Hetame ga kill!!

      «Чёрт, и почему так вышло? У меня была потенциальная пища, но меня оставили голодной! Ни единого свежего человечка… Всё пришлось отдать моим подданным! Вот к чему приводит акт доброты и милосердия к ближнему своему.       И ведь даже не объяснить мастеру, зачем мне нужны эти люди. Ему чуждо нечто настолько иррациональное…»       Савако целый день ходила с поникшей головой. Когда буквально из пасти вырывают свежее мясо, на душе становилось обидно и досадно. Чувствуя себя бессовестным животным, Савако смотрела на испорченное тельце Ниры, которое всё-таки ей удалось под шумок присвоить себе. Но оно, поглощённое тёмной магией и осквернённое недавней техникой, совершенно потеряло свой вкус. Для носа Савако оно приобрело гнилостный запах, отбивавший аппетит. Но что несказанно удивило девушку — Нира была ещё жива.       Именно этот факт не давал ей покоя. Вернее, стал производить такой эффект, когда грусть от потерянной трапезы отошла на второй план.       Нира лежала в замызганном платье, подаренном доброй деревенской женщиной из Житницы. Теперь его верх пропитался засохшей кровью. С интересом рассматривая Ниру, Савако решила проверить несколько вещей. А для этого ей пришлось избавиться от одежды девочки и уложить ребёнка на пол, ногами к единственному в келье окну.       За окном как раз царила ночь — самое время для экспериментов! Лунный свет заливал Ниру, из-за чего её кожа приобретала мертвенный оттенок. Савако, мягко нахмурившись, положила ладонь на шею девочки. Медленно под кожей бился пульс — в этом теле всё не угасала жизнь. А вместе с тем теплилась надежда Савако удовлетворить свой интерес, возможно, новым открытием.       Первым делом она осмотрела тело, со всех сторон омывая его водой. Добравшись до шеи, Савако удивлённо вытаращила глаза. Рана от недавнего укуса пропала! «Но когда?.. — пронеслось в голове. — Я точно помню, что человеческое дитя истекало кровью, когда я появилась здесь с ним». Притронувшись к коже, Савако почувствовала сильное биение изнутри, словно кто-то рвался оттуда наружу. Когда пульсация прекратилась, на месте ключицы стал прощупываться шарик — словно здесь скопилась некая жидкость. Этот шарик за считанные секунды начал уплотняться. Поджав губы, Савако схватила со стола тоненькую трубочку и подставила под неё медный тазик. На всякий случай зачаровав его на устойчивость к разъедающим субстанциям, девушка смело подставила второй конец трубочки к низу уплотнявшегося подкожного шарика и сделала там же точечный прокол. Из крохотной ранки тонкой струёй потекла жидкость. Взяв столько, сколько было необходимо для исследования, Савако убрала тазик и трубочку и решила найти что-то, чем можно было остановить течение неизвестного содержимого. «Но ведь нельзя просто так оставить её, — неизвестно откуда взявшаяся совесть всколыхнула чародейское сердце. — Да и рану неудобно будет обрабатывать, пока в ней что-то есть». Решив всё-таки закончить начатое, Савако взяла другой таз и подставила трубку пошире для дренажа. Она осторожно надавила на наибольшую выступающую зону шарика.       Содержимое тотчас выплеснулось с неприятным звуком и чваканьем из раны. И только теперь Савако смогла визуально оценить его. Это было что-то среднее между кровью и гноем, зелёно-жёлтая субстанция с красными вкраплениями. Его вылилось так много, что Савако начала подозревать — таза не хватит.       Но вдруг истечение прекратилось, и девушка увидела, что оно доставило немало неприятностей для кожи Ниры: она почернела, словно отмерла. Не открывая глаз и почти не изменяясь в лице, девочка вдруг пронзительно заверещала от боли и ужаса. Савако, не теряя ни секунды, опутала Ниру магической сетью, причём таким образом, чтобы суметь разглядеть новообразовавшуюся рану.       Истечение оказалось настолько сильным, что растянувшаяся кожа попросту лопнула на неровные лоскуты. Омертвение в действительности коснулось именно их. Осмотр пришлось прекратить: Нира всё ещё кричала.       Схватив со стола отвар, Савако силой влила его в рот девочке. Та подёргалась ещё с несколько мгновений, да и затихла. От помертвевшей кожи вниз, огибая грудь и устремившись к животу, быстро поползла змейка, за которой Савако заворожённо наблюдала, словно щенок за летящим пушком. Ребячье тело начала сводить судорога, эффект от отвара словно испарился. Глаза выпучились, едва не вылезая из орбит, губы покрылись налётом из окровавленной пены.       Новый пронзительный крик раздался в хижине алхимика. Савако ни чем его не могла перепутать: так кричали роженицы в её родной деревне.       «Еда?»       Внутри медленно набухавшего живота девочки началось различное движение. Пузыри перекатывались, словно в кипящей воде — кажется, в пузырях был гной. Ведь как ещё можно было объяснить послышавшийся звук расплавлявшихся мышц? Савако, хоть и окутала своё красивое тело чарами, всё равно решила чуть-чуть отойти в сторону.       И, как оказалось, не зря: закрутившаяся вокруг пупка змейка прорвалась наружу. Неровные кожные лоскуты лопнули, выпустив разросшегося удава на волю. В его пёстрых кольцах Савако разглядела маленькое уродливое создание, которое отдалённо напоминало ребёнка нескольких дней отроду. Как только из-за вырвавшегося гноя змея в муках погибла, оставив после себя лишь полуразложившийся скелет с кусочками мышц и чешуи, догадка чародейки подтвердилась. Она всё так же стояла поодаль и наблюдала за интересной аномалией.       Тело Ниры продолжали сводить судороги. Уродливый младенец с серой кожей и закрытыми глазами недолго озирался по сторонам, словно ориентируясь исключительно на слух. Неуклюже развернувшись, он подполз к истекавшему кровью телу своей «матери» и приник к обширной ране в животе. Его беззубый рот потыкался в обнажённые внутренности, но ни кусочка прихватить не смог. Лишь кровь вперемешку с гноем мог стать лакомством для монстра, но тот воротил нос от испорченной трапезы.       «Прямо как я, — подумала Савако. — Значит, я не ошиблась, когда отказалась употреблять это дитя в пищу».       Тем временем, она продолжала наблюдать за ребёнком.       Тот, поняв, что ничем подкрепиться здесь не сможет, пополз в сторону окна. Сглотнув, Савако рискнула подхватить нечисть на руки и выбросить её за окно. Младенец взревел, требуя еды, но вскоре затих, потому как оказался за пределами барьера, установленного Савако.       Вздохнув с облегчением, девушка закрыла окно. В голове было столько разных мыслей, но всё хорошенько обдумать не получилось — деревянная дверь в её келью едва не была снесена обеспокоенным Артуром. Мужчина сразу увидел лежавшее на полу тело Ниры, а потому выпучил глаза, переводя взгляд на Савако.       — Это ещё что такое? — прошипел он. Артур подбежал к Нире, но не успел что-то предпринять, как Савако уже остановила его на полпути. — Что в моём доме делает окровавленный ребёнок? Я требую объяснений.       Объяснения тотчас появились в руках Савако.       «Не серчайте, Мастер!.. Я пыталась изгнать злой дух из этого ребёнка, но я не знала, что именно заперто внутри её тела!»       — Не притворяйся дурочкой! — в этот раз Артур злился по-настоящему. — Голову даю на отсечение, тебе просто стало любопытно, не так ли?       «Любопытство не порок. Вы же сами это говорили и сами придерживаетесь этого принципа, когда…»       Артур имел неприятную иногда для Савако привычку: читать то, что было уже написано, и перебивать её. Так мужчина делал только в минуты, когда эмоции брали над ним верх, но в памяти Савако они отпечатывались особенно хорошо и царапали по сердцу.       — Разумеется. Но, Савако, я это говорю, потому что руководствуюсь логикой, а не абстрактом. Я учитываю трудности и предусматриваю возможные риски наперёд, тогда как ты делаешь всё с рисками для-… ах, да, я же забыл. Ты не можешь умереть. Но ты действительно в этом так уверена? Ты не боишься, что твой магический ресурс однажды иссякнет, и ты останешься ни с чем?       «Я не боюсь! Мой ресурс безграничен — я знаю это!» — Савако возмущённо поджала губы.       — Я бы тебе ни слова не сказал, живи ты одна. Но я позволил тебе жить вместе со мной. А если бы твоя магическая стезя навредила мне или моим работам? Ты подумала об этом?       «Простите меня, Мастер! — тут же нацарапала ответ Савако. — Мне стоило поставить вас в известность».       Савако вдруг отбросила от себя пишущую принадлежность и сшитые листы пергамента и, обхватив руку Артура, прильнула к нему с взглядом побитой собаки. Облизнув пересохшие губы, чародейка дотянулась до уха мужчины и, легонько, одними губами коснувшись его мочки, осторожно прошептала:       — Я хочу сейчас просто спасти девочке жизнь. Вы же поможете мне?       Не нужно было приглядываться, чтобы рассмотреть покрывшуюся мурашками шею под светлыми взъерошенными волосами Артура. Сладкий голос, который с таким трепетом берегла Савако, творил чудеса. Успокоившись, Артур отстранил от себя чародейку и перевёл взгляд на Ниру.       — Она действительно всё ещё жива? — удивился он. — Ладно. Сделаем всё возможное для неё. Надо будет прихватить морфин с собой, — перед тем, как уйти за инструментами, Артур проронил едва слышное: «Ты ведьма, Савако».       Девушка всё прекрасно услышала.       Эти слова довели до экстаза её внутреннюю сущность.       Миловидное лицо с лёгкой улыбкой и щенячьими глазками вмиг преобразилось. Сведённые к переносице брови сузили глаза, запрятав во взгляде нечто зловещее, а из-за плотно сжатых губ показались зубы, обратившие улыбку в хищный оскал.       «А-ах, Мастер!.. Вы ещё не раз это скажете…»       Подойдя к Нире, Савако присела рядом с лежавшим на полу тельцем, скованным судорогами. Силы в нём ещё не закончились, что до глубины души поражало. Особенно, когда Нира повернула голову и, начав трястись ещё больше, пролепетала:       — Н-не н-надо. Н-не ешь м-меня!.. — в уголках губ девочки скопилась кровь. — М-меня н-не для т-того с-спас-сали, ч-чтоб-бы я т-так!..       — Тш-ш-ш… — изображая ласку, прошелестела Савако, положив Нире ладонь на щёку. — Скоро твоя боль пройдёт. Если ты действительно хочешь жить, то потерпи ещё немного. И тогда ты почувствуешь небывалую радость и удовольствие, какую никогда не испытывала с самого рождения.       Тихий голос ввёл девочку в замешательство. Нестерпимая боль во всём теле давала надежду на скорую смерть, но в то же время крепло доверие к той, кто недавно пытался её сожрать. Странное ощущение… Нире хотелось жить, но захочется ли ей задумываться о цене её чудесного избавления?       Пока детскую душу терзал вопрос цены, Савако, не спрашивая больше девочку ни о чём, бесцеремонно засунула оба больших пальца ей в рот и заставила открыть его. Нира попыталась задёргаться, но силы тотчас покинули её. Она даже не успела осознать, в какой момент её губы соприкоснулись с губами Савако, и когда по глотке заструилась тягучая зловонная жидкость. Нире никогда не доводилось тонуть в болоте, но она знала, какова трясина на запах и ощупь, а потому безошибочно определила, что было у неё во рту. От отвращения и невозможности выплюнуть жидкость Нира зажмурилась, чем и воспользовалась Савако, надавив указательными пальцами на её глаза, сквозь веки. Сердце стало биться всё медленнее, но чародейка ни на секунду не допустила, чтобы оно остановилось совсем.       Когда Артур явился в комнату, Савако уже послушно сидела возле Ниры, находящейся без сознания, и с прежней невозмутимостью занималась обычным делом — останавливала кровь, избавлялась от гноя с помощью отводящих трубочек.       «Мы можем приступать, Мастер», — гласила заранее оставленная записка.       Артур, хмурясь, расположился рядом с девочкой и разложил инструменты подле себя. Ему стало очень интересно, выживет ли ребёнок после такого вмешательства. Артуру было не впервой ушивать раны столь обширные и неровные, а потому он орудовал иглой, как собственными руками — быстро и точно. Он страшился лишь обширного нагноения по всей брюшной полости, от которого часто умирали воины, несмотря на остановку кровотечения и заживления ран. Но Артур доверил эту заботу Савако. Он доверял ей.       А Савако старалась не улыбаться. В любом случае, она порадуется за успех операции Артура, пускай ей было заранее о нём известно!       Другой вопрос терзал её разум: кто же отважился применить столь дерзкую и грязную магию на невинном ребёнке?