Hetame ga kill!!

      На небольшом тренировочном плацдарме взлетела пыль. Солнце опаляло благодатно усеянную солёными каплями землю, превращая её в иллюзию оазиса. Сейчас здесь было только двое безумцев, которым жгущие лучи нипочём. Сжимая в усеянных мозолями ладонях бамбуковый стебель, юноша сосредоточенно всматривался в движения своего наставника, словно пытаясь предугадать их, мысленно построить кривую, по которой качнётся суховатое тело, и выбрать нужную стойку для защиты. Учитель, будучи крайне прозорливым, со стариковской усмешкой пробивал раз за разом хрупкую броню своего ученика. Сейчас они оба устали, но сдаваться или объявлять передышку никто не желал.       Только неожиданно удачный выпад юноши вынудил пожилого мужчину остановить спарринг и спрятаться в тени.       …Кику отбросил в сторону сымпровизированный меч и присоединился к Яо. Тот уже с более дружелюбным выражением лица протягивал ему флягу с водой, которую юноша, вежливо кивнув, принял и жадно начал поглощать её содержимое. Остановились они как раз вовремя: Кику приложил руку к своей чёрной макушке, больше походившей сейчас на большой раскалённый кусок угля. Ещё бы немного, и обоим мужчинам бы открылась дорога в лазарет с крайне неприятными симптомами.       — Ты двигаешься с каждым днём всё лучше, ару! — похвалил Яо своего воспитанника. — Так и знал, что когда-нибудь дружба с вашим братом мне пригодится.       — Это не я двигаюсь с каждым днём всё лучше. Это вы замедляться начали, сенсей, — резонно заметил Кику. То была правда, которую не хотелось признавать.       Но Яо даже не думал начинать отпираться.       — Ай-я-я... заметил всё-таки. Ну, значит, скоро твоим оппонентом на постоянной основе станет Говерт, ару. И тогда, — мужчина сцепил руки в замок и потянулся, — я смогу наконец-то уйти на покой.       — Сенсей! — воскликнул Кику, обеспокоенно взглянув на Яо.       — Что? Твоими противниками не всегда будут бамбуковые тростинки, вроде нас с тобой, ару.       — Я не про то, — опустив флягу, Кику замялся. — В последнее время вы неважно выглядите. Ну… во всяком случае, так мне показалось. В зелени, окружающей вас, проступает желтизна. И это пугает меня, — единственный вывод напросился сам собой. — Вы больны?       — Боже, ару… От тебя ничего не скроешь, — с завидным равнодушием вздохнул Яо.       — Сенсей, прошу вас. Я должен знать точно, что с вами, — Кику был настойчив, как никогда. — Раз желтизна проявляется вкраплениями, значит, ваша болезнь ещё в стадии, когда её можно исцелить!       — У коронера спросишь. И мне передашь, когда на том свете повидаемся, ару, — отшутился Яо.       — Что?..       У учителя всегда было специфическое чувство юмора, иногда погружавшее юношу в меланхоличные раздумья. Кику иногда не понимал, как можно относиться к собственной жизни, как к какой-то шутке.       Тогда его душа ещё не была осквернена договором с Маршем Смерти. Тогда он ещё верил в догму о ценности каждой жизни и сам цеплялся за собственную, будто это было единственным, чем стоило по-настоящему дорожить.       — За меня не переживай, Кику, — Яо попытался было приободрить юношу. — Мне уже шестой десяток пошёл, как ни крути, ару. Ай-я-я… да и то, что у меня, наша медицина не сумеет вылечить, ару. Я не знаю наверняка, но уверен в этом, ару.       — Что же это за болезнь такая? — недоверие мелькнуло в голосе Кику, выгибаясь напряжённой струной.       — Кику. Ты же знаешь, в нашем организме есть необратимые процессы, ару, которые человеческий род никогда не одолеет, — ответ Яо выстрелил вместе с щелчком пальцев. — Старение, например. Или смерть. Понимаешь, ару?       — Да.       — Ну, вот и хорошо, что понимаешь, ару! Вопрос времени, когда мне откажут ноги, когда я начну харкать собственной кровью, будто чахоточный, ару… Лет десять, нет, даже двадцать назад, моё нынешнее состояние могло бы сильно расстроить имперские войска. А сейчас я даже молодняк не могу нормально тренировать, ару. Живём мы так, ару. Сперва кутим безостановочно, развлекаемся с девочками… вкалываем на опасных работах, вдыхаем едкий дым и летящую вокруг нас пыль, глотаем злосчастные яды… Исход всегда один, ару, что бы там ни писали учёные люди красивыми словечками.       — Зря вы так о себе говорите, сенсей. Даже сейчас вы приносите пользу Империи, — Кику слабо улыбнулся. Слова, что он произносил, были безусловной правдой, но юноша будто сам в них не верил. — Я никогда не знал столь бойких стариков. Для вашего возраста вы невероятно сильны и, что самое важное, в трезвом уме и на ногах.       — Это ненадолго, ару, — отмахнулся Яо, помолчав после этого чуть дольше, чем изначально планировал. — Хотя, надеюсь, я смогу выполнить своё предназначение. Свой долг перед Империей, ару, — вдохновенные речи вынуждали отворачиваться, чтобы отправлять свои слова к небу. Поэтому Яо повернулся к Кику, выразительно на него посмотрел и похлопал по плечу крепче обычного. — Не думаю, что смог приложить достаточно сил, чтобы сделать из тебя достойного человека, но надеюсь, вложенные труды того стоят, ару. Кику, ты надежда Империи, как последний из клана Хонда. Никогда не забывай о том, что Империя дала тебе всё, а меньшее, что ты можешь сделать — использовать свои способности на благо страны, ару. Так что… ничего не бойся.       — Даже отдать собственную жизнь? — напряжённо произнёс Кику.       — Это, конечно, да, но… не расставайся с ней напрасно, ару. Никогда, — Яо приложил полусогнутые пальцы к сердцу Кику. — В день, когда ты окажешься перед сложным выбором, до последнего мгновения верь, что твоя жизнь продлится, ару.       — Но будет ли в этом смысл, если жизнь принесёт ещё больше страданий? Или если ради этого придётся унизиться так сильно, что захочется умереть?       — Жизнь человека по-разному складывается, ару. Вне зависимости от невзгод, решать, как её прожить, только тебе, ару, — Яо пожал плечами. — Как старший, я могу тебе только наставления дать, вот и всё… так, дай-ка подумать… не ешь много сладкого и жирного, не пей, не кури, не принимай опиум и другие вещества, не кути… А, есть ещё одно, ару. Но вряд ли ты сумеешь это выполнить.       — Что же, сенсей?       — Не совершай глупости.

***

      К сожалению, созерцать друг друга вечно братья не могли. Кое-как вернув себе самообладание, Кику отпустил Ён Су, а тот в свою очередь любезно предложил старшему платок, который каким-то чудом нашёлся в беспорядке, царившем в небольшой поясной сумке. Кику этот жест даже растрогал ещё больше. Как тот, кто всегда подмечает детали, пускай даже самые незначительные, он не оставил без внимания факт наличия у себя похожей сумки, если не той же самой.       Так они и сидели на подстилке из грязной от взлетевшей пыли травы, молча рассматривая друг друга. Не в силах сказать и слова, братья упустили нужный момент: на поляну вернулись марионетки, двух из которых Кику тотчас отозвал, чтобы не тратить силы понапрасну. В фиолетовой дымке исчезли все, кроме миниатюрной девушки со съехавшей набекрень шляпой и двумя ещё не остывшими револьверами.       Нахмурившись, Кику заприметил несколько ссадин и кровавых полос на теле Ён Су. Сантименты пришлось оставить в стороне и начать действовать, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу.       — Лилит, аптечку, — скомандовал Кику. Молчаливая фигура качнулась и выудила походный кейс с пришитым к нему алым крестом       — А!.. Это и были твои марионетки, братан? От Марша смерти? — Ён Су впервые рассматривал оружие брата без страха, что оно будет применено против него.       — «Братан»? — такой скорый переход на фамильярное обращение несколько смутил Кику. Кашлянув, он принял из рук Лилит аптечку и отозвал её. — Ну, да. Эти люди… я хорошо их знал. Они хотели продолжать служить Родине даже после смерти, — Кику судорожно вздохнул. — Увы, я вынужден пренебречь их желанием, раз уж теперь я буду числиться в предателях этой самой Родины.       — Ох… выходит… — Ён Су приблизился к брату. Он произнёс следующие слова так, будто не верил в их правдивость. — Ты теперь будешь сражаться за нас? С нами?       — Да, — без лишних телодвижений Кику с удивительным профессионализмом принялся оказывать первую помощь. Два внимательных уголька, блеснув в полутьме, метнулись в сторону смягчившегося лица Ён Су. — Но это если твои друзья меня примут. Всё-таки, я был имперским псом и состоял в Егерях. И даже если в моих руках мощное тейгу, это ещё ни о чём не говорит.       — И что ты будешь делать, если тебя не примут? — Ён Су ощутил неприятный ком, вынудивший его проглотить последний слог.       А Кику, чувствуя спиной приближение других убийц из Ночного рейда, с неудовольствием для себя отметил, что всё его естество до сих пор воспринимало эти сигнальные огни как предупреждение о надвигающейся угрозе. Что ж, будет нелегко обмануть собственные силы, но Хонда твёрдо решил после встречи с каждым из огоньков погасить алый шлейф и придать им нейтральную окраску. Клубок сомнений завертится, наполняя своими ледяными нитями прозрачные сосуды человеческих фигур, а потом, когда развернётся полностью, окрасит Ночной рейд фальшивой зеленью, кислотно-яркой, ядовитой и зловонной, словно желчь, перемешанная с пищевым комком. Так он обманет собственное восприятие и подавит в себе желание перерезать всем глотки раньше времени.       Таков был план Кику Хонды. Закодировав его в цвета, он стал яснее некуда, но не проще в исполнении.       — Думаю, это лучше обсудить, когда все соберутся. А там уже решим мою судьбу. Если для меня всё закончится плохо, я всё равно рад, что наконец-то встретил тебя, — после краткого акта фатализма, Кику с нежностью взглянул на младшего брата. Пожалуй, то было единственным, что подделать ему так и не удалось — оно лилось из юноши искренней рекой, полной живительного счастья.       Но у молочной реки кисельные берега. Покуда течение не прекращалось, Кику был окружён ворохом замешательства, мысленно он увязал в нём всё глубже.       Ах, какая же неожиданность! Единственное, что он не сумел предугадать, что не стал включать во внимание, несмотря на таившиеся кругом подсказки — своего родного брата.       Задумавшись, Кику сильно удивился, когда Ён Су дёрнулся.       — Ай-ай-ай!.. — зашипел он, отдёргивая руку.       — Ой, прости! — Кику отмахнулся от посторонних мыслей и сконцентрировался на оказании помощи брату. — Я забыл предупредить, что это средство может пощипать.       — Я его щас… сам ущипну… — пробурчал Ён Су, поджав губы.       — Что здесь происходит?       Первыми на поляну явились Йозеф и Стефан. Высушенного болезнью алкоголика можно было не остерегаться, а вот мужчина с горячим нравом мог стать проблемой. Если не попытаться с ним договориться, конечно. Но Кику опасался разговоров с теми, кто владел огнестрельным оружием. Особенно таким, как Римская артиллерия.       — Ты же кукловод из Егерей. Что ты здесь делаешь? — Йозеф прищурился. Нести Стефана и одновременно пребывать в напряжении от присутствия врага было нелегко.       — Спасаю своего младшего брата от кровопотери и инфекций, — ровно ответил Кику, достав новое средство, чтобы помазать небольшой ожог.       — Брат?.. Утё-… — тут Йозеф подошёл достаточно близко, чтобы увидеть отброшенный моток грязноватой ткани и открытое лицо Ён Су. Это не могло не повергнуть мужчину в шок: он даже Стефана едва не уронил наземь. Рука машинально потянулась к тейгу. — Ён Су? Что всё это значит? Как же твоя забота о конфиденциальности?       — Братан сказал, что покинул Егерей, — попытался объяснить Ён Су, едва заметно подёргивая ногой в ожидании, когда средство перестанет щипать. — Он напал на одного из них… на твоего брата, между прочим!       — Этот ублюдок всё-таки был здесь, — Йозеф нервно закусил большой палец сквозь чёрную перчатку. Он положил Стефана, убедившись, что ему ничто не угрожает. — Как бы то ни было… — прохлада окутала Кику от взгляда Йозефа. — Будь он хоть сто раз твоим братом, я не могу допустить, чтобы он оставался рядом с тобой.       Итог речи был весьма предсказуем. Тело Кику, не раз бывшее под прицелом, инстинктивно сжалось ещё до того, как дуло Римской артиллерии хищно посмотрело в его сторону.       Что, разумеется, не понравилось взбрыкнувшемуся Ён Су:       — Йозеф, не глупи! Он лечит меня!       — Откуда мне знать, что во время лечения он не захочет тебя отравить? — со сталью в голосе, начинённым ядовитой смесью, спросил Йозеф. — Легче всего прикинуться целителем и незаметно подлить яд!       — Да зачем ему это делать? — искренне недоумевал Ён Су, начиная уже злиться. — И яды не работают на мне, если ты не забыл! И братан об этом тоже прекрасно знает, у нас это семейная херовина!       — «Зачем», спрашиваешь? — интонация Йозефа стала лишь прохладнее. — А откуда мне знать, что он не притворяется? И к тому же, у него может быть яд наподобие того, что на твоём клинке. Против него у вас нет иммунитета.       — И… И что? — Ён Су вскочил на колени, сжав кулак. — Мы ведь не знаем, почему братан ушёл!       — Наплетёт что-нибудь наверняка, — Йозеф злился, но Римская артиллерия отчего-то не наполнялась энергией, и это злило его ещё больше. — Неужели ты забыл, насколько коварными могут быть Егеря?       — Знаешь, что, Йозеф? Иди-ка ты нахуй! — воскликнув, Ён Су закрыл собой Кику. — Я не дам тебе его убить, пока он с Боссом не поговорит!       — Думаешь, мне это помешает?.. — Йозеф нахмурился.       — Выстрелишь в меня?! — совсем ошалев, спросил Ён Су.       — Не нарывайся, Ён Су. Сил Тыковки хватит, чтобы проделать дыру в ваших телах размером с ваши тела. Шутить я не намерен.       Подозрительный сгусток тьмы закопошился в груди Йозефа, причиняя ему неимоверную боль. Но лицо его отчего-то не скривилось в муках, даже волос не шелохнулся на светлой голове. Нечто похожее исходило и от Ён Су, напоминая бутон, готовый вот-вот раскрыть свои почернелые лепестки и распылить гнилой запах.       — Ну давай, ебашь, пидор! Давай, блять, бей меня, тебе ж в прошлый раз не хватило! Так и знал, что ты мудак. Только законченные мудаки будут стрелять в человека, не выслушав его, понял, да?       Йозеф не понимал, почему странное ощущение не прекращалось — его попросту не должно быть. И лишь когда взор зацепился за задрожавшие колени друга и заслезившиеся от долгой игры в гляделки глаза, всё стихло. Тёмный сгусток растворился, словно кристаллы соли, брошенные в кипяток. Взгляд Йозефа будто прояснился после долгого блуждания во тьме. Инородный звук раскинулся эхом внутри черепной коробки, резонируя с сильным ударом сердца о грудную клетку. Сумев теперь здраво оценить ситуацию и разглядеть двух восточных юношей, один из которых натужно храбрился, а второй — нисколько не скрывал своего благоговейного ужаса, Йозеф опустил тейгу.       — Чёрт бы побрал вас обоих, — глухо проговорил Йозеф, с ужасом осознав, что направлял ствол на друга, бывшего ему дороже родного брата. — Знаешь ведь, что не смогу по-настоящему навредить тебе.       — Вот и убери пушку насовсем, еблан! — Ён Су дрогнувшим указательным пальцем оттопырил нижнее веко и оскалился, словно обиженный ребёнок.       — А ты перестань дрожать, как осиновый лист, — невесело фыркнул Йозеф.       — Я-я не испугался вовсе! А вот братана моего ты перепугал, — Ён Су обернулся к побелевшему Кику и, опустившись к нему, приобнял. — По нему же видно, что с ним плохо обращались там! Т-точно! Он не по своей воле состоял в Егерях, понял, да?       Не зная, почему, Йозеф сильно побледнел. Он чувствовал, как каждый сосудик в его теле сжимался, сопротивляясь току крови. Хотелось, чтобы не начать орать, искусать губы до крови, но ни клык, ни резец не коснулись мягкой кожи. В распахнутых глазах танцевал панический вихрь, сдерживаемый лишь силой воли. «Ён Су, ты дурачок. Самый настоящий дурачок, — думал Йозеф, царапая ногтями воющее от недовольства хозяина тейгу. — Ну нельзя же быть настолько наивным! Особенно, когда состоишь в Ночном рейде. Такая доверчивость однажды будет стоить тебе жизни, Ён Су… Разве этому мы тебя учили?»       Прямо сейчас хотелось высказать другу всё это в лицо. Но после бранного диалога, наполненного страхом и ворохом неуклюжестей со стороны восточного юноши, Йозеф не смог заставить себя, хоть и надо было. Он надеялся, что на сей раз за него это сделают другие. Мало ли разумных людей в Рейде? Большинство. Кто-нибудь, да обязательно вправит мальчишке мозги и спустит с небес на землю.       Но точно не Йозеф. С него пока хватит. Чувствуя себя крайне мерзко из-за пассивного перекладывания своих обязанностей на товарищей по отряду, Йозеф пытался смириться с тем, что очередного скандала не избежать.       «Как можно быть таким кровожадным? — буравя взглядом Йозефа, думал Ён Су. — Серьёзно, я не ожидал от вас такого, господин-любитель-обойтись-малой-кровью. Сука. Ещё и на братана моего наехал, когда я его только-только встретил и когда он только-только ушёл от той шайки гнусных пидорасов! Хрен вы теперь нас разлучите, понял, да? Только если Кику нас обманывает…» Пришлось прогнать гнетущие мысли об этом «если». Ён Су пристально изучал брата, щурился, хмурился, словно пытаясь поймать ту самую ауру, которую видел Франциск. Лишь раз ему удалось её не столько увидеть, сколько прочувствовать на собственной шкуре. То была аура Николая Арловского — человека с демонической кровью, который в предвкушении славной охоты совершенно не умел скрывать от юрких зверьков, вроде Ён Су, свою жажду крови и дьявольский азарт. Кику же от него разительно отличался: сидя в сейдза тише воды, ниже травы, он не вызывал и тени чего-то похожего. Но тут уже Ён Су корил себя за бездарность, как выходца из клана Хонда.       Не самое удачное время для просочившихся затхлой водой в половицы сознания обрывков истории одного мальчика, каждодневно ловившего на себе глумливые или крайне тревожные взгляды. Тяжёлая печать треснула, но то была маленькая царапина, едва зацепившая магический текст.       Мысли повздоривших друзей мелькнули одновременно, равно как и неприятные посылы из будущего и настоящего. Ён Су переглянулся с Йозефом в последний раз, и они оба, раздражённо хмыкнув, отвернулись друг от друга.       — Вы закончили, надеюсь? — Стефан, сидевший всё это время на траве, наконец-то решил привлечь к себе внимание. — Эй-эй, Барашек, — цепляясь за штаны Йозефа он кое-как встал и фамильярно похлопал мужчину по плечу. — Раз уж такое дело, то нужно собрать весь отряд, Альфреда заодно позвать. Серьёзные решения по Ночному рейду принимает именно он, — кажется уставшему бойцу не было никакого дела до предстоящих прений, а потому он вполголоса добавил: — Слушай, можешь по-братски нарвать мне ягод каких? Нутром чую: здесь такой блядский цирк развернётся, что без закуски такое не осилить. А раз уж бухать мне нельзя, то…       — Исключено. Дождись прихода Эжени, — отрезал Йозеф.       Долго ждать возвращения товарищей не пришлось: зашуршали кусты, расступилась дымка — и вот, в поле зрения замаячил старый знакомый, Порфирий, и придерживал полуживую Эжени, которой наспех перебинтовали рану на голове. Тейгу, видимо, каким-то чудом удалось скрыть в переносном футляре.       — Как знал, что что-то пошло не так, — Порфирий нахмурился. Тот, кто скрывался под личиной простого деревенского мужика, был проницательнее всех присутствующих здесь и сумел правильно считать атмосферу. Много ума не нужно, чтобы ощутить раскалённый воздух, связанный наверняка с горячими головами двух друзей. Сняв с плеча Пьера, Порфирий послал его за Альфредом и подошёл к Кику. — Уж не знаю, как скоро явится Альфред, но советую всё-таки подготовиться к смерти.       — Всё в порядке, — спокойно ответил Кику, даже пальцем не шевельнув. — Я готов к такому исходу, пускай и не желаю.       — Да что вы всё заладили: «смерть-смерть-смерть»? Бесите меня все! — всполошился Ён Су, на его лбу запрыгал сосуд. — Вот я щас вас так взъебу, что мало не покажется!       — Ён Су, — Порфирий присел рядом с юношей и прижал палец к его губам. — Не шуми. И не рыпайся. Иначе раны откроются.       — Вот-вот, — слово «раны» будто вернуло Эжени к жизни. Она приземлилась рядом, тотчас смерив Кику уничтожающим взглядом хладнокровного убийцы. — Советую не обольщаться. Я категорически против, — она решила продолжить дело, начатое Кику. Лицо Эжени сперва несколько смягчилось. — Хотя раны обработаны с умом, качественными столичными повязками и снадобьями… Эстелла пускай и приложила к ним руку, но здесь не обошлось без лабораторных примочек… — она снова будто бросила в Кику тяжёлую глыбу льда, но уже несколько поменьше. — Что ж, из тебя вышел бы неплохой помощник травницы, прими мы тебя в Рейд.       — А… С-сочту за похвалу, — всё ещё сидя в зажатой позе, Кику поклонился, но этот жест был грубо оборван Эжени:       — Тц. Сиди молча. Поменьше бы Яцуфусой размахивал — глядишь, дольше бы прожил.       Эжени красноречиво поправила сбившееся платье, натянув до лодыжек. Намёк для Кику был понятнее некуда. Эжени не сказала ничего напрямую, не подала ни единого прямого знака. Но её поведение неприятным звоночком въелось в голову юноши. Диссонансы выстроили ноты таким образом, чтобы пропетая мелодия обращалась в слова, обретавшие неблагоприятное значение:       «Преимущество не на твоей стороне».

***

      А пока Кику безуспешно пытался завоевать доверие Ночного рейда, Говерт и Халлдор, пребывая в неведении, спешили в штаб Егерей на доклад. Актёрское мастерство за последний месяц они так же успели улучшить, поэтому им не составит труда разыграть сценку перед немногочисленной публикой да так, чтобы только Николай понял истинную её суть.       И пускай всё шло по плану (так хотелось думать), Говерт остался недоволен. Поведение Кику его насторожило — слишком уж правдоподобно он изобразил предателя, даже всех боеспособных марионеток на него спустил. Приказ «атаковать Говерта де Варда» явно не был равнозначен приказу «убить Говерта де Варда», но мужчина уже успел себя накрутить.       Миффи была согласна с настроем хозяина. Особенно учитывая то, что именно ей пришлось принять все атаки марионеток на себя: и взмахи зачарованной косы, и пули из снайперской винтовки, и крепкие удары дедовских тапок. И теперь она бежала рядом с хозяином, недовольно пыхтя.       — Когда он вернётся, я его выебу. Нежно, но точно выебу, — процедил Говерт.       Шептать он не шибко был горазд, поэтому Халлдор, летевший сверху, его прекрасно услышал.       — Кого? — ехидно спросил он.       — Халлдор, блять! — Говерт дёрнулся, едва не наступив Миффи на лапку. — Филин ебучий, чтоб тебя, перестань подкрадываться к людям со спины.       — Я думал, ты не из пугливых, — бессовестно заметил Халлдор.       — Я боюсь, что уебу тебя, а потом меня уебёт Коля, — предельно честно ответил Говерт. — Ты для него самое дорогое сокровище, с которого он пылинки стряхивает.       — Хватит! — смутившись, фыркнул Халлдор. — Тебя это не касается.       — Точно так же могу ответить на твой вопрос. А теперь заткнись и лети, пока силы есть. На руках тащить тебя не буду.       — Да-да…       Вскоре, разумеется, Халлдору пришлось сбавить обороты и деактивировать тейгу. Полёт на высокой скорости в течение продолжительного времени однажды едва не завершился для юноши комой, поэтому Халлдор знал точный лимит своих возможностей с крыльями. Принимая во внимание минимальные затраты энергии и не учитывая резкие манёвры, безопасное время составляло не больше двух часов. С каждым выпущенным пером терялись драгоценные секунды, с каждой массивной атакой — минуты, с каждым ударом крыла или рывком — десять минут, а если перейти в режим ускорения, то лимит и вовсе снижался до ничтожно малых пятнадцати минут. Это побуждало Халлдора экономить силы, обзавестись карманными часами, ну и, конечно же, научиться чувствовать своё тело. Единожды побывав на границе с опасной чертой, юноша навсегда запомнил урок.       Однако пока ему всё никак не удавалось оставлять нужное количество сил на бег. И обороты теперь пришлось сбавлять именно Говерту.       …Когда в главном зале штаба все были в сборе, Николай, пребывавший в мрачнейшем расположении духа, объявил:       — Я собрал вас для того, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: Кику, уёбыш, предал нас.       Никакого драматизма, простой суровый доклад. Но на пребывавших в неведении товарищей он подействовал, как смачная оплеуха.       — Что?..       — Это в каком смысле?       — Что, прям к Революции убежал?       Трудно было сказать, кого эта новость поразила больше. Вероятнее, Феликса: Говерту показалось, что в светлой копне друга прямо на его глазах засеребрилась тонкая нить. Да и сам Лукашевич не издал ни звука — просто застыл с ошарашенным лицом, уставившись на Говерта.       — Халлдор, будь добр, расскажи им, как всё произошло, — сказал Николай, чуть смягчившись в лице.       — После того, как мы настигли одного из Ночного рейда, а именно, мальчика с замотанным лицом, Кику призвал всех марионеток и атаковал нас, — доложил Халлдор. — Мы были вынуждены отступить.       — Пиздец… — несмотря на большее удивление со стороны Феликса, Хенрик мог вполне составить ему конкуренцию. Да и дара речи он не лишился.       — Не то слово, — Кетиль подпёр голову рукой.       — Полная жопа…       — Сказал бы я, что это похоже на солидарность восточных, но, кажется, в прошлые разы подобного не было, — Гилберт подался чуть вперёд.       — Верно. Уж не знаю, правда, на что рассчитывал Кику, — сухо произнёс Говерт. — Вряд ли Революция примет его под своё крыло. Так что ему, скорее всего, пизда.       — А я тебе говорил, блять: узкоглазым веры нет, — Николай скривился. — Наверняка он давно этот план побега вынашивал и давно придумал, что скажет Ночному рейду, чтобы его не убили. Иначе он просто конченный самоубийца, — он не сумел удержаться от колкости. — Ха… так получается, в Ночной рейд по такой логике его могут и принять.       — Не стоит исключать осведомлённость врага относительно тейгу, — задумчиво проговорил Кетиль. — Насколько я помню, у него есть особые условия срабатывания при изъятии, так что…       — Всё может быть, — кивнул Халлдор.       — Погодите, а я слышал, революционеры уже вроде вербовали на свою сторону высшие военные чины: Нгуен Фуонг, Иван Брагинский, наконец, Даниэль Хедервари, — Гилберт загибал пальцы. — Разумеется, с такими «сошками», как Егеря, несравнимо, но можно же предположить, что Кику вполне может войти в их ряды.       — Вполне, — Николай пригладил растрепавшиеся волосы. Отросли. Видимо, придётся в скором времени идти в столичную цирюльню или к Оле. — Говерт. С тебя плакатик этого пидораса, — получив ленивый кивок от мужчины в ответ, Арловский продолжил: — Все остальные — лицо нового врага вы знаете. Если на прочих из рейда я мог сказать: «Живым или мёртвым» — то Кику только живым. Я лично сопровожу его в Ад и поведу самой длинной дорогой, — холодная аура просочилась сквозь полушубок, а Николай с безумной улыбкой на устах уже потирал руки. — Ёбаный Кику. Как представлю, что с ним буду делать, так сразу завожусь…       — Заводись не здесь, блять, холодно же, Колян, ну ёб твою!.. — возмутился Говерт, кутая в пальто Миффи. В небоевой форме её устойчивость к перепаду температур значительно снижалась, поэтому за подобные всплески со стороны Николая она начинала ненавидеть несдержанного Ледяного генералиссимуса.       Но в этот раз Николай успокоился быстрее.       — Всем всё понятно, надеюсь, — стряхивая с себя остатки садистского возбуждения, произнёс Арловский в завершение собрания. — А, к категории Кику относятся так же Альфред и мальчик с замотанным лицом. Просто напоминаю. Свободны. Кроме тебя, Хал.       Все вышли из зала, огорошенные новостью. В тяжёлые раздумья погрузился Людвиг, совершенно не слушая, что говорил ему брат, Хенрик недовольно кряхтел и обсуждал с Кетилем, как лучше покромсать Кику, чтобы к приходу Николая Арловского тот был ещё жив. Йенссен, конечно, делал вид, что слушал его, но его больше прельщала мысль морального изнасилования юноши, укусившего руку, которая его кормит. Озвучивать свои мысли вслух Кетиль не стал, предпочтя спрятать всё за кирпичным лицом.       Феликс же молча потянул за собой Говерта с таким лицом, будто их ждал не разговор по душам, а просьба подержать волосы после попойки.       А Халлдор, в очередной раз пойманный Николаем за штаны, нервно закусил губу, поняв, что остался в полутьме наедине с генералом.

***

      Пока компания из нескольких членов Ночного рейда и Кику ожидала Альфреда, пейзаж, изображавший опушку, выглядел весьма неполноценно. Острые, полные колкого и вполне оправданного недоверия, хищные взгляды наёмных убийц устремлялись на отгородившегося невидимой завесой охотника, как будто не замечавшего угрозы, нависшей над ним — не хватало только направленных в сторону юноши демонических орудий по тому же вектору, что и взгляды.       На самом деле Кику просто пытался не поддаваться страхам, терзавшим его душу сильнее, чем любое из тейгу, чьи хозяева находились на опушке. Единственное, за что пока мог цепляться Хонда, это Ён Су, сидевший ближе к нему и совершенно не опасавшийся возможного подвоха. «Мне бесконечно льстит, что родной брат даже спустя столько лет готов мне верить и вставать на мою защиту, но…» — Кику даже не знал, что и думать. Ён Су точно был из тех простаков, которые редко подделывали чувства — такое сложилось мнение у молодого некроманта всего после часа воссоединения, даже раньше. Но опыт Кику не позволял ему доверять так же кому бы то ни было, ведь сейчас его жизнь висела на волоске.       Угроза для жизни подтвердилась, как только за шелестом крыльев Пьера тяжёлый сапог Альфреда с глухим стуком смял траву. Протирая на ходу очки и приглаживая растрёпанные ото сна волосы, добрее он не становился. Напротив, незапланированное пробуждение сделало Альфреда злее грозовой тучи.       «Хуже и быть не может, — такой вердикт вынес своему положению Кику. — Ну, ничего. Посмотрим, какое влияние мои слова окажут на Альфреда. На Ён Су нет смысла надеяться — судя по всему, он самый молодой в отряде. Но если за меня поручится кто-то ещё, то, быть может, план удастся, — Кику тихонько сглотнул, ощутив отголоски биения сердца у себя в горле. — Если же нет… то быть резне. Нужно сохранять спокойствие».       — Ну и на кой хер вы меня оторвали от кровати? — отгоняя остатки сна проворчал Альфред. — Только я подумал, что после всех тех миссий прошлого месяца возьму перерыв, как тут вы… — с голубых глаз упала сонная пелена и Джонс наконец-то увидел Кику, приютившегося позади всех. — Какого?..       — Этот парень предал Егерей и, судя по всему, собирается присоединиться к Революции, — поспешил пояснить Порфирий прежде, чем лидер отряда разгневается. — Раз у него есть тейгу, возможно, даже к нам. Верно ведь?       «Мой черёд», — Кику собрался с духом.       — Да, всё так. Иной цели я не преследовал, — мягко произнёс Кику. Уплотнённый в тонкую струю собственный голос отгородился от страха и звучал уверенно, как никогда раньше.       — А ещё этот парень — брат Ёна, — хрустя орешками и ягодами, собранными за время ожидания, добавил Стефан.       — Пиздец, ещё один восточный на мою голову… — протянул Альфред, хрустнув затёкшей шеей. Его сонный взгляд в тот же миг обратился таким же хищным и полным неприязни. — Нет-нет-нет, сразу говорю: тебя в Ночной рейд мы не возьмём. И вообще, — не успел Кику похолодеть от столь категоричного заявления, как тут же был вынужден содрогнуться от вытащенного из-за пазухи револьвера. Альфред взвёл курок. — Впервые на моей памяти Егерь предаёт Егерей. Для имперских подстилок такого пошива неслыханное дельце!       — Опять двадцать пять! — сидевший всё это время на взводе Ён Су вновь взбаламутился и шмыгнул закрывать Кику. — Стволами своими машите в борделях, а от братана уберите!       — Ого, чо выдал Утёнок… — Стефан аж присвистнул.       — Босс, вы должны его хотя бы выслушать для начала! — Ён Су попытался воззвать к совести, но Альфред был неумолим в отношении Егерей:       — А что это изменит? Я всё равно пристрелю его, неважно, брат он тебе или сват.       — Но!..       — Голову хоть иногда включай, Ён, мать твою, Су! — гнев беспокойным ручьём лился из Альфреда, но на крик лидер Ночного рейда всё не срывался, хотя ему и хотелось. — Это слишком подозрительно. Тц… вы выдрали меня из кровати, чтобы я выслушивал оправдания имперского пса?! Если вы хотели меня разозлить, то у вас это, блять, получилось!       — На сей раз я поддерживаю твоё мнение, — нахмурившись, взял слово Йозеф. — Но Ён Су упирается. Всё-таки, речь идёт о его родном брате.       — С которым он не виделся… лет семь, надо полагать? — саркастично заметил Альфред. — По сути, вы сейчас совершенно чужие друг другу люди. Неужели тебе не насрать?       — Не насрать, понял, да? — воскликнул Ён Су, выпучив глаза так, будто он услышал невероятную дикость из уст Альфреда. — Что вы себе возомнили, хуйню какую-то? И вообще… а… А какого хуя вы тогда доверяете своему брату? Вы же тоже дохера лет не виделись и не слышались!       — Во-первых, мы не виделись всего три года… — начал было Альфред.       — …вообще-то четыре… — поправил Порфирий.       — …во-вторых, блять! — чуть громче продолжил Джонс. — Я точно знал, что мой брат не опустится до службы в Империи, как мой отец-мудак!       — Ага, конечно! Как удобно родиться в нужном селе и в надёжных руках! — гадкие чернила разлились от ауры Ён Су, пробуждая в нём нечто одновременно инородное и заложенное в нём. Юноша положил руку на гарду взвывшего Мурасамэ, пускай и понимал, что в этом мало смысла. — Вам-то не пришлось проходить через весь тот пиздец, что меня с рождения преследовал! У вас-то всё было: и еда вкусная каждый день, и крыша над головой, и наставники, направляющие силу в нужное русло, и талант от природы… даже село поближе к югу. А у меня всё это либо отобрали, либо не было никогда!       — Слушай… а ведь ты прав, — мрак колыхнулся в Альфреде, багровой бабочкой опустившись на загорелое лицо, а смеющиеся глаза потеряли живой бесхитростный блеск — казалось, в глазных яблоках копошились змеи. — Я тоже не понимал, почему тебя, выходца из клана имперских шавок, решили взять под крыло Революции. Да ещё и в Ночной рейд. А-а-а… точно. Госпожа Фуонг постаралась! Что она, правда, увидела в бесталанном и бестолковом мальчишке, я так и не понял. Поддалась материнскому инстинкту?       — Н-не… не смейте про неё ничего говорить! — прорычал Ён Су. Мимолётное замешательство ничуть не помешало помутнённому рассудку взять контроль над юношей.       И тут-то Йозеф встрепенулся, когда понял, что происходит. Чуть позже дошло и до остальных из Ночного рейда. Даже до Порфирия, который хоть и не был свидетелем подобного, но явно заметил неладное.       — Эй-эй, это опять началось, — Стефан даже жевать перестал от удивления.       — Что происходит? — Порфирий сощурился, рассматривая изменившуюся ауру товарищей.       — Нечто подобное уже было… только с моим участием, — Эжени заметно напряглась, глядя на разворачивающуюся сцену, и кажется, пыталась сама не сорваться, как тогда. Вряд ли всё закончится хорошо, если слепая ярость накроет ещё одного человека.       Поэтому даже несмотря на то, что становилось всё хуже, Йозеф крепко держал Эжени за плечи.       — Надо было убить тебя ещё тогда, — разговор явно зашёл не в то русло. Но Альфред сейчас сам не ведал, что говорил.       И помешать этому нельзя было.       — Ой, правда, что ли?! ОХУЕТЬ, ВЫ ТОРМОЗА ЕБАНЫЕ! — Ён Су сорвался на натуральный крик. — Я давно уже должен был сдохнуть — в тот день, когда Йозеф пришёл за мной!       — Что… не собирался я-… — Йозеф оторопел настолько, что едва не отпустил Эжени.       — Я думал, что ничего, кроме учителя меня больше не удержит в Ночном рейде, — юноша шмыгнул носом. Злосчастная кирка выкопала из глубин памяти облик Фуонг, что вызвало кратковременную перемену выражения лица. — Но вы решили меня оставить. Что ж, теперь несите ответственность, босс! Вы же так кичились тем, что вы старше, да?! Хотел бы я в таком случае стать дедом, как Лягушка, чтобы меня наконец-то послушали!       — Довольно, Ён Су, — Альфред направил дуло револьвера теперь и в его сторону.       — Это ведь из-за тейгу, да? Из-за тейгу только?! — не унимался Ён Су. — Я так и знал, что нахуй не нужен вам! Такой, как я… которого никто не любит, в отличие от вас! — юноша сжал кулаки. Передумав вооружаться, он убрал руку от испустившего разочарованный вздох тейгу. — Ну и прекрасно! Можете стрелять хоть в братана, хоть в меня, хоть в нас обоих — этот ебучий клинок я заберу с собой! Поняли, да?!       — Не надо, Ён Су… — ситуация заставила Кику несколько растеряться и заставить лихорадочно соображать. В итоге он не нашёл выхода лучше, чем мягко осадить брата, перебарывая свой страх перед огнестрельным оружием. Тонкая нить улыбки дрогнула, выдавая в нём неуверенность, но так было даже лучше. — Всё хорошо. Я был готов к такому исходу.       — Но ведь…       — Альфред-сан правильные вещи говорит. Сколь бы чисты ни были мои намерения, мои грехи это не покроет, а мои слова будут выглядеть исключительно как бессмысленные оправдания. И тебе вовсе необязательно…       — Я не смогу садиться за один стол с человеком, который убил моего брата, — совершенно убито пролепетал Ён Су. — Чёрт… ну, почему, босс, только у вас есть право на счастливое воссоединение с братом? Блять! Это просто!.. — истерика настигла Ёна, во всей красе являя изнанку своей души, переполненную отчаянием. — Ненавижу это, — опустившись на колени, юноша сел в такую же позу, что и его брат. — Можете стрелять, босс! — тризм изуродовал лицо Ён Су, превратив его губы в злорадный жест. — Только знайте: как только я сдохну, Мурасамэ расколется нахуй. У братана тоже наверняка есть нечто подобное, так что вы только в минус уйдёте, поняли, да?!       «Ох, Ён Су… а ты проницательнее, чем кажешься, — с удивлением для себя подметил Кику, чувствуя, как по высохшей коже стекала холодная капля. — Уж не знаю, что нашло на тебя и на твоего уважаемого лидера, но я даже рад, что ты упомянул эту важную деталь. Словно мне самому в напоминание. А-хах, спасибо, Ён Су. Всё-таки, раз твой лидер настолько радикален, то всё может закончиться прямо здесь!..»       Неведомая доселе страсть к ожиданию скорой кончине охватила Хонду, делая своим послушным рабом и вынуждая его дрожать в предвкушении. Но Кику не позволял этой неведомой сущности полностью взять над собой контроль: лицо оставалось безучастным, эта маска всё ещё позволяла юноше играть несчастного праведника. Невидимый пласт из папье-маше, пропахший столичными красками, скрывал оскал дикого зверя, упивающегося моментами ожидания. Ведь уже совсем скоро прольётся кровь, а ветер с шелестом листьев унесёт крики ненавистных врагов.       — Альфред-сан, я бы хотел в таком случае попросить вас об одной вещи, — Кику судорожно вздохнул, прикрыв глаза. Распахнув, он постарался не смотреть на револьвер. — Цельтесь в голову.       — Да ты серьёзно настроен, щенок, — губы Альфреда скривились в едкой усмешке.       «Щенок… а-ах… как же давно я не слышал подобного обращения ко мне», — приятные воспоминания наводнили сознание Кику и наполнили его теплом далёкого присутствия близкого человека. Хотелось обхватить себя руками, обнять, ощутить, как горячая волна струится от макушки до поясницы.       — Я совершенно серьёзен, — руки Кику оставались на коленях, а голос всё тем же, с нотками смиренной мольбы. — Пускай я осознаю, что я плохой человек. Но после тех унижений и боли, через которые я прошёл, я хотел бы надеяться на милосердную смерть от руки революционера.       — Как хочешь, — холодно ответил Альфред. — Только тявкай поменьше, не беси.       «Тявкать я только и умею. Ох, да что же это со мной? Почему-то такое обращение, такие аналогии… пробуждают во мне столько желания умереть от наслаждения? — Кику показалось, что из темноты за ним пристально наблюдают внимательные зелёные глаза. — Почему я наслаждаюсь унижениями? Разве это нормально?»       Вдруг тейгу начало едва заметно вибрировать, оповещая душу юноши о визите сущности некроманта.       «Конечно, мой дорогой хозяин! — почернелые руки с узловатыми пальцами незримо обняли Кику со спины, вкладывая в этот интимный жест слишком много нежности. — Вы держите в руках кладезь моей души — неужели только это не делает вас больным ублюдком? Или вы забыли условия нашего контракта?»       Кику прогнал настырную душу некроманта. Сейчас не время поддаваться сладостному искушению. Ни зелёные, ни алые, ни голубые глаза не должны поколебать его решимость.       Прямо сейчас Кику смотрел поверх головы Альфреда, зная, что на него всё ещё направлено дуло револьвера…       — Будь ты проклят!.. — прошипел Ён Су, сидевший рядом. Он зажмурился, приготовившись быть убитым после брата.       Вид съёжившегося друга сводил с ума, являя образы из кошмаров. Йозеф не хотел думать, что когда-нибудь вынужден будет смотреть на то, как покушаются на жизнь дорогого человека, как заставляют его дрожать в страхе. С тех пор, как мужчина покинул родной дом и нашёл новых товарищей, ставших для него заменой семьи, эти кошмары начали преследовать его от одной беспокойной ночи к другой. Но страшнее их было только воплощение страхов наяву.       К тому же, из-за кого? Из-за мальчишки, которому веры нет и прощения не видать! Но Ён Су слишком дорожит им.       «Ты с ума, что ли, сошёл? Ён Су… ещё и после того, что ты наговорил… ты думаешь, я тебя так просто отдам в руки смерти? Чёрта с два!»       Злоба взъерошила волосы на загривке, словно у дикого зверя, готового встать в оборонительную стойку и защитить неразумное дитя.       «Опять… опять это происходит. Это…» — Йозеф почувствовал, как рот его приоткрылся, но сорвался крик с уст или нет — осталось для него загадкой. Плотный воздушный поток взметнулся над лесом, с силой разбиваясь оземь и пугая птиц.       И снова всё затихло.       — А? А что опять-то? — Альфред расслабил руку с револьвером, опустив её вниз, и заморгал так, будто на него брызнули холодной воды.       — Э-э-э? А я-то что сижу, как на расстрел? — Ён Су, едва не зашибив Кику, вскочил.       Йозеф, поняв, что всё хорошо, уже было вздохнул с облегчением.       Да не тут-то было.       «Как много негативной энергии… ничуть не меньше, чем в прошлый раз… — радужка глаз тускнела, кожу вокруг орбит, кажется, кто-то пытался стесать, а мясо — сварить. — Кажется, даже больше. Это из-за Ён Су?.. Надо срочно… вскрыть кому-нибудь вены… или себе…»       Перебарывая тошноту, Йозеф опустился на землю и лишь усилием воли дотянулся до спасительной склянки, чтобы сделать глоток. Подними он глаза вовремя, увидел бы, что его действие не ускользнуло от внимания Порфирия.       Зато забота со стороны Эжени не осталась незамеченной.       — Йозеф? — девушка подскочила к нему. — Что стряслось?       — У меня голова разболелась от этих двоих, — уклончиво ответил Йозеф.       — А у меня что-то опять с животом не то… — пробурчал внезапно завалившийся набок Стефан.       — …сколько этих ягод ты сожрал? — состояние Йозефа оказалось менее угрожающим здоровью, поэтому Эжени переключила внимание на желтушного товарища, выронившего куль с ягодами, сделанный из старой газетёнки.       — Ой, да много, Цаплуш. А что? — прошамкал Стефан, лениво пошевелив ногой.       Эжени ничего не сказала, лишь молча оттащила Стефана за кусты. Судя по звукам, доносившимся из-за них, девушка проводила промывание желудка самым негуманным способом на свете, игнорируя брань своего пациента в свой адрес и ни на секунду не останавливаясь.       Тем временем Порфирий решил воспользоваться всеобщим замешательством и выкрутить ситуацию в пользу лучшего исхода.       — Альфред, — подойдя к Джонсу, он положил руку на его плечо. — Просто выслушай Кику или это никогда не кончится, — уже шёпотом он добавил: — При худшем раскладе нас ожидают два трупа и два поломанных тейгу. Неизвестно, какое условие у Яцуфусы, но раз это такой же проклятый клинок, запирающий души, как Мурасамэ… даже боюсь себе представить, что с нами будет. В любом случае, я настоятельно рекомендую не убивать никого. Обойдёмся без крови.       — Но он же Егерь, — Альфред, пускай и не понял, что именно произошло за последние минуты его жизни, но уже был гораздо спокоен и рассуждал здраво. — Предатель остаётся предателем, как ни крути.       — Скажи это в лицо Фуонг, Йозефу, Ивану, Даниэлю, да и мне, в первую очередь, — хмыкнул Порфирий. — Кику изначально не был на стороне Революции, как и мы, и вот теперь сделал переход. Так чем же он отличается от нас?       — Стоит порыться в архивах Империи, и отличия будут заметны налицо, — Альфред изогнул бровь дугой.       — О-хо-хо! Ты так уверен, что пергаменту можно верить? — кокетство Франциска проявилось на облик Порфирия, немного подпортив его. — Особенно тому, что лежит в архивах. Альфред, я тебя умоляю, — на сей раз пришёл черёд Порфирия мрачнеть, но от этого жеста веял загадочный шарм, который Альфред никак не мог объяснить. — Йозеф, конечно, мало сомнений вызывает, но что насчёт нас? Фуонг исправно вырезала людей по мановению руки Императора и министра, Иван являлся предшественником Николая по части пыток, к тому же, его приказы с поста командира контрразведки были совершенно бесчеловечными, Даниэль имел связи с Чистильщиками. А что касается меня… — вновь сквозь плотную бороду деревенского мужика проступила коронная улыбка Бонфуа. — Если я начну перечислять, то до утра не управимся.       — Какой ты, оказывается, загадочный хуй, — хмыкнул Альфред.       — А то ты не знал. Просто счёл нужным напомнить, что у каждого из нас свои скелеты в шкафу вне зависимости от того, к какому лагерю борьбы мы принадлежали. А, — Порфирий поднял палец вверх. — Не переживай, свои грехи я уже отмолил в церкви! В прошлые разы тебя не останавливала причастность перебежчиков к каким бы то ни было чинам имперской армии. Поэтому, если отступишь сейчас, то это будет неуважением к тем, кому ты доверился. Вспомни, как было с Даниэлем. Он пошёл на риск, доверившись Фуонг и уступив ей место лидера в Ночном рейде, и только выиграл от этого. А теперь пришёл твой черёд. Иди и слушай парнишку.       — Ладно. Ладно… — воспоминания о предыдущем лидере отряда больно ударили по Альфреду, поэтому пришлось принять решение как можно скорее. — Сейчас посмотрим, если он мне наскучит своим душным пиздежом, я его убью.       — Вот и молодец! И напоследок… — Порфирий почти не шевелил губами, пока это произносил: — я вовсе не предлагаю сразу же довериться ему и принять в Ночной рейд с распростёртыми объятиями.       — Конкретнее? — Альфреду сперва показалось странным поведение верного советника, но теперь всё встало на свои места.       — После разговора обсудим, — мягко произнёс Порфирий. — Всё зависит от его исхода.       Альфред повернулся в сторону восточных юношей как раз в тот момент, чтобы застать Ён Су за отвешиванием подзатыльника старшему брату.       — Придурок ты, братан! — воскликнул Ён Су, потирая покрасневшие пальцы. — Не расставайся с жизнью так легко, понял, да?       — Н-но ведь ты сам… — растерянно пробормотал Кику, держась за голову. — Что более важно, у м-меня не было иного выхода, кроме как подготовить себя к смерти.       — Тоже мне! — фыркнул Ён Су. Вдруг он поймал взгляд Йозефа. — А ты чего вылупился? Я на тебя всё ещё обижен, понял, да? Пока не извинишься, я к тебе даже близко не подойду! — Ён Су насупился.       — Прекрати, — приказал Альфред, присаживаясь рядом, но всё же чуть поодаль. — Давай так: если во время нашего диалога ты хоть слово скажешь или попытаешься меня ударить, я убью твоего брата без разбирательств.       — Э-эй!.. Шутите, что ли, и это после всего-… — но Ён Су тут же оборвали:       — Я не шучу.       Всё ещё пыхтя от злости, Ён Су понял, что второго шанса не будет, если Альфред потеряет терпение и продырявит голову Кику. Поэтому, решив отдаться на волю случая, он вытащил свою повязку и скомкал её, соорудив кляп. Оставалось сделать ещё кое-что.       — Йозеф, свяжи меня, — Ён Су требовательно посмотрел на друга. Тот лишь раздражённо хмыкнул и отвернулся. — Что, не хочешь? А-а-а, я понял… ты просто не умеешь, — юноша натянул хитрую лыбу от уха до уха.       Ребячество посреди серьёзного дела вынудило Йозефа начать пыхтеть, как загрязнённая сажей печная труба, но на провокации шкодливого ребёнка мужчина не вёлся. Только после ненавязчивого пинка от Порфирия он подошёл к Ён Су. Закатив к небу глаза, впрочем, Йозеф не стал заморачиваться и просто опрокинул друга, чтобы потом заломить рабочую руку спину и усесться сверху, прижав к земле.       — Мог бы и понежнее со мной обойтись, скотина… — пробурчал Ён Су.       — У меня нет верёвок. Я не извращенец, — чуть склонившись над ним, Йозеф перешёл на ехидство. — Если ты так хотел, чтобы тебя связали, надо было обращаться к Порфирию или к твоему дорогому братику.       — Э? — Кику только сейчас вспомнил о том, что егерские верёвки всё ещё болтались на поясе и вспыхнул до корней волос. — В-вообще-то эти верёвки нужны б-были для исполнения моих прямых обязанностей! Никакой пошлости.       — И кстати, Ён Су, раз уж на то пошло… — Йозеф, будто не услышав ответа Кику, расстроился, глядя на Ёна. — Я на тебя тоже обиделся.       — Что? За что это? — юноша под ним дёрнул ногой так, будто намеревался стукнуть по спине.       — А вот ты даже не понимаешь. Это меня обижает больше всего.       — Пошёл ты…       После вот такого вот перебрасывания колкостями Ён Су засунул кляп себе в рот и затих.       — Ну, пока они там выясняют отношения, давай-ка начнём, — Альфред сидел, скрестив ноги и подперев голову рукой. — Расскажи мне от начала и до конца, по порядку: как ты попал в Империю, кем был, кому прислуживал и когда решил, что всё-таки воюешь не туда. Начнём с простого, щенок.       Каким-то совершенно волшебным образом Кику всё ещё оставался в живых — можно было отбросить по меньшей мере с десяток сценариев со смертельным исходом и начать следовать оставшейся сотне. Как на репетиции, Хонда изложил всё то, что было необходимо. Истина переплелась с ложью, сглаживая оттенки и рождая полуправду — страшную химеру, что была хуже лжи.       Альфред, равно как и все остальные, внимательно слушали Кику, анализируя каждое его слово. По большей части этим занимался Порфирий, другие молча внимали, а Джонс всё ждал удобного момента, чтобы подловить Кику хоть на чём-нибудь.       — То есть, ты хочешь нас убедить в том, что тебя просто использовала Империя, выдавала тебе ложь за правду и всё в таком духе. Верно? — спросил наконец он, когда речь Кику подошла к концу.       — Да. Всё так, — подтвердил Хонда.       — А ты понимаешь, что твоя история выставляет тебя трусом?       — Разве это не правда?       — Ну, знаешь ли, — встречный вопрос поставил Альфреда в тупик. — Трус не отважится просто так отдать свою жизнь.       — Не просто так, — Кику покачал головой. — Поймите меня правильно: если вы откажитесь принять меня, мне будет некуда идти, я буду врагом для обеих сторон. Возможно, я смог бы жить, как отступник, или сбежать в другую страну. Но за мной в любом случае организуют охоту, а вариант с иммиграцией в нынешнее неспокойное время невозможен.       — Хочешь, чтобы хотя бы одна из сторон не желала заполучить твою головушку? — съязвил Альфред.       — Можно и так сказать, — ответил Кику, смиренно опустив голову и почти сразу же подняв её. — Однако я бы не предал Егерей, не разделяй я взгляды Революции.       — Ты ошибся, если считаешь, что Ночной рейд — отряд идеалистов, — осадил его Альфред. — Многие из нас сражаются за конкретную цель, ничтожную по сравнению с планом Революции, а цена чьей-то преданности — кусок мяса. У Егерей ситуация ведь схожа? Только в отличие от Ночного рейда они чувствуют себя элитой, самыми приближенными после вонючей чинушной прослойки и министра Черненко к Императору. С ними рука об руку ходит безнаказанность, и они прекрасно знают об этом. То, за что нас освистают и повесят, им воздаётся почестью.       — Вы правы здесь, — ничуть не смутившись, произнёс Кику. — Но вы ошиблись, полагая, что Егеря — идеалисты. Добрая половина из них — наёмники, частично можно отнести к ним и меня. Они идеалисты ровно до тех пор, пока им платят. Вы же не такие?       — Нет. По крайней мере, не деньги нас держат, — голос Альфреда стал звонче стали. — Мы выживаем почти что в полевых условиях в отличие от Егерей.       — А, и к тому же... Большинство до сих пор состоит в Егерях только из-за того, что у них есть тейгу, — резонно заметил Кику. — Полагаю, о привередливости некоторых вы знаете. Отчасти я из этой категории. Яцуфуса, как и другие проклятые клинки, подчиняются только хозяевам с родины Создателя. А поскольку из восточных подходящей кандидатурой был только я, меня завербовали в отряд. К тому же... Именно я обезвредил предыдущего хозяина.       — «Дьявол Ямамото»... Он стал настоящей занозой в заднице для нас, когда дезертировал, — сказал Альфред. — Но он и не примкнул к Империи. Говорили, он поехал крышей из-за влияния тейгу. Но ты отобрал его. И почему же?       — Он угрожал общественному порядку. Мимо такого я не мог пройти, — бесхитростно пожал плечами Кику.       — Говоришь, не было других кандидатур, — в диалог вмешался Порфирий. — А как же тайные миссии Империи по вербовке восточных бойцов?       — Насколько я знаю, все они провалились, — Кику развёл руками. — В Восточных землях крайне щепетильны в отношении иностранцев вне зависимости от цели их посещения и положения в обществе. Их контрразведка во много раз сильнее, чем наша.       — Откуда узнал?       — Мне приходилось иметь с ними дело. Один из них пробрался в качестве шпиона в ряды имперской разведки. Это случилось два-три года назад.       — «Скандал элит» и «Трагедия в Башне Синей луны». По инициативе всего одной девушки свершились ужасные события, — Альфред словно учебник по истории пролистывал в своей голове.       — Да. И именно я должен был устранить её, — уголки губ Кику образовали невесёлую улыбку. — Но Революция опередила имперскую разведку...       — ...и направила нас. Ладно, сейчас это не настолько важно. Хотя, почему же? Важно, и ещё как! — Альфреду пришлось самого себя отдёрнуть. — Раз уж мы вспомнили двух легенд с Восточных земель, то, я надеюсь, ты понимаешь, что доверия к тебе у меня примерно нихера. Допустим, ты действительно искренне веришь в идеалы Революции. Допустим, ты действительно оставался в Егерях из страха смертельных пыток. Но у тебя ведь даже нет доказательств.       Кику вздохнул и повернулся к Альфреду спиной. Он всё ещё не был уверен в том, что это сойдёт за действенное доказательство. Но раз разговор зашёл в такое русло, то пора было делать ход конём. Ослабив натяжение одежды, Кику начал оголять верх, чем немало поразил Ночной рейд.       — Ч-чего? — всполошился Альфред.       Но ему сразу стало понятно назначение этого небольшого акта эксгибиционизма, стоило только взглянуть на обнажённую спину.       — Я не хотел, чтобы это кто-то видел, — прошелестел Кику. — Но терять мне уже нечего. Кроме жизни, разумеется.       Альфред не верил своим глазам. Серые, багровые, синюшные полосы, следы от стежков — старые раны, красноватые, покрывшиеся корочкой — недавние раны. Всё это сплелось воедино, изображая паутину, достойную произведения искусств. Переведя взгляд на Порфирия, прикоснувшегося к нескольким полосам, Альфред понял одну вещь: раны настоящие. И раз это не подделка…       — Эти несколько ран через всю спину… — прикоснувшись к ним, Альфред тут же отдёрнул руку, так как Кику от его действий сдержанно зашипел от боли. — Совсем свежие. Чегой-то ты такого сказал или сделал, чтобы тебя так шандарахнули?       — Это… я разозлил Николая Арловского, — ответил Кику, вцепившись в одежды. — Несколькими днями ранее, между нами завязался разговор, в ходе которого я сказал: «Я ничем не обязан Империи и лично вам. Меня родили и вырастили мои отец и мать, Тэппей Хонда и Цубаки Хонда. Когда мою деревню сожгли, Империя ничего не сделала ради поиска и спасения выживших — никто вообще ничего не сделал», — что-то вроде такого. Наверное, я сгоряча упомянул министра Черненко. И после этого я был помещён в Весёлую-Развесёлую подземную тюрьму.       «А-ах… знали бы они… знали бы они, что я на самом деле сделал, чтобы заставить генерала Арловского отхлестать меня!..» — бесёнок внутри Кику радовался такой наглой лжи, но юноша не позволил ему обезобразить злорадством своё лицо и выдать себя.       — Но помимо этого, — Кику как бы невзначай вытащил из сумки сложенные листы пергамента и повернулся к Альфреду и Порфирию. — У меня есть это. Если вы не примите меня, то возьмите хотя бы их. Считайте это заказами. Там есть конверт с ключом от ячейки в банке — оплата за него.       — Ты настолько отчаялся, что даже на пороге смерти пытаешься завоевать моё доверие? — усмехнулся Альфред. Порфирий же тем временем разглядывал листы пергамента с сосредоточенным выражением лица.       — Альфред-сан, — Кику свёл брови к переносице. — Империя забрала у меня наставника, командира и девушку. Помимо этого, меня ожидали побои, издевательства и страх изнасилования. С меня хватит. Я не хочу быть полезным для таких, как они.       — Но при этом ты готов довериться нам — тем, кто уже неоднократно пытался тебя убить? — удивлённо заметил Альфред.       — Вы намереваетесь это сделать из-за недоверия ко мне, и я прекрасно вас понимаю, — Кику тяжело вздохнул. — Всё-таки, я состоял в Егерях.       Щенячьи глаза остановились на Джонсе — сейчас всё зависело только от его решения.       На лице Альфреда застыли муки нелёгкого выбора. Лезть на рожон, принимая Кику в Рейд, не хотелось, но и убить его нельзя было. Отрезанные радикальные пути могли бы стопроцентно определить судьбу Ночного рейда как неблагоприятную, что только усложняло задачу.       И пока шестерёнки лихорадочно крутились в его мозгах, принимая взвешенное решение, плечи сдавило от тяжести: обе чаши весов занял Франциск в обличии Порфирия, направляя мыслительный путь Альфреда по компромиссному пути, который был противен лидеру Ночного рейда, но так необходим, если он хотел сохранить целостность отряда.       Что-то подсказывало Джонсу, что тот ещё пожалеет о своём решении. Но то, что он сделал сейчас, определённо спасло всех.       — Чёрт с тобой, — Альфред взмахнул рукой. — Сможешь доказать нам свою «полезность» для Ночного рейда, и я подумаю о том, чтобы принять тебя в отряд на особых условиях.       — На особых условиях? — переспросил Кику.       — Да, — Альфред поднялся, загадочно улыбнувшись. — Вот тогда и посмотрим, извращенец ты или нет.       — Э... Это... — Кику заметно занервничал, уже сам не зная, напускное это было или подлинное.       — А пока ты останешься за пределами нашей базы. Тейгу останется у нас — в целях безопасности, разумеется, — Альфред протянул руку с реликтовой кожей. Кику понимающе кивнул и передал Джонсу Яцуфусу, а вместе с ней и остальное оружие, которое у него было. — Ён Су присмотрит за тобой. Йозеф... слазь уже с него, онанист, и освободи ему рот.       — И почему в адрес самого главного поборника морали в отряде ты употребляешь столь нелестные слова? — раздражённо спросила Эжени.       — Я не спал уже трое суток. Даже сильные иногда дают слабину.       В ответ на это Эжени только фыркнула и подумала про себя: «Слабак». Йозеф же освободил наконец-то Ён Су, чтобы тот размял все затёкшие мышцы.       — Всех всё более-менее устраивает? Устраивает. Ён Су? — ответа Альфред не стал дожидаться. — Устраивает. А сейчас всем спать. Кику Хонда, Ён Су — вас чтоб не видел до завтрашнего утра. Вы меня выбесили за сегодняшнюю ночь, как ни одна из капризных шлюх! Что ж, спокойной ночи.       Собрав всех, Альфред направился прочь от опушки, на которой наконец-то перестал оседать пепел. А Ён Су, набравшись смелости и уверенности в себе после маленькой победы, крикнул вдогонку:       — Вот увидите, босс! Я клянусь жизнью, что братан станет одним из нас!       Дёрнувшись, Альфред обернулся, вытаращив глаза на юношу. Но ничего не сказав, всё-таки молча ушёл, оставив восточных юношей в темноте.

***

      Штаб Егерей окутала тьма, почти не пропускавшая лунный свет. Словно идущий на расстрел муж, пойманный на измене, Говерт стоял у стены, прижатый Феликсом, тонкие пальцы которого вцепились в воротник его рубашки. Серебристое свечение коснулось макушки Лукашевича, а лицо оставило в тени, из-за чего разозлённые изумрудные глаза впервые на памяти де Варда окрасились в тускло-серые тона.       — Ну и на кой ты меня притащил? Это не может подождать до завтра? Я устал, как собака, блять...       Говерт вздохнул. Он прекрасно знал, что трудного разговора не избежать. Понимая меры предосторожности Николая, Говерт чувствовал себя единственным настоящим предателем здесь, потому что оставлял Феликса в неведении.       И к сожалению, будет продолжать оставлять.       — Просто хочу спросить, — уставший голос Феликса зазвучал пронзительнее. — Ты... Что ты теперь будешь делать? У меня эта ебанина до сих пор в голове не укладывается, а ты как будто уже смирился. Я в это не верю, Гов, что за хуйня вообще? — в дрожащем лепете проклюнулась горечь. — К тому же, с чего это вдруг наш Кикушонок решил перебежать на сторону наших прямых врагов? Его разве там не убьют?..       Последние слова Феликса прозвучали громче, чем всё остальное, поэтому Говерт, чтобы не допустить срыва на крик, поспешил заткнуть другу рот.       — Даже для бывшего барда ты слишком много болтаешь, — от последнего, чрезмерно долгого сеанса курения зрачки всё никак не хотели расширяться и показывать Говерту то, что скрывала тьма. Отрешённость сковала его лицо. — Просто смирись с ситуацией, как она есть. Нам сейчас всем нелегко из-за сложившихся обстоятельств.       — Повторюсь: что ты теперь будешь делать? — настойчиво спросил Феликс, насилу отодвигая ладонь Говерта от своего рта.       — А разве не очевидно? Я убью его. Точно так же, как убил Манон, точно так же, как убью Йозефа и других подобных им.       Звон металла в голосе де Варда теперь казался страшнее. Феликс не верил своим ушам, по его спине холодными колючками катилась скользкая субстанция, впивавшаяся в белую кожу и доставлявшая самую скверную неприятность, которую мужчина только мог себе вообразить.       И эта неприятность — отвращение к другу.       — И тебе плевать на чувства, которые-... — Феликс, окончательно разозлившись, сжал пальцы на воротнике Говерта ещё сильнее. Но де Вард был слеп к гневу Лукашевича:       — Не имеет значения. Больше это не имеет никакого смысла.       — К-Колян приказал взять его живым! — будучи взбешённым, Феликс повторил ключевое слово, чеканя его по слогам. — При-ка-зал. Имей это в виду.       — Почему тебя так беспокоит судьба предателя? — брови Говерта взметнулись наверх, словно олицетворяя собой проблески живости на непробиваемой кирпичной стене.       — Так ведь он!.. — за охваченной гневом фигурой начала медленно проявляться истинная натура Феликса. Задрожав, мужчина зарылся пальцами в светлые пакли так, будто готов был сойти с ума в любой момент. — Чёрт возьми...       — Феликс. Скажи, с хера ли меня должно волновать то, что с ним теперь будет? — спросил Говерт, продолжая быть таким же непреклонным и едва заметно морщиться от мерзких покалываний в грудной клетке. — С того момента, как он поднял на меня эту ебучую Яцуфусу и спас пиздюка из Ночного рейда, он не более чем преступник. А ты знаешь, какое у меня к ним отношение. Одинаковое.       — Ну всё, заебись, блять... Прошла любовь, завяли помидоры, — Феликс на мгновение отвёл глаза. — Гова, знаешь, что?       — Что? — будто с вызовом спросил де Вард.       — Ты курва обосрана!       Свирепый взгляд, сверкавший от слёз, был пойман ровно на миг, за секунду до пощёчины, обрушившейся на Говерта. Тот не стал уклоняться или блокировать удар, от которого смог бы в любой момент уйти. Феликсу нужно просто принять произошедшее, а как это сделать, если не выместить свою злобу на виновника?       Хоть на кого-нибудь…       Говерт и подумать не мог, что Феликса по-настоящему заденут его слова, до такой степени, что тот даже пошутить не сумел бы. Прискорбно, но де Вард с тяжестью на сердце вдруг подумал о том, как долго ему придётся врать другу, как долго ему придётся терпеть прохладу испорченных с ним отношений. Как долго… Будь то месяц или день — срок покажется теперь бесконечно долгим.       Стукнув каблуком, Феликс развернулся на пятках и зашагал в свою спальню, глотать обидные слёзы и избавляться от переполнявшей его душу тёмной энергии. Её и так от рождения Лукашевич старался не пропускать слишком глубоко, но стоило в его жизни появиться людям, которым он был небезразличен, стало лишь хуже. Теперь страдал Феликс, переживая за них и злясь, что этих людей мало беспокоили их собственные невзгоды. Напротив — те были решительно настроены избавиться от источника невзгод самым радикальным и жестоким способом. А когда концентратом проблемы становился другой человек, становилось ещё больнее.       Понимая, что чувствует друг, Говерт лишь грустно посмотрел ему вслед. Миффи, вскарабкавшаяся на плечо хозяина, начала нежно и с сочувствием гладить его по небритой щеке — по той, куда пришёлся удар. В другой раз Говерт бы отмахнулся от такой заботы со стороны тейгу — всё-таки демоническое орудие биологического типа должно быть воспитано, как полагается — но сейчас он позволил крольчихе, как и себе, дать слабину.       — Другого я от него не ожидал, — просипел Говерт, услышав, как вдалеке хлопнула дверь в спальню Феликса.       Удалившись в свою комнату, де Вард с тоской погружался в невесёлые раздумья и гладил перекочевавшую на руки Миффи. Та издавала невнятные, но очевидно довольные звуки, словно её вовсе не волновало состояние хозяина. На самом деле, крольчиха знала, что только она сейчас сможет хоть немного помочь Говерту.       Сон долго не приходил. Говерт, лёжа на кровати, думал о том, что семена мяты перед миссией по передаче Кику были лишними. Но сделанного не воротишь: оставалось только прикоснуться губами к склянке со снотворным, которое помогло бы уснуть без задних ног. Но увы, такая склянка была только у Кику, а лавка Эстеллы сейчас закрыта. Да и будить Наташу, чтобы услышать пятиэтажный мат в свой адрес, желания было мало. Вот и пришлось Говерту мучиться, то закрывая глаза, то открывая их вновь. «Ну и поделом мне, наверное, — думал де Вард. — Всё равно Николай снял с меня на завтра почти всю работу и с самого сранья не придётся переть куда-то в патруль или на задание какое. В конце концов, всё, что с меня сейчас требуется…»       Говерт вскочил, как ужаленный, едва не сбросив с кровати удобно расположившуюся Миффи. Не обращая внимания на ворчания крольчихи, мужчина зажёг свечу на своём рабочем столе и выудил из ящика пергамент и карандаш.       Вот, что ему не давало покоя всё это время.       Сейчас было далеко за полночь, но, как это часто случается в творчестве, муза является, как правило, при свете звёзд. Именно в это время она спускалась с Олимпа к писателям, художникам, музыкантам и не в качестве мимолётного видения, дающего мизерный импульс к работе, а оставалась почти до восхода солнца, даря бесконечный поток вдохновения и принося усладу эго творца. Не муза, а гейша!       Говерт бы сел за работу с холодной головой, но не мог заставить себя: рука, державшая карандаш, застыла над пергаментом в ожидании того, когда обладатель соизволит сделать хотя бы набросок. Раз уж сон далеко, сколько можно дать себе времени — вот, о чём думал де Вард. Он был настолько сосредоточен, что не заметил, как с натужным пыхтением пыталась вскарабкаться на стол Миффи. Под вечер, будучи вымотанной после атак марионеток, она становилась неповоротливой и тяжёлой на подъём.       Грифель заскользил по пергаменту, царапая его лёгкими движениями, оставляя серые тонкие полоски за собой. Эти полоски в скором времени обрели вид контуров человеческого лица. Аккуратно, почти не дыша, Говерт наметил глаза. Он уже очень давно не возвращался к старому увлечению — работа и бессмысленное времяпрепровождение после неё отнимали всякое желание. Только в случае, когда нужно было вешать новый портрет очередного предателя Империи на доску «Живым или мёртвым» Говерт клал перед собой пергамент и начинал вспоминать, как вообще рисовать, подолгу сидел с закрытыми глазами, выводя на изнанку сознания образ преступника, изучая его лицо и причёску в малейших подробностях, пристально вглядываясь в бесстыжие глаза, чтобы только по ним уже кто угодно мог вычислить источник «лёгкого» заработка — за голову революционеров назначали награду ничуть не меньшую, чем за обычных убийц, воров и насильников. В глазах Империи те, кто позарился на голову маленького Императора и его брата, на Ольгу Черненко, на всех, кто находился у власти — все они стали угрозой под номером один, да и устранить её было тяжелее, чем прочую преступную деятельность.       Карандаш всё плыл, кончик грифеля закружился на месте, прерываясь на короткие штришки. Рабочая рука от непривычного напряжения вскоре устала, но Говерт выпустил инструмент лишь для того, чтобы вспомнить кое-что. Коже стало так мягко и приятно, стоило образу с чёрными, как смоль, волосами возникнуть перед глазами. Как же мало раз рука ерошила в одобрительном жесте шапку этих ровно лежащих прядей! Говерт обычно делал это в перчатках… какая досада. Надо вернуться к работе. Нажим стал лишь сильнее.       Чёрные, как смоль…       Говерт прокрутил запястье до лёгкого хруста и продолжил выводить тонкие линии. У этого молодого человека были мягкие черты лица, наверняка характерные для восточных, но вряд ли для его возраста. Казалось, тревоги навсегда заморозили лицо юноши, одарив его вечной печалью. За утончённым носом последовал рот, нечасто изменявшийся в сторону веселья или радости. Говерт призадумался. У молодого «преступника» тонкие губы, слегка бледноватые. Но де Вард видел их и другими…       В один злополучный вечер, когда траурный покров был накинут на сердце мальчишки…       Когда впервые за столько лет бледная кожа приобрела сперва здоровый оттенок, а затем и густой, багровый…       Когда Говерт, свалив ослабевшее от хмеля тело восточного юноши, опустился чуть ниже…       …и тут же отпрянул, справившись с внезапным порывом, с постыдным вожделением…       …вот тогда он и увидел, как от прилившей к лицу крови покраснели и чуть увеличились вечно тонкие бледные губы.       А глаза… Ох, сколько раз они глядели на Говерта и тут же прятались, скрываясь то за временами отраставшей чёлкой, то за маленькими ладонями — не сосчитать. Равно как и то бесконечное множество моментов, когда де Вард боролся с желанием схватить обладателя этих глаз за подбородок и заставить смотреть на мужчину. Такой красивый тёмный оттенок, бархатный и тягучий, словно две блестящие бусинки, наполненные грустной загадочностью. А как бы они выглядели, испытай юноша счастье? Например, если он… вернее, когда он встретит Говерта после долгой разлуки — будет ли он преисполнен радостью и теплотой?       Осталось совсем немного… ровные брови, спрятавшиеся за чёрными прядками уши, тонкая шея, кусок одежды, который смог бы поместиться в остаток листа пергамента. Сделать нужные штрихи чуть ярче и останется только подписать имя, обозначить цену — и готово.       Готово…       Так ли это?..       Говерт отложил карандаш в сторону и размял пальцы. Нельзя вешать готовую работу, не убедившись в её качестве.       Мужчина так и обомлел: с пергамента на него смотрело лицо Кику Хонды. Как настоящий… только улыбался, его глаза смотрели с хитроватым прищуром, на щеках играл лёгкий румянец, а губы вновь напомнили об опьянении юноши.       Пальцы дрогнули, чуть сминая края пергамента. Говерт едва не поддался отчаянию, его сердце пропустило удар, чтобы забиться вновь чаще обычного. «Интересно, где Кику сейчас? Жив ли он вообще?.. Я даже этого не знаю, но всё равно хочу думать о том, что с ним всё хорошо. Хочу думать о том, что когда — не «если», а именно «когда» — он вернётся, наконец-то смогу его крепко обнять и увидеть его счастливым. Очень жаль, что мечты ведут лишь к проёбанной работе… — Говерт откинулся в кресле, прижав «неудачный» рисунок к груди, словно он хотел вспомнить совместную ночь с Кику, когда запаниковавший юноша вскоре расслабился в объятиях влюблённого в него мужчины. — Такой портрет… я не могу его повесить на доску «Живым или мёртвым». Это выше моих сил… Мы и так слишком далеко зашли…»       Застыв, Говерт не сразу почувствовал, как его подёргала за рукав Миффи, наконец-то вскарабкавшаяся на плечо хозяина. Взглянув на крольчиху, он увидел непонимание в её глазах. Тогда де Вард показал ей карандашный портрет Кику и зачесал назад взлохмаченные волосы. Миффи поняла Говерта, как только тот издал тяжкий вздох. То чувство, которому он не хотел поддаваться, отразилось на тейгу. Жемчужный бисер медленно покатился по белым щёчкам, оставляя на шерсти влажные дорожки. Миффи плакала, а Говерт молча смотрел, как грусть огнём от догоравшей свечи отражалась в её черных глазах-пуговках. Поджав губы, де Вард закурил и, вложив трубку между зубами, указательным пальцем снял солёную каплю, так и не упавшую вниз. Миффи от такой помощи отказалась, начав самостоятельно тереть лапками глазки и шмыгать носиком. Лапок оказалось недостаточно, она стала вытираться о плечо хозяина. Не сумев воздержаться от нежностей, Говерт сдался и принялся гладить Миффи по голове. Успокоится он, успокоится и тейгу.       А сейчас нужно было себя как-то настроить на сон. Завтра предстоит с нуля переделать работу, на сей раз с холодной головой и бесстрастно.       …       Тусклый свет уличных факелов совершенно не располагал к тому, чтобы шататься по Столице в одиночку, даже если ты высокий и крепкий детина. Именно поэтому Людвиг сейчас сидел в пивной Арсмита, в окружении старшего брата, Кетиля и Хенрика. Мысли младшего Байльшмидта совсем перемешались после заявления генерала и не укладывались в чёткий порядок. Хаос был настолько несвойственен светлой голове Людвига, что молодой человек просто не знал, что с ним делать. И сказать толком ничего не мог — сидел, как воды в рот набрал.       Что, разумеется, не ускользнуло от взгляда товарищей. Хенрик, в попытке хоть как-то расшевелить парня, легонько пихнул его в бок, не выпуская кружки из рук.       — Неплохое сегодня пиво, да, Люд? — спросил он, икнув после второй порции хмеля за ночь.       — Да… — рассеянно ответил Людвиг, даже не обернувшись на голос Хансена.       — Наш Львёнок сегодня приуныл? Что с тобой, неужели так расстроился из-за этого восточного пиздюка? — шлёпнув проходившую мимо Бекки по бедру, он жестом попросил её обновить. — Брось, я всегда знал, что в тихом омуте черти ебашут! Тем более, восточные чертилы, — Хенрик глотнул новую кружку пива и задумался. — Помню, была в их разведке какая-то девка — поднасрала всем, вот её и пёзднули. А говорили: такая лапочка была, такое солнышко чистенькое, непорочное… тьфу, блять. Из всех восточных только Яо нормальным был — да и того болезнь выкосила… ещё и Кику его марионеткой своей сделал! Блять, я, конечно, понимаю, что это тейгу на него так влияет, но почему он в марионетки набирает строго дорогих себе людей? Он же вроде тем самым оскверняет их души или типа того? По-моему, как нельзя лучше показывает, что этот ваш Кику с гнильцой.       — Ты его совсем не знал, чтобы так говорить! — Людвиг устал слушать Хенрика и вспылил, впрочем, тут же успокоившись. — Кику… он… Он не похож на того, кто просто так бы отрёкся от службы Империи и переметнулся на сторону Революции. Империя дала ему всё — от права жить до его любимых сладостей. Может, есть другая причина?       — Да, по-любому, есть! Просто он крыса ебаная, к гадалке не ходи! — Хенрик ткнул Людвига в грудь указательным пальцем.       Но прежде чем Людвиг ухватился бы за него с целью сломать, Кетиль вовремя вмешался и стащил Хенрика со своего места за шкирку.       — С тебя хватит на сегодня, Хенрик, — проговорил он, залпом допив за товарищем, чтобы заказанный напиток не пропадал. Оставив деньги на столе, Кетиль перетянул руку Хенрика на другое плечо и ухватился за неё покрепче. — Пожалуй, я отнесу тебя в штаб. Доброй ночи, Гилберт, Людвиг.       — Доброй ночи, — Гилберт перекрестил развернувшегося к выходу Кетиля.       Людвиг же тем временем даже взгляд в его сторону не бросил. В реальность он вернулся только тогда, когда с ним заговорил Гилберт:       — Люда? Ты чего? Ты едва кружку пригубил. И бледный, как утопленник.       — Правда? Хм. Я просто задумался, — Людвиг нахмурился. — Всё это произошло так внезапно…       — Ты прав, предпосылок действительно мало. Ну, это, если скрести по поверхности, — кажется, желание пить пропало теперь и у Гилберта. — Но нет смысла углубляться в нюансы, которые останутся для нас недостижимыми.       — И тебе неинтересно? Раз уж даже Кику… — Людвиг стиснул деревянную ручку в кулаке так сильно, что едва не сломал её, но Гилберт остановил его:       — Людвиг, — он положил руку на его плечо. — Что бы ни происходило дальше, я просто хочу, чтобы ты не совершал глупости. Глупость, безусловно, Божий дар, но не стоит им злоупотреблять. Продолжай делать свою работу, как и прежде, — худая, по сравнению с Людвигом, рука Гилберта дрогнула, а длинные пальцы сжались на безрукавке. — Не ищи удачных моментов. Я прошу тебя.       Между братьями наступило долгое красноречивое молчание. Они прекрасно друг друга поняли. Гилберт понимал волнение младшего брата, а Людвиг — наставление старшего.       Но последовала ли обратная связь?..       — Да я и не думал, брат. Всё будет хорошо, — Людвиг осторожно отцепил от себя побелевшую руку Гилберта. — Ладно, я пойду. Сегодня не моя смена, поэтому я хочу воспользоваться случаем и выспаться.       — Давай, иди, — Гилберт похлопал брата по спине.       Людвиг встал и вышел из-за стола, оставив, впрочем, свою долю на столе, даже несмотря на то, что тот не прикоснулся к пиву. Гилберт тяжело вздохнул: вдох и выдох дались ему с таким трудом, будто он был раза в три старше своего возраста, а ему всего-то двадцать пять лет. Страшная белизна всего тела могла бы любому прохожему намекнуть на очевидную ложь, что перед ним наверняка старец с налитыми кровью глазами от нелёгкой жизни. Жизнь и в самом деле у Гилберта и Людвига была нелёгкая, но уж получше, чем у многих. Им не пришлось терять родителей или других членов семьи, не пришлось купаться в крови, пить грязь и есть падаль, чтобы выжить.       Но даже ровное положение, своеобразная «подушка безопасности» не смогла отворотить братьев от соблазна пойти на риск. И прямо сейчас, когда произошло нечто непредвиденное, Гилберт начинал нервничать.       «Ты совсем не умеешь врать, Людвиг…» — с грустью подумал он, чувствуя, как тёплая аура от тейгу брата вновь покинула его, оставив лишь следы своего былого присутствия.       …       Холодная рука Николая крепко держала Халлдора за запястье, не давая ему и шанса сбежать. Арловский стремительно покинул зал собраний вместе с юношей, чтобы увести его в свои покои. Нет, прямо сейчас он ничего не собирался делать — разве что немного расположить юношу к себе и призвать быть чуточку смелее.       Николай плотно закрыл дверь и убедился, что под окнами никто не гуляет. А затем медленно повернулся к Халлдору, который от волнения готов был просочиться сквозь толстую древесину и холодный камень. Но юноша сохранял самообладание, его лицо лишь немного покрылось румянцем, который в полутьме практически не разглядеть, да и к двери он не жался, как последний трус.       Впрочем, Николай не смог удержаться от вкрадчиво-колкого замечания:       — Халлдор? — лишь по интонации можно было догадаться, что Арловский улыбается. — Ну чего ты так нервничаешь, когда мы с тобой остаёмся наедине?       — Я не нервничаю, генерал. Просто я очень устал за сегодня, — выдохнув через нос, Халлдор неловко улыбнулся в ответ. Но то была ломанная линия, только силуэтом напоминавшая приветливый жест — за изломом дрогнувших губ скрывался маниакальный блеск. — Мне было немного страшно, что из-за меня весь план провалится.       — Ты ж мой хороший… Всё же получилось, — мягко заметил Николай, подходя к юноше поближе. — Или ты беспокоишься за него?       — Ну… думаю, я совру, если скажу, что совсем не беспокоюсь… — Халлдор вцепился в плечо и опустил взгляд в пол.       — Я тебя понял, — Николай мысленно сказал себе: пора. — Как бы то ни было, Халлдор… не хочешь ли немного развеяться?       — У вас есть какое-то особое поручение для меня?       Лучи ночного света, пробившегося через окно, осветили преобразившееся лицо Халлдора: взгляд пугливого зверька сменился на блестящий от кровожадного возбуждения, нервная улыбка стала почти что благоговейной. Николай не мог не полюбоваться открывшимся видом. Редко жестокий ангел являл свой истинный лик — только заинтересованность в новой порции крови могла принести ему поистине садистское наслаждение, тотчас отражавшееся на бледном лице.       — Возможно, — загадочно ответил Николай. — Скажем так, это будет совмещением полезного с охуенным.       — В-вы мне позволите кого-нибудь убить? — с надеждой спросил Халлдор.       — Не совсем. Но тебе это принесёт удовольствие, — воспользовавшись тем, что юноша был загипнотизирован сладкими речами, Николай подобрался ближе.       — И что мне нужно будет сделать? — Халлдор сглотнул голодную слюну.       — Вернуться в Житницу.       Халлдору потребовалось немного времени, чтобы переварить информацию: Николай его немало удивил. Пойманный в сети озадаченности, юноша не заметил, как частично угодил в другие и уже не метафорически. То были крепкие руки Николая: одна из них легла на щёку Халлдора, вторая — приобняла его за талию. Халлдор вновь сглотнул, ощутив, как ноги едва не подкосились, а сердце забилось у самого горла.       — Подробности завтра, а то ты это… наебнёшься сейчас тут, — снисходительно произнёс Николай, большим пальцем убрав серебристые пряди Халлдора от его лица и открыв тем самым покрасневшее ушко. — Мне не нужно, чтобы мой горячо любимый подчинённый валился без сил от переутомления. Иди спатеньки, хорошо?       С этими словами Николай медленно начал опускать руку с талии юноши всё ниже, ниже…       Халлдор с большим запозданием убрал руку мужчины. Арловский едва заметно облизнул пересохшие губы и пожрал юношу хищным взглядом. Он всё прекрасно понял — поведение Халлдора полностью убедило его в том, что никакой ошибки нет.       Просто нужно выбрать иной момент. Совсем чуть-чуть подождать, чтобы торжественное пиршество принесло божественную усладу!       — Т-так точно, генерал! — голос Халлдора предательски задрожал. — Доброй ночи.       Кое-как отмерев, он быстро-быстро покинул покои Николая и устремился в свою комнату. Халлдор задыхался от переполнявших его чувств настолько, что начал перегреваться. Ещё немного и он наверняка бы потерял сознание. Но Халлдор отчего-то и не был против такого расклада: ему до сих пор лестно представлять такое, чтобы кто-то проявлял настолько искреннюю заботу о нём, но лишь одна мысль о том, чтобы оказаться на руках генерала, чтобы тот вновь положил его на свою большую кровать и согрел несмотря на холодное веяние тейгу…       …Халлдор запер за собой дверь. Пока он бежал сюда, возникла одна «небольшая проблема», из-за которой пришлось натянуть кафтан ещё ниже.       «Вам так нравиться играть с огнём, генерал? — прикусив губу, Халлдор осел на пол. Терпеть более было невмоготу. — Надеюсь, мы не будем жалеть, если поддадимся этому искушению!..» Ладонь скользнула вниз. Халлдор зажмурился от удовольствия. Его голову вдруг посетила здравая мысль — видимо, прогулка на свежем воздухе благотворно повлияла на работу мозга.       А зачем с таким количеством грехов за спиной цепляться за праведную жизнь? В омут, так с головой!

***

      Теперь, когда всё стало спокойным, Кику не мог сдержаться от вздоха, полного облегчения. Сегодня он мог погибнуть, и на этом бесславно бы окончился жизненный путь Кику Хонды. После продолжительного напряжения, таившего в себе одну загадку, юноша даже пошевелиться не мог, хоть и понимал, что нужно ещё держаться и не позволять себе уснуть. Более того, нельзя было допустить, чтобы решимость пошатнулась при одном только взгляде на Ён Су, суетившегося рядом. Младший брат, как настоящий профессионал, собирал хворост для костра, огораживал его камнями — у Кику сердце радовалось, когда он смотрел на мальчишку. Хонда всё ещё до конца не верил в то, что цель, ради которой пришлось замарать свои руки во время служения в Империи, оказалась достигнута. Всё, можно было содрать с себя это позорное клеймо, можно навеки отказаться от прошлого, связанного с жизнью в Столице, можно было по-настоящему предать-!..       Можно ведь?..       Ни один из множества сценариев не предполагал, что придётся совершить натуральное предательство, что младший брат окажется жив и невредим… и в Ночном рейде. Такого удара в спину Кику не мог представить.       «И что мне делать теперь? — во весь рост перед юношей возвысился нелёгкий вопрос. — Это грязный ход. Я не смогу остаться в Ночном рейде надолго, равно как и забрать брата с собой после ухода. И убить его я тоже не могу. Что же делать? Что делать… Мне… Стоит ли мне продолжать миссию, даже несмотря на то, что совсем рядом находится моё слабое место? Я не смогу предать Ён Су. Ради чего тогда я?.. Это ведь… Это ведь… Это ведь!..»       Рядом с Ён Су лучше не погружаться в долгие раздумья — вот, что Кику понял в очень скором времени. На вопрос о том, почему большой палец искусан, юноша уклончиво пробормотал в ответ что-то вроде: «Холодно» — да и только. Ён Су дважды просить не пришлось. Выудив из поясной сумки кремень и повозившись, юноша развёл костёр и подтащил брата ближе к огню. Кику, конечно, был благодарен за такую заботу — ему стало гораздо лучше. Вскоре Ён Су исчез, причём надолго. Но Кику забеспокоиться не успел: юноша вернулся с неплохим уловом в виде двух кроликов, так удачно вышедших на ночную прогулку. Ён Су кинул брату одну из тушек вместе с одним из охотничьих ножей, бывших у него в распоряжении. Кику с тоской посмотрел на Мурасамэ, лежавшую рядом с защитными перчатками и остальными вещами, и подумал, как же там его катана. «Ну, раз я всё ещё жив, значит, она в целости и сохранности», — промелькнула в голове здравая мысль.       — Хорошо, что мы теперь вдвоём! — Ён Су лучезарно улыбнулся, разделывая свою тушку кролика. — А то все так разом на тебя накинулись…       — У них были на то все основания, — снисходительно заметил Кику, принимаясь за работу. — Ты должен доверять своим товарищам. Они старше тебя и мудрее.       — Да ну их в жопу с такой мудростью! — фыркнул Ён Су. — Лишь бы убить кого-то.       — Вы же всё-таки отряд наёмных убийц.       — Но мы не убиваем всех подряд, понял, да? Пока Порфирий не вмешался, они даже не подумали бы выслушать тебя. Бесит…       — Ну, а что бы ты сделал на их месте? — Кику пожал плечами. — Я же состоял в Егерях.       — И что? Каждый имеет право свалить от этих говнюков и исправить свои ошибки, — Ён Су поднял палец вверх. — Это будет это… искупление, во!       — П-пожалуй! — Кику невесело усмехнулся. — Если меня примут, конечно.       — Но неужели ты так просто отдашь свою жизнь, если босс тебя пошлёт нахуй? — Ён Су надулся.       — Честь дороже жизни. Или ты забыл, чему нас учили? — Кику бросил в сторону брата мягкий взгляд, уколовший маленькой искрой укоризны.       — Ну… может быть… — пробурчал Ён Су.       — Хотя, прискорбно бы вышло: умереть с запятнанной душой без возможности очистить её от грехов, что я собрал во время службы в Столице, — задумчиво проговорил Кику.       — Вот-вот! — подхватил Ён Су, тыча в старшего брата окровавленным ножом. — Поэтому не смей помирать раньше времени! Я тебе этого и не позволю, понял, да?       — Ён Су… — такая невинная настойчивость только больше озадачила Кику.       — Я тебе верю, — твёрдо сказал Ён Су. — Хочу верить твоим словам. Потому что… ты ведь мой братан. Не хочу думать о том, что последний из семьи, кто у меня ещё остался, мне врёт. Ты же не врёшь, так ведь?       — Нет, — Кику поджал губы, чувствуя себя обескураженным. — Во всяком случае, я ещё не всё рассказал. Умалчивание можно считать ложью. Но я ведь просто не успел это озвучить, а потому не считается ложью. Верно?       — Угу! Ладно, харчи на ужин у нас есть. Теперь нужно их приготовить, — Ён Су завалился набок, чтобы вытащить нужные ветки и насадить освежёванные тушки на них. — Прости, что без специй — это нужно к Эжени обратиться! Будет просто жареная на костре крольчатина.       — Ничего страшного, переживу. Ух, — в животе Кику начало урчать. — Э-э… прости…       — Чего-чего? — Ён Су удивлённо захлопал глазами.       — Д-да, привычка. Не обращай внимания, — Кику пристыженно опустил глаза.       Кулинарные навыки Ён Су даже в полевых условиях оставляли желать лучшего. Обычно ему помогали Франциск или Йозеф, чтобы еда не обугливалась и не сгорала в костре. Неопытность Ёна не осталась без внимания Кику, поэтому пришлось помогать уже ему. Только благодаря усилиям старшего Хонды ужин не сгинул в огне, а достался желудкам восточных братьев.       Жуя крольчатину, Кику долго думал, стоит ли заводить разговор с Ён Су сейчас. В такой момент хотелось просто забыть хотя бы на время о принадлежности друг друга к разным лагерям, о том, что велась крысиная миссия и о многом другом — просто насладиться минутами умиротворяющей тишины, прерывавшейся подчавкиванием и причмокиванием со стороны младшего брата. Губительная иллюзия привлекала не меньше, чем океан благих страданий, но Кику предпочёл отринуть реальность хотя бы на время, чтобы ощутить в полной мере прелесть мирного бытия.       — Может, расскажешь что-нибудь ещё из своей жизни? — с полунабитым ртом спросил Ён Су. — Хочу узнать о том, через что тебе пришлось пройти прежде, чем попасть к Егерям!       — О себе я уже сегодня много говорил, — Кику горько усмехнулся. — Лучше расскажи о себе. О тебе я совсем ничего не знаю, и это печалит меня.       «Например, о тебе не было никаких данных в архивах Столицы, — просочилась в сознании скользкая мысль. — Это либо ошибка, либо интересная махинация, о которой мне неизвестно».       — А... Слушай, там жопа была, просто, — после непродолжительного молчания сказал Ён Су.       — Да я верю, — произнёс Кику, чувствуя, как уши вянуть начали. — И кто же тебя так ругаться научил?       — Я в разных компаниях побывал до Ночного рейда. Вот и понабрался от них. А в рейде меня, наоборот, хотят отучить от всего этого. Но, как видишь, безуспешно! — Ён Су заговорщицки захохотал. — Ладно-ладно, давай что-нибудь тебе расскажу.       Теперь пришёл черёд Кику устраивать допрос младшему брату. Ён Су, поглощая крольчатину и покачиваясь, охотно рассказывал о себе, отвечал на вопросы, удовлетворяя любопытство собеседника. Но Кику не мог не обратить внимание на то, что слишком много белых пятен оставалось в истории Ёна, тот часто останавливался, заявляя, что многие моменты из своей жизни он не помнит. И они не относились к раннему детству — к этому году, например. Сам Ён Су отмечал, что это странно. Стоило Кику попытаться копнуть глубже, как младший брат надолго зависал, а его взгляд становился тусклее и неподвижнее. Из этого состояния его, разумеется, было легко вывести, но приходилось сменять тему, чтобы продвигаться дальше.       Так и получилось, что Ён Су, утомлённый долгой беседой, вскоре задремал, завалившись на свежую подстилку из травы и пепла. Затушив костёр, Кику так же лёг и отвернулся от Ён Су. На всякий случай.       Ведь ему, уставшему ещё сильнее от долгого напряжения, ещё предстояло сделать одно грязное дело.       Вокруг дрожавших карих глаз засиял алый ободок.       …       Робкий стук по стеклу вынудил Говерта подскочить на месте. Спавшая на нём Миффи отлетела к ножному концу кровати, но на пол не укатилась. Возмущённо пискнув, крольчиха с разбегу запрыгнула на стол и оповестила хозяина о нежданном госте. Говерт нехотя поднялся с кровати и повернулся к окну.       Его удивлению не было предела, когда он увидел знакомую невысокую фигуру с низким хвостом. Говерт сперва даже подумал, что спятил.       — Яо?! Какого... А, блять, — сообразив, что к чему, де Вард испытал неимоверное облегчение. Он открыл окно, чтобы впустить марионетку. — Значит, ты всё-таки жив. Удивительно.       — Самому не верится, — голос явно принадлежал ушедшему на покой Вану Яо, но интонации — Кику. Марионетка осторожно обогнула письменный стол и спрыгнула на стол, развернувшись к Говерту. — Я был уверен, что сегодня всё закончится для меня. Да и для Ночного рейда в нынешнем его составе.       — Из всего надо извлекать свои плюсы, — Говерт подпёр потяжелевшую от бессонной ночи голову рукой. — На самом деле, я рад, что мы пошли более трудным путём.       — Времени почти нет, Говерт-сан, — Яо свёл брови к переносице, транслируя жест Кику. — У меня на время проверки отобрали тейгу, поэтому я не смогу связываться с вами в ближайшем будущем.       — А как ты сейчас?-..       — Я использовал одну уловку, но она скоро прекратит своё действие. Так что я буду краток: пока мне решили сохранить жизнь и дать испытательный срок. Но вероятно, это связано с тем, что одному из членов Ночного рейда известно об условии смерти хозяина на Яцуфусе. Или он, по крайней мере, догадывается. Сейчас я нахожусь вдали от базы Ночного рейда с одним парнем из отряда. Вероятно, это и есть тот мальчик с замотанным лицом, о котором говорил генерал.       — Ой, он нам все уши прожужжал насчёт него, — усмехнулся Говерт, вспомнив вместе с тем мальчишку, придавленного к траве. — Заебал уже. Глядишь, так и Халлдор приревнует.       — Меня беспокоит это... Мальчик на удивление доверчив и наивен для наёмного убийцы, — задумчиво произнёс Яо, сложив руки на груди. — Он был один из немногих, кто встал на мою сторону.       — Ещё бы ему не встать — ты «спас» его, — съязвил Говерт. — Раз на твоей стороне хоть кто-то есть, то это уже хорошо, но не теряй бдительности.       — Да. Как бы то ни было, буду продолжать действовать исходя из ситуации, — Яо немного помолчал в ожидании новых реплик Кику. — События разворачиваются по одному из сотен сценариев, что я продумал, и он весьма благополучный. Но посмотрим, какие меры примет Альфред в отношении меня.       — Раз отобрал у тебя тейгу и додумался оставить вдали от базы, то явно не дурак. К сожалению, — Говерт развёл руками. — Стоит признать, что будь этот очкастый уёбок по-настоящему тупым, Ночной рейд бы уже болтался на деревьях.       — Но у него есть советник. Мне не стоит выпускать его из виду, — Яо поморщился так, будто его мышцы свело судорогой. — Время на исходе, Говерт-сан. Доброй ночи.       — Ага, доброй. Береги себя...       Растворившийся в полутьме облик Яо подарил Говерту надежду и одновременно — грусть. «Сколько мне придётся прождать, чтобы вновь увидеть тебя… Кику…»       С этой мыслью Говерт коснулся головой подушки и прикрыл глаза. Нужно было как-то смириться с этой губительной мыслью, иначе завтра он не сможет подняться и выйти к товарищам, как ни в чём не бывало.       Кику хорошо сыграл свою роль, раз всё ещё оставался в живых. И Говерт не мог подвести его теперь.

***

      — Йозеф? Ты в порядке? Тебя словно контузило.       Уже на базе Ночного рейда Эжени заметила состояние Йозефа, крайне подавленное и разбитое. Так мужчина обычно выглядел во время небольшой простуды, но сейчас дело было явно в другом. Плюхнувшись на диван, Йозеф запрокинул голову назад. Эжени настойчиво присела рядом с ним, намереваясь узнать правду.       — Да я просто… за Ён Су теперь переживаю, — Йозеф заметно смутился. — Ну, в плане, не совсем переживаю. Зря мы его там оставили наедине с этим Кику.       — Ничего, он справится, — отчеканила Эжени. — Будь уверен, в эту ночь ему точно ничего не грозит. Со стороны Кику Хонды будет крайне глупо убивать кого-то из нас сейчас, если он собирается втереться Альфреду в доверие.       — Так-то оно так… — Йозеф задумался. — У меня очень много сомнений по этому поводу. И беспокоит меня то, что Ён Су… сможет ли он в случае чего ополчиться на родного брата? Раз он так ценит эти семейные узы, что готов встретить грудью выстрел Римской артиллерии, то между ними действительно была крепкая связь. Тем более, Кику сказал, что после разделения с Ён Су он направился в Столицу, чтобы иметь возможность отыскать брата в любом уголке Империи. Но… — он грустно вздохнул, — …стараниями прошлого лидера Ночного рейда…       — …данные о нём были стёрты, — Эжени сжала пальцами юбку. — Мы с тобой хотя бы на плакатах доски «Живым или мёртвым» висим. Даже Стефан. Уверена, сведения о Баше где-то есть, учитывая его сомнительное прошлое. А про Ён Су никаких данных. Никаких, — она на мгновение замолчала. — С другой стороны, его это мало беспокоит. Ён Су хотел стать обезличенным убийцей в наших рядах — он им стал.       — Хотел он, ага… — Йозеф нахмурился. — Когда навестим его утром, прибью его за такие слова, что он сегодня сказал.       — Если я подумала о том же… Не кажется ли тебе, что Ён Су это просто бросил в пылу ссоры с Альфредом? — Эжени склонила голову набок.       — Вот и не знаю, чёрт возьми, — буркнул Йозеф, лениво болтнув кистью.       — Спросишь его завтра, — Эжени посерьёзнела. — Что более важно — что с тобой сегодня произошло?       — А? — Йозеф чуть приподнялся.       — Когда началась их ссора, я поняла, что нечто похожее было, когда Ён Су вернулся после неудачной вылазки к Целебному источнику. А потом всё так же резко прекратилось. Давление в воздухе исчезло, как только ты выпил то снадобье. Йозеф, — Эжени пристально сверлила мужчину взглядом. — Это совпадение или же всё-таки связано? Можешь ответить на этот вопрос?       — Вряд ли, — честно признался Йозеф. — Если такое произойдёт в третий раз, то точно всё прояснится. А эта склянка — просто от побочных эффектов, связанных с протезом. Вроде как устраняет, как раз-таки, боли разного характера. Франциск передал от алхимика.       Тяжело моргнув, Эжени так и не отвела взгляда.       — Чего ты? — от этих строгих глаз Йозефу немного стало не по себе.       — Мне не нравится это «вроде». Ладно, — Эжени отступила, помассировав виски. — Благо, сегодня нет заказа. Идём спать.       Йозеф пошёл спать сразу, стараясь не думать о словах Эжени. А вот девушке пришлось сперва навестить Стефана, занявшего старую тахту в зале. Убедившись, что с ним всё было в порядке, Эжени покинула пациента, оставив его в полном одиночестве.       Впрочем, ненадолго. Вскоре со второго этажа спустился Баш, чтобы при зажжённой свечи начать точить кинжал. Свернувшийся на тахте Стефан зашевелился и приоткрыл глаза.       — Что, собираешься? — спросил он, откашлявшись.       — Да, — последовал лаконичный ответ.       — В одиночку за нас отдуваться будешь?       — Да.       — Ты бледнее обычного. Всё хорошо?       — Да.       — Пизда, блин! — прохрипел Стефан. — Баш, ну ебёна мать, я понимаю, что ты изголодался по человеческой кровушке, но блять, у тебя не асцит, гепатит, «хуй-пойми-что-ит»!       — И что? — звериный взгляд миндалевидных глаз просверлил больного и ворчливого мужчину.       — А то, что можно было бы чуть-чуть поразговорчивее иногда быть! — Стефан снова закашлялся, но уже не так страшно и продолжительно, как это было раньше. — Тем более, пока силы есть... А то Эженька или кто ещё приходят только тогда, когда я никакущий. Под утро лицо всё опухает ещё, как будто меня пчёлы покусали.       — Это почки, — дёрнув плечами, произнёс Баш.       — Вот-вот, Эжени что-то такое да кумекала… Так, не переводи тему!       Баш ненадолго отвлёкся от своего маленького ритуала, чтобы вновь смерить Стефана озлобленным и уставшим взглядом.       — Мне нужна свежая кровь. Я не могу без этого точно так же, как ты — без алкоголя, — отрезал Баш.       — «Не мог» — важная поправочка! — Стефан взмахнул рукой.       — Тем не менее, — сурово произнёс Баш. — Пока ты заливал брюхо до отказа, я голодал весь лунный цикл. Подумай об этом.       — Да какой там думать, бля… было б чем уже… как пить дать там уже всё в гное, наверняка, — Стефан устремил взгляд на свечу. — Иной раз боюсь к себе прикасаться — того и гляди, гнить заживо начну.       — Отправили бы чужака на Целебный источник. Его не жалко, — раздражённо заметил Баш.       — Да было б проще, если б вы меня добили уже… Да слишком тут все сердобольненькие к товарищам. Суки… А всё потому что после смерти госпожи Фуонг опий нам больше не продают. Как бы Франц ни крутился со своими фокусами — тоже хуета. Щас бы уже вовсю купался в Адском котле, а не вот это всё. Какая жалость, что с наркоты слез… Так бы глядишь и сдох раньше… — Стефан завалился набок.       — Ты сейчас и вправду сдохнешь, если задержишь меня ещё больше.       — Да давай пиздуй уже…       Баш молча ушёл, пальцами затушив свечу.       А в это время Альфред, желавший больше всего на свете сейчас только сна и ничего другого, вынужден был объясниться перед Мэттом. Изложив ему суть дела, Джонс столкнулся с продолжительным молчанием со стороны брата. Но только потом он сообразил, что Мэтт его уже в третий раз спрашивает:       — Выходит, ты решил сохранить жизнь Кику Хонде?       — Ага, — отогнав наплывавший сон, проговорил Альфред. — Ты против?       — Н-нет, что ты, — как бы ни хотелось Мэтту перестать мучать брата, всё-таки хотелось довести разговор до логического завершения. — Да и если был бы, что это поменяет?       — Так, Мэтти. Ну-ка, говори, — строго сказал Альфред. — Хоть решение уже принято, я не могу тебя не выслушать.       — Да я честно... Я не против, хоть это и несёт за собой определённый риск, — ответил Мэтт, почесав в затылке.       — Всё нормально, — устало хмыкнул Альфред. — Я этого парня помещу в такие условия, что опасности ждать не придётся.       — В-в любом случае... Не забывай, что его можно использовать, а потом устранить, — на лице Мэтта расцвела милая улыбка. — Мы так много с кем делали и собираемся делать ещё. Моё бывшее командование практиковало такое часто. Ну, и-иногда бывало так, что человек по-настоящему вливался в наши ряды, но чаще от него избавлялись.       — Такой метод очень рискованный. Тц... Вот поэтому я не люблю брать в плен или работать с осведомителем, напрямую не связанным с Революцией. Столько мороки. Но что ни делается, всё к лучшему, — он вдруг осёкся. — И неужели у твоего командования не возникало ошибок?       — Работая с сомнительным осведомителем нередко можно довериться не тому человеку. Ошибки, безусловно, случались, и за них было принято расплачиваться жизнью. Но, а-хах, командование за это не несло ответственности, — Мэтт поправил волнистую прядь, убрав её за ухо. — Её обязательно скидывали на кого-нибудь другого.       — Ответственность за ошибку я, конечно, возьму на себя. Но... — Альфред зарылся пальцами в волосы, чувствуя, как голова кипела от мыслей. — Ладно, неважно. Как бы ни хотелось, Кику мы убить сейчас не сможем. Франц тем более говорит, что из-за условий его тейгу это может стоить нам жизней с высокой вероятностью. Ему я верю. Да и просто отпустить Кику мы не можем. Выбесил он меня, конечно, своим самоубийственным настроем и спокойствием, но он довольно умён и хранит множество государственных тайн, до которых мы бы никогда не смогли докопаться. Короче, сложно всё, хуй пойми, что с этим делать.       — Мы словно между Сциллой и Харибдой... — протянул Мэтт. — Одиссей потерял многих на этом этапе своего обратного путешествия из-за собственного безрассудства. Но я верю, что ты не совершишь ту же ошибку.       — Вот это ты завернул! Я ничего не понял, но суть уловил, — Альфред потрепал Мэтта по голове.       — Ну и зачем бабушка так трудилась над тобой, — возмутившись, пропыхтел Мэтт и пихнул Альфреда в плечо.       — Давай спать, Мэтти, — Альфред завалился на кровать. — У нас был тяжёлый день.       В отличие от Альфреда, Мэтт не чувствовал усталости, но сон пропускать было себе дороже. Поэтому он улёгся на кровать, находившуюся у соседней стены, и отвернулся. Снедаемый тревожными мыслями насчёт Кику Хонды, Мэтт уснул нескоро, но без особенных трудостей.       А вот кому совсем не спалось, так это Франциску, вернувшему себе истинный облик. Альфред доверил тейгу именно ему, поэтому оно лежало на его письменном столе, а Бонфуа смотрел на него так, будто ожидал подвоха.       Но опыт подсказывал Франциску, что ждать подвоха надо отовсюду.       «Очень интересно... Ситуация приобретает странные очертания неясного будущего. Если всё сказанное этим мальчиком — правда, в чём я сомневаюсь, то Ночной рейд получит в свои руки мощный козырь, а если ложь, то принятие Кику Хонды может повлечь за собой ликвидацию Ночного рейда как группировки в целом. Странно, что он не скрыл своё пребывание в рядах контрразведки. А хотя... Могу предположить, что его деятельность была направлена в отношении других стран, и во внутренней политике он практически не участвовал или не участвовал вовсе. И всё же, я не могу понять, что истинно... — Франциск посмотрел на пергаменты, полученные от Кику. — Документы, что он нам передал, ведут к видным фигурам, радикально настроенным консерваторам. Замечены в грешках вроде оказания поддержки юго-западным сепаратистам, сбыта опиума им же, а также работорговля с Южными землями и педофилия. Хм-м-м... Похищение восточных для любовных утех. Личные счёты? Нет, вряд ли. Кику сказал, что его никто никогда не насиловал. Счастливый человек... Но правда ли это? Его аура покрылась розовой плёнкой, когда я его об этом спросил, но это скорее от смущения такому вопросу — здесь нет никакого противоречия.       А что если Кику их выдал, будучи засланным от Егерей? Будет похоже на сдачу чиновников, невыгодных режиму министра Черненко. Нет, устранять таких тварей, конечно, тоже работа Ночного рейда. Но политическая активность этих чиновников протекает в интересах Империи. Выходит, они могут навредить репутации страны другими видами своей деятельности, особенно, если брать во внимание момент, касающийся восточных. В конце концов, клан Хонда — предатели для Восточных земель, которых приютила Империя в обмен на бессрочную службу.       И всё же я не могу провести четкую взаимосвязь. Если Кику Хонда играл, то сыграл он великолепно — даже я не сумел уловить ложь или противоречие в его словах. Если захочу уличить его во лжи, придётся проверить каждый озвученный им факт, кроме тех, на которые у него уже есть железный аргумент. В конце концов, его раны настоящие, в этом нет никаких сомнений. Старые шрамы перекрываются свежими ранами... Не хочу думать о том, как такое можно было сфальсифицировать.       Как бы то ни было, Кику Хонде пока придётся жить. Убить мы его не можем, ибо не знаем, какие условия стоят на Яцуфусе. Нужно изучить этот вопрос на основании информации о предыдущих хозяевах тейгу. Мы, конечно, могли бы ради безопасности вынудить его освободить всех марионеток, но с чего бы ему это делать? Это нелогично, и к тому же сделает Кику бесполезным в его же парадигме, если я верно считал его характер. Для него важно принести пользу нам, поэтому он не станет намеренно себя ослаблять, раз уж ему сохранили жизнь. Но выходит, он плохой мечник? Нет, скорее всего, посредственный. В бою с Эжени он не явил себя мастером меча. Вероятно, он, как и Ён Су, попали не к тем наставникам.       Ладно. Утро вечера мудренее.       ...но я не успокоюсь, пока не отважусь поразмыслить над одним предложением. Нужно всё тщательно проверить перед принятием окончательного решения!..       …нужно ещё раз вспомнить, с чего всё началось для меня…       …тогда я хотя бы пойму, что я вообще должен сделать».       Вдруг раздался короткий лязг катаны, вернувший Франциска в реальность. Резко вздёрнув голову, он сразу обратил внимание на то, что Яцуфуса как будто уменьшилась на полсантиметра — на сантиметр.       Странная улыбка застыла на озадаченном лице Франциска.       «Показалось?»