Чимину шестнадцать.
В шестнадцать лет мир вокруг совсем другой. Шестнадцать — какая-то больная грань между детством и вступлением в новую жизнь. Это ещё не взрослая жизнь, совсем нет, это что-то между. В шестнадцать впервые влюбляются и пробуют курить, в шестнадцать хочется или жить одним днём или не жить в принципе. Этот период полон незабываемых моментов, ошибок, боли и любви. Но куда без самокопаний и попыток понять: кто я такой? У Пака в голове ворох мыслей, одни более менее понятные, другие — наоборот, запутанные настолько, насколько это вообще может быть возможно. Его интересует так много вещей, но в то же время ему вообще ничего не интересно. Это сбивает с толку. Чонгук предупреждал, что переходный возраст далеко не подарок. По крайней мере, так было у самого Чонгука. Юнги и Хосок говорят то же самое. Чимин, видимо, не исключение. Он взрослеет. Точно так же, как и все ребята из его класса, погрязшие в желании узнать, какая же все-таки эта взрослая жизнь. Паку не сказать, что нравится. Он почему-то снова чувствует ночами одиночество. Чонгук все чаще ездит на задания, а эти задания в свою очередь все чаще длятся больше двух дней. По-настоящему хорошо, когда Чонгук приезжает. Потому что тогда Чимин все равно засыпает с ним. И в шестнадцать лет это воспринимается совсем по-другому, особенно тогда, когда, чтобы согреть дрожащего подростка на одной стороне кровати, Чон спросонья сгребает его в объятия, прижимая к своему телу. Телу, которое словно выточено мастером. Каждый сантиметр кожи Чонгука был чуть ли не золотым в глазах Чимина. И Пак сходил с ума, потому что его тело так глупо реагировало на этого мужчину. Мужчину, который стал другом, братом. Чимину хотелось большего. А чего, большего, он не понимал. Откуда все эти неправильные мысли в голове, также было непонятно. Одноклассники каждую перемену обсуждают девчонок, залипают на пошлые фотки каких-то барышень из параллели, проговаривая, кто бы, куда и что всунул. — Задница Черин, конечно, потрясная, — с видом настоящего знатока и ценителя высказывается Субин. Субин и выглядит не на шестнадцать, ему можно смело и все восемнадцать дать, с прищуренными глазами — девятнадцать. Он высокий, в меру мускулистый, потому что качается несколько раз в неделю, а самое главное — опытный. Парнишка успел сорвать несколько поцелуев с губ старших девочек. Настоящий ловелас. — Да-а, — мечтательно тянет Ёнджун. — В понедельник видел её после школы со старшеклассником. Чимин безучастно следит за беседой, копаясь вилкой в своей каше, пока его друзья обсуждают самые привлекательные задницы школы. Они не слышат смешок, который вызывают своими речами у старшеклассника за соседним столом, но Чимин слышит, быстро оборачиваясь на высмеивающего их парня. Волосы у него белые, покрашенные, глаза полыхают каким-то недобрым (может, на первый взгляд?) огоньком, пока на небольших губах играет улыбка. Они сталкиваются глазами на пару секунд, и Чимин отворачивается первым, теряя уверенность. Может быть, это он с Черин гулял? Или с кем-то из других девчонок, которых друзья Пака успели обсудить? — Что думаешь, Чимин? — вдруг слышит он от Субина и хлопает глазами. Все прослушал, поэтому друг повторяет: — Хотим завалиться на тусовку к старшеклассникам в эту пятницу. Ты с нами? — Да, конечно, — не думая, отвечает Чимин. Чонгук никогда не против вечеринок, наверное, потому что сам был очень молодым. Хорошо, что с этим проблем нет.:
Проблемы есть. — Прости, Чимин, но нет, — голос Чонгука стальной, таким он всегда говорит то, в чем уверен на все сто процентов. — Да почему?! — взмахивает руками подросток, ударяясь ладонями о стол, отчего Хосок и Юнги, сидящие за ним, дёргаются. — Я же уже сказал. Я уезжаю в среду на задание, меня не будет в городе в пятницу, чтобы проконтролировать тебя, — Чонгук вздыхает, уже ненавидя себя за этот разговор. — Меня не надо контролировать! Я уже не ребёнок, хён! Чимин мечет грозный взгляд в сторону парочки, которые после его фразы издают смешок. — Тебе пока только шестнадцать, — стоит на своём киллер, делая глоток холодного пива. — Хосок-хён и Юнги-хён тоже не смогут забрать тебя в пятницу. Те активно кивают. — Меня привезёт брат Ёнджуна, — уже тише пытается Пак. — Я не доверяю чужим людям, ты же знаешь это. Молчание окутывает комнату на секунд тридцать, пока Чимин все-таки не сдаётся, плюхаясь обратно на стул: — Ладно. Я понял. — Не дуйся, — смягчается Чон, вновь заводя беседу с друзьями, пока в мыслях Чимина впервые горит красным пламенем идея ослушаться. Поэтому в среду Чимин провожает Чонгука до двери, обещая вести себя хорошо, а уже в пятницу бессовестно сбегает на вечеринку, где планирует напиться с друзьями. Его ноги обтянуты узкими джинсами, а сверху на нем белая майка и синяя кожаная куртка с шипами, в которой на деле жарко. В дом троица заходит без препятствий, сразу же сливаясь с массовкой. В воздухе запах пота, пива и девичьих духов, таких сладких, что щекочет нос. Чимин замечает парочку других одноклассников, зависающих со старшеклассницами, потом видит Черин (её задница и правда выглядит потрясно в новых джинсах) в конце комнаты с подружками. Вечеринка в самом разгаре, потому что ещё никто не ломится наверх, чтобы уединиться, но некоторые уже восседают на лестнице, пытаясь незаметно для остальных засунуть свой язык в чужой рот так глубоко, насколько это возможно. Пак ни разу не целовался, да и ни одной подружки у него не было, хотя иногда одна девчонка с параллельного строила ему глазки и угощала обедом в школе, но Субин и Ёнджун при виде неё каждый раз разражались смехом, тыкая пальцем в её брекеты. Утихомирить их у Чимина так и не получалось, но очень хотелось, потому что Чонгук такое бы не одобрил. Поэтому все, что оставалось Паку, скромно улыбаться и махать девочке, пока рядом нет друзей. Сегодня у Субина и Ёнджуна свои планы: они хотят запикапить какую-нибудь старшеклассницу, а лучше сразу двух, чтобы не пришлось сражаться за девичье внимание. У Чимина в планах просто повеселиться и ощутить адреналин оттого, что его хён запретил ему идти на эту вечеринку. Чимину шестнадцать, он правда совсем-совсем взрослый. Но на девочек его почему-то не тянет, и грязные сны с пышногрудыми красотками не приходят по ночам. Ровно так же, как и с красавцами из баскетбольной команды, куда Пак не попал из-за роста, оставшись в волейболе. Чимина не тянуло на романтику, поцелуи и ранний секс, но, по секрету, стоило Чонгуку случайно прикоснуться к подростку, по коже врассыпную бежали мурашки. И это очень пугало. Чонгук — его хён, он как старший брат, а то, как реагировало тело Чимина, было совсем неправильным. Чимину шестнадцать, Чонгуку двадцать четыре. Тут нет точек соприкосновения. Спустя полчаса Чимин, Субин, и Ёнджун (особенно Ёнджун, который играл раза два в бирпонг) уже навеселе. Все старшеклассники кажутся друзьями, что недалеко от правды. А музыка настолько качает, что ноги сами тащат их танцевать. Потом в ход идёт несколько стаканов пива, потом какой-то коктейль, врученный Чимину Марком, парнем из выпускного класса. А после Чимин уже влетает в туалет, расталкивая целующихся парочек находу. Его желудок выкручивает, над головой словно тысяча вертолетов, не планирующих посадку, а взлетающих все выше в синее небо. Все содержимое желудка отправляется в унитаз с противными горловыми звуками, пока Пак, не преувеличивая, обнимает туалет. В комнату бесцеремонно заходят, закрывая дверь, но у Чимина нет сил даже повернуться, чтобы посмотреть, кого там принесло. Высокий парень со смехом наблюдает за открывшейся картиной, припоминая подростка и разговор его друзей в столовой. Вообще он пришёл сюда справить нужду, но так как это невозможно из-за пьяного тела, блондин вздыхает, выливая остатки пива в своём стакане в раковину, чтобы наполнить его холодной водой из-под крана. Он подходит ближе к Паку, напоминающего зомби, и несильно пихает его носком своих кроссовок, суя тому в лицо стакан. — Пей, — приказывает парень. Чимин трясущимися руками хватается за стакан, проливая немного жидкости себе на джинсы, но кое-как выпивает остальное. Блондин ещё несколько раз наполняет ёмкость, повторяя процедуру, пока шатена немного не отпускает. Тогда старшеклассник кидает в него рулон туалетной бумаги, которую Чимин использует в качестве полотенца, вытирая рот, а сам блондин садится на бортик ванной, изучая лицо подростка. — Ты сколько литров вообще выпил? — заводит он разговор, в его голосе Пак отчетливо слышит усмешку. — Н-не знаю, — проговаривает Чимин в ответ, делая глубокий вдох и выдох. Так хреново, что лучше бы он остался дома. — Кто-нибудь тебя заберёт? Чимин качает головой: — Хёны не знают, что я пошёл сюда. Блондин уже хочет что-то сказать, как в комнате раздаётся мелодия мобильного, про который Чимин совсем забыл. На дисплее пугающее и отрезвляющее «Чонгук». — Мне-е крышка, — жалобно протягивает он, пока сердце уходит в пятки, будет ещё хуже, если Чимин просто не ответит, поэтому он принимает вызов, зажмуриваясь, когда подносит телефон к уху. — Привет, хён. — Адрес, — голос Чона спокоен, он даже не кричит, а Чимин уже напуган. — Адрес нашего дома, хён? — с замиранием сердца спрашивает Пак. — Адрес дома я помню, Чимин. Только тебя здесь нигде не видно, — слышится по ту сторону вздох. Чимин, наверное, больше не жилец. — Ты же сказал, что приедешь в воскресенье, — парень резко спохватывается, чуть не ударяясь головой о раковину, встаёт, ощущая головокружение, а после переводит взгляд на блондина, что все ещё здесь и с интересом вслушивается в разговор, не скрывая усмешки. Этот тип всегда усмехается. — А ещё я сказал, чтобы ты не шёл на эту вечеринку. Говори адрес. Чимин не знает адреса, поэтому он растерянно пихает в руки блондина телефон, одними губами озвучивая просьбу. Пока парень разговаривает с Чонгуком, шатен начинает в панике приводить себя в порядок, руками причёсывает волосы, обдаёт лицо холодной водой и полощет рот, после закидывая туда мятную жвачку. — Держи, — обращается старшеклассник к Паку и протягивает ему телефон обратно. — Твой брат будет через десять минут. «Он не брат» тает на кончике языка. — Спасибо за помощь, — вместо этого говорит Чимин и осознаёт, что даже не знает имени своего спасителя. — Я Ким Тэхён, — будто бы читает мысли парень, на этот раз легко улыбаясь, и протягивает свою ладонь, которую подросток сразу пожимает, ощущая тепло от касания. — А я Пак Чимин. Будем знакомы.:
Когда Чимин выходит с Тэхёном на улицу, в глаза сразу бросается синий внедорожник и стоящий около него Чонгук в майке, которая обтягивает его накаченное тело и очерчивает рельеф пресса. Сердце Пака на секундочку колет, но он, собрав все силы в кулак, как можно увереннее и ровнее идёт по узкой дорожке прямо в ловушку к дракону. Чонгук злится, для этого даже не обязательно смотреть на него, вокруг него просто летает пассивная аура гнева. Как только расстояние между ними сокращается, до мужчины сразу долетает запах пива, которым разит от Чимина, несмотря на жвачку, но он ничего не говорит по этому поводу. Чимин понимает, что провинился, поэтому, махнув на прощание Киму, молча залазит на задние сидения, чтобы не нервировать мужчину на переднем, но в последний момент замечает, каким заинтересованным взглядом Чонгук окидывает Тэхёна. Старшеклассник красив, этого нет смысла отрицать. У него светлые волосы, контрастирующие с тёмными глазами, привлекательный изгиб губ и аккуратные темные брови. Тэхёну восемнадцать и он выпускается в этом году, но, по поведению, можно сказать, словно выпускается он не из школы, а из университета лиги плюща. У него прямая осанка, которой позавидуют модели, и, наверное, его можно назвать сексуальным. Хотя насчёт этого Чимин не уверен. Но Чонгук сексуальный на все сто процентов. И это даже не обсуждается. Даже если Пак не совсем понимает, что значит понятие сексуальный. Тэхён улыбается, когда Чон что-то ему говорит, а потом начинает смеяться, отчего сердце Чимина сжимается, реагируя. Внутри неприятно колется. Когда Чонгук садится в машину, а впереди рядом с ним садится Тэхён, Чимину вдруг становится совсем не по себе. Эти двое разговаривают всю дорогу ни о чем, шутят, смеются, а Пак уже не может это слышать. Потому что смех Чонгука не для всех. Он только для близких. Внезапно накрывает какой-то неприязнью к ним обоим, и Пак находит в куртке телефон и свои наушники, планируя слушать Дрейка всю дорогу до дома Кима. Он не снимает наушники даже тогда, когда Тэхён уходит, прощаясь с Чимином. Вместо этого он только прикрывает глаза и делает погромче.:
Чимину семнадцать, и где-то без пяти месяцев восемнадцать. И вот тогда шестнадцать кажутся цветочками. Чонгук ощущает себя ворчливым стариком, потому что Чимин, кажется, пускается во все тяжкие. Вместе с этим Чимин слишком сильно взрослеет. Он вытягивается в росте до метр семидесяти пяти, что все равно не сравнится с Чонгуком. Его тело перенимает все мужские черты, которые Пак только больше подчёркивает занятиями спортом, а детские очертания лица бесследно исчезают, оставляя на лице пухлые розовые губы, которые больше не казались милыми на лице Чимина; эти губы стали источником его внутренней уверенности. Это все ничего. Когда Чонгук возвращается с очередного задания измотанный и уставший, Чимин добивает его розовым цветом волос, который чертовски горячо смотрится на парне. Не знал бы Чон, что Чимину семнадцать, подумал бы, что двадцать один. И это приводило в ужас: Пак больше не тринадцатилетний ребёнок. Это все понимающий и осознающий парень, способный принимать самостоятельные решения и, не смущаясь, смеяться с пошлых шуток Юнги. Тем не менее, все не было так радужно. Точнее, было вовсе не радужно. Они проводили меньше времени друг с другом, потому что вечеринки и встречи с друзьями поглотили Пака. Единственное, что все ещё говорило об их связи — время после заданий Чонгука. Чимин всегда ждал Чонгука. Все ещё обнимал его на входе. Они всегда молчали, стоя на пороге, держа друг друга в значащих объятиях. От Чонгука после заданий несло потом и дезодорантом, а аромат Чимина был пропитан кондиционером для белья и шампунем с запахом груши. Чонгук почти никогда не возвращался днём. Даже если освобождался раньше. Ему не хотелось нарушать эту негласную традицию. Не хотелось пропускать важные объятия. Ему хотелось немного тепла, которое всегда дарил Чимин. И от него иногда начинала ускользать та грань, которую он проводил между Чимином, которого он привёл в свой дом в тринадцать, и Чимином, рядом с которым Чонгук порой забывал, что они почти братья.:
Чимина обжигало пламенем от любого прикосновения хёна. Будь то безобидное похлопывание по плечу или мимолетное касание рук, когда Пак помогал раскладывать продукты. Это не было совпадением, это всегда было закономерностью, и парня сводило с ума одно: он влюблялся в своего хёна. И Чимин до последнего надеялся, что это просто всплеск гормонов, пока однажды не решил поговорить с Юнги и Хосоком. Они как обычно заваливаются с пакетом, наполненным пивом, позволяя Чимину открыть одно и для себя, и усаживаются за круглый стол в ожидании Чонгука, который принимает душ. От холода алкоголя кажется, что сразу же заболит горло, но со временем это ощущение проходит. Пак убирает прядку розовых волос с глаз и направляет все своё внимание в сторону хёнов. — Вы никогда не говорили, как познакомились и начали встречаться. Хосок и Юнги кидают на Пака какой-то растерянный взгляд, Чон в свою очередь вскидывает бровь: — Разве? Парень кивает и снова делает глоток, чтобы спрятать свою внезапно взявшуюся нервозность. — Мы в одну школу ходили, — начинает Хосок. — Только мы вообще не общались, знали друг друга наглядно и только из-за того, что Юнги отбирал иногда обеды у моих одноклассников. Чимин тихо смеётся, а Мин молча потягивает пиво, слушая рассказ своего парня, на его лице полное умиротворение. — Он не отбирал твои? — Я его не трогал, потому что знал, что он ходит на дзюдо, — отвечает за Чона Юнги. — Юн со всей школы не трогал только меня и Чонгука, потому что знал, что от меня получит по почкам, а Чонгук, если захочет, пристрелит его на месте. Юнги начинает смеяться в унисон с Чимином. — Это правда, Гук вечно пропадал в тире, ездил на соревнования, так что я боялся его. Хосок много говорит о том, как они втроём молча присматривались друг к другу и не могли сделать первый шаг для того, чтобы подружиться. Хотя этого хотели очевидно все, ведь тогда бы они стали легендарной и непобедимой компанией в школе. И в итоге это случилось спустя год их игр в гляделки, когда всю школу привели посмотреть на футбольный матч, на котором Чонгуку не понравилось настолько, что он решил сорвать соревнование и выбежал на поле, а Хосок и Юнги вдруг решили, что это отличная возможность познакомиться, и побежали следом. Чимин задыхается от смеха. Теперь он понимает, откуда у хёна дикая нелюбовь к футболу. — А как вы тогда начали встречаться? — спрашивает он, когда успокаивается, и его язык немного развязывается после алкоголя. Он не пропускает многозначащего взгляда парней друг на друга и усмешку Юнги, который вальяжно ведёт рукой в сторону, якобы снова уступая место рассказчика Хосоку. Чон закатывает глаза на жест Мина. — Мы просто по-пьяни переспали на вечеринке лет в семнадцать, — обыденно говорит он и делает глоток пива. — И? — Чимин выжидающе смотрит, требуя продолжения. — И всё, — отвечает Хосок, откидываясь на спинку стула. — Вы просто тра…переспали и начали встречаться? Это так работает? — Пак, недовольный ответом, хмурится. — Ну да, — кратко кидает Юнги. Чимину нужно знать больше. — Но вы же как-то поняли, что нравитесь друг другу. — Лично я понял, что он нравится мне, минут за двадцать до самого секса, — Хосок смеётся, скидывая с глаз чёлку. — Юнги сосался с каким-то придурком прямо перед моим носом. Тогда я впервые познал, что такое ревность. — Ну вот для этого я и сосался с ним, — вздыхает Мин, на его лице мягкая улыбка. — Не помню, как я влюбился в Хосока, как-то само все завертелось. — Юнги молчит какое-то время, что-то обдумывая, а потом вдруг резко поворачивается к Паку, что притих: — Ты влюбился в кого-то? Чимин от резкой смены темы чуть не давится напитком, глядя дикими глазами на хёна. — Что? Нет! Глупости какие, — после слишком фальшивого смешка Хосок тоже замечает неладное. Они с Юнги переглядываются и двигаются ближе к столу, чтобы сразить Пака своим пристальным взглядом. — Ты влюбился, — констатирует Чон, расплываясь в улыбке, а Чимин снова начинает прикрываться банкой пива, потому что его щеки начинают краснеть. — Да мне просто было интересно, как вы начали отношения, — упирается парень, пряча взгляд от хёнов. — Не выдумывайте. — Это девушка или парень? — наступает Юнги, щуря глаза. — Это никто, перестаньте! — Чимин хочет позорно сбежать из окружения Хосока и Юнги, но замирает, когда видит спускающегося по лестнице Чонгука. Спускающегося по лестнице Чонгука без майки и с мокрыми волосами, которые он вытирает полотенцем. Мурашки пробивают все тело, и после этого Чимин точно понимает, что влюбился в своего хёна. Теперь и у него бабочки в животе танцуют танго, а не только у Субина, когда он видит Черин и её задницу. Чонгук ловит помутнённый взгляд младшего и как-то неловко улыбается, он не ожидал, что за ним кто-то наблюдает. Особенно, что этот кто-то розоволосый Чимин. — Что обсуждаете? — он подходит к холодильнику, сразу же вытаскивая холодное пиво, и тянет за крышечку, отчего слышится характерное шипение. Пака пробивает дрожью, когда он видит, как хён губами слизывает немного вытекшую жидкость. Ёкает не только сердце. — Личную жизнь мелкого, — сразу же выпаливает Юнги, хитро улыбаясь самому Чимину, что прожигает ненавидящим взглядом. Чонгук удивлённо вскидывает брови, садиться не торопится, стоит немного за спиной Хосока, откуда превосходный вид на лицо Пака. — И что это значит? — интересуется киллер, Чимин пытается найти в его голосе какие-нибудь незнакомые нотки, но ничего не находит. — У малыша период первой любви, — дразнится Юнги, но Чимина это начинает раздражать. Это не та тема, которую Паку хотелось бы обсуждать с хёнами. Это не то, что должен слышать Чонгук. Чон молчит какое-то время, подвисая, а в Чимине разгорается огонёк надежды, на что — непонятно. — Это кто-то из школы? — всего лишь спрашивает Чонгук, отворачиваясь к окну, за которым начинает накрапывать мелкий дождь. Чимин тоже отмалчивается. У него нет желания развивать эту тему, поэтому допивает одним махом остатки пива и встаёт изо стола, чем сразу возвращает на себя внимание. — Я к Субину, — кидает он, зная, что Чонгук все равно спросит. Юнги и Хосок возмущаются, потому что хотят продолжить разговор, но Чимин лишь отнекивается, говоря, что тема закрыта. Чонгук провожает его нечитаемым взглядом и садится на опустевший стул. Что-то не даёт покоя.:
Сегодня день рождения Джебома и предчувствие чего-то важного. Праздновать как обычно собираются в доме Чонгука, аргументируя это тем, что сложилась такая традиция: праздновать абсолютно все в доме Чонгука. Чона ничего не смущает. Повзрослевшего Чимина, которому через четыре месяца девятнадцать — тоже. Парень в подготовке особо не участвует, потому что шары надувает Джехён, еду заказывает Хосок, а Юнги с Чонгуком где-то в комнате последнего обсуждают что-то, что скорее всего связано с предстоящим заданием Чона в Кванджу. Чимину, увы, никто и никогда не рассказывал всех подробностей. На самом деле ему хватило всего этого ещё в тринадцать лет, когда спустя полгода жизни у Чонгука тот проболтался, что чуть не убил Пака по заказу его же отца. Парень все ещё пытается понять: за что. Желание знать быстро проходит, когда в голове всплывает образ Чонгука. Он спас его не только от смерти. Он просто спас Чимина от одинокого существования, даже если это значило, что отец Чимина коротает свои дни в тюрьме. Пак укладывает свои розовые волосы после душа, позволяя себе выдавить на них чуть больше масла, которое придаёт сияние, блеск и мягкость. Оно ещё и вкусно пахнет, чем-то напоминая запах взбитого крема. Довольный результатом Пак неуверенно тянется за карандашом для бровей, которым совсем слегка хочет подчеркнуть форму. Он купил его на прошлой неделе, но все никак не решался использовать, думая, что это скорее удел девчонок, любящих макияж, а потом из раза в раз глазами натыкался на улице на обычных парней, которые ни чуть не стеснялись пользоваться косметикой. Мало того, Хосок тоже иногда красил брови. «В этом нет ничего страшного», — проносится в голове Чимина каждый раз после душа, но только сегодня он решается попробовать. Он ведет карандашом линию без нажима, повторяя форму и делая её немного отчётливее. Он смотрел несколько туториалов перед сном и никому об этом не скажет, если спросят. А скорее всего спросят, потому что получается очень неплохо. Чимин смотрит на себя в отражении и ухмыляется. Он не дурак, и ему нравится то, что он видит. Только интересно посмотреть на себя со стороны окружающих, со стороны Чонгука, в чьих глазах он представляется самому себе маленьким и безобидным мальчиком. Вряд ли это изменится. Вечеринка начинается с приездом Джебома и остальных их общих с Чонгуком друзей, но Пак выходит не сразу, даёт фору остальным пропустить по несколько громких тостов. А когда спускается, сразу натыкается на лестнице на выпившего Джебома. На его голове дурацкая розовая праздничная шапка, которую Чонгук покупал на четырнадцатый день рождения Чимина, а на лице широкая улыбка очень резко сменяется удивлением, когда он скользит взглядом по Паку от макушки до пят. Чимин усмехается, спускается с последней ступеньки, вырастая прямо перед ошарашенным брюнетом, с которым Пак не виделся месяца четыре, потому что Джебом уезжал в Штаты. — С днём рождения, Джебом-хён! — улыбка на грани насмешки касается губ розоволосого, когда он похлопывает мужчину по плечу и выделяет голосом последние слова. Именинник хлопает глазами, а его губы в форме «о» всё не хотят смыкаться. — Чимин?! — в неверии выдаёт брюнет слишком громко даже с учётом играющей музыки. К ним поворачиваются те, кто стоит неподалёку, а среди них смеющийся Джехён, Джонни, которого Пак тоже давненько не видел, и его младший брат Сан. — Ты когда успел так вырасти? — В Штатах меньше надо было развлекаться, — дразнится младший, широко улыбаясь. — Я там и работал, негодник! — возмущается брюнет, он не в силах пропустить колкость мимо ушей. — По ночам в разных постелях? — усмехается Чимин, за что ловит шуточный подзатыльник от Джехёна, когда тот подходит к ним. — Я же сказал тебе, что это секрет! — добавляет он, прожигая дыру в розоволосом. А Чимин и правда забыл, что должен был хранить эту тайну как пообещал — до самой смерти. Джебом с возмущением оглядывает Джехёна, когда Чимин осознает, что сейчас самое лучшее время для того, чтобы аккуратно исчезнуть из их поля зрения. Медленными шагами он отходит в сторону, пока наконец парни не остаются позади, теперь безопасно. На глаза сразу попадается Чонгук с банкой пива в руке в другом конце комнаты, где музыка звучит громче. Чон, словно почувствовав на себе взгляд, оборачивается. Пак видит, как тот вскидывает свою бровь в удивлении, отчего сердце младшего на пару секунд падает куда-то в пол. Неверный шаг — раздавят. И может быть так было бы лучше. Все лучше, чем быть влюбленным в своего хёна, который видит в тебе тринадцатилетнего ребенка. Взгляд Чонгука совсем особенный, трепетный, только Чимин этого не видит. Не хочет видеть и надумывать то, чему никогда не быть. Пак разрывает этот совсем короткий зрительный контакт первым, опуская взгляд в пол. Ищет свое сердце, которое уже затоптали танцующие Хансэ и Седжун. — Выглядишь горячо с этим цветом, — Чимин поднимает голову, когда слышит голос Сана. Блондин протягивает ему банку холодного пива, которую Пак конечно же принимает, сразу делая большой глоток. — Спасибо. Я на это и рассчитывал, — Пак расслабляется и улыбается знакомому, в душе какая-то легкость и радость от сделанного ему комплимента. Девятнадцатилетний Сан и сам выглядит горячо. Они не виделись полгода точно, видимо, этого времени хватило парню для того, чтобы подкачаться, иначе как объяснить эти перекатывающиеся мышцы рук, не прикрытых рукавами майки. Его волосы длиннее, чем в последнюю их встречу, а ухмылка еще более уверенная, но не отталкивающая. Чимин частенько тусовался с ним, пока не погряз в движухе со своей школьной компанией. — Как универ? — Я перевелся в Пусанский с этого семестра, — Пак окидывает Чхве удивленным взглядом. — А с Сеульским что не так? — Трудно сказать, — усмешка касается губ парня, он отводит взгляд немного в сторону, будто думая, как лучше ответить. — Просто не моё, столица всегда преувеличена. В Пусанском вроде нормально, я в любом случае не часто хожу на пары. Они одновременно начинают негромко смеяться. — А ты? Куда планируешь? — В Пусанский, — Чимин отвечает без доли сомнений и склоняет голову немного к плечу, растягивая губы в милой улыбке. — Так что тебе придется ходить в универ, чтобы скрашивать мое одиночество на перерывах. — Лучше я сразу переведусь на курс младше, чтобы скрашивать его ещё и на парах, — Чхве дарит ему свою довольную улыбку в ответ, отчего Чимин хихикает, а его щеки вдруг вспыхивают красным. Он потерялся в границах флирта. С ним такое случается постоянно со всеми, никогда — с Чонгуком. — Ну уж нет, мне нужен кто-то знакомый со старших курсов, чтобы знать все лазейки заранее. Сан легонько толкает его в плечо, не скрывая своей улыбки. — Какой хитрец. Пак снова смеется, отпивая все больше пива из банки, а еще он ловит боковым зрением взгляд Чонгука, но специально игнорирует его. Не зная, кому и что он хочет доказать. И хочет ли вообще что-то доказывать.:
Вечеринка все продолжается, набирая обороты. Музыка становится все громче, как и смех выпивших людей. Хорошо, что рядом с домом Чонгука нет никаких соседей, так бы давно на них вызвали милицию. Хотя, учитывая, что Чонгука в органах все знают, это не стало бы катастрофой. Чимин благодарен Джонни за то, что тот взял Сана с собой, иначе Паку целый вечер пришлось бы слушать Джехёна и Джебома, которые никак не могут дорассказать хотя бы одну историю до конца, не перепрыгнув на другую тему. Они с Саном на одной волне, да и у них почти нет разницы в возрасте. Оба смешивают соджу с пивом, пока никто их не засек, хотя на самом деле никому до них дела нет, ну кроме Хосока, который время от времени находит их взглядом в толпе, чтобы убедиться, что Пак еще не упорхнул на какую-нибудь свою школьную вечеринку со своими сомнительными дружками. — Да я отвечаю, мы как только поднимемся, Хосок-хён сразу полетит искать нас, — Чимин пьяно смеется, делая осторожные шаги вверх по лестнице вслед за уверенно идущим Саном. — Заодно проверим, как быстро он это сделает. Пак распахивает двери своей комнаты, пропуская туда сначала блондина, а затем заходит сам. В воздухе витает все еще легкий аромат шампуня, который приятно щекочет нос. Чимин захлопывает дверь и проводит рукой по волосам, взъерошивая их и слегка оттягивая концы. После он падает прямо за Саном на мягкую кровать, ощущая головокружение от выпитого. Они начинают с какой-то незамысловатой темы про их общего знакомого, что уехал в Норвегию учиться по обмену, потом обсуждают вечеринки, которые они успели посетить за эти полгода, Пак немного рассказывает о своей школьной компании, Сан о своих выпускных годах в школе. — Может, покурим? — Чхве приподнимается, опираясь на локти, и смотрит сквозь темноту на лицо Чимина, который очень быстро соглашается. Они выходят на небольшой балкончик Чимина, поджигают фитильки сигарет и втягиваются в одно время, выпуская через время дым наружу. С первого этажа слышна громкая музыка и громкие разговоры, хотя на втором этаже все это звучит немного приглушенно. Табак еще больше расслабляет. Пак кидает взгляд на Сана, наблюдая за тем, как он затягивается, и отчего-то розоволосый выпускает грустную усмешку, которая не уходит от глаз блондина, он поворачивается ровно в тот момент, когда затягивается Пак, удерживая сигарету между пухлыми губами. Сан выглядит особенно хорошо при свете этого долбанного фонаря, который Чимин ненавидит каждую ночь, стоит ему забыть закрыть шторы. Но Чимину нравится его собственная опьяненность, от которой в голову закрадываются заманчивые и даже очень правильные вещи. Ну, например, переключиться на Сана. С Чонгуком-то точно ничего не светит. И может это его сила мысли, из-за которой с Чонгуком как раз-таки не получается. А может быть дело в Чимине и их общем прошлом, не позволяющем Чону даже взглянуть на Пака под другим углом. Они ведь даже не братья. Ни родные, ни сводные — никакие. Они по факту чужие, а вот по ощущениям совсем-совсем нет. А дело в том, что они потеряют друг друга навсегда, если Чимин сделает рискованный шаг. Разве кто-то обещал любовь до гроба? Разве кто-то вообще что-то обещал? Сан может и не так близок Чимину, как его хён. Но Сан ведь может стать близким, сможет подарить тепло, сможет быть рядом. Он не будет уезжать на опасные задания, где ему придется убивать людей. А Паку не придется волноваться каждую одиноко проведенную порознь ночь. Но в любом случае придется волноваться за Чонгука. Будь Пак за тридевять земель в самом отдаленном королевстве — факт останется фактом. Чон будет важен каждую секунду. Это не значит, что Чимину придется провести остаток жизни в ожидании его возвращения, скорее это значит, что Паку необходимо быть рядом с кем-то другим. Иначе сам завянет. — Что такое? Чимин качает головой из стороны в сторону, ощущая, как внутри разрастается горечь от…непонятного чего. Хотя этому всегда есть одно имя. В пьяной голове есть только одна мысль насчет того, как это исправить. — Ты мой типаж, — произносит Пак, туша сигарету о перила и аккуратно оставляя окурок на поверхности, чтобы он не упал прямо на газон, где Чонгук сможет очень быстро его найти. — Это типа подкат? — губы Сана растягиваются в загадочной улыбке, он полностью переключает внимание на Чимина, становясь полубоком. — Скорее правда жизни, — Пак смотрит на парня совершенно серьезно. Потому что это правда. Сан — его типаж. Только одно но. Влюбился-то Пак все равно в своего хёна. — Это так на тебя пиво подействовало? — Сан усмехается, но все равно придвигается ближе. Его лицо совсем рядом, Чимин может уловить запах ментоловых сигарет, которые Чхве все еще курит, а еще клубничный аромат исходящий от самого парня. В голове — ни одной рациональной мысли. Чхве ничем не хуже Чонгука, до которого как до неба. Может быть, это и есть его спасательный круг, способный вернуть все в прежнее русло. Сан будет большим, Чон останется только хёном. Пак оставляет между их лицами пару сантиметров, наблюдая за реакцией блондина, на губах которого появляется ухмылка. Ему самому нравится то, к чему все идет. Чимин ,наверное, совсем пьяный, раз считает, что подарить свой первый поцелуй Сану будучи в неконтролируемом сознании — хорошая идея, но другая идея, что всплывает в голове каждую секунду — еще хуже. Пойти к Чонгуку — никогда. — А я? Я твой типаж? — шепчет Пак, переводя свой взгляд с чужих розовых уст на глаза. Вместо ответа Сан наклоняется вперед. Чимин еще не коснулся чужих губ, но уже представляет возможное продолжение на своей кровати в разгар самой вечеринки, в доме Чонгука, пока сам старший веселится внизу. Сан медлит, дразнясь и насмехаясь, то и дело приближаясь и вновь отстраняясь, пока сам Чимин не теряет терпения, дергая его за подбородок на себя, но в этот момент он слышит голос Хосока прямо из комнаты. — Ему понадобилось сорок две минуты, — Сан отстраняется, хихикая, Чимин повторяет за ним, ощущая разочарование от не случившегося, а после через плечо оборачивается назад, чтобы посмотреть на Чона, но натыкается взглядом сразу на двух. Его зрение расфокусировано, но даже так он четко видит Чонгука стоящего в дверях. Нет, не так. Чонгука, замершего в дверях. Его выражающий равнодушие взгляд ровно на Чимине. Станет ли это равнодушное выражение лица причиной очередной боли в сердце? Так точно. Пак отходит от перил, ближе ко входу на балкон, но порог не переступает, впивается взглядом в хёнов в темноте, вдруг зажмуриваясь от яркого света, который включает Хосок. Розоволосый замечает, что Сан останавливается рядом, дружелюбно махая парням, но Чонгук на это все еще не реагирует. — Я же сказал, что он не сбежит у меня из-под носа, Хо, — говорит он спустя время подвыпившим голосом, от которого по коже Чимина бегут мурашки. — Может, вы прекратите меня контролировать? Мне почти девятнадцать, а не девять, — недовольно тянет Чимин, складывая свои руки на груди. Он тут почти решил проблемы со своей больной влюбленностью, но хёнам вечно надо все испортить. — Поэтому ты куришь тайком на балконе? — вскидывает бровь Чонгук, возвращая острый взгляд, от которого передергивает моментально. Хосок рядом с ним сначала хмурится, а потом принюхивается к табачному запаху, витающему по комнате. — Это я курил, расслабьтесь, — Сан неожиданно выходит вперед, ярко улыбаясь Хосоку и Чонгуку, Чимин остается позади него будто за возведенной с целью защиты стеной. — Вы чего взъелись? — Потому что я все еще несу ответственность за него, — выдыхает Чонгук так, будто это самая ужасная ошибка в его жизни. Будто нести ответственность за Чимина — непосильная ноша. Его слова проходятся по всем внутренностями острием ножа, ком обиды впервые появляется из-за Чонгука и его слов. — Прости, Чимин. Я слышал про вечеринку на коттедже от Тэхёна, думал, ты рано или поздно захочешь сбежать туда, — голос Хосока идет следом, а нож сильнее впивается в ребра Пака. От Тэхёна. Какого, мать вашу Тэхёна. От того, с чьих шуток так громко смеялся Чонгук? Тот, который старше самого Пака на два года? От этого гребанного Тэхёна? Чимин делает шаг вперед, выглядывая изо спины Сана, и впивается нечитаемым взглядом в Чонгука, который отводит глаза. Теперь интересно, когда это услышал Хосок, если Чимин всегда дома и никаких Кимов здесь не было. Была ли эта общая встреча, куда, конечно, не позвали младшего? — В чем ваша проблема? Если я захочу, то уйду в любом случае! — Пак повышает свой голос, отчего Чхве немного дергается, пугаясь, а Чонгук резко поднимает свои глаза прямо на Чимина. — Тебе еще восемнадцать, — пытается возразить Чонгук. — Мне уже, черт возьми, восемнадцать! Перестань видеть во мне ребенка! — Тогда перестань вести себя как ребёнок! — со злости кричит Чонгук, ещё не зная, что сломает своим одним предложением. Он сразу же прикусывает свою губу, как только слова вылетают, но все присутствующие уже прекрасно понимают, что это финальный толчок для Пака. Чимин моргает через раз, вдыхая огромными порциями, отчего его ноздри раздуваются. Внутри все дрожит, но он старается не подавать виду. Не хочется быть слабым прямо сейчас, когда его только что снова назвали ребёнком. Ребёнок. Вот кто такой Чимин для Чонгука. Вот кем он останется дальше. — Идём, Сан. Взрослый Чонгук злится, — ядовито кидает он, проходя мимо Чонгука, который мгновенно реагирует на слова младшего. — Я хён для тебя, Чимин! Брюнет порывается ухватиться за запястье уходящего Пака, но вместо этого лишь рассекает воздух. Сан плетётся за розоволосым, виновато оглядываясь на старших и смыкая губы в тонкую линию. Они оба исчезают за дверьми, оказываясь вновь в шумной гостиной. Хосок нахмуренно оглядывает Чонгука, что неподвижно стоит, буравя взглядом дверь, старший определено не хотел стать свидетелем этой сцены. — Что на тебя нашло? Киллер моргает, отрываясь от своих мыслей, и разворачивается корпусом к другу. Из-за тона Хосока он теперь чувствует себя виноватым, хотя это ведь не так. Наоборот, это Чимин слишком груб и резок. Хосок внимательно вглядывается в черты лица друга, где нескрываемое раздражение и злость, и буквально читает младшего как открытую книгу. — Вспомни себя в восемнадцать, придурок. Ты громче всех кричал о том, что уже взрослый. Чонгук на слова друга лишь закатывает глаза и изнутри подпирает языком щеку, в тайне ненавидя самого себя за грубость и необдуманные фразы. Чон в общении с Чимином всегда позиционировал себя как кого-то, к кому Пак может не бояться прийти за советом, кого-то, кто будет воспринимать младшего серьезно. Но сейчас он собственноручно раскинул их по разным краям пропасти. И в самом деле непонятное жгучее чувство в органах, что ни разу не покинуло его тело за то время, пока Чимин и Сан были в непозволительной близости, волнует ни чуть не меньше.:
Чимин быстро отмахивается от Сана, когда они выходят на улицу, под предлогом того, что ему нужно позвонить своему другу. Он, в принципе, не врет. И, наблюдая за тем, как Сан заходит обратно в дом, содрогающийся от музыки и танцев, набирает на своём телефоне номер Субина. Тот снимает уже через пару гудков, и по крикам на заднем фоне Пак точно понимает, что они с Ёнджуном играют в плейстейшн. — Можно я поживу у тебя пару дней? — спрашивает Пак, не пытаясь даже скрыть своё расстройство, скользящее в голосе. Субин соглашается, просит позвонить, когда Чимин соберётся выезжать к нему, чтобы заказать к этому времени горячую пиццу, и сбрасывает звонок. Чимин перед этим собирается хорошенько напиться, чтобы, наконец, вывалить на своих друзей все свои тревоги и жизненные проблемы: одному нести все это уже невозможно. Пускай хоть кто-то треснет его по голове и скажет, что в любви к своему хёну хорошего быть ничего не может. Ёнджун определённо скажет, что Чонгук и Чимин рядом даже смотрятся комично. Чонгуку бы кого-то, кто соответствует ему же: длинноногую красавицу с шелковистыми волосами по пояс. Рядом с такой Чонгук точно будет выглядеть солидно и правильно. Чимин неправильный. Этим все сказано. Он возвращается в дом, избегая Сана и своих хёнов, увлечённых дурацкой игрой в правду или действие, и, пользуясь моментом, уносит за собой в комнату две бутылки пива. Закрывается на замок, собирает сумку с вещами, которые ему понадобятся на эти два дня, и открывает первую бутылку, что до этого кинул на кровать. Он пьёт большими глотками, почти не останавливаясь на передышку: так быстрее можно опьянеть. Значительное опьянение он чувствует уже к тому моменту, как выпивает вторую бутылку наполовину. Дальше — противно. Пак оседает на свою кровать с недопитым пивом в руках. Смотрит в пустоту, пытаясь понять, как он вообще во все это вляпался, почему хён, которому он жизнью обязан, почему не девушка из школы, что постоянно улыбается ему в коридорах. Чимин отставляет бутылку на пол, а сам откидывается на кровать, устало прикрывая глаза. Он не знает, сколько по времени он просто глупо пялится в потолок, избегая мыслей о Чонгуке, но когда звонит Субин, спрашивая через сколько он появится, то понимает, что прошло уже сорок минут и пора отсюда сваливать. Чимин не беспокоится о внешнем виде, подхватывает свою спортивную сумку и отпирает дверь, но не успевает сделать и шага, потому что перед ним появляется взлохмаченный Чонгук с красными щеками и каким-то потерянным взглядом. — Ты куда? — спрашивает он, растягивая слова. Он достаточно выпил, чтобы его голос перестал быть властным и строгим. — К Субину, — потому что Чонгук все равно спросит, все равно найдёт, все равно достанет. — Уже поздно. — Меня не волнует, хён, — Пак выделяет голосом последнее слово и отступает назад в комнату, когда Чонгук делает шаги навстречу, явно добиваясь того, чтобы они поговорили наедине в комнате младшего. Чонгук прикрывает дверь, все ещё бегает взглядом по Чимину, ни разу не заглядывая тому в глаза, потирает шею, нервничая, как будто не знает с чего начать. — Т-ты встречаешься с Саном? — спрашивает киллер, заикаясь. Чимин вскидывает брови, удивлённый вопросу. — С чего ты это взял? Пак склоняет голову, прослеживая за эмоциями на лице Чонгука. Внутри разрастается что-то похожее на надежду. — Вы чуть не поцеловались, — усмехается старший, встречаясь взглядом с Чимином, отчего у Пака бегут мурашки по всему телу. — И? — Ты прав, это не мое дело. Я пришёл извиниться за то, что вспылил. Ты не ребёнок. Чимин знает: ничем хорошим этот разговор не закончится. Он чувствует это всем своим нутром. Потому что гадкая надежда разрастается больше и больше словно полевые цветы. — Ты все равно видишь во мне только ребёнка. — Нет, Чимин, нет. — Чонгук взмахивает руками, — Просто…это сложно. У нас всегда была разница в возрасте, и я всегда был твоим хёном. Сейчас тебе почти девятнадцать, а мне двадцать шесть, и эта разница практически незаметна, но я просто иногда забываю об этом. У Чимина начинают дрожать руки, выпитый алкоголь кричит, что нужно срочно что-то сделать. Нужно срочно расставить все точки над i. Нужно освободиться от этих мыслей. Лучшего момента не будет. — Мне кажется, что я влюбился в тебя, хён. Чимин всхлипывает от переизбытка эмоций внутри, и, пока Чонгук, ошеломлённый услышанным, пялится в одну точку, Чимин вылетает из комнаты. Затем из дома. Наверное, и из жизни Чонгука.