***
— А-ах, кажется, я простыл с того дня. Пизда мне, блин, — чихнув, проскрипел Феликс. — Пизда тебе, — констатировал Говерт, критически осматривая друга. — Прощай, я знал тебя всего пару лет, но буду грустить по тебе, как по другу детства. — Ну и мудила ты, Гова, — фыркнул Феликс, лениво закинув руки за голову. Говерт и Феликс праздно шатались без дела, пока Николай не дал им никаких поручений. Можно было пройтись по местному торговому ряду или туда, где, как любил говорить Лукашевич, всё «дорого-богато». Но это не отменяло их обязанностей. Если они обнаружат любых нарушителей закона — от мелкого воришки до предателя Империи — они должны будут их скрутить и передать страже под заключение. Но думать об этом не хотелось ни Говерту, ни, уж тем более, Феликсу. Последний так и вовсе забыл, в каком подразделении он находится, и шёл по улице с максимальной беспечностью шаркая ногами. А оттого Говерту невольно приходилось ещё смотреть в сторону Феликса, чтобы тот ненароком не нарвался на неприятности. Пускай, он мастерски оставался в живых после каждой неурядицы, но так же мастерски эти неурядицы находил, и вся жизнь превращалась в «приключения на задницу». Покупка булочек по прихоти всё того же Феликса обошлась недорого. Глядя на разрумянившегося мужчину, больше напоминавшего сейчас довольную барышню, Говерт подумал, что несмотря на всё произошедшее, Феликс смог пересилить себя и вернуться в прежнее состояние, пускай на сердце вновь опустился свежий рубец от пережитой несправедливости, совершённой по отношению к нему. Да и насморк с того дня несколько портил внешний вид Лукашевича, который, хоть и светился от неведомого счастья, как дурак, но периодически утирал покрасневший от частого сморкания нос. — Надо бы платочек где-нибудь помыть, — сказал наконец Феликс, рассматривая свой пёстрый комок, полный соплей. — Опять пойдёшь окунать в фонтан? — с неудовольствием пробурчал Говерт. — Само собой! — Мальчик, ты не со мной… Проигнорировав замечание, Феликс подбежал к одной из палаток, в которой продавали всякие экзотические фрукты, перепрыгнул её и оказался на каменной плите кольца, окружавшего фонтан. Там он сунул в холодную воду платок и хорошенько прополоскал его. Вернувшись, Феликс начал размахивать им, словно флагом. — Эх, вот бы Наташа мне подсушила его своим огоньком, — мечтательно вздохнул он. — Ну, та, кого ты назвал «тупой пиздой», вряд ли поможет тебе, — осадил его Говерт. — Да я знаю… — Феликс поджал губы и убрал влажный платок в карман. — А вообще, я нахожу интересным то, что она обиделась на тебя не за слова, не за факт устроенной драки или порванной юбки, а за то, что ты просрал ей, — Говерт задумчиво уставился куда-то вдаль и закурил. — Ну, я хуй знает, на самом деле. Впервые вижу баб, которые бы на такое обижались. Я думал, что на такое способен кто-то, вроде Хенрика. — А это, мой друг, тенденция такая пошла, все бабы хотят быть сильными и независимыми, — Феликс развёл руками и повёл Говерта дальше, по другим улицам. — Вон, эти… революционеры наши дорогие, всюду суют агитки против насилия, за равноправие, против всего плохого, за всё хорошее. Я ничего против этого не имею, но если это значит, что мы просто поменяемся ролями, и нормой будет пялить меня в очко вместо бабы — то нахуй такие перемены, я считаю. Вот ты, Гова, согласен со мной? — В целом, мне похеру, пусть делают, что хотят. Вот только… Тебя и без перемен едва не выебали, так что тут уж надо другой пример привести, — Говерт почувствовал, что разомлевшая от жары Миффи тюфяком развалилась на его плече. Он предложил было крольчихе воды из фляги, то та только носиком шмыгнула. Верный признак: сладкого хочет. — Вот возьмём условного Колю. Или Хенрика. Они ебут или их? — Допустим, они, — Феликс был несколько раздосадован, что конкретно его примера не хватило. — Вот и представь, что было бы наоборот. Лично я с трудом представляю себе… — но Феликс уже перебил его, с каким-то азартом вдруг устремив на него шальной взгляд изумрудных глаз: — Слу-у-ушай, а прикольно! Представь их в цепях, как обычно делают с наложницами на Севере или Юго-Востоке — закачаешься! У них, характер, гавно, конечно, редкостное, но я бы вдул таким симпатишным курвам. Ещё б по жопам им надавал, чтобы успокоились! «Мне начать бояться за свой зад?» — подумал Говерт, которому вдруг резко стало неуютно. С другой стороны, он нашёл, что ответить: — Извини, Феликс, но я твои вкусовые извращения не разделяю, я больше по полторашкам, — в ближайшем ларьке Говерт расплатился за мороженое для Миффи. — Ты вообще педераст, так что заткнись! — Вообще-то, Кику уже совершеннолет-… С полминуты Говерт и Феликс молча смотрели друг на друга. Первый сейчас осознавал, что случайно сболтнул лишнего, второй — искренне пытался не засмеяться. — Сука, только попробуй, — процедил Говерт, который, чтобы сгладить ситуацию, продолжал кормить Миффи мороженым. — Иначе начнётся игра, в которую ты меня в первый же день знакомства научил играть? — В которую из? — не без робкого смешка проговорил Феликс. — «Догони меня, кирпич». Только вместо кирпича будет Миффи с острыми зубками, она побежит тебе откусывать жопу за то, что по твоей вине она не доест мороженое, которое мы, очевидно, во время догонялок ПРОСРЁМ, — взгляд Говерта стал угрожающим, а Миффи ощерилась, почуяв угрозу своему сладкому перекусу. — Ладно-ладно, я понял, — выдохнул Феликс. Ему стало немного не по себе, а потому даже улыбка пропала из виду. — Но блин, ты так по-долбаёбски обосрался, что это просто выше всяких похвал!.. — Миффи… — Говерт уже был готов дать нужную команду. — Стой. НЕТ!!! …Догонялки так и не были инициированы, потому что для Говерта оказалось куда важнее угостить Миффи, чем дать Феликсу очередной пендаль под зад. Когда крольчиха, облизнувшись, забралась на плечо Говерта и благодарно лизнула его в щёку, Егеря двинулись в сторону дорогих магазинов, где богатые горожане покупали себе часы, украшения, заказывали услуги мастеров и прочее. Здесь тоже были палатки, но уже продававшие газеты и восточные сладости. Разумеется, они и оформлены были совершенно по-другому, не под стать таковым на торговой площади. — О, ебать! — ахнул Феликс, пристроившись к одной из витрин, мимо которых они проходили. — Смотри, какая прелесть! Говерт, понадеявшись, что взгляд друга упал на что-то действительно красивое, понял через какое-то время, что надеялся зря. — Что это, блять? С виду так ужасная дешёвка, — Говерт почесал отросшими ногтями щёку. — Что ты имеешь против розового цвета, мудофел? — возмутился Феликс, оторвав свой нос от витрины. Он повернулся обратно. — Такое красивое, мама родная… — Я не говорю, что розовый чем-то плох, — Говерт сконфузился. — Просто я говорю, что конкретно это — хуета. Будь я на твоём месте, взял бы что-то вот такое, — он схватил Феликса под руку и перевёл его к соседней витрине. — Вот, смотри. — Э? А чем они различаются? — простодушно спросил Феликс. — Качеством, Феликс, качеством. Зачем тебе платить за стекляшки столько же, сколько за настоящие камни? — Ну… — Держу пари, ты даже не знаешь, что это за камни? — Да знаю я! — Феликс вспыхнул до корней волос. — Просто глаз не намётан ещё на такие детали. Вот… — Ясно, — Говерт выпустил на него клубы пара. — Заебал ты, — Феликс закашлялся. Как вдруг остановил взгляд на трубке. — Дай-ка закурить. — А как же забота о здоровье? — Ничего страшного, с одного раза не сдохну. Я в борделе уже кальяном накурился однажды. — Да я видел. Дурак ты, — Говерт протёр салфеткой трубку и сунул её в рот Феликсу. Тот снова закашлялся. — Долбаёб, не задохнись только. — Нихуя ты мне подсунул! — Феликса аж перекосило. Он тут же выплюнул трубку и едва не уронил её на землю. — Ты что вообще куришь? — Не скажу, — буркнул Говерт, вновь протерев трубку и зажав её зубами. Феликс только осклабился и вновь уставился на серьги, тоскливо лежавшие на витрине и дожидавшиеся своего хозяина. — Кунциты… я раньше думал, что это аметисты, но у них прям такой розовый-розовый и отделка богоподобная… — Феликс с грустью смотрел сначала на них, а затем в сторону пустого кошелька. — Более того, они отгоняют дурные мысли и пробуждают творческое начало, да и сердечку хорошо делают… ещё уберегают от предательства и лжи. Говерт, выдержав паузу, зашёл внутрь магазина и затащил туда Феликса. Тот всё ещё думал о тех серьгах, но внезапно они оказались на руках Говерта, протягиваемые ему. Ощутив, как сердце забилось у самого горла, Феликс с недоумением уставился на де Варда. — Это чего? — спросил Лукашевич с глазами затюканного ребёнка, которому ни с того, ни с сего добрые люди предложили конфетку. — Дырки в ушах есть? — спросил Говерт, решив не отвечать на очевидно риторический вопрос. — Есть, я помню. Вставляй. — Но… — Феликс растерялся, думая, что сказать. — П-погоди-ка, а на какие бабки ты их купил? Ты что, всё своё жалование потратил… на меня?.. — Не совсем. Суй, а потом расскажу, — Говерт подтолкнул Феликса к зеркалу. — Сам справишься? — Нет… Прежде чем спросить, Говерт обратил внимание на задрожавшие руки Лукашевича. Закатив глаза к потолку, он убрал назад светлые патлы и освободил уши, которые чуть-чуть были оттопырены из-за частых наказаний в детстве, то от отца, то от братьев и Наташи. Зато были совершенно чистыми, без серы и шелушащейся кожи. Найдя две маленькие дырочки на мочках ушей, Говерт по очереди вдел серьги и проверил, чтобы те крепко сидели на своих местах. Пока Феликс смотрелся в зеркало, всё ещё думая, что его обманывали, и это просто примерка, Говерт подошёл сзади и надел ещё поверх шнурка с тейгу ожерелье из розового кварца. — А это ещё что?.. — на выдохе пролепетал Феликс. — Это? Это хозяйка сказала, что к серьгам подойдёт, — ответил Говерт. — Да и, взглянув на тебя и спросив твой знак зодиака, она пришла к выводу, что тебе больше подошёл бы нежный розовый, чем такой яркий. Но тут уж так совпало, что сочетаются… А, ещё она оказалась довольно проницательной, знаешь, что она сказала? Что ты не можешь примириться со своими недостатками и втайне ото всех занимаешься самокопанием, а когда снимаешь публичную маску, то становишься жутко подавленным. — Ещё чего, — Феликс надулся. — Мне-то не пизди, я видел, и не раз, — Говерт оправил украшения на Феликсе. — Ну, как тебе? — Мне нравятся, — Феликс наконец-то выдавил робкую улыбку. — Но всё-таки… — …С Днём рождения, Феликс. Как будто восполняя нехватку эмоций на лице Говерта, Миффи неуклюже запрыгала, задёргала лапками и на своём кроличьем языке издала нечто похожее на поздравительную песенку. — Так… — Феликс еле сдержал подкатившие слёзы. — Не понял… — Ладно, скажу, как есть, чтобы не строить из этого тайну, — остановил его Говерт. Он достал пустой мешочек и показал ему, что на нём был закреплён кусочек пергамента, на котором кривыми буквами значилось: «Феликсу на подарок». — Узнаёшь почерк? — Как курица лапой… Колян, что ли? — Феликс уже понял, к чему Говерт клонил. — Да, верно. Идея была его, но он совершенно не знал, чего ты хотел бы. Я предложил ему просто спросить у тебя, но он сказал, что будь это от него, то ты бы посчитал это за глумление. Поэтому он попросил меня подумать над этим. И вот… — Но почему он-то? — у Феликса задрожал голос. — Он же ненавидит меня, а ещё!.. — А, насчёт этого, — прервал его Говерт, достав какой-то лист пергамента. — Я тебе даже дословно сейчас зачитаю, чтобы ты не подумал, что я пизжу. Вот: «Феликс, конечно, долбаёб, работу свою выполняет херово, но пусть хотя бы раз в году порадуется. Ведь он из тех немногих, кто к своим годам до сих пор радуется дням рождения». Говерт передал пергамент Феликсу, чтобы тот убедился, что почерк на мешочке и на листе совпадает. Смяв пергамент, Лукашевич не смог сдержать слёз — для него подобные нежности со стороны брата казались чем-то диким и неестественным. — Да ну тебя. Образец мужественности, — Говерт пропустил мгновение, когда Феликс уткнулся ему в грудь и начал молча глотать слёзы. Тут уж де Варду пришлось обнять. — Ладно, успокойся. Нашёл, из-за чего реветь, в конце концов. Вроде с хуем в штанах, а сентиментальный, как баба. — Отстань, меня тронуло, пидорас! — бессвязно проскулил Феликс. — Только не сморкайся в мою рубашку, блять! — Сам ты блядь! Я не блядь! — Нежный, как хуй подснежный, — Говерт всё-таки отцепил Феликса от себя, положив ему руки на плечи. — Всё, наревелся? Давай, вытирай сопли свои зелёные и пошли дальше. — Гов. А, Гов? — Феликс высморкался в свой платочек. — Что? — Спасибо. Феликс смущённо улыбнулся, но сейчас это была самая искренняя и счастливая улыбка, которую можно было вообразить на красивом мужском лице. Говерт на такое не был способен, его не так просто вывести на чувства. Но дёрнувшиеся уголки губ в который раз развеивали иллюзии того, что его лицо и душа выточены из камня. — Коле передашь? — сгорая со стыда, почти что шёпотом спросил Феликс. — Сам скажешь, — покачал головой Говерт. — Ладно, — нехотя, но всё же улыбаясь, проворчал Феликс. — Сам, так сам. После незатейливой покупки дорогого подарка и очередных слёз просто не могло случиться что-то плохое. Но и хорошего — вряд ли. Судьба же распорядилась так, что ни Говерт, ни Феликс дальше не пошли. Звон бьющегося стекла и пронзительные женские визги заставили их резко обернуться в сторону источника шума. Что ж, парочке грабителей очень не повезло обчищать ювелирный магазин в то же самое время, в которое здесь находилась парочка Егерей и потенциально опасная крольчиха. Последняя, к слову, уже раздулась, чем, к сожалению, привлекла лишнего внимания к Говерту и Феликсу. Де Вард, хотевший устроить засаду наглым ворам, с неудовольствием был вынужден броситься в лобовую атаку. Устраивать перестрелку Говерту не хотелось — не исключено, что шальная пуля наверняка заденет гражданского, а при условии, что здесь по большей части представители элиты, то им потом ещё вместе с соболезнованиями придётся компенсации огромные выплачивать, и не факт, что деньгами. У богатеев свои причуды, они захотят — и вместе с деньгами они потребуют голову Говерта. Или его зад. Ничего из этого Говерту не хотелось, а потому он внимательно следил за каждым человеком здесь. Единственный человек был оглушён и валялся на холодном полу — это был пожилой, но довольно крепкий мужчина, солидный и при высоком звании. Но больше крови не должно пролиться, ни в коем случае. Плюнув на всё, Говерт вытащил нож, которым пользовался редко ввиду предпочтения дальнего боя. От одного только вида грозного мужчины с гигантским кроликом позади, один из грабителей сразу струхнул и с тем, что уже успел положить в суму, принялся убегать. За ним оперативно рванул Феликс. «Дело плохо, — подумал Говерт. — Не то, чтобы я не верил в Феликса, но этот дебил даже нож не всегда при себе носит». Поразмыслив над этим, де Вард быстро пришёл к заключению: со своим противником надо закончить быстро. Тот уже успел подготовиться, выставив перед собой светящийся нож, а потому внезапная лобовая атака уже не помогла бы. «Ну-ка, а что если…» — Говерт свистнул и прикрикнул на крольчиху: — Миффи, манёвр «НЕ ХАВАЙ»! Крольчиха тут же сдулась и исчезла между прилавками. Грабитель же, несмотря на то, что его лицо полностью прятала маска, не мог скрыть своего замешательства. Чем и воспользовался Говерт впоследствии. Миффи вскоре резко выросла позади вора и, втянув зубы, быстро накрыла его наполовину свей челюстью. Грабитель было заверещал да задёргался — даже своим светящимся кинжалом замахал, но всё без толку. Миффи разомкнула челюсти и подняла голову только после того, как Говерт подобрался слишком близко. И когда грабитель прозрел, его тут же обезоружили, скрутили и прижали к полу. На беспорядок тут же сбежалась стража. — В кандалы этого еблана, — Говерт оставил пойманного вора подоспевшей помощи. — Кинжал вложите в ножны и не трогайте его. Это то самое. — А вы куда, господин де Вард? — окликнул его один из стражников. — Спасать одного долбаёба. Говерт помчался на выручку дорогого друга, которого так нелестно назвал «одним долбаёбом». Ему повезло, что Феликс оказался умнее и вместо бессмысленных догонялок решил просто поваляться с нарушителем закона в пыли. Борьба выходила крайне сомнительной — трезвый Лукашевич драться не умел совсем, не хватало сил и чёткого намерения ударить. Говерт знал это, а потому так спешил. Увы, он не успел: грабитель-таки успел встать на ноги и решил пойти ва-банк, схватив в заложники Феликса. Он заломил ему руку назад и прижал нож к правому боку. — Дай мне уйти, — прошипел он. — И твой дружок-менестрель не пострадает! — Он и так не пострадает, — плюнул Говерт, не сбавляя шага. Мужчина, скрывавшийся под маской, блефовать не стал. Разорвав одежду, он вонзил нож в намеченное место. Но безрезультатно. Откуда злоумышленнику было знать, что под рубахой окажется кольчуга? — Какого?.. — грабитель настолько опешил, что едва не выронил оружие на землю. — Это называется от-со-си! — дробя каждый слог, выпалил Феликс и с разворота хотел было уже нанести контрудар, но промахнулся и получил пинок под дых. Из-за этого манёвра Феликс согнулся пополам, и с его шеи тотчас соскользнула флейта вместе с ожерельем из розового кварца. Если бы грабитель не узнал флейту, то он бы наверняка схватился за украшение, а не за дудку из чёрного дерева. Но он схватил именно тейгу и сорвал его с шеи Феликса. — Стой!.. Сука, не бери-и-и! — взвизгнул Лукашевич. Грабитель, почувствовав успешную кражу, сильно удивился, когда после пары шагов с тейгу его шея вдруг сломалась. — А-А-А-А-А-А!!! — с тем же визгом заорал Феликс, зажмурившись. Говерт, увидев это, пускай и не особенно удивился тому, что тейгу взбунтовалось чужим рукам, но он впервые видел, чтобы оно отвечало столь радикальными методами. Теперь-то он понял, почему Феликс никому не давал подержать своё оружие, даже Кику не дал отобрать его. Хотя… в этом не было ничего удивительного, подумал де Вард. Биологическое тейгу Гекатонхейр, коим являлась Миффи, вообще сжирала неподходящих хозяев, практически не оставляя от них ни следа. Поскольку на ней работали древние чары, которые неспособны блокировать религиозные символы — сильнейшие антимагические артефакты, которые изобрели имперские алхимики — то и Миффи нельзя было похитить так же, как и Сон военной музыки. Как и почти любое тейгу. Подойдя к съёжившемуся Феликсу, Говерт осмотрел его. Даже не ранен, украшения на месте, органы на месте, волосы тоже. — Ну и везучий же ты… — Говерт только ухмыльнулся. — Всему отряду бы такую удачу — давно бы революционеров всех перевешали. — Нихуя я не везучий! — прохрипел Феликс. — Этот еблан порвал мне рубаху. ЗА СОРОК ЗОЛОТЫХ РУБАХУ! — Забей хуй на него. Надо бы попросить… о, Гилберт! — Говерт как раз вовремя заметил белёсую колючую голову товарища. — Здравия! — поприветствовал их Гилберт. — Как чувствовал, что сегодня с утра что-нибудь случится. Что тут у вас произошло? — Ого, не матернулся ни разу… охуеть… — едва слышно пробормотал Феликс. — Воистину! — Гилберт прижал к груди крест. — Я стал ещё ближе к праведной жизни. Хе! — Можешь оттащить это тело и сжечь его к чёртовой матери? — хмыкнул Говерт и указал на труп грабителя. — Он был безбожником? — Ты ебало его видел? Он точно не христианин. — А, вот оно как. Ладно, сожжём по старинке, — Гилберт, развернувшись, поплёлся в сторону собора. Было нечто ироничное в том, что именно там он держал тайник с Рабиканте, как напоминание о своём нынешнем долге перед Империей. А пока Говерт обыскивал тело на предмет светящегося оружия, за мужчиной наблюдали двое из тени. Этим двоим нельзя было выходить на свет без балахонов, скрывающих всё тело. Их лица висели на доске «Живыми или мёртвыми». — Смотри-ка, это ж твой братишка, — шепнул Стефан, пнув под бок своего напарника. — Ни свет, ни заря, а уже порядок в городе наводит. — Показушник, — Йозеф смерил Говерта презрительным взглядом. — Держу пари, он знал, что всё произойдёт именно так: что его туповатый напарник промахнётся, что грабитель схватит именно тейгу… хоть он и не останавливался, он и не торопился. Он знал всё прекрасно. Он позволил ему умереть. — Тебе не поебать, Барашек? — лениво протянул Стефан, сладко зевнув. — Тот чепух — мой бывший коллега по цеху, считай. — Ты мог оказаться на его месте, — отчеканил Йозеф. — Так я уже не ворую, — Стефан почесал в затылке и добавил в сторону: «Ну, по крайней мере, для себя». — На его месте мог оказаться и я. Любой из нас. Но этот сын шлюхи даже не пошевелит бровью. Ему что уличный воришка, что мать родная — всё одно. — Типа да, он всех равняет перед законом. Что в этом такого? — Разница в том, что я нарушаю закон не ради личной выгоды, — Йозеф сжал кулаки, — а чтобы народу жилось лучше. Ему-то нет дела — он за убийство таких, как мы, получает надбавки к жалованью. Вот и вся разница. Он и ребёнка не пощадит, если тот нарушит закон. Мразь, которая будет продолжать покрывать тех, на кого нам обычно приходят заказы, недостоин жить. Стефан, — он натянул капюшон плотнее на глаза, потому как Говерт пропал из поля зрения и следить больше не было смысла. — Говерт де Вард — моя личная добыча. Я сам его убью, а вы — не трогайте. Переведя взгляд на Йозефа, отходящего от окна, Стефан невольно сглотнул, провожая его следом. Он был бы и рад ответить ему в привычной, полной иронии манере, но ком встал поперёк горла и помешал совершить задуманное. Он был бы и рад… но тьма, нараставшая с каждым днём внутри его товарища до дрожи пугала и лишала всякого покоя.***
Кто с самого утра пошёл по магазинам, а кто с самого утра уже приобрёл за бесценок плохое настроение на весь остаток дня. Увы, среди второй категории людей оказалась Наташа. Поскольку её приютили благодаря покровительству Николая, она была вынуждена выполнять приказы от имени Императора. Благодаря длинному языку любимого братика Наташе вместе со штабом имперских учёных и корпусом Милосердия, представлявшем собой сообщество городских врачевателей, придумать, как избежать надвигающейся эпидемии. Упадок духа и волнения среди горожан никому не нужен был — неровен час остаться не только без короны и головы, но и без самого народа. Империя трупов звучала совершенно непривлекательно. Более того, Наташу подгонял лично Император, настолько перепугавшийся после доклада о заболевании, что каждый день терзал её одним лишь вопросом: «Вы уже нашли лекарство?» Всё в совокупности доводило Арловскую до белого каления. Знай она, как бороться с неизвестной заразой, уже давно бы произвела снадобье. А здесь ей буквально ничего неизвестно, кроме симптомов. Естественно, она в первый же день распорядилась, чтобы всех заболевших срочно изолировали, желательно за пределами Столицы. Двадцать человек отправились, увы, не за городские стены, а в утеплённые подвальные помещения главного лазарета. Тогда Наташа подала запрос на строительство специального эпидемиологического корпуса, чтобы всех, даже с подозрением на заболевание, увозить за пределы Столицы. Однако, даже это не позволило Императору поумерить пыл: он всё так же, денно и нощно закидывал Наташу письмами три раза в сутки. «Ох, ты ж, ёб твою ма-а-ать…» — раздражённо думала Наташа, тем временем расхаживая среди торговых прилавков. Это место было не простым пунктом торговли, как торговая площадь: это место располагалось за Столицей и представляло собой базар, на котором было гораздо больше палаток. Здесь продавалось практически то же самое, только в больших количествах. Ничего экзотического здесь, как правило, не было, ведь это мероприятие было таким же санкционированным, как и палатки на торговой площади. Но Наташа бы назвала всё это одним: барахолка. Ничего полезного, кроме продуктов или одежды, да и те сейчас были не нужны. Наташа выискивала целебные травы, любое лекарственное сырьё, хоть какие-то химикаты, которые могут пригодиться в исследованиях. Но увы, ничего из этого не было. Лишь на одной из сотни палаток Арловская обнаружила корни женьшеня и цветки липы с явно нарушенными условиями сушки и хранения. Выругавшись, Наташа из последних сил отговаривала себя идти по направлению к чёрному рынку. Ещё чего не хватало. Как бы ни ругалась она с Николаем, лишних проблем всё-таки хотелось для него избежать. Прежде надо было исчерпать все доступные легальные способы. — Вот, блять, почему, когда что-то надо, то этого обязательно нет на рынке? — Наташа, чтобы хоть как-то успокоиться, хлебнула из фляги водку. — Суки… — Таков закон подлости, дорогуша, — послышался хрипловатый голос рядом, вынудивший Наташу подавиться. — Всё разбирают на ароматерапию, на масла, на косметику… Люди глупые, им лечиться-то не надо. — Э, ну, да. Тупые. По городу неровен час эпидемия начнёт гулять, но всем почему-то насрать, — Наташа скривилась. — Что, думают, до них не доберётся? — Именно так, уважаемая, — старушка вдруг присмотрелась к Наташе, лукаво прищурившись. — Я вас раньше здесь не видела, к слову. Вы приезжая? — Можно и так сказать, — не понимая, зачем это знать незнакомке, Наташа продолжила рассматривать неказистые цветки. — Недавно приехала, считайте, сразу поступила на императорскую службу. — Ого, ну вы и даёте!.. — Ага. Не то, чтобы я всегда об этом мечтала, но я человек простой: хорошая хата, вкусные харчи, достойная оплата за работу, которая мне люба — я довольна. — Везёт же вам, — к старушке подошла вторая, чьё тело полностью было скрыто под балахоном. — Вы, я так понимаю, травами увлекаетесь? — Нет, это моя основная работа, — Наташа вновь отхлебнула водки. — Дайте-ка угадаю, — вмешалась в разговор вторая старушка, судя по голосу, ещё более старая и дряхлая. — Вы сейчас ищете средство от гуляющей болезни никак? — Да… — Наташа насторожилась. — А что? — Вы учились у знахаря, да? — Не совсем. У ворожея Филоктета. Он довольно известен своими скандальными выходками в узких кругах. Правда, недавно ему что-то понадобилось в Житнице, ну, его и пизданул кто-то. — Хм… кажется, я слышала о таком, — проскрипела старушка «без лица» и хохотнула. — Это не тот, случаем, что козу свою ебал? — Чёрт его знает, — у Наташи даже глаз задёргался. — Впрочем, я обучалась у него до того, как он стал ворожеем — многое могло измениться. — Ничего страшного, всякое бывает. Как поговаривали в наших кругах, лучше сто раз травницей, чем один раз ворожейкой! — старушка «без лица» расхохоталась. — Неплохо, — усмехнулась Наташа. — Ладно, старушки-веселушки, мы не представились. Я Наташа, а вы? — Я Марфа, — представилась первая старушка. Указав на свою спутницу, она представила и её: — Моя напарница не помнит своего настоящего имени, а потому требует называть себя Цаплей. — Для друзей — Цаплуша! — Приятно познакомиться, — Наташа по очереди пожала руки старушкам. — Что же, раз мы с вами коллеги, что вы можете предложить по поводу решения нашей небольшой проблемы? — Да тут уж ничего толком и не поделаешь, — развела руками Цапля. — Сама-то подумай, мы не знаем толком причину. Хотя бы, откуда зараза пришла. Есть лишь предположения. — Мясо да грязная водичка? Ну да… смысла, правда, в этом нет, — Наташа почесала в затылке. — Скорее всего, лучше взять человека на исследование. Уже нет смысла наказывать деревни: две из них уже и так уничтожены. Я бы очень хотела вылечить эту ебалу, но у меня есть все основания предполагать, что здесь замешана магия, мать её. Будь иначе, целебная вода мигом бы всё порешала. — Неужели даже панацея не помогла? — поразилась Марфа, в ужасе прикрыв рот старомодным веером. — Не-а. Я проезжала мимо Малой Глинки, увидела, что все хворые, и первым делом решила применить целебную воду, которая у меня была, — Наташа сомкнула указательный и большой пальцы вместе, образовав круг. — Эффекта ноль. Вообще. — А если всё-таки это бактерии, — задумчиво пробормотала Цапля. — Их рост и культивирование малоизучены, потому что далеко не все бактерии неприхотливы. Попробовали бы взять кровь у больного, вычленить бактерию, размножить да изучить. — Сказать-то легко… вот только, а что если мы не сумеем создать определённую питательную среду? Вдруг эти твари вообще не культивируются? Знаю я про одну такую заразу, с южных островов, поговаривают, занесли. — Ну, что тут скажешь, будет плохо, — пожала плечами Цапля. — Тогда придётся поднять в Империи уровень жизни, повысить санитарные нормы и бла-бла-бла… Ну, в общем, чего госпожа министр никогда не сделает. — Да ладно вам, — Наташе стало неуютно от того, что речь зашла про старшую сестру. — Она делает всё, что в её силах. Но грамотный советник по части всеобщего здравия уж точно не помешает! — Точно-точно! — пролепетала Марфа, до этого не вставлявшая ни слова. — И, если я что-то понимаю, таким образом все мы попросту переболеем этой заразой, пока что-то будет делаться. — Погодите-ка… — Наташа нахмурилась, через пару мгновений её взгляд просветлел. — Да ведь можно просто заразить всех этой дрянью! — Что? — разом воскликнули старушки. — Всё просто. Я часто путешествовала в своё время у восточной границы, — в Наташе закипало возбуждение от предстоящего открытия. — Не имея при себе чистой воды, все сначала передристали, а потом уже не болели. Они выработали стойкость к заразе, болели только дети, которые ещё не привыкли. — Но это ведь слишком много людей перемрёт… — запротестовала Цапля. — Можно попытаться искусственно ослабить бактерий. Я не знаю, как… но это должно сработать. ЕБАТЬ, во я придумала-то! — Наташа аж подпрыгнула на месте, распугав тем самым всех окружающих. — Спасибо вам, девочки! Наташа стиснула старушек в крепких объятиях и, откашлявшись, убежала в научную лабораторию, чтобы обсудить свои домыслы с Торисом. А «старушки» тем временем с некой завистью к Империи смотрели ей вслед. — Эх, хорошая баба, — вздохнула Марфа. Она перевела взгляд на Цаплю. — Она-то тебе понравилась, да? — Д-да… — Марфа удивилась тому, насколько неуверенно и стеснённо звучал голос напарницы. — Но это вовсе не значит, что она делает всё от чистого сердца. Награды ради! Просто так она бы не взялась за это дело. — А ты? — съязвила Марфа. — Я делаю любую работу за деньги. Кроме лечения, — сплюнула Цапля. — Вот и вся разница. Чёрт возьми… Если будет возможность — перетянем её на нашу сторону. — Уверена? Даже несмотря на то, что она — сестра генерала Арловского и министра Черненко? — Да. Плевать… У Йозефа брат тоже мразь редкая, но сам-то он человек высокой морали, пускай и убийца… …Базар две старушки покинули в полной тишине, вызванной замешательством Цапли.***
Апатия мешала Николаю работать уже не первый день. Чувство незавершённости одного дела тяготило его сильнее прочих забот, водружённых на его плечи императорской службой. Сидя за столом и лениво подписывая бумаги с распоряжениями, Николай впервые возненавидел свою работу. Хотелось просто вскочить да вылететь с балкона с криком: «Отпусти и забудь!» — устраивая при этом ледяные фокусы, замораживая всю Столицу. Желая передохнуть, Николай вернулся в свои покои, по его прихоти с самого начала построенные рядом с кабинетом. Раз уж был шанс побаловать свою лень, почему бы не воспользоваться им? Равнодушно перелопатив книжки, которые стояли в шкафу чисто ради приличия, Николай опустился на кровать. Не первый раз он ловил себя на том, что в минуты безделья он замирал, устремив взгляд в неизвестную точку неизвестного пространства. Такова была цена принятия внутрь смертоносного тейгу. Без умеренного тонуса хозяина ждало оцепенение, из которого выход — замёрзнуть насмерть, покрыться коркой льда и распасться на мелкие кусочки, словно тебя никогда не существовало на этой земле. Решив хоть немного взбодриться, Николай подошёл к раковине, чтобы окропить себя горячей водой. Это действие каждый раз пробуждал внутри чувство дежавю: сейчас он умоется, а в его покои войдёт стражник и доложит о гибели Ивана. Да, Ивана нет. Нету его, больше нет брата и никогда не будет, и нужно прекращать думать о таком — это плохо кончится. Николай окунулся лицом полностью в раковину под воду, его руки, бывшие сейчас без перчаток, сжались и по поверхности пошли узоры инея, устремлявшие сознание в бесконечный поток мрачных воспоминаний. Арловский зажмурился. Как бы он ни старался, это всё равно происходит. Чем дольше Николай жил и видел ужасные вещи вокруг себя, тем дольше он уходил в небытие, тем чаще его одолевала леденящая тоска, а в минуты гнева мужчина практически переставал быть человеком. Когда Николай пришел в себя, изморозь образовалась даже на зеркале, в которое он предпочитал не смотреться. Ему пришлось поработать пальцами вмёрзших в ледяное озеро рук, чтобы вытащить их, кроша преграду и возвращая себе контроль над тёмной магией. Вытершись и глубоко вздохнув, Николай окончательно успокоился. Нельзя давать себе повод показывать слабину даже наедине с самим собой — тейгу помутит рассудок ещё больше. Решив, что нужно окружить себя обществом хотя бы одного человека, Николай уже по инерции послал за Халлдором. Он уже перестал задаваться вопросом, почему именно за ним. Он не мог объяснить причину внезапно проявившихся чувств. Но внезапно ли? Буквально через пятнадцать минут раздался тактичный стук в дверь, и в комнату тихонько зашёл Халлдор. — Звали, генерал? — несколько неуверенно спросил юноша, закрывая за собой дверь. — Вы не дали мне поручения с утра. Это как-то связано с тем, что… — А? — Николай тотчас развернулся к прибывшему собеседнику, но всё как будто бы витал в облаках. — Нет. Я просто не нашёл тебе работы. — Даже патруля? — Так точно. С этой работой вполне справились наши наёмники. — Генерал. Я вообще-то тоже наёмник, — возразил Халлдор. — К чему такое особенное отношение? — Не говори ерунды только. Ты умный. Ледяное сердце треснуло от поднявшейся внутри тела температуры. — Кетиль тоже не дурак, — Халлдор скосил взгляд в сторону, сложив руки на груди. — Он умело ведёт дела. Самостоятельно открыть цветочную лавку в Столице, не используя ничего, кроме накопленных в Столице денег — это дорогого стоит. — Да, — натужно ответил Николай. — Но я ценю каждого из Егерей не за это. Между генералом и его подчинённым повисла неловкая пауза. Халлдор уже и терялся в догадках: зачем он понадобился Николаю? Просто поговорить? — Ну-ка, присядь, — разрезал тишину глуховатый голос. Из-за чего Халлдор, оглядевшись, несколько занервничал: — А… а куда, здесь нет-… — Присядь. Голос не терпел отлагательств и звучал твёрже во второй раз, а потому Халлдор невольно повиновался и присел на кровать — единственный объект, который в комнате для этого мог предназначаться. Сглотнув из-за новой повисшей паузы, Халлдор занял довольно скованную паузу, не зная куда деть руки и ноги. В висках пульсировало с такой силой, что у юноши зрело предчувствие серьёзного разговора по душам. И если первое определение не сильно пугало Халлдора, то вот второе… ко второму он не был готов, в особенности, вспоминая, что недавно произошло на этой кровати. Впрочем, юноша старательно пытался убедить себя в том, что ему показалось, что генерал просто пытался рассмотреть его лицо поближе, потому что плохо видел в темноте. Но почему тогда не зажёг свечу? Поленился встать? Не хотелось думать о генерале в столь уничижительном ключе, но Халлдору пришлось накрутить себя этой идеей, ведь в противном случае его теория рушилась и улетала в нежелательные дебри. Ведь с каждым разом, когда мысли касались запретной черты, которую юноша сам себе обозначил, Халлдор заливался густой краской, становился рассеянным и начинал терять связь с окружающим миром. Стеснение подчинённого не могло быть не замеченным Николаем, а потому он опустил колкое замечание в его адрес: — Что с тобой? Ты два дня на ней провалялся, а теперь даже присесть боишься? — Не я ложился на вашу кровать, генерал! — пробурчав, заметил Халлдор, обняв себя руками. Николай было усмехнулся, как вдруг на подоконнике лопнул кувшин, заставивший вздрогнуть от неожиданности обоих мужчин. Халлдор хотел уже вскочить и распустить крылья, но Николай не дал ему этого сделать, резко повалив юношу на кровать, закрывая своим телом. — Ч-что произошло? — пролепетал Халлдор. Занятая поза, конечно, смутила его, но до мозга эта информация дойдёт чуть позднее. — Какой-то уебан бросил камень в окно, — раздражённо ответил Николай, посмотрев сначала на окно, а затем на пол. — Надо будет выследить и посадить на кол. — На кол слишком скучно, генерал. Я бы предпочёл пресс для головы, чтобы зубы повылетали все. Сказав так, Халлдор легко улыбнулся. Его лицо было скупо на эмоции, как и у Кетиля, как у Кику, но когда в этом хрупком юноше сквозила такая шаловливая, почти что детская жестокость, его тело наполнялось чистой, как слеза ребёнка, искренностью, какую редко Николай когда-либо вообще видел. На короткий миг, когда Халлдор позабыл о том, где он находится, Николай успел полюбоваться, запечатлев в памяти образ «жестокого ангела», оказавшегося к нему таким милосердным, пускай тот и не догадывался о сотворённой им благодати. Однако тот миг длился ровно до тех пор, пока юноша не завертелся под Арловским. — Э-это… генерал, не могли бы вы слезть с меня? — тихо спросил Халлдор. — Кажется, нам ничто не угрожает… — Ни в коем случае, — на выдохе ответил Николай. С этими словами он только плотнее навис сверху. — Г-генерал, погодите!.. — Халлдор ухватился за плечи Николая и попытался подняться выше, чтобы вылезти из-под Николая, но из-за разницы в габаритах сдвинуться почти не получилось. — С-спрошу ещё раз: у вас какое-то особенное отношение ко мне? — Кто тебе сказал? — Николай словно не слышал, чуть приблизившись. — Вы прижимаете меня к своей кровати, а недавно… — сглотнув, Халлдор покраснел и спрятал взгляд. — Не понимаю, о чём ты говоришь, — Николай взял Халлдора за подбородок и заставил его посмотреть себе в глаза. — Я же сказал, нам всё ещё угрожает опасность. И на всякий случай… — силой своего тейгу он создал ледяную иглу — …я запер дверь. — Генерал… — теперь замысел Николая становился для Халлдора всё очевиднее, пускай его мозги напрочь отключились и перестали осознавать это, чтобы оставаться в неведении и продолжать недоумевать с происходящего. — Халлдор… — Николай, как можно более мягко вжав запястья Халлдора в кровать, опустился к его уху и перешёл на полушёпот. — Скажи, тебя всё устраивает в твоей службе? — Д-да… хотя, я бы не прочь узнать, довольны ли вы и Его Императорское Величество моей службой? Всё-таки, я облажался тогда, — Халлдор почувствовал, что тело сковывала отчего-то приятная дрожь. — И это до сих пор приносит вам немало хлопот, — внезапное осознание наконец-то настигло его. — Неужели, вы из-за этого так начали переживать за меня и вот это всё началось?.. — Вовсе нет, Халлдор, — Николай прикрыл веки, оставив себе небольшую щёлочку, чтобы неотрывно глядеть на юношу. — Ты никому не принёс хлопот. Уж мне-то тем более. «Я, напротив, получил шанс с тобой сблизиться», — добавил он про себя. — Халлдор… на самом деле, я, ещё с момента нашего знакомства… — словно в лихорадке, пробормотал Николай, уже вплотную подобравшись к лицу Халлдора. — Генерал, вам плохо? — взволнованно воскликнул юноша. — Вы перегрелись, кажется! — Не-не… я просто… Николай не стал договаривать. Он просто уже хотел прижаться к губам дрожавшего Халлдора и прильнуть к нему в долгожданном поцелуе. Николай посчитал наиболее верным решением сначала выразить то, что он чувствовал в действии, а уже потом сформулировать это словами. Так будет проще для них обоих. Но увы, судьба-разбойница распорядилась иначе, поместив источник громкого шороха совсем рядом с кроватью Николая. Тот инстинктивно схватил ледяную иглу и запустил его в метнувшийся от угла по полу серый шевелящийся комок. За секунду оружие вонзилось в крысу и пробило её пушистое тельце насквозь, оставив в предсмертных судорогах дёргать усами и попискивать. — Блять, да какого хуя? — рявкнул Николай, садясь в кровати. — Ёбаные крысы… Халлдор, спасённый внезапно объявившимся вредителем, получил, наконец, возможность сесть, отдышаться и спокойно подумать насчёт произошедшего. «Я определённо понял, что хотел сделать генерал. Но с какой целью? Я совершенно не понимаю смысл его действий! Он же ничего не сказал мне! Но вместе с тем я…» — рассудительность мешала размышлять о пережитых эмоциях, поэтому Халлдор думал, на что бы переключиться, пока Николай покрывает трёхэтажным матом всё, на чём свет держался. И единственное, на что Халлдору удалось перевести своё внимание, оказалась крыса, уже замершая в оковах смерти. — Генерал, — медленно позвал он. — А вы не думали о том, чтобы поселить крысу в дом врага? — видя непонимающий взгляд Николая, Халлдор пояснил: — Ну, смотрите. Мы возьмём кого-нибудь — необязательно из нашего отряда — и путём хитрых манипуляций внедряем его… да хоть в ряды Ночного рейда! А там уж эта крыса сделает, что только прикажете — и сорвёт важную операцию, и убьёт кого-нибудь, бомбу заложит… — Интересно… — задумчиво пробормотал Николай. Слабо улыбнувшись, он схватил Халлдора за щёку и потрепал его. — А ты спрашиваешь ещё, почему я ценю тебя больше наёмников! Идея-то хорошая. Вот только кого делать крысой — вопрос… — Вы не торопитесь, генерал. Необязательно воплощать в жизнь каждую задумку. Халлдор встал с кровати и ушёл, оставив Николая наедине со своими невесёлыми раздумьями.***
Беспокойное утро сменилось на вполне размеренный день, когда солнце привычно заливало Столицу, согревая всех и каждого, до кого только могло дотянуться. Лёгкий ветерок качал деревья и делал погоду почти что сказочной. Но для сказки не хватало нежного тропического дождя, который давно не навещал эти края. Думая на такие отвлечённые от реальности темы, Кику шёл по направлению к лавке Эстеллы. В руках был список того, что необходимо купить для Ториса. Маленькое поручение не доставляло Кику хлопот — всё же, ему за это доплачивали, да и хотелось занять руки хоть чем-то. Сегодня Кику, как и весь штаб учёных, наблюдал поистине диковинную картину: Наташа ни на кого не кричала, не ругалась — даже косо в сторону не смотрела. Чудеса, да и только! Где это видано, чтобы сварливая женщина обладала приподнятым духом? Должно было случиться нечто поистине хорошее, чтобы лицезреть такие-то перемены на лице Наташи. Может, кому-то из её врагов стало плохо? Но откуда нажить врагов за неделю пребывания в Столице?.. Вспоминая свои детские лета, проведённые в большом городе, на мели и без покровителя, Кику прекрасно понимал, что можно. Но тогда ему приходилось заниматься незаконными вещами — неужели Наташа тоже вступила на тёмную дорожку? Донимаемый этими бесконечными вопросами, обращёнными в никуда, Кику дошёл до лавки, где сразу же обнаружил двух девушек. Одна из них, уже знакомая нам Эстелла, вторая — Джудит, её помощница с очень вредным характером — вровень потягаться с Наташей. До недавнего времени вторая девушка была в ссоре с хозяйкой самой лучшей в городе аптеки, видимо, что-то не поделили, но теперь они вновь сошлись на компромиссных условиях, сути которых Кику были неизвестны. Да и не очень он стремился лезть не в своё дело. — Господин Хонда, чем могу служить? — с готовностью поприветствовала своего посетителя Эстелла. — А, Эстелла-сан, Джудит-сан, добрый день. Так… — Кику посмотрел в листочек пергамента. — Корневища и корни кровохлёбки лекарственной, трава алтея лекарственного и корневища с корнями левзеи сафлоровидной. Всё по одному набору. — Левзея ещё ладно, у этих учёных работа на стрессе, — проворчала Джудит. — Но кровохлёбка вам зачем? Кого там врасплох застала диарея или матка кровоточит без повода? — Джудит. Это не наша забота, — Эстелла, как более грамотная в ведении дел, услужливо поклонилась и заставила сделать то же самое Джудит. — Подождите минутку, скоро всё будет. Обе девушки (одна из них не без раздражённого пыхтения) скрылись из виду, начав собирать заказ. Кику же на это время застыл чуть ли не по стойке смирно, дожидаясь товара. Неоднократно Эстеллу посещали непрошенные мысли, когда к ней в качестве покупателя приходил именно этот мальчик из Егерей. Она чувствовала себя в такие моменты бессовестным предателем, который услужит всем за хорошие деньги, как Арсмит. Но с другой стороны, Эстелла понимала, что у неё просто нет иного выхода: работая в Столице, она обязана обслужить каждого, кто заплатит, потому как иначе выжить было нельзя. Кику для неё представал исключительно в положительном свете несмотря на ходившие вокруг его персоны слухи, многие из которых, к слову, были правдивыми. Но Эстелле был приятен этот человек, и она была готова закрыть глаза на принадлежность юноши к порочному отряду охотников. Так же и Кику нередко ловил себя на мысли, что он подозревал девушку в сотрудничестве с революционной армией, в том числе непосредственно с Ночным рейдом. Но сделать с этим, как и в случае со старым лисом Арсмитом, ничего нельзя было. Когда фигура приносит пользу на обе стороны баррикад, то смысла в избавлении от неё мало, принцип «не доставаться никому» в отношении аптекаря являлся безмерно глупым. Это не крепость, которую можно было отвоевать — это живой человек, обладающий знанием не только в самих лекарствах, но и в принципах их отпуска. Это дорогого стоило, и только идиот скажет: «убьём, поставим нового, более сговорчивого». Кику, осознавая это, решил, что никто Эстеллу не тронет, потому как она приносит всем лишь пользу, в том числе и Егерям несметное количество. Пускай занимается, чем занимается. Главное, чтобы она не начала помогать Ночному рейду во вред Егерям. И вот здесь Кику уже с опаской поглядывал в сторону Джудит. Девушка злая, как хорёк, Хонда не раз слышал, как она высказывала недовольство своими условиями жизни несмотря на усердный труд. То там не доплачивали, то здесь с грязью смешали, то попытались изнасиловать. В этом кусочке человеческой плоти назревал потенциально опасный для Империи сгусток с тьмой в сердце. И Кику был бы рад устранить сорняк в зачатке — ему ничего не стоило подкараулить Джудит в тёмной подворотне, утащить, умертвить и скормить Миффи. Но оттого могли ухудшиться отношения с Эстеллой. Да, она рассудительная барышня, она поймёт, что напарница поплатилась за неумение держать язык за зубами и думать над словами, но осадок обязательно останется. И когда он переполнит сердце Эстеллы, та станет такой же опасной для Империи. Только и жди, как вместо целебного снадобья она подсунет отраву. А потому Кику пристально наблюдал за обеими девушками, за Джудит — с удвоенной бдительностью. Впрочем, и за окружением нужно внимательно глядеть. Иначе можно остаться без кошелька… Это Кику давно понял, ещё с юных лет. И сейчас, в юношеской жизни ему это знание буквально спасало жизнь. Без денег нет жизни — кошелёк стоило беречь, как зеницу ока. Буквально поймав за руку маленького кучерявого воришку, Кику крепко сжал его запястье, чтобы тот поднял на него растерянный взгляд. О да, юноше не в первый раз приходилось сталкиваться с подобными глазами, полными обескураженности и страха. Ведь каждого пойманного разбойника, вне зависимости от возраста, лишали правой руки. Что касается Эстеллы, то она терпеть не могла подобные происшествия возле её магазинчика — она считала, что это скажется на репутации аптеки. А потому, увидев кучерявого воришку, девушка уже было всплеснула руками, открыла рот, да собралась заголосить, чтобы привлечь внимание стражи: — В-!.. Но Кику, который очень подобное не любил, тут же заткнул Эстелле рот, а Джудит знаком показал, чтобы та молчала. Но та, судя по всему, даже не собиралась поднимать тревогу, безразлично оглядывая неказистого нарушителя спокойствия. — Не надо поднимать панику, Эстелла-сан, — покачал головой Кику. — Но он же нарушитель правопорядка! — шикнула Эстелла. — Нечего таким ошиваться возле моего магазина. — Я сам разберусь с ним, в таком случае, — отвесив поклон, заверил её Кику. — Как пожелаете, господин Хонда, — поджав губы и ответив ещё более глубоким поклоном, пробормотала Эстелла. Вскоре, заказ был собран, упакован и выдан Кику. Тот, благодарно приняв пакет, перехватил руку мальчонки поудобнее и направился в сторону штаба. Неудавшийся карманник, пряча глаза, уже понял, что жестокой расправы над ним, скорее всего, не будет. Во всяком случае, поймавший его человек до сих пор не вызвал стражу, чтобы назначить ему кару, а это было уже хорошо. Постучавшись в массивную дверь, Кику обменялся коротким приветствием с другим учёным, напарником Ториса, куда более молодым и низкорослым, напоминавшим по своей комплекции ребёнка, и передал ему заказанное сырьё. Забрав деньги, Хонда кивнул и направился в сторону бедняцкого района. Да, Кику уже прекрасно понял по виду и запаху мальчика, что тот был далеко не выходцем из семьи простых горожан. Те выглядели гораздо опрятнее, да и цвет их был нежно-серый. У большинства же обитателей трущоб имелся грязно-серый с бардовыми вкраплениями, «цвет обыкновенной крысы», так его назвал Кику. Почуяв его от мальчика, он всё прекрасно понял. И тем не менее привёл его сюда. Остановившись на мосту возле акведука, где обычно никто не ходил, Кику наконец повернулся к мальчику. — Твоё имя? — спросил Кику. — Ха-Хаскель!.. — был ему ответ. Какой мерзкий голос. Он отдавал желтизной, какая появлялась при плохой чистке зубов. По тону — дребезжащий, ломающийся, с хрипотцой — мальчику уже явно было больше двенадцати лет. — Хаскель, значит… что же ты хотел украсть из лавки Эстеллы? — неторопливо продолжил Кику. — Я видел, что ты не на мой кошелёк был нацелен, а на лекарственное сырьё и снадобья. В твоей семье кто-то болен? — Нет, — отведя взгляд, промолвил Хаскель. — Ясно, — в голосе проявилась сталь. А через секунду лёгкий звон возвестил об обнажении Яцуфусы. — Хаскель, ты хочешь жить? Увидев перед собой страшное оружие, Хаскель в страхе съёжился, сжав костлявыми пальцами безрукавку. Кику холодно, без капли сожаления смотрел на ребёнка, которого напугал своим поступком. Он выжидающе замер, приготовившись слушать ответ. «Ну и ну. Не думал, что слова, услышанные от другого человека, я когда-то верну другому…» — Стоять! — Хватайте ворьё! — Остановились, сукины дети! Кику знал, что рано или поздно всё этим закончится. Попытки честно заработать, чтобы хоть как-то начать жить в Столице, а не выживать, были растоптаны в очередной раз, когда с якобы незаконным товаром пришлось удирать со всех ног. Никак по-другому решить вопрос не получилось, когда торговцы, испугавшись за свою прибыль, обвинили мальчика и его компанию в воровстве. И теперь Кику с товарищами по ремеслу убегал от стражи наподобие уличной шпаны, стащившей хлеб с прилавка. Это бесчестие, самое настоящее — вот, что думал мальчик. И никто не станет разбираться, ведь здесь нет честных людей. Да и никто не поверит, что «воробышек», как за глаза прозвали юного авантюриста, смог сам убить гигантских саламандр. Да, он использовал смекалку, расставил ловушки, более того — имел представление о слабости монстров. Но кому до этого будет дело? У мальчишки нет нормального оружия, нет достаточно сил, чтобы все поверили ему. Поэтому, если его схватят, то кожу и глаза саламандр отберут в пользу торговой гильдии, которые уже выставят свою цену и ни гроша не оставят тому, кто потом и кровью добыл столь ценный материал. Разумеется, заберут и все остальные деньги, обдерут до нитки, да и отрубят руку, как вору, как какому-то проходимцу и невежде. Ну или прилюдно высекут и поставят у позорного столба — у судей, выносивших приговор было плохое чувство юмора. Зато Кику мог только порадоваться тому, что его уж точно не поймают. Он был и мал ростом, но ноги имел быстрые, да и юркий был, как норка. Нужно было просто не попасть в тупик. Смирившись с тем, что теперь простой путь в Столицу ему заказан, Кику после очередной петли побежал к выходу через акведук. В его голове созрел план: убить как можно больше саламандр и привезти гору материалов на продажу. Столько украсть никто бы не смог, считал мальчик, а потому на сей раз ему поверят. Подельники Кику, как он им сказал, уже спрятались в трущобах. А сам мальчик, успешно оставив стражу далеко позади, пробегал мимо аптеки. «Может, хозяйка меня заметит и вспомнит, как я ей помогал?» — пронеслась надежда в омрачённых мыслях. И именно они стали причиной внезапного столкновения, да такой силы, что Кику аж отлетел, мячиком попрыгав по мостовой. Зажмурившись, мальчик сдавленно простонал от боли и потёр ушибленную пятую точку. А когда распахнул глаза, чтобы посмотреть, что стало его преградой, сильно поразился: это был человек, причём, настолько огромный, что Кику невольно съёжился, уменьшившись ещё больше. — Что такое, ару? — из-за высокого человека выглянул второй мужчина, который выглядел уже не так угрожающе. — В тебя кто-то врезался, ару? — Да, — бас, исторгшийся из уст большого человека заставил Кику побелеть. — Щенок какой-то. Будь Кику настоящим щенком, то наверняка бы сейчас поджал хвост, и никто бы его за это не осудил. Кое-как встав с пыльной дороги, мальчик отряхнулся и, не выпуская из рук котомку с добытыми материалами, потихоньку старался обойти мужчин, не сводя взгляд со «скалы». И не зря: как только на горизонте появились стражники, мужчины всё поняли, «скала», не дав мальчику отбежать в один шаг нагнал его и схватил за шиворот. — Так эта мелочь пузатая ещё и украл что-то, — протянул мужчина, тряхнув Кику на весу. Он держал в зубах курительную трубку и периодически её покусывал. А Кику уже навоображал себе, что «скала» этими зубами мог дробить человеческие кости. — Ой, как нехорошо. — Пустите! — у Кику всё же хватило смелости тявкнуть на державшего его человека. Он начал резво отбиваться ногами. И казалось, что его опустили, Кику приземлился удачно. Но вот второй мужчина с низким хвостом окончательно лишил мальчика надежды удрать. Тот схватил его за левое запястье. Впервые кто-то угадал рабочую руку Кику, ему на несчастье. Мальчик старался изо всех сил вырваться, но мужчина начал выкручивать ему кисть таким образом, что тот невольно опускался вниз и сел по итогу на колено. А в следующее мгновение Кику повалили наземь и, заломив руку за спину, крепко вжали лицом в пыль. — Воровать нехорошо, ару! — воскликнул мужчина, озвучив для Кику очевидную истину. — Зачем ты это сделал, малой? — Да не крал я ничего! — закричал Кику. — Да ну? Кожа и глаза гигантских саламандр, — это «скала» начал рыться в котомке Кику, которую мальчик потерял в неравной борьбе. — Такое нельзя пускать в оборот без вступления в торговую гильдию. Но хер бы с ним… — Говерт! Не при детях, ару! — возмутился второй мужчина. — Хорошо-хорошо, чёрт бы с ним, — продолжил тот, кого назвали Говертом. — Но как ты, щенок, заполучил всё это? — Я сам убил их! Клянусь! Поняв, что ему и эти люди не поверят, Кику был готов прямо здесь расплакаться. Из захвата ему уже не выбраться — со сломанной рукой мальчик долго не протянет, а суровый тон этого Говерта точно дал ему понять — веры нет и прощения не будет. Но всё могло закончиться гораздо раньше, так и не начавшись. Видимо, каким-то жестом перекинулся Говерт с тем мужчиной, и тот перестал его держать. Но вместо этого на Кику направили ствол мушкета. Мальчик в ужасе замер, смертельно побледнев. Он знал прекрасно, что это за оружие. Если выстрелит, то вынесет ему мозги. Сглотнув, Кику едва сознание не потерял от резко схлынувшей с лица крови. Сердце стучало, как сумасшедшее, но это не помогало, мальчик замерзал на глазах, явно собираясь биться в предсмертных муках. Одно только не давало Кику покоя: почему Говерт медлил? — Эй, щенок, — обратился наконец он к Кику. — Ты хочешь жить? Этот вопрос поразил мальчика. Человек, направивший на него ствол, спрашивал такое? «Но что значит — хочу ли я жить? Конечно, хочу. Никто не хочет умирать. Что за глупый вопрос. А может… это вопрос с подвохом? Я получу жизнь, но меня покалечат и оставят без денег, и я всё равно умру? Я не понимаю!» — паника захватила Кику с головой. Но подумать дольше ему не дали. Говерт приблизил мушкет почти что к самому лицу мальчика. — Считаю до трёх, — глухо произнёс он. — Раз… два… — П-погоди, ты что, в самом деле убьёшь его, ару? — мужчина рядом явно забеспокоился. — Три. — Говерт, ару! — Яо… — Говерт отвлёкся на своего спутника. — Если щенок не сможет дать ответ на такой простой вопрос, то зачем нам оставлять ещё одного страдальца. Пускай уж лучше сразу… — Я не щенок, — пролепетал Кику. Он всё никак не мог из-за прошедшего оцепенения придать голосу твёрдости. — Что, прости? — бровь Говерта выгнулась дугой. — Ты слишком тихо тявкаешь, щенок. — Я не щенок! — вскрикнул мальчик. — У меня есть имя! Меня зовут Кику, из клана Хонда! И я… и я хочу жить!.. Всё это Кику выпалил чуть ли не на одном дыхании. Предположив, что его после этой короткой тирады убьют, он отвернулся и зажмурился, приготовившись встретить свою смерть. Но выстрела не раздалось. Говерт лишь загадочно ухмыльнулся. — Ну и чего ты отвернулся? У меня палец даже не лежит на спусковом крючке, — кажется, его бас стал мягче. — Давай, поднимайся. — Не могу, — брякнул Кику. — Почему это? — Да я боюсь огнестрельного оружия!.. Перевалившись набок, Кику прикрылся грязным рукавом кимоно, чтобы сдержать подступившие слёзы. Он уже ни во что не верил, дрожа всем телом. И всё же ствол был убран, а Яо, второй мужчина, с низким хвостом, помог ему подняться и вернул в руки котомку. — Ты уж прости его, ару, — манера речи Яо оказалась куда более нежной и деликатной, почти что женской. Во всяком случае, Кику так показалось. — Говерт слишком груб и прямолинеен и с детьми совсем не умеет общаться. Он заботливо отряхнул Кику длинным рукавом своего одеяния и взял за руку. — К-куда вы меня ведёте? — нервно спросил Кику. — Ты же хочешь жить, — напомнил ему Говерт, взяв из ослабевших пальчиков котомку. — Мы, конечно, не охуеть какие герои, но почему бы иногда не побыть ими? Мы же должны решать проблемы гражданских… — Хватит ругаться в присутствии ребёнка! — Яо как следует пихнул Говерта. — Ладно-ладно, молчу, — Говерт вдруг обратил внимание на задрожавшего Кику. — Ты чего ревёшь? — Ты до слёз бедное дитятко довёл, ару! Яо принялся вытирать слёзы мальчика. А Кику и сам не мог понять, отчего так долго сдерживался и почему плакал навзрыд только сейчас. — Повторюсь. Хаскель, ты хочешь жить? Голос Кику звучал настолько тихо, что его перекрывал шорох опавшей листвы и шебуршание маленьких крыс за коробкой с горклым зерном. Но Хаскель слышал каждое слово, словно от них зависела вся его жизнь. — По правде говоря, нет. Кику дёрнулся. Ему не нужно было вслушиваться в этот полушёпот — слышал он прекрасно. А потому сильно удивился, когда понял, что всё правильно расслышал. — Этот мир… настолько жесток, что я просто не могу в нём нормально жить, — осев, мальчик прикрыл глаза. — Сколько бы я ни пытался, сколько бы ни пыталась моя родня… все мы остаёмся там, где родились, где выросли наши предки. — Тогда… зачем ты живёшь? — Кику почувствовал, как левая рука с оружием напористо дрогнула, словно призывая к какому-то действию. — Просто. Так надо. Мать меня ведь не просто так родила, да? — подняв взгляд, Хаскель изобразил улыбку, отразившую и подчеркнувшую всю сухость его лица. — Ясно, — Кику помрачнел. — Я понял тебя, Хаскель, — он убрал Яцуфусу и кивнул в сторону. — Можешь идти. Не веря в своё избавление, Хаскель чуть ли не рывком поднялся и убежал в сторону своей палатки. Он всё бежал… — Лжец… — сгустив вокруг себя тьму, Кику чувствовал, как деревенеет его лицо — всё, кроме губ, растягивавшихся в противоположные стороны, становясь тоньше и ближе к ушам, обнажая крохотный участок верхнего ряда зубов. От этого насильственного жеста дурной взгляд мёртвых глаз стал дико озираться на мир сквозь прищур, последовавший за поднятием кожи щёк.…не зная, куда приведёт его путь без стремления жить.
Пока что знакомая дорога привела его в убогое место — так называемый «дом». Здесь мальчик родился, здесь он вырастет, здесь и умрёт. Именно такое значение имела для Хаскеля покосившаяся палатка, в которой лежала больная, почти что не двигавшаяся мать. Она даже не пошевелилась, когда сын вернулся домой — силы покинули тщедушное тело, высушив его и превратив молодую женщину в старуху. Но была здесь и вполне живая и энергичная девушка, сидевшая сейчас возле матери. Неизвестно где она раздобыла большую заколку для волос, но с ней её немытая копна смотрелась опрятнее, обрамляя загорелое лицо. Повернув голову в сторону прибывшего брата, она воскликнула: — Хаскель! Ну как, получилось? — Не-а. Это была плохая идея, — пробубнил Хаскель, присаживаясь рядом с матерью. — Меня поймали и чуть страже не сдали. — Вот как. Ладно, Хаскель. Видимо, придётся мне, — девушка погладила окаменевшие пальцы матери. — Попробуешь своровать? — пристыженно спросил Хаскель. — М, нет. Будет худо, если останемся без рук, — уверенно произнесла девушка. — Так что я попробую заработать денег. — Не вздумай! — Хаскель попытался было вразумить сестру. — Ты пойдёшь к той мегере? — Она не мегера! Боже… так хоть целее останемся. — Может, я тоже попробую подзаработать? — Беря задания с доски авантюристов? — саркастично заметила девушка, задрав нос. — Вот уж нет. — Я обещаю, что не буду выходить за пределы окрестностей Столицы, — Хаскель сложил руки в молебном жесте. — Честно! — Ладно… — простодушно протянула сестра. — Ты ведь не пойдёшь туда, сестрица? Продавать своё тело… это же мерзко! — мальчик поёжился. — Ну, а что поделать? Так мы быстрее накопим матери на лекарства-… Она вдруг замолкла, потому что вход в палатку был потревожен неизвестным. Он не показывался, но его маленькая бледная рука уже держалась за полог и отодвигала его, чтобы вторгнуться в чужой дом. Хаскель, сидевший спиной ко входу, тотчас развернулся и бросился к поломанному копью — единственному оружию, которым располагала его семья. — Лжец ты, Хаскель, — прошелестел знакомый голос, звучавший сейчас в искажении. — Кто ты такой и что тебе-?.. — начала было девушка. Но тотчас в её шею, в характерный для очертания крупной мышцы участок, из прорези прилетел метательный кинжал, перебивая крупный сосуд и умерщвляя теплившуюся в бодром девичьем теле жизнь. Хаскель, не успев осознать произошедшее, лишь упал от неожиданности. А когда до него дошло, он подполз к истекавшему кровью трупу. — Сестрица!!! — вскрикнул Хаскель, надрывая свой голос. Но в этом не было смысла. Никто не придёт на помощь. Напрасно Хаскель тормошил тело мёртвой сестры, напрасно кричал. Её уже не вернуть оттуда, куда поневоле ступила её босая нога. Не обладавшая утончёнными манерами, но идеальной заточкой, сталь безжалостно обрезала красную нить, словно мойра, закончившая свой строгий отсчёт. Уши… так больно ушам Кику от этого мучительного крика, от которого в жилах стыла кровь, от которого волосы поднимались дыбом, а сердце сжимало в болезненных тисках, бешено перегружая ритмичность его сокращений. Устав это терпеть, Кику вошёл в залитый кровью хозяйки чужой дом и запахнул за собой полог. Схватив одной рукой в охапку чёрные завитки, а другой зажав мальчику рот, Хонда склонился над Хаскелем. Он смерил его грозным и цепким взглядом — с таким беркут смотрел на свою добычу, прежде чем впиться мощными когтями. Но Кику коготки уже выпустил — остальное осталось за клювом. — Ты не хотел жить, несмотря на то, что у тебя была семья и планы по продвижению вперёд? Ты солгал мне? Или своей родной сестре? — Хаскель промолчал, не попытавшись издать и звука. — Ты обманул меня во второй раз, когда сказал, что в твоей семье никто не болен. Зачем ты соврал мне? Будь ты со мной честен, я бы тебе мог даже помочь, — перехватив его за горло, Кику повалил Хаскеля на окровавленную землю и начал душить. Скорее по инерции, чем от чистого желания мальчик ухватился за чужие руки и начал сопротивляться. Но без толку: хватка Кику была железной. — Ты даже не сказал сестре, что именно я помог тебе избежать наказания за попытку воровства, — обыкновенно ровный лик поразили лисьи черты. — Так вот запомни, Хаскель. Если ты лжёшь, то будь готов ответить за свою ложь. Ты слишком слаб и неповоротлив, твой дух разбит, а желание жить — мнимое. Ты не готов лгать. А значит, ты не готов жить в этом опасном мире. Ты понял меня, Хаскель? — тут уж мальчик, не зная, что сказать поперёк, кивнул. — Молодец. Не стирая улыбки с лица, Кику усилил давление до тех пор, пока не раздался хруст в тоненькой шее, на которой болталась бестолковая кудрявая голова. На его недвижимом лице, скованном агонией, застыло чистое удивление. Удивительно, что человек, не хотевший жить, оказался озадачен тем, как внезапно приходит смерть. Как и девушка, чей пугливый взгляд уже потускнел, не оставляя в глазах ни капли жизни. Теперь это пустая оболочка, не более. То, что было заперто в розово-серой клетке, уже давно сбежало в мир иной, чей путь неизвестен и открывается лишь раз. Оставив тело Хаскеля остывать, Кику вытащил кинжал из лебединой шеи его сестры и хорошенько протёр его, прежде чем вернуть в положенное ему место. Дело оставалось за малым — в этом жилище всё ещё оставался человек. Да, его сознание поразил сопор, но это не значило, что к нему, давно утратившему не только надежду — само понятие жизни — не нужно проявлять милосердие. Один точный удар вакидзаси лишил женщину тяжкого груза, приобретённого с болезнью, и отпустил с миром. По-другому и не должно было случиться. Закончив своё грязное, но такое правильное дело, Кику вытер кровь с оружия и впустил в палатку Гилберта. — Я закончил, — отчеканил Кику, покидая чужой дом. — Можете прибираться, Гилберт-сан. — Боже, вот ты… — приготовив Рабиканте, Гилберт бросил настороженный взгляд в сторону младшего товарища. — Надеюсь, на сей раз ты ничего не припрятал. — Ни в коем случае. Они бесполезны.***
Путь от борделя до базы Ночного рейда на сей раз выпал на долю Эжени и Франциска, потому что Стефан выполнял другое поручение. И несмотря на успех, девушка явно осталась недовольна вечерним визитом в публичный дом. Она была бы недовольна посетить его в любое время, скажем так. Вся эта атмосфера, все эти полуголые девицы, жеманно улыбающаяся сутенёрша, запах дурманящих благовоний — Эжени буквально выворачивало наизнанку от факта нахождения здесь. Ей отнюдь не нравилось, когда на неё смотрели с мыслями либо ублажить её, либо предложить ублажать других — с любой целью, чтобы поиметь с неё денег. Молясь неизвестным высшим силам, Эжени буквально упрашивала Франциска уйти отсюда, словно ребёнок, тянущий расторопного родителя от магазина одежды к магазину игрушек. При этом, она не говорила ни слова, лишь потихоньку теребила рукав мужчины. Наверное, именно поэтому он, увлёкшись милой беседой с Элизабет, не заметил, насколько напарнице здесь некомфортно. Что и дало свои плоды, когда Эжени сперва вышла из борделя жутко подавленной и в течение всего пути оставалась такой. На базе девушка, сняв очки, без единого приветственного слова подошла к пустовавшему дивану и плюхнулась на него лицом вперёд. Разве что раскошелившись на малосвязанное бормотание, больше напоминавшее скулёж побитой собаки: — Ещё хоть раз полезу в этот блядушник… — Тебя предупреждали, милая! — мягко напомнил Франциск, принимая своё прежнее обличие. — Ещё и с этим… Я всё, Альфред, — Эжени на время повернула голову, чтобы её речь звучала более отчётливо. — Прошу прощения, если вы имели на меня планы, но этот поход оказался труднее всего путешествия через болота! — Это где ты была?.. — вспоминая их совместное внезапное путешествие, Ён Су почувствовал, как у него дёрнулся глаз. — Ничего страшного, Эжени, — подбодрил её Альфред своим привычным тоном, полным бившей ключом энергии. — Главное, что ты взяла задание и передала знак верности нашей предыдущей заказчице. Вы же взяли задание, верно? Альфред переглянулся с Франциском так, будто думал, что всё прошло куда хуже. Но мужчина вынул предоплату в не менее увесистом мешочке, чем тот, что принёс Стефан за головы двух генералов. — Да… Это ростовщик по кличке Грифон, — Франциск передал деньги Альфреду. — Я изучил его дело — там такие махинации с процентами, что у меня глаза на лоб полезли. Коллекторов посылает регулярно, а что они там с семьями должников делают — это вообще до свидания. Тихий ужас. Пьер как раз застал сцену… — он украдкой глянул в сторону лежавшей без сил Эжени и, судя по всему, уже задремавшей, но на всякий случай всё же решил понизить голос, — …сцену изнасилования всех членов семьи. Отцу семейства оттяпали ноготь, его пожилую мать так и вовсе убили, потому что она отказалась отдавать в качестве наказания какую-то фамильную ценность. По другим свидетельствам, полученным как из борделя, так и из парочки баров, Грифон часто приказывает забирать молоденьких девушек и тем самым позволяет снизить долг семьи. А если семья отдаёт хотя бы одного ребёнка, то долг и вовсе прощается. По документам значится, что он «выплачен». — Так он что, на чёрном рынке ещё связи имеет? — скрипнув зубами, спросил Альфред. — Судя по всему, да, — Франциск помрачнел, пускай и продолжал рассказ будничным тоном. — Мой человек сказал, что в последнее время уменьшилось количество городских детей, но зато увеличилась продажа органов. — Вот он сука, — буркнул Альфред. — И не говори. — Мразь. — Более подходящее понятие вне рамок приличия, молодой человек, — хмыкнул Франциск. — Значит, Ночной рейд берётся за это дело, — Альфред плюхнулся на своё место за столом. Вслед за ним присели Франциск, Ён Су и Йозеф. — Что там по охране? — Не самая большая, но и не самая маленькая, — ответил Франциск, сверяясь с полученными данными. — Думаю, троих сильных бойцов вполне хватит на это дело, но это… — Отлично, — сказал Альфред. — Тогда этим займутся Ён, Йозеф и Мэтт. Сидевшие тут же за столом Ён Су и Йозеф обменялись напряжёнными взглядами и молча уставились в гладкую поверхность стола. Франциск, решив, что нужно всё-таки обсудить детали дела, бесцеремонно вытащил Альфреда из-за стола и увёл в личный переговорный кабинет лидера отряда. Подслушивать разговоры, происходившие за дверью, строго воспрещалось, но Франциск всё равно привычке переходил на хрипловатый вкрадчивый шёпот: — Уверен, что хочешь отправить именно их? — Да, а что не так? — сквозь стёкла очков искрилось чистое недоумение. — Ён Су с Йозефом — друзья, а Мэтту будет полезно с ними находиться во время битвы. Хватит ему всё за меня цепляться. Он либо со мной, либо в одиночку. Это не дело! — Я понимаю, что ты хочешь, как лучше, — Франциск с лёгким, но уже медленно нарастающим раздражением прикрыл глаза. — Но ты же понимаешь, что сейчас Ён Су и Йозеф немного… да и Йозеф к Мэтту не слишком тёплые чувства испытывает, понимаешь? — Ну вот и наладят! — Альфред насупился, сморщив нос. Положение дел в отряде с таким подходом его явно не устраивало. — А я вообще-то думал, что эти двое уже примирились. Они же разговаривали недавно друг с другом… — Йозеф не извинился, а потому чувствует вину за это, — объяснил Франциск. — Ён Су же, наоборот, теперь думает, что он совершенно никчёмен, как человек, как самостоятельная личность. Не заметил разве, что наш утёнок теперь летает так высоко — не выдернуть из раздумий совсем! — Блин… вот любят они всё усложнять, черти! — теперь раздражение перекинулось и на Альфреда. — Ён Су же любит, когда проще всё. — Да и понятно это, — Франциск потёр переносицу. — Но суть конфликта именно в этом, и ты не можешь просто так взять и заставить их забыть. Осадок-то всё равно останется. Может, всё-таки перегруппируешь?.. — Не-а, — не медля ни секунды, ответил Альфред. — Почему?! — воскликнул Франциск, вытаращив глаза. — Альфред, ради всего святого!.. — Если они начнут выяснять отношения на поле боя и погибнут из-за этого, то это будет не моя вина, — сталь сковала юношеский голос, сделав его грубее и прохладнее. — Моему отряду не нужны убийцы, которые ради общего дела не могут запихнуть свою гордыню куда подальше. — Но с тебя, как с лидера всё равно спросят. Франциск из последних сил уже пытался воззвать к рассудительности своего босса, чтобы тот перестал стоять на своём. Но тот, казалось, не слышал. Он почти никогда не слушал. — А кто спросит? Мы получаем от Штаба только распоряжения о передвижении и экстренных миссиях. На порядок они не влияют — могут только по запросу ЛИДЕРА отряда прислать дополнительную силу, временную или постоянную. Всем плевать, сколько мы ещё потеряем людей от действий имперской армии или Егерей. Даниэль и то не всегда в курсе о наших делах. Понимаешь? — несвойственный парню безумный оскал легко перекосил подвижное лицо. — Он даже не знает про случившееся на гарнизоне. — Альфред… Франциск нахмурился. Что-то с отрядом явно дурное происходило. Сперва Йозеф встал против всех, поссорившись со своим другом и безответно любимой девушкой, Эжени всё больше начала злиться на всех, вечно энергичный и весёлый Ён Су впал в уныние, Стефан ни с того, ни с сего отправился в церковь. Да, в последнем не было ничего дурного. Не было бы, не продолжай Стефан выпивать ото дня в день всё больше и больше. Теперь вот ещё и Альфредом овладевала гордыня. Это уже не было актом поистине ослиного упрямства, а самым настоящим грехопадением. И оттого Франциску вдруг стало страшно, что это рано или поздно коснётся его. — А, да и не переживай! — привычный тон Альфреда вернулся так быстро, будто предыдущие его слова произносились под наваждением. — Если что-то пойдёт не так, Мэтти обязательно унесёт наших упёртышей с поля боя. Меня он не ослушается, можешь быть в этом уверен! — Ладно, — сдался Франциск, подняв руки в соответствующем жесте. — Делай, что хочешь, Альфред, я всего лишь твой советник. Есть для меня работёнка? — Ты не устал? — удивился Альфред, по-ребячьи выпучив глаза. — Брось! Возиться с Эжени в борделе было потешно, — усмехнулся Франциск. — Но Бога ради, я чувствую, что уйду в запой вместе со Стефаном, если буду оставаться без работы. — Ага… о, слушай! Я даже знаю, что тебе предложить! Сейчас… — высунувшись из комнаты, Альфред генеральским голосом крикнул: — Ён Су, Йозеф, Мэтт! Собирайтесь, парни, сейчас вам Эжени расскажет, чего и куда. Услышавшие его убийцы, переглянувшись между собой, присели возле Эжени, которая сквозь сон попросила всего пару минут отдыха перед изложением информации. А Альфред тем временем вернулся к Франциску и хлопнул его по плечам. — Не хочешь сделать то, что давно хотел? Посетить того алхимика, например. Что ж, этот парень знал, чем можно заинтересовать своих подчинённых. Франциск посерьёзнел и приготовился слушать.***
Под вечер, когда все обязанности с чистой совестью были выполнены, Кику имел право зайти в пивную и заказать себе… нет, не выпивку. Чай здесь, к его глубочайшему сожалению, не продавался, зато, благодаря хорошему урожаю апельсинов, появилась возможность выпить свежевыжатый сок. Процеживался он пока не очень хорошо, а потому могли попасть маленькие косточки и прочие неприятные на вкус остатки от фрукта, но Кику всё равно пришёлся по душе новый напиток. Теперь он мог приходить в пивную, совершенно не стесняясь тому, что он ничего не заказывал, кроме редкой порции креветок, предполагавшейся в качестве закуски, а также он мог не бояться опьянения и повторения своей нетрезвой выходки. Однако спокойно посидеть и понаслаждаться ещё одним прожитым днём Кику помешал Людвиг, взявшийся буквально из воздуха. Хоть юноша и заметил товарища уже давно, как только он сам зашёл в пивную, но он не ожидал, что тот направится к нему, а потому чуть не поперхнулся, когда услышал басистый голос: — Кику? Не занят? — Ох, Людвиг-сан! — вытершись салфеткой, воскликнул Кику. — Присаживайся, конечно. Людвиг по своим габаритам не уступал Говерту, хоть и был всего на год старше Кику. Его в отряде в шутку прозвали «варвар-опустошитель», чему сам Людвиг не был доволен. Да, он простой воин, со свойственной ему манерой поведения, боевой выправкой и другими присущими повадками. Но он считал себя куда спокойнее своих коллег благодаря воспитанию старшего брата. Порой при первом взгляде можно было не различить, кто из них был старше — более весёлый и развязный Гилберт не способствовал облегчению разгадки этой ловушки. Именно поэтому Кику страшно удивился, когда узнал, что огромный Байльшмидт моложе шебутного мужчины с красными, как у демона, глазёнками, чуть ли не на пять лет. Возраст и послужил тому, что Людвиг с Кику в своё время обучались вместе, находясь в одной казарме, но волею судьбы их ожидала продолжительная разлука из-за распределения в отряды разной специализации — Людвиг остался дозорным стен Столицы, а Кику отправился в спецподразделения, занимавшиеся контрразведкой. Между Людвигом и Кику на короткое время повисла пауза, прерываемая едва слышным всасыванием воздуха вместе с апельсиновым соком. — Загоняли вы сегодня моего брата, — начал было Людвиг. — Что поделать? Такова его работа, — Кику хотел отрезать, но его манера речи всё равно сглаживала углы и делала каждое слово певучим. После этого вновь наступила тишина. Стакан был опустошён. Посмотрев в кошелёк, Кику махнул рукой и решил всё-таки заказать себе ещё один стакан, да и варёные креветки заодно. Разносчица сразу повеселела, как и проходивший мимо Арсмит: креветки были из категории дорогих закусок, как и другие морепродукты. Но Кику, как страстный любитель морской пищи, не мог себе позволить другого. А пока он дожидался заказа, Кику невольно посмотрел на Людвига, сосредоточенно глядевшего прямо на него. Отчего юноше стало очень неуютно, да настолько, что если бы не креветки, то он бы стремительно покинул пивную, бросив напоследок какое-нибудь извинение. — Сколько лет мы уже не общались с глазу на глаз… — кажется, Людвиг чувствовал себя примерно так же, как и Кику, хоть и без желания поскорее избавиться от неудобного разговора. — М-м-м… с тех пор, как оказались в разных отрядах? — Кику нервно хохотнул. — Ты уж извини меня за это. Много чего произошло, поэтому… — он замолк, неловко почесав загривок. — Да я не виню тебя, — поспешно сказал Людвиг, пожав плечами. — Грустно, правда, что нам толком не о чем поговорить. Мы стали слишком разными. — Почему же, есть о чём, — Кику быстро решил поискать тему для общения, пока Людвиг отвлёкся на заказ пива. — Как служба? У дозорных работа, наверное, скучная. — Не жалуюсь, — лаконично ответил Людвиг. — Бывает, что ловим кого-то ночью, но в целом — да, работы не так много. Но она тоже важная. Если плохо её выполнять, то и случится обязательно что-то плохое. — Это да. Кстати, я заметил, что ты стал носить меньше одежды, — Кику обратил внимание на расстёгнутый жакет и укороченные штаны. — Военное обмундирование шло тебе больше. — А, это… результат ношения Царя зверей. Я не помню, как мне объяснял Халлдор… что-то вроде из-за постоянного… э-э-э… в общем, жарко и потливо из-за него. Как будто ступил на Хаяталмак. — Хм, вот значит, как, — Кику на ощупь пробирался по закуткам памяти, выскребая оттуда информацию о Царе зверей. — Кажется, я понял. Тейгу создаёт вокруг себя постоянный обволакивающий щит с эффектом восстановления, чтобы уберечь своего хозяина даже от микротравм. Но побочный эффект заключается в повышенной температуре тела и увеличенной в связи с этим отдачи тепла… в общем, всё то же самое, что у генерала, только наоборот. — Поразительно, — лицо Людвига было менее скупым на эмоции, чем у того же Говерта, а потому оно вытянулось, когда Кику закончил говорить. — Мне Халлдор говорил всё то же самое, буквально слово в слово. — Значит, не подводит меня ещё память, — неловко усмехнулся Кику. Наконец, он дождался своего заказа. Не скрывая жадного взора, прикованного к креветкам, Кику поскорее приступил к трапезе. — О, кстати, хотел сказать кое-что… — Людвиг, приняв пиво, вежливо кивнул и, вернувшись к Кику, понизил голос. — Сегодня кое-что произошло со мной. Рассказываю это, чтобы ты был начеку. — Что такое? — спросил Кику, предварительно прожевав. Он навострил уши. — Возможно, ты это уже слышал, но я скажу тебе больше, — Людвиг почти что перешёл на шёпот. — Сегодня на брата Его Величества было совершено покушение. По-видимому, их перепутали. Вокруг обоих хорошая охрана, они носят одинаковую одежду. — Погодите! — этой истории Кику не слышал. А потому, пребывая в лёгком шоке, он смог сказать хоть что-то только когда дар речи вернулся к нему, а Людвиг закончил говорить. — С Его Высочеством всё в порядке? — Да. Я успел его прикрыть от стрелы, — Людвиг машинально прикоснулся к области между лопаток. — Его Высочеству могли попасть в глаз, надо думать. — Это, конечно, мои догадки, но… стрела светилась, ведь так? — Кику в последнее время сильно полагался на интуицию, но частое попадание после тычка пальцем в небо сильно обнадёживало и вселяло уверенности в себе. — Так точно, — отчеканил Людвиг. — Страже не удалось поймать злоумышленника. — Вот как, — Кику вдруг задумался. — У меня есть все основания полагать, что в этом не замешана революционная армия. — Почему? — спросил Людвиг. — Так ведь… их цель — Ольга-сама. Они не стали бы себе портить репутацию убийством детей. Понимаете, что это значит, Людвиг-сан? — Наличие второго противника. Но мы не знаем, кто это. — Это и плохо. Нам нужно срочно найти того, кто владеет зачарованным оружием и держит под контролем его оборот среди проходимцев. Но если никакой третьей стороны нет, и мои предположения неверны, то… — Кику мягко улыбнулся. — Мы просто ухватимся за это и окончательно уничтожим революционеров. Народ не перейдёт на сторону детоубийц. Не встанет ни на нашу, ни на их сторону, — он коротко и притворно вздохнул. — И в итоге всё вернётся на круги своя. До тех пор, пока реформы будут усмирять граждан, никакие революции не нужны. …После обсуждений всяких заговоров и покушений, начался разговор ни о чём, но благодаря удачному разгону (не без помощи пива) беседа затянулась ещё на час, из-за чего Кику почувствовал себя таким же выжатым, как апельсин, сок которого пришлось заказать третьей порцией. Распрощавшись с Людвигом, Хонда пошёл гулять. После еды нельзя было лежать — только двигаться, чтобы не было излишек жира. Но дурное предчувствие не давало ему покоя, буквально раздирало изнутри. Доводило до крупной дрожи и хлада, разившего всё тело. Не стерпев, Кику бросился в штаб Егерей и, запершись в своей комнате, призвал Офру. — Мне неспокойно, Офра-сама, — дрожа, произнёс Кику. — Поможете мне истолковать это чувство?***
Сборы на очередное дело проводились в тишине. После того, как Эжени объяснила всё ребятам, между ними повисло напряжение, соединявшее их, в особенности поссорившихся друзей, невидимыми колючками. На дело Ночной рейд на сей раз двигался налегке. Предполагалось, что цель будет устранена именно сегодня ночью, а боеспособных единиц гораздо меньше, чем в гарнизоне. За два часа до полуночи Ён Су, Йозеф и Мэтт уже стояли возле очередного особняка, которому в ближайшее время суждено было опустеть. Это было самое обыкновенное здание, выполненное в стиле множества похожих на него зданий. А всё потому, что завистливые богатеи приказывали строить свои резиденции не так, как у соседа или заклятого противника, но по итогу всё равно просили и тут лепнину оставить, и здесь витражи поставить, тут окна застеклить и повесить шторы. А потому каждый особняк напоминал химеру, слепленную из дома соседей и личный вкусовых предпочтений заказчика, в результате чего выходила вычурная роскошь и россыпь из безвкусицы и нелепых деталей. Спрятавшись на укрытой деревьями лужайке и проверив отсутствие людей в широких пределах, Йозеф открыл карту особняка и прилежащих территорий и разложил её перед товарищами по отряду, взяв в руки карандаш. — Значит, как сделаем, — начал он. — Эжени сказала, что охрана поместья невелика, однако просто ворваться мы не можем. От Баша я прихватил взрывчатку, которую можно зарыть под здание, а потом активировать по выходу. Врываемся через центральный вход, ровно по команде — цель в это время как раз будет заканчивать приём у себя. Я быстро расчищаю вход, Мэтт — прикроешь меня, заодно отрежешь голову Грифону. Ён Су… на тебе будет ответственная задача — обеспечить нам отступление. Смотри, вот здесь, — он ткнул на карту, обводя заодно какую-то закорючку, — здесь будет слепая зона стражников при идеальных условиях. Здесь расположен чёрный ход. Проберёшься через него — окажешься рядом с фундаментом. Именно сюда аккуратно, — Йозеф сделал упор на это слово, — сложишь взрывчатку. За собой протянешь шнур и вытащишь его на улицу. Когда мы выбежим из здания, вне зависимости от успешности миссии, ты должен будешь поджечь его, чтобы все, кто стянется с других входов, взлетели на воздух. Поняли? Согласны с планом или есть другие предложения? Теперь он обращался к обоим убийцам. И Ён Су, и Мэтт почти одновременно кивнули, даже не подумав перед тем, как дать свой ответ. — Ладно, отряд конформистов, — буркнул Йозеф. — Жаль, конечно, что Баша отправили на другое задание, но по-другому мы не можем. В очередной раз пересекшись с Ён Су взглядами и не сумев их в этот раз отвести, Йозеф инициировал продолжительную неловкую паузу. Мэтт это прекрасно почувствовал, а потому беспокойно начал перебирать пальцами. В конце концов, Ён Су тяжело моргнул и, взяв взрывчатку, направился в указанное место. А Йозеф с Мэттом пока приводили оружие в боевую готовность, поглядывая вокруг, да в сторону, куда метнулся «утёнок». — Мы выступим, когда Ён Су покажется на поверхности? — робко поинтересовался Мэтт, зачесав выскользнувшую прядь за ухо. — Нет. Если он провозится, то мы не сможем его ждать дольше, — Йозеф продолжил чистить Римскую артиллерию. — Выступим ровно в то время, пока цель будет ещё в центральном зале. — Ясно, — Мэтт рассеянно порылся в карманах и понял, что часов при нём не было. — М-м-м… Сколько у нас ещё времени есть? — Пятнадцать минут. Чем быстрее ворвёмся, тем лучше. — Ал мне, кажется не рассказывал, но… сколько раз миссии Ночного рейда прерывались вмешательством Егерей? — Неоднократно, — перед ответом Йозеф напряжённо замер, перестав готовить тейгу. — При встрече с членом их отряда лучше вступать в схватку и побеждать, а не сбегать. Иначе они могут проследить нас до самой базы. И тогда… — Угу, знаю. Тогда придётся сменять местоположение базы, — почти шёпотом он добавил: — Если нас не убьют сразу. Но Йозеф всё прекрасно услышал. Он поднял голову, но увидел лишь светлую макушку Мэтта, склонившегося над мечом. — Слушай, Мэтт… а ты чем-то даже похож на Альфреда, — сказал Йозеф. — Не-!.. Неправда! — воскликнул Мэтт, едва не выронив меч. — Я ни капельки не похож на брата. Я ведь и смелый только благодаря ему, — он тут же замялся. — Дело не в смелости, — сдержав внезапный порыв улыбнуться, произнёс Йозеф. — Просто вы оба довольно резки в своих изречениях. Только если Альфред скажет что-нибудь оптимистичное напоследок, то ты — наоборот. — Готовься к худшему — так меня бабушка учила, — прошелестел Мэтт. — Ясно, — выдержав паузу, Йозеф наконец-то спросил то, что его интересовало всё это время. Чтобы уже перестать строить догадки. — А тогда, в том конфликте… на чью сторону ты бы встал? Мэтт уже приготовился ответить, но тут снова замялся, из чего Йозеф сделал вывод, что парень не хотел быть с ним до конца честным. — Я-я не думаю, что с-смог б-бы ответить на этот в-вопрос… — выдавил он из себя. — Почему? — возмутился Йозеф. — У тебя же есть своё мнение, которое ты волен высказывать. — Но что это изменит? — Мэтт помотал головой. — Я совершенный дилетант во всём этом. По мне не видно, но, на самом деле, я очень жестокий человек. Перед моим уходом в спецподразделение, мне устроили тест на разбор боевых действий. И каждое из пяти архивных сражений, как мне сказали… я бы проиграл, если бы стоял во главе или хотя бы на месте военного советника. Я… я никак не мог выбрать между завершением миссии во что бы то ни стало и спасением товарища. Что бы я ни выбирал по способу «как сам считал нужным», всё равно выходили большие потери, иногда ещё и с провалом миссии. Поэтому… я… — Но разве ты не пытался познать эту науку? Можно же… — Йозеф раздражённо вздохнул. — Между нами: я не считаю Альфреда выдающимся лидером. Но благодаря его действиям Ночной рейд в течение вот уже нескольких лет не терял больше одного человека за год. Как и количество проваленных миссий — их просто не было. Это дорогого стоит, и только за это я готов закрыть глаза на его некоторые… — Странности? — подсказал Мэтт. — Ну, можно и так сказать. Повторюсь: неужели ты не пытался?.. — Пытался, конечно. Но я плохо соображаю, когда что-то идёт не по плану. Я попросту негоден в командиры… А пока очередная беседа возмущённого со смиренным заглохла, Ён Су уже давно добежал до нужного места. Здесь был люк, сделанный из веточек и травы, хорошо замаскированный от чужих глаз. Только за счёт того, что у Ён Су был намётан глаз, выход был обнаружен. Открыв его, юноша убедился, что за ним нет слежки, и сунулся в лаз. Внутри было темно хоть глаз выколи, но для Ён Су главной проблемой оказалось далеко не это. «Чёрт, вот это длинный лаз. Все корешки уже собрал ногами, — Ён Су в этот момент с тоской вспомнил замечательный лаз, сделанный на территории гарнизона — широкий, ровный, просторный, ему только цветочков не хватало! — Как бы не навернуться из-за этого… чёрт… Почему именно меня отправили в это жуткое место? Дышать совсем невозможно, сука!» Помимо недостатка воздуха Ён Су терзало ещё кое-что, что было сейчас припрятано у него за пазухой. Тейгу, покоившееся за спиной, не так сильно беспокоило — в ближайшей доступности было другое оружие, припрятанное на всякий случай. А вот бомба, с которыми Ён Су нечасто имел дело… «Но в самом деле, почему Йозеф отправил именно меня? Хоть он мне всё и объяснил понятно, но я всё равно слишком глуп для этого. А если я облажаюсь? Вся миссия тогда псу под хвост!» Ён Су отчаянно скрипнул зубами. Хорошо, что хоть здесь было освещение лучше и было отчётливо видно, куда нужно устанавливать взрывчатку. «Пожалуйста… лишь бы ничего не наебнулось». — Ты что здесь делаешь? … — Время, — Йозеф хлопнул карманными часами и убрал их. — Мэтт, Ён Су не пришёл, но всё равно… — Я понял, — Мэтт принял боевую стойку и с помощью ключа активировал тейгу, облачившись в синий доспех. Теперь его голос стал чуть ниже и глуше. — Начинаем. — Начинаем. Согласно плану, Йозеф и Мэтт почти что бегом, рванулись ко входу. Предварительно спрятавшись за кустами, они выждали удобный случай для начала непосредственно вторжения. Выдохнув, Йозеф прицельным огнём снёс стражу, стоявшую у ворот и ещё несколько людей поблизости. Именно в этот самый момент и Мэтт, и Йозеф выскочили из своего укрытия и рывком снесли входные двери. По времени всё было рассчитано идеально: если бы сейчас они дали страже подойти к дверям и занять боевые позиции, то миссия могла закончиться, едва начавшись. Убийц бы тут же смели и прорваться сквозь ряды воинов было бы тяжело. Но сейчас их удалось застать врасплох и рассредоточить из-за различного оружия. Йозеф запрыгнул на какой-то балкон и отстреливался, используя одиночные выстрелы, но короткой очереди. Перейти на автомат не представлялось ему возможным: слишком много противников оказалось в зале. Мэтт, конечно же, рубил всех, кто был снизу, но нужно было обеспечить прикрытие напарнику, которого вовремя опомнившиеся воины собрались расстрелять из мушкетов. Пока что Йозефу удавалось уклоняться и сбивать атаки, более того, он запрыгнул на сам балкон и запер выход на него, чтобы его не подкараулили сзади. Но пока Мэтт не мог в одиночку снять мушкетчиков, Йозеф остался с ними практически один на один. План был в своём роде рискованный, Йозеф прекрасно понимал это. Однако он считал его при наборе союзников более удачным, чем тихое проникновение. К сожалению, имея при себе Римскую артиллерию, второй вариант был попросту невозможен. Ворваться через центральный вход являлось лучшим решением для того, чтобы закончить всё быстро. Но… Как же, чёрт возьми, не хватало рук! Надо было взять ещё одного человека, который бы обеспечил основную наступательную силу, а кого-нибудь, вроде Франциска или Баша, послать устанавливать взрывчатку. В пылу битвы Йозеф уже начал сомневаться в том, что довериться Ёну было хорошей идеей. Он бы гораздо больше помог здесь. Как более проворный и юркий, он бы смог прорваться сквозь толпу стражи, добраться до цели и обезглавить её. Мэтта же, который был более неповоротливым из-за доспехов, уже начинали теснить. Когда Йозеф это увидел, он понял, что их атака захлебнулась и придётся пробиваться силой. Главное, успеть до того, как Мэтту взбредёт в голову использовать козырь — после него он долго сражаться не сможет, а потому бесславно погибнет. А этого надо было избежать любой ценой. Как ему иначе потом смотреть Альфреду в глаза? Но о Мэтте на время пока что пришлось забыть: его наспех сделанную баррикаду всё-таки прорвали, и на балкон высыпали трое с коротким оружием ближнего боя. У одного из них было метательное оружие, которое угодило зазевавшемуся Йозефу в чёрный протез — благо он оказался достаточно крепок для тонкого пласта стали и маленький кинжал даже не вонзился в тело. Пришлось на время осесть, но, оступившись, Йозеф осел на пол как раз в тот миг, когда над ним нависли противники. Ускорившееся сердцебиение уловила Римская артиллерия и громыхнула с такой силой, что стёрла неудавшихся убийц почти полностью, оставив лишь несколько окровавленных ошмётков. Но вместе с тем она уничтожила балкон, и Йозефу пришлось сгруппироваться. Благо, что хоть он сам не пострадал от взрыва, выстрелившего из тейгу. Римскую артиллерию Йозеф крепко держал в руках, а потому при падении, выбившем воздух из лёгких, не выронил его. Буквально нескольких секунд ему хватило на то, чтобы прийти в себя и приподняться. Кажется, все кости целы. Вот только его окружили за то время, пока он подметал собой пол, и теперь висел на волосок от смерти. Но его и пальцем тронуть не успели, не то, что остриём меча. Мэтт не был бы собой, если бы не обернулся, чтобы рвануть к товарищу на выручку. Йозеф бы поблагодарил его, да вот только из-за благого действия цель отбежала за плотное кольцо из солдат. Да, прорваться ещё можно было. Тем более Йозеф сумел перестроить тейгу на автомат и продолжить сражаться спина к спине с Мэттом. Но внезапно проявившийся холод, окутавший особняк, заставил всех замереть. Как вдруг кто-то из толпы выкрикнул: — Егерей вызвали на выручку! — Генерал Арловский идёт! «Проклятье, его ещё тут не хватало…» — подумал Йозеф. Чуя прилив адреналина в крови, он хотел было выстрелить, пока стража не опомнилась, но Мэтт решил всё за него, вложив меч в ножны, молча схватив напарника и забросив на плечо. — Отступаем, — только и сказал он. — Что? Пусти! — Йозеф рассердился. Что, впрочем, не помешало Мэтту не обращать внимание на это и просто продолжать убегать, уворачиваясь от вражеского оружия. Йозеф, приняв, вскоре свою участь, принялся прикрывать Мэтту спину. Убегать так убегать. … Ён Су совершенно не понимал, как такое могло случиться. Куча разных предположений крутилось в голове, но не было времени думать над этим тогда, когда пришлось столкнуться в ближнем бою с очередным бледнолицым из компании Егерей. Его Ён Су знал как наёмника с Северных островов, звали его Кетиль, владел тейгу Чёрный Марлин — кольцом, способным управлять водой и любыми жидкостями вокруг себя. Сейчас оно было бесполезно, а потому Ён Су хоть и был обескуражен, но продолжал сражаться. Пока бой между владельцами тейгу не начался можно быть спокойным. Думая об этом, Ён Су совершенно потерял бдительность, подпустив Кетиля близко к взрывчатке. Юноша успел её разложить, но шнур пришлось бросить. Что и стало его фатальной ошибкой. — Хм-м-м… интересно. Что же ты такое пытался сделать, мальчик с замотанным лицом? — Ён Су пробрало до дрожи от его новой клички, но больше — от снисхождения, мотыльками колыхавшегося в мёртвых глазах. Сердце его невольно подпрыгнуло и устремилось куда-то вниз. Ён Су и пикнуть не успел, как лёгким взмахом руки Кетиль залил шнур водой. Поняв, что его задание провалено, юноша понадеялся хотя бы отправить на тот свет Егеря. Но леденевшая под ногами земля и пар, вырывавшийся изо рта, оборвал всё на корню. Не зная, что это, но предполагая нечто неладное, Ён Су на негнущихся ногах пустился в бегство, ругая себя и весь белый свет. До его ушей долетел крик другого Егеря, который он не смог распознать, зато прекрасно услышал свист летевших снарядов. И Ён Су догадывался, какой вид они приобретали. — Попробуй убежать, если сможешь! — сейчас голос этот был до безумия истеричен, а оттого не менее обаятелен своей жестокой игривостью. «Неужели миссия провалена, и Медвежонок с Йозефом драпают сейчас?» — подумал Ён Су. Впрочем, Кетиль не дал ему подумать о том, что делать дальше. Раздвинув руки, а потом резко их сведя вместе, он обрушил сквозь рыхлую землю мощные струи воды, принявшиеся заливать тоннель. Бежать стало труднее. Более того, перьевые снаряды со свистом пронзили землю, несколько из них несильно ранили Ёна, но тот продолжал стоически убегать уже без оглядки. Задыхаясь не только от нехватки свежего воздуха, но ещё и от стыда, Ён Су был вынужден признать свою полную беспомощность, приведшую к поражению. Главное, не сдаться сейчас, не опустить с горя руки и не застрять здесь, утонув. Кое-как всё-таки добежав до конца лаза Ён Су быстро откинул люк из веточек и тут же почувствовал, как его резко кто-то схватил за шиворот и куда-то потащил. У юноши душа устремилась в пятки только при одной мысли, что его поймали Егеря, и теперь его заберут для пыток или убьют на месте. — Нет! Пустите, суки! — завопил Ён Су, брыкаясь. Ему ответил перепуганный голос Мэтта: — Ч-чего ты кричишь? — М-!.. Медвежонок? — Ён Су вздохнул с облегчением и свободно повис на руке товарища. — Фух, блин, я чуть не обосрался, — он попытался пересечься взглядом с Йозефом, но на глаза попался только его зад, поэтому Ён Су отвернулся. — Вы справились? — Нет, — ответил Йозеф, отстреливаясь от парившего над ними Халлдора. — Мэтт меня схватил, и мы побежали, как только стало известно, что сюда идёт Николай. — Николай?! Так вот почему так похолодало… — в горло последовал укол вины. — П-прости меня, Йозеф. Я не справился с бомбой… — Да я уже понял. Ладно тебе, это не твоя вина. Я так понял, тебя тоже поджидали там, да? — Ага. Какой-то хрен с водяным кольцом, Кетилем зовут. Просто взял и залил всё — я даже «ай» сказать не успел. Да и Мурасамэ на спине был, я не смог просто… От попавшей в рот воды Ён Су только сейчас решил откашляться. — Не переживайте, — успокоил их обоих Мэтт, крепче прижимая к себе. — Зато целыми уйдём. — Мэтт, а почему ты, кстати, сбежал? — спросил Йозеф. — Мы могли бы быстро подрубить голову Грифона и уйти восвояси. Да, Николай бы нам наступал на пятки сейчас, но уж лучше так, чем… — Нельзя, чтобы он наступал на пятки. — Мэтт? — П-потом расскажу. На бегу разговаривать было неудобно, поэтому на время все замолчали. Поскольку Халлдор перестал их преследовать, Ночной рейд сумел быстро и без особого труда уйти с неудавшегося места преступления.***
Но вот что далось группе убийц с трудом, так это объяснение перед Альфредом. Слова «Миссия провалена» ещё никогда не были слышны в Ночном рейде при нём, а потому Джонс, пускай и не хотел показывать этого так ясно, но скрыть того, как побледнело его лицо, было невозможно. Однако он немного остыл, когда Мэтт стыдливо объяснил брату причину позорного отступления. Понимающе кивнув, Альфред не стал углубляться в подробности и отпустил своих подчинённых с миром. Чего не стали делать Йозеф с Ён Су. Они буквально под руки забрали Мэтта в отдельную комнату, чтобы выяснить причину. С большем рвением, конечно, это делал Йозеф. Посадив перед собой Мэтта, он скрестил пальцы и, опустив на них голову, настойчиво сказал, призывая товарища к рассказу: — Итак. — Вы действительно хотите знать, да? — Мэтт вцепился в свою рубаху и весь сжался. — Да, — жёстко ответил Йозеф, начав постукивать ногой в нетерпении. — Почему ты решил избежать прямого столкновения с Николаем? — Аура у него, конечно, та ещё жуткая жуть, но, как по мне, один порезик моим тейгу — и ему была бы хана! — с напускной храбростью выпалил Ён Су. — Нет!!! Вы не понимаете, о чём говорите! — лицо Мэтта сковала паника. — Ладно. Скажу, как есть, — подтянув ноги к себе, он обнял колени и задрожал. — Я очень боюсь Николая Арловского! — ему показалось, что его признание прозвучало чересчур громко. — В-вы только н-не говорите никому, хорошо? В особенности, брату. — Мы-то ничего не скажем, — Йозеф нахмурился. — Но… тайное становится явным, так что имей это в виду, — он выдержал короткую паузу. — Может, расскажешь, почему? — Что «почему»? — Почему ты так сильно его боишься. — Это долгая история… — попытался было увильнуть Мэтт, но Йозеф опередил его старания: — Мы готовы выслушать, — осёкшись, он посмотрел на Ёна. Сам того не заметив, он решил за друга, отчего-то не сомневаясь, что тот согласится выслушать Мэтта. Впрочем, Ён Су не обнаружил ничего предосудительного в этом жесте, а потому поспешно закивал, поняв, что от него ждут ответа: — Я готов, да! — Ладно, — Мэтт судорожно вздохнул, приготовившись погружаться в неприятное прошлое. — Это было лет десять назад, но я хорошо запомнил тот день… Летние сумерки всё так же не радовали своей духотой, но при том несметным очарованием уходящего солнца. Перекидывая мячик друг другу, мальчишки весело хохотали и орали друг на друга. В стороне не оставался и Мэтт, которого за «девчачьи локоны» не хотели пускать в игру. Но увидев, как тот ловко с ним обращался, мальчишки признали его талант и решили, что с ним будет интересно побороться. Забрасывая в кольцо мяч раз за разом, Мэтт робко показывал язык тем, кто смеялся над ним и называл девчонкой. И все остальные не видели другого выхода, кроме как продолжать играть. Удобно, наверное, когда ты сын главы поселения… Сегодня с Северного фронта приехала делегация для заключения какого-то договора. Мэтт толком не знал, как вели дела дед с бабкой, да отец, а потому беззаботно играл. Ал ещё не закончил свои тренировки, поэтому совесть мальчика была чиста. Правда, ему не давал покоя один юноша, прибывший с делегацией. Мэтт счёл его весьма любопытным и странным: кто ж в такую погоду будет таскаться в такой тёплой одежде? Неужели ему самому не жарко? — Эй, можно с вами? К сожалению, это пришёл не Ал, а тот самый юноша. Мэтт выпучил глаза, как и все остальные мальчишки. — К-конечно, — буркнул кто-то в толпе. — Заходи. Только шубу сними. А то зальёшь потом всю площадку. Остальные нестройно расхохотались. Мэтт так же не смог сдержать трусоватого хихиканья. Склонив голову набок, юноша расстегнул полушубок и сбросил его на землю. В летнюю духоту ворвалась прохлада, чему ребята даже обрадовались. А вот чему они НЕ обрадовались, так это тому, что после первого же паса в сторону юноши мяч оказался тут же заморожен. Его тут же облепили с обвинениями в том, что тот всё испортил. Юноша стоял с совершенно непроницаемым лицом долгое время. Мальчишки не видели в этом ничего подозрительного, но внимательный Мэтт сразу же заметил тень, лёгшую на глаза незнакомца. Кольцо из облепивших его детей начало замерзать и дрожать от холода. Как вдруг — с резким и острым звуком, пробравшем Мэтта до мурашек, дети обратились в обледеневшие фигуры и от невесомого прикосновения юноши рассыпались в колючую пыль. Словно никогда и не было их. До последнего мига уверяя себя в том, что ему показалось и это всё не взаправду происходит, Мэтт замер от шока, не было возможности не то, что убежать, в ужасе закрыв глаза — даже очки, сползшие на нос, поправить. Тем временем юноша, не меняясь в лице, начал напевать что-то под нос и, одевшись, не спеша подходил к Мэтту. Ледяные оковы запускали свои острые пальцы прямо в светлые кудри, цепи опутывали всё тело, даже пальцы, а мальчик, забывая моргать, неотрывно смотрел в глаза чужаку. — Кажется, я убил всех твоих друзей, — простодушно промолвил юноша, бережно положив ледяную руку на щёку мальчика, из-за чего тот испустил судорожный вздох. — Прошу прощения. И только сейчас Мэтт с ужасом уловил в ровном голосе циничную насмешку, которую раньше ему не доводилось слышать. Молясь Богу, чтобы от него поскорее отошёл этот человек, он так же просил больше никогда не пересекаться с чудовищем, больше никогда не искушать судьбу встречами с ним… — Мэтти! Я пришёл играть!.. Это, помахав ручками, прибежал Ал. Единственный тёплый лучик, за который Мэтт сумел ухватиться, как за спасительную соломинку. Избавившись от рук юноши, он схватил брата за запястье и быстрым шагом начал уходить с площадки. — Э? А где все? Куда ты меня тащишь, Мэтти? — недоумевал Ал. Брат всё не отвечал. — Эй, Мэтти-и-и! — Д-давай просто найдём другую площадку, хорошо? — не оборачиваясь, обронил Мэтт. — Другую. — Ну ла-а-адно, — протянул Альфред. — Не оборачивайся, Ал. — Чего?! — Не смотри. На-зад. Ты можешь у-ме-реть. — Вот… — Мэтт решил подытожить свой рассказ. — Жаль, конечно, я не могу заставить вас пережить те же ощущения, чтобы вы поняли более чётко. Но… всё-таки, я бы вам не советовал оказываться рядом с ним наедине. До меня доходило множество слухов, и я, вопреки своим убеждениям, склонен им верить. Раз десять лет назад этот человек уже был монстром, то сейчас он ничуть не лучше. Напротив… я даже не хочу думать о том, что бы он с нами сделал, если бы настиг… — Х-хорошо… будем иметь в виду на будущее, — Йозеф был шокирован не столько содержанием рассказа, сколько состоянием Мэтта. — Меня так даже страшилки на ночь не так сильно пугали, — Ён Су передёрнуло, как будто от холода, словно Николай стоял рядом с ним. — Я в-вовсе не ставил целью вас напугать! — Мэтт неловко замахал руками, едва не полетев вниз со стула. — П-просто… хотел вас предостеречь. Уж лучше так, чем… — Однако нам рано или поздно всё же придётся с ним столкнуться, — уверенно заявил Йозеф, устремив проницательный взгляд на Мэтта. — Так что, ты, если боишься, можешь отступить. Я же планирую при встрече с ним пробить его грудь точным выстрелом Тыковки, — он погладил тейгу, которое было в шаге от того, чтобы перегреться. — И не смей уносить меня в следующий раз! — Нет, я унесу! — невзирая на строгость Йозефа, Мэтт всё же высказался. — Столько раз, сколько понадобится! До тех пор, пока я не почувствую, что ситуация развернулась в нашу пользу. — А какая разница, если ты сам сказал: что бы ты ни выбрал — всё равно проигрываешь. Мэтт хотел было что-то ещё сказать, но невидимая преграда перекрыла его горло, и он опустился обратно на стул, сложив руки на коленях. Парень явно не желал так выглядеть, но каким-то образом всё равно имел настолько жалкий и побитый вид сейчас, что Ён Су просто не вынес. Молча поднявшись со своего места, он с разворота ударил Йозефа по лицу, да так сильно, что тот полетел со стула и едва не врезался в тумбу. Это стало такой неожиданностью для всех, кроме Ён Су, что Мэтт вскочил, отшатнувшись назад, а Йозеф, держась за щёку, злостно посмотрел на друга. — Ён! Какого?.. — Такого, блять! — прорычал Ён Су, скалясь. — Ты посмотри на Медвежонка — его и так этот проклятый Ледяной генесралиссимус довёл, ты ещё тут! — Тебе какое дело? — спросил Йозеф. На удивление, он был спокоен, пускай и зол. — Р-ребята, погодите… — но Мэтта никто не услышал. — Снова будешь говорить, что я ни на что не годный пиздюк, да? — Ён Су сжал кулаки и подошёл ближе к Йозефу. — Вообще-то я такого не говорил, — Йозеф попытался подняться. — Я сказал, что ты только и можешь делать что-то по указке кого-то. Вот и всё. — Знаешь, что, Йозеф? Иди-ка ты нахер! С этими словами Ён Су бросился на Йозефа, перехватив его за живот и повалив обратно на пол. Йозеф становиться куклой для битья не собирался, поэтому, отпихнув от себя Ёна, с силой влепил ему ответный удар. Но бить «глупого» по голове — всё равно что по воздуху — Ён Су даже не почувствовал, что гораздо более массивный кулак, чем его, мягко приложился по носу. Размазав кровь по лицу, он ударил Йозефа в бок ногой. Но когда Ён Су попытался повторить манёвр, но уже метя повыше, мужчина перехватил угрозу за пятку и, засунув голень парня подмышку, закрутил его, заставив потерять равновесие, а затем и отбросил к пыльным коробкам. Ён Су, ничуть не опечаленный неудачей, буквально выпрыгнул оттуда и врезался головой в живот Йозефа, да с такой силой, что искры из глаз посыпались. Да и слезинки от боли — пресс у мужчины всё-таки был крепким, поэтому риск получить сотрясение или перелом был высок. Ён Су вновь обхватил Йозефа, стараясь его повалить, но тот всё не давался, удерживая парня за волосы. Съёжившийся неподалёку Мэтт просто не верил в то, что друзья начали с таким остервенением драться друг с другом. Обвиняя себя в случившемся, он так же и не смог остановить их, как тогда, когда вместо Ён Су противником Йозефа выступала Эжени. Тогда Мэтт ещё сумел предотвратить ужасное. Но сейчас, когда ожесточённая схватка вспыливших друзей, избивших уже друг друга до крови, была в самом разгаре, ему оставалось наблюдать в оцепенении за происходящим, пока драка не окончится или кто-то не придёт на помощь. Неизвестно, чем могла бы закончиться драка. Оба соперника были сильны, но в рукопашном бою Йозефу не было равных среди Ночного рейда — только с Альфредом он мог посоревноваться. Но сейчас перед ним был лёгкий противник, который больше не бил кулаками, а пытался схватить, выбить из стойки, повалить на землю. Ён Су был крепок и силён духом, но маленькие руки, разница в весе, умениях и опыте дали о себе знать. И именно в тот момент, когда Йозефу удалось повалить Ёна и начать слепо бить его, докуда только руки дотянутся, в комнату сбежался на шум весь остальной Ночной рейд в лице Альфреда, Эжени и Стефана. Быстро оценив происходящее, Альфред отдал невербальный приказ своим подчинённым. Вместе со Стефаном он оттащил сперва Йозефа, а затем Эжени подняла извивавшегося, как бешеного пса, Ёна с пола. Его тоже пришлось придерживать, потому что он рвался в бой, несмотря на присутствие лидера здесь. Йозеф хоть и продолжал испепеляюще смотреть на друга, но вырваться не пытался, поэтому Альфред его отпустил, оставив на Стефана. — Что за бардак?! — рявкнул Джонс, так громко, что у всех в ушах зазвенело. — Вы чего тут устроили? — Он первый начал! — крик Альфреда немного угомонил Ён Су, он ткнул указательным пальцем в сторону Йозефа. — Как маленький… — процедил Йозеф, выплёвывая кровь. — Разве я на тебя первый с кулаками полез? — Прекрати, Йозеф, — шикнул на него Стефан. — Если ты опять взъелся из-за того случая… — Только не говорите, что вы — вы все! — забыли про это, — выпалил Йозеф. — После того, как вы конкретно замарали свои руки и свою честь, вы ещё смеете притворяться, что ничего этого не было! А ты? — он указал на Эжени. — Сама-то ты никого не убила, хоть и ратовала за это больше всех! Но зато убили мы: я, Ён Су, Стефан, Мэтт, Баш… — Я и раньше убивала детей, — небрежно обронила Эжени. — Так уж распорядился наш босс, что большая часть греха легла на плечи Ён Су. Как видишь, ему, да и всем остальным плевать! Твои это дети, что ли?.. — Причём здесь это? Мы не можем убивать детей, как и других мирных граждан. Иначе, чем мы лучше тех, против кого мы боремся? В чём тогда смысл? — Придурок. Убийство есть убийство, как же до тебя не дойдёт? — Ты не права, Эжени… — Ён Су вдруг уронил голову и сжался. — Что? — Эжени нахмурилась. Её напрягло то, что Ён Су буквально повис на ней, хоть и был в сознании. — Мне не плевать! — крикнул Ён Су, сжав кулаки так сильно, что под ногтями появилась кровь от поцарапанной ладони. — Что я, мразь, что ли, совсем?! Ён Су выпутался из хватки Эжени. Та не собиралась его держать в том случае, если он не кинется на Йозефа вновь. Но Ён просто стоял в полушаге от неё и не двигался. — Чёрт возьми… Да пошло оно всё, блять! Чтоб я хоть ещё раз!.. Его голос дрогнул. Ён Су, не смотря ни на кого, развернулся и быстрой поступью вышел из комнаты через вторую дверь, ведущую коридор-балкон. Это так просто нельзя было оставлять. Поэтому Альфред рванул за Ён Су. — Ён! Догнать юношу не составило огромного труда. Альфред тяжёлой рукой пригвоздил Ёна к полу, схватив за плечо. — Стой, ты куда собрался? Ён Су медленно повернулся. Его взгляд, смотревший сквозь заросли жидких чёрных волос, словно налился кровью, а Альфред, столкнувшись с ним, ощутил странный упадок сил и отшатнулся от подчинённого, отдёрнув руку, будто ошпаренную. — Простите, босс. Мне нужно отлучиться, — усталая, словно у мертвеца, улыбка испортила юношеское лицо. — Я обещаю, что не наделаю глупостей, хорошо? — Только попробуй, — буркнул Альфред, справляясь с собой. — К следующей полуночи чтоб вернулся. — Постараюсь! — протянул Ён Су, по щелчку пальцев вернувшийся в норму. Но всё это было напускным. «Простите, босс. Я хочу сделать хоть что-то без вашей указки», — развернувшись, подумал Ён Су. В гнетущей тишине, в полном одиночестве он покинул базу Ночного рейда. Мурасамэ на сей раз висел на поясе и жадно взывал, жаждая крови. Этот исступлённый возглас замер в ушах Ёна и тому стало казаться, будто это был его каприз. Всё больше погружаясь во тьму, Ён Су скрылся в тёмном лесу, а ему вслед смотрели его товарищи, не зная, найдёт ли утёнок маму…***
А по покоцанному особняку в это время неторопливо расхаживал Николай, праздно засунув руки в карманы. Периодически что-то насвистывая себе под нос, он с любопытством пятилетнего ребёнка рассматривал, как присланный отряд сестёр милосердия оказывал помощь раненым, а на носилках увозили убитых, чтобы потом переложить их в телегу и увезти для захоронения. Возле него уже с усердием подхалима начал тереться ростовщик по кличке Грифон. Его пёстрые одежды напрягали Николая, но пока от человечка не исходило опасности, он не дёргался. — Как хорошо, что вы пришли, генерал Арловский! — проскрипел Грифон. — В-в-в-вот, держите в благодарность! — Да пожалуйста, — Николай принял деньги из протянутых рук камергера ростовщика. — Хоть я ничего и не сделал. — Как же? — удивился Грифон. — Ночной рейд вас так испугался, что ему пришлось уносить отсюда ноги! — Хм-м-м… А-хах… ну и дела, — Николай расплылся в гадкой усмешке. — Не знал, что этот очкастый уёбок понаберёт горстку трусов в свой отряд самоубийц! — он сорвался на непродолжительный смех. — Кстати, как вы поняли, что это был Ночной рейд? — Среди них был парниша с плаката, — пролепетал Грифон, пальцем поправив отвратительные усики. — Светленький такой, с огромной пушкой, которая стреляла — клянусь вам! — рыжими снарядами. — А, Римская артиллерия. Значит, здесь побывал братишка Говерта… Получается, он не только с него кипятком ссыт в портки! — Николай снова гоготнул. — П-почему вы смеётесь? — недоумевал ростовщик. — Да сука! А-ХА-ХА-ХА! — Николай зашёлся таким искренним и озорным смехом, который вкупе с хриплыми нотами смотрелся почти что зловеще. — Блять, я пришёл, думал, что сейчас заморожу кого-нибудь нахуй, а тут вона как вышло — все сбежали, блять! — перестав смеяться, Николай тоскливо начал бормотать. — Дери их всех леший… Хоть бы… погонять их дали, — он облизнулся и, сам того не заметив, начал испускать холодную ауру тейгу, которое тоже разочарованно выло. Ему посулили лакомство и не дали в итоге. — Люди гораздо более забавные, чем кролики, когда убегают. Они кричат, я слышу, как их сердца бешено колотятся, а души их устремляются в пятки только при одной мысли, что их догонят!.. — предостерегая своё лицо от треска, Николай похлопал себя по щекам, выдёргивая из страны грёз. — Но меня обломали. Чёрт. Грустно. Тяжело… Вдруг Николай ощутил, как к его спине кто-то привалился. Это маленькое и лёгкое создание сейчас потяжелело от переполнявшего его жара. Халлдор снова перенапрягся. — Могу вас понять, генерал, — лепетал он, тяжело дыша. — Я-я… — Халлдор, краснея до ушей, одной рукой натягивал свой кафтан ниже, — …испытал это ни с чем не сравнимое удовольствие!.. — он сглотнул и покраснел ещё больше. — Вот только… у меня теперь есть маленькая проблема. Николай боялся оборачиваться теперь. Он не хотел, чтобы здесь, в этом отвратительном месте он сорвался и схватил Халлдора за плечи, а потом… Нет… только не сейчас. Только не здесь. — У тебя есть слуги, Грифон? — спросил Николай. Он всё же обернулся и прижал ладонь ко лбу Халлдора, предварительно спрятавшего взгляд. — Д-да, генерал! — дёрнулся Грифон. — Прикажите сопроводить моего дорогого подчинённого в уборную. — Будет сделано! По его приказу Халлдора увели, сам Николай облегчённо вздохнул и привёл себя в надлежащий вид. Он пришёл к страшному выводу: этот подчинённый сводил его с ума. Ему хватило лишь голоса, да опоры на Арловского, чтобы вынудить генерала бороться с вожделением. От вороха не самых хороших мыслей по этому поводу Николая вновь отвлёк пищащий голос Грифона: — Что теперь насчёт меня? — Я распоряжусь тебе выдать дополнительную охрану, — ответил Николай. — Взамен той, которую уничтожил Рейд, и сверх того. Но не более. Если удачно сложатся обстоятельства — пришлю ещё кого-нибудь из своих бойцов. — И на том спасибо!.. Николаю просто хотелось уже уйти отсюда, чтобы не чувствовать это омерзение, которое он испытывал, находясь рядом с ростовщиком. Тот лебезил перед ним, пожимал руки (Николай был рад тому, что не забыл надеть перчатки), приветливо улыбался, а Арловский ощущал себя этаким брюзгой. Посчитав, что эта зараза передалась ему от Феликса, Николай отбрыкнулся от этих мыслей, чтобы не обозлиться ещё и на брата. Ему и так должно было хватить одного раза, чтобы понять: Лукашевич ему противен, противен своей женственностью, бесконечно позитивной клоунадой и мягкотелостью. Но убрать его Николай так же не мог, ведь подобрать нужного человека на роль «барда» в отряде будет ой как не просто, да и не было гарантии, что эта персона будет вызывать меньше раздражения, чем бедолага Феликс. Феликс нравился Егерям — всем, кроме Николая. Арловский просто не мог полюбить сына шлюхи. Он — единокровный брат, но с другой фамилией. И кровь, и имя в грязи. Но лучше шут, к которому все привыкли, чем неизвестный олух, который, возможно, станет бесполезнее Феликса. Думая о брате, Николай постепенно приходил в норму — хоть за что-то он мог поблагодарить своего ненаглядного братца. Непростые отношения с ним так же терзали душу Арловского, как и вспыхнувшая страсть, его влечение, которое после нескольких лет знакомства наконец дало о себе знать. Ему ещё предстояло с этим разобраться и посоветоваться насчёт этого с человеком, на чьё мнение он не мог просто взять и наплевать. Когда Халлдор вернулся, приведший себя в порядок, Николай к этому времени распорядился с утра позвать рабочих, чтобы укрепить лаз чёрного хода и починить трубы, которые ненароком повредил Кетиль во время своей атаки. Мужчина, хоть и был наёмником, сильно смутился и скромно предложил лишить его всего месячного жалованья. На что Николай огрызнулся, рявкнув что-то вроде: «Мне не нужен ещё один человек в отряде, на которого я буду смотреть, как на глисту, и пытаться откормить!» Чтобы не получить лишний раз ледышкой по лицу, Кетиль всё же сообразил, что лучше не бодаться с генералом, а принять его условия, по которым из его кошелька не будет ничего взиматься, но он самостоятельно напишет отчёт. Николай решит вопрос насчёт денег сам. Да и Кетилю всё же стоило накинуть: в отличие от своего напарника, Хенрика, тот спал довольно чутко, а поэтому быстро поднялся, как по команде, и собрался всего за минуту. «Может, я слишком щедрый? — подумал Николай, многозначительно рассматривая цифру бюджета Егерей, остаток которого с каждым разом всё уменьшался. — Нет-нет, это они виноваты. Они стали меня больше радовать успехами. Вот были бы все, как Феликс…» Одумавшись, мужчина тут же потряс головой, чтобы прогнать губительную мысль оттуда. Этого ещё не хватало. Потянувшись в кресле, Николай уже подумал идти на боковую, как вдруг заметил бодрствующего Кику, который возвращался в свою комнату то ли после справленной нужды, то ли после ночного поедания сладостей. Вспомнив кое-что, что Арловский хотел обсудить с подчинённым, он остановил его: — Эй, Кику. Зайди-ка ко мне. Надо серьёзно поговорить…