришь? — для Ольги поклоны стали обыденностью, поэтому она не удивилась, когда даже младший брат посмотрел на неё, как на госпожу. — Тогда… как насчёт вечерней прогулки после возвращения в Столицу? — Конечно!.. — воспрянув духом, Николай поднял голову и посмотрел на Ольгу с благодарностью. — Только я сначала в баню. А то от меня смердит, как от… — Я поняла, — мягко улыбнулась Ольга. — Можешь не продолжать. Немного порывшись в одном из ящиков, министр нашла небольшую капсулу с ключевой водой. Как человек, приватизировавший лично в Императорское распоряжение все три Целебных источника, Ольга лично проводила поставки воды в Столицу, а потом распределяла на нужды страны. В основном, отдавала церковным служителям и в аптеки. Вера важна, равно как и лекарства, а потому этим нельзя было пренебрегать. В церковь доступ имели все горожане, а приезжие могли купить воду только в аптеке за кругленькую, но вполне доступную цену. Как бы Ольга поначалу ни старалась, вода иссякала достаточно быстро. Среди граждан ходило множество слухов о чудодейственной силе этой, несомненно, панацеи, поэтому покупали её абсолютно все. А Ольга, испугавшись за своё некрепкое здоровье и за факт того, что источники, при таком потреблении могут иссякнуть, объявила ключевую воду дефицитным товаром, поэтому большая часть шла на нужды самой Ольги и Императора, а также приближённых. Именно сейчас и был такой случай. Халлдор — Егерь, фактически, личная гвардия при Императоре и министре-регенте, а, следовательно, входил в круг первоочерёдной помощи. Поскольку Николаю был дорог каждый человек в отряде, Ольга активно пользовалась этим, чтобы исполнять свои маленькие капризы в обмен на доброе дело. В конце концов, она не мессия, а министр при Империи с гнилой диктатурой малолетнего государя — она не может творить добро просто так. А игра, прогулка, пирожные — ничтожная плата за услугу. Хорошо и Ольге, и тому, кто её просит о помощи. Николай, взяв капсулу и обняв сестру напоследок, немедленно поскакал к своему отряду. Прямо с коня он спрыгнул на повозку, едва не задавив Халлдора, и, разлепив его пересохшие губы, влил воду в приоткрывшийся рот. Все Егеря с замершим сердцем перевели взгляд на юношу и на его рану. В считанные секунды рана затянулась, повязки больше были не нужны. Халлдор пощурился и, распахнув глаза, привстал на локти и, не без помощи Николая, уверенно сел. Болезненный вид сошёл на нет — словно и не было поездки на болота, словно не было массового кровопролития в трущобах. На только что оправившегося Халлдора тотчас напрыгнул Феликс, стиснув его в крепких объятиях. — О боги, он здоровый! Ты погляди, Колян, какие щёчки! Как живой, но сука, неживой, еба-а-ать, — казалось, он сейчас расплачется от счастья. — Оставь его в покое, — облегчённо сказал Говерт. — Давайте уже просто вернёмся домой. Николай посмотрел в сторону кареты. Встав перед Егерями и выпрямившись во весь рост, он показал рукой вдаль. — Запомните, товарищи! Если вы хоть раз возжелаете предать Империю, то вспомните об этой святой женщине. Вспомните, как мы по гроб жизни ей обязаны. И никогда не забывайте. После такого душевного подъёма и после того, как Халлдор уверенно сел на коня, Егеря добрались до Столицы в течение часа.***
Штаб Ночного рейда показался перед глазами. Это здание, умело спрятанное в горно-лесной местности, являлось поистине загадочным и чарующим, для некоторых — это было запретным плодом, желаемым куском пирога. Но не для самих членов Ночного рейда. Убийцы смотрели на это место с теплотой и нежностью, как на любимую мать. — Мы дома. Вот и всё, что смог произнести Ён Су перед тем, как, терпя невыносимую боль в ногах, он без сил рухнул наземь.