Чёрно-белый парус

      Кабинет герцога Джона Па́стера был просторным и уютным. Окна занавешены пыльно-розового оттенка шторами, в обрамлении светло-коричневых портьер. Сквозь тюль в комнату робко просачивались последние лучики уходящего солнца, плавно скользя по дубовому столу и мраморному полу, на котором около кресел лежал красивый ковёр из медвежьей шерсти.       Из мебели в кабинете находились только широкий двиван, два больших кресла у камина и стол на ажурных ножках. Это и составляло всё убранство комнаты — богатой, но без обилия мебели.       Невзирая на нравы многих своих товарищей, герцог был склонен к минимализму; старался соблюдать его во всём замке. Любовь к умеренностям отражалась не только в интерьере, но и в одежде Пастера: камзол его не расшивали золотом и бриллиантами, но тонкий намёк на дороговизну присутствовал в изысканных тканях; туфли были до предела вычищены слугами и блестели, как асфальт после только что прошедшего дождя; на шее Джон предпочитал носить элегантные шарфы серых неброских оттенков, коими была забита его гардеробная — в одежде своей он придерживался спокойных тонов, не принимал петушиных раскрасок.       Сам герцог — человек в меру высокий, широкий в плечах. Лицо его, всегда настороженное, из-за привычки без надобности хмуриться приобрело несколько преждевременных морщин, однако живые голубые глаза и ничуть не поседевшие бакенбарды при встрече не позволяли людям распознать года мужчины.       «Человек без возраста», — говорил про герцога один его близкий друг.       Этим вечером Джон ожидал двух важных посетителей, что должны были прибыть с минуты на минуту.       В момент, когда большие часы в гостиной пробили девять и их приглушённый шум донёсся до кабинета, в комнате возник маленький тучный лакей и заученной фразой произнёс:       — Сэр Мигель Грандер, Ваша светлость! Разрешите ему войти?       — Конечно! — обрадованно выкрикнул Пастер, встав с кресла. — Пусть войдёт.       Лакей поклонился и вышел за дверь, после чего перед Джоном предстала худощавая фигура Мигеля. Грандер отвесил небольшой поклон и по-кошачьи промурлыкал нараспев, разводя руками:       — Ваша светлость! Я поистине рад нашей с вами встречи!       — Я тоже рад, — неторопливым тенором ответил герцог. — Я получил ваше письмо насчёт непредвиденной ситуации на «Гермесе» и немедленно пригласил вас к себе. Но… постойте, вы плохо выглядите.       Мигель поднял на собеседника уставшие глаза, в которых из последних сил старались жить искры доброжелательности и миролюбия.       — Вы знаете меня, Ваша Светлость. Человек я довольно эмоциональный.       — Я бы сказал, очень эмоциональный, — поправил герцог.       — Возможно, но я стараюсь работать над этим.       — Я бы так не сказал, — произнёс собеседник Мигеля, испытующе глядя на бывшего пирата, — Ваше письмо с описанием проблемы опередило письмо миссис Куппер, в котором она высказалась насчёт данного случая: всё шло как по маслу, покуда вы внезапно не повстречались со старым врагом и не потеряли контроль над ситуацией. Неприятственно, сэр. Мне хочется верить, что мои союзники, вернее, подчинëнные, проверенные люди, а не взбалмошные истерички!       — Извините, Ваша Светлость, — протянул Грандер, оборачиваясь в маску дружелюбия и шутливости, — но вы уж больно круто завернули!       — Не притворяйтесь, друг мой, — резко изменившимся голосом сказал герцог и подошëл к Мигелю. — Вы можете обмануть того, кто не знает вас вовсе или знаком с вами всего ничего: неделю, месяц... даже год! Но за долгие годы нáшего с вами общения я изучил ваш характер, поверьте. Изучил со всеми его изменениями в процессе жизни и со всеми тонкостями.       Грандер притворялся, что слова Пастера на него не действуют, но на деле речи Джона вызвали в душе его большое негодование и волнение.       Видя, что гость его разволновался не на шутку, Пастер поспешил усадить Мигеля на диван и принялся говорить какие-то утешительные слова. Или же звучавшие, как утешительные.       — Ну-ну, сэр, не позволяйте вашим нервам расшатываться так сильно. Это, верно, неполезно как для вас, так и для меня — помните, что моё задание ещё не выполнено. Если вы тронетесь, то, следственно, попадёте в психиатрическую клинику, не сможете сотрудничать со мной и лишитесь выгодных связей, что приносят вам значительный доход. Полагаю, такое развитие событий вас не устраивает?       Грандер, которого расклад Джона заставил постараться стереть с внешного облика, но не изнутри признаки истерии, звучно ответил:       — Что вы, Ваша Светлость! Я выполню ваше поручение наилучшим образом. Ведь скажите, — подпрыгнув на месте, хитро прищурился бывший пират, — я не подводил вас никогда за все пятнадцать лет нашего знакомства?       Герцог, ничуть не растерявшись, чётко ответил:       — Разумеется, нет. Но тогда, да и несколько лет назад, вы были здоровее в моральном плане. Хотите знать мою позицию? Я скажу: меня напрягает состояние вашего рассудка, сэр. Ох, как напрягает. Ведь вы можете провалить всё дело. А между тем мы готовились к нему долгое время. Будем откровенны — мы оба понимаем, что нас связывают, увы, не дружеские узы, а взаимовыгодные отношения. — Герцог опустился в кресло напротив собеседника и высокомерно взглянул ему в глаза. — Я не стал бы принимать ваши услуги, если б не знал, что вы, как никто другой, умеете располагать к себе людей и играете эмоциями, будто прирождённый актёр. Однако в критические минуты не умеете с ними совладать. Именно поэтому я поручил вашей напарнице сопровождать вас.       Грандер пожалел, что не смог достаточно хорошо скрыть эмоции. Настолько сильными они были, что вновь проявились в неподходящий момент.       — Ваша Светлость, можете во мне не сомневаться, — смиренно произнёс Мигель, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более уверенно.       — А я сомневаюсь, — безучастно проговорил Джон, флегматично разглядывая пуговицы на своëм манжете. — Провалив дело, вы лишитесь не только вознаграждения, но и моего общества, без которого вы на самом деле, как говорите посторонним о роде своей деятельности, работали бы какой-нибудь канцелярской крысой. И в дополнение, вы не боитесь, что ваш племянник проболтается о вашем прошлом?       — Гаруцио? — усмехнулся Грандер. — О, Ваша Светлость, если б вы видели его отношение ко мне, то не задавали бы таких вопросов!       — Как знаете, — сдержанно пробубнил герцог. — Я ни в коем случае не хочу сказать о нëм плохо, но молодость... сами понимаете.       Мигель хотел что-то ответить на обидные заявления собеседника, как в дверях снова появился тот же толстый лакей. Он поклонился почти до полу и пропищал:       — Миссис Элли Куппер!       — Впустить! — торжественно объявил Пастер.       В комнату плавно вошла Элли, по обычаю поприветствовав Мигеля и Джона изящными реверансами.       — Миссис Элли! — располагающе воскликнул Пастер. — Мы очень рады вас видеть. — Он подумал и, будто невзначай, сказал: — Надо отдать должное вашей пунктуальности — вы явились ровно ко времени. Люди, любящие точность, вызывают у меня наибольшее доверие.       — Благодарю, Ваша Светлость, — равнодушно проговорила Куппер. — Точность — вежливость королей, но обязанность для их подданных, — добавила она с ироничной улыбкой.       Мигель, в свою очередь, тоже поддержал их неискренней улыбкой.       — Не люблю долгих предисловий, посему начнëм наше небольшое собрание. Присядьте же, господа, — более строго произнëс герцог, указывая посетителям на диван, а сам сел в кресло у камина напротив них.       — Для начала хочу спросить, насколько хорошо идëт дело, и возникают ли другие трудности, помимо некоторых.       — Ваша Светлость, — уверенно начала Элли, — дело идëт как по маслу, если бы не одно происшествие. Но на нëм, полагаю, вы сами заострите внимание, когда сочтëте нужным.       — Верно, — отозвался Пастер.       — Ни у кого и мысли не возникло, что мы работаем вместе! — весело подтвердил слова напарницы Грандер.       — Всë так, — невозмутимо продолжала Элли, — но образ застенчивой дурочки мне порядком надоел. Ровно столько же, сколько надоело жить в доме с придирчивой тëткой и величать себя «мисс», в то время как мой сын ещë двенадцать лет назад присвоил мне статус «миссис». Однако я понимаю, что терпеть мне придëтся, вероятно, долго. Терпеть ради цели. Говорю, не чтобы пожаловаться, а затем, чтобы вы понимали, каких усилий стоит мне это задание. Сэр Грандер прав: никто даже не заподозрил нас.       — Похвально! — порадовался герцог. — Я ценю ваши старания, миссис Куппер. А как обстоят ваши дела, кроме тех, которые послужили поводом нашей сегодняшней встречи, сэр Грандер? — обратился он к Мигелю.       — У меня всë наилучшим образом! — произнëс бывший пират. — Привлечь племянника к этому делу не составило труда. Несколько лет назад он узнал о моëм прошлом, но перед тем я много лет подготавливал почву, как чувствуя неладное. Теперь Гаруцио может стать нам отличным помощником, сам того не понимая! Что же касается миссис Куппер — она настолько умело вжилась в роль незнакомого мне человека, что на собрании я, право, подумал, словно она правда не признала меня!       На тонких губах Элли мелькнула высокомерная усмешка.       — Я старалась не вызывать подозрений.       Пастер поочерëдно смотрел то на Куппер, то на Грандера и монотонно постукивал ногой по полу.       — Хорошо, — сказал он после непродолжительного молчания. — Перейдëм к основной теме нашего вечера. Я получил ваше письмо, сэр, насчëт квартирмейстера Андреса Варгаса и хочу сказать, что знаю капитана Селби давно — на своëм судне он поддерживает особый порядок. Пока вы рядом с ним, Андрес не посмеет причинить вам вреда. Тронув вас или рассказав о вашем прошлом, он навлечëт беду и на свою голову. Ведите себя с ним как обычно, не подавайте более вида о ваших душевных переживаниях. Задачей для вас и миссис Куппер по-прежнему является пребывание на судне, которое в дальнейшем выйдет капитану боком. Посему держитесь ближе его. Тогда наш план не провалится.       Пастер завершил речь присущими ему надменными нотками и стал дожидаться ответа подчинённых. Мигель поднял на герцога беспокойный, но насмешливый взгляд.       — Вы уверены, Ваша Светлость, что Андрес не посмеет мне ничего сделать? Повторюсь: я видел его в деле и представляю, о каком человеке идëт речь. Да, ваш расклад дела логичен, но находиться на одном судне с человеком, который грозил мне смертью, будет в высшей степени тревожно.       Джон, со своей стороны, тоже издевательски усмехнулся:       — Всë-то вы боитесь, когда говорят, что бояться нечего, если проявлять осторожность.       — Что поделать, — развëл руками Грандер, — жизнь одна — приходится ею дорожить.       Не успел Пастер ответить на заявление бывшего пирата, как Элли, внимательно наблюдавшая за разговором мужчин, поспешила вмешаться:       — Не беспокойтесь, Ваша Светлость. На то я и работаю с сэром Грандером в паре, чтобы план точно завершился победой. Я буду наблюдать за Андресом и, если что-то покажется мне подозрительным, сообщать своему компаньону по делу о том.       Мигель улыбнулся и кивнул напарнице в знак благодарности.       — Благодарю вас, миссис Куппер, вы моë спасение.       Называя Элли спасением, Мигель забыл упомянуть о том, каким великим спасением в своë время для него оказался Пастер. Он точно явился ему свыше, развязав верëвку на шее тогда молодого пирата, которую, казалось бы, туго затянули королевские шавки.       Через несколько дней после того, как Грандер поправился окончательно (чем был обязан добродушному лекарю), Мигеля судили. Находясь в громадном зале решения судеб, юноша мысленно прощался с жизнью и понимал, что выход ему отсюда один — прямиком на эшафот. Но на удивление судья изначально, как показалось Грандеру, проявлял к подсудимому подозрительную лояльность. Пара шальных мыслей на тот счëт, что это только затишье перед свирепой бурей, пронеслась у него в голове, однако всë оказалось иначе: судья был подкуплен. Подкуплен хорошим его знакомым по имени герцог Джон Пастер. Узнав о настигшей Мигеля неудаче, он поспешил предпринять все попытки по его освобождению. В то время как Грандер в переменном беспамятстве лежал в темнице, герцог на свой страх и риск уговаривал судью принять взятку. Его благородие Руфи́но Лорéнсо — как звали стража справедливости — думал над предложением больше недели и в конечном итоге за два дня до суда согласился на сумму. На счастье Мигеля, деньги он любил больше справедливости.       Несомненно, Пастер спас Грандера от неминуемой гибели не по доброте душевной: его выгода здесь тоже присутствовала. Несколько лет назад познакомившись с Мигелем при страннейших обстоятельствах, — если точнее, то юноша смог укрыть юного герцога от преследования разбойников, — в дальнейшем Джон неоднократно пользовался услугами благородного пирата. При всей своей харизме и умении вливаться в любой коллектив, Грандер за щедрые вознаграждения приносил ценную информацию о том или ином нужном Пастеру человеке. Вдобавок благодаря связям пиратов с контрабандистами, Джон часто получал товар, недоступный другим людям.       В который раз путешествуя по Испании, герцог узнал от одного из знакомых испанцев, выполняющего роль присяжного, о суде над горе-капитаном Благородных пиратов и уговорил Лоренсо пойти на взятку. Несмотря на многие исторические разногласия между Англией и Испанией, Пастер любил эту страну и часто посещал, где и познакомился с Грандером.       Более всего герцог ценил не контрабандистские безделушки в виде патронов, кутлассов, кортиков и другого, а информацию. Информацию, предоставляемую ему Мигелем.       Вместе со своим тайным покровителем Грандер бежал в Англию, где на так называемую зарплату приобрëл хороший двухэтажный дом недалеко от центра и маленькую квартирку для отвода глаз. В ней он жил в те дни, когда к нему на время вакаций наведывался Гаруцио или во время исполнения очередного поручения Джона. Также номинально он числился в работниках одной захудалой уэймутской канцелярии, приходить в которую нужно было очень редко и производить подсчëты.       — Положим, разобрались, — заявил герцог, завершая вечер. — Итак, господа, — серьëзным тоном сказал он напоследок, — от того, как выполните вы это важное дело, зависит, получите ли вы, сэр Грандер, своë недурное вознаграждение, а вы, миссис Куппер, встретитесь ли с сыном. Вы свободны, — кратко объявил он.       Пастер сделал рукою непренуждëнное движение в сторону выхода и поднялся с кресла в знак приличия. Мигель и Элли тоже встали, поклонились герцогу, и тучный лакей, которого Джон позвал, позвонив в специальный колокольчик, проводил визитëров до центральной двери.       Массивные красивые двери захлопнулись за их спинами. Сумерки спустились на землю, но звëзд не было видно за покрывавшими небо облаками, отчего на неосвещëнных участках темнота была более густой. Элли повела головой и негромко произнесла, идя вниз по лестнице:       — Как вы собираетесь добираться до дома?       Однако она не дала Грандеру ответить и сама же сказала:       — Лично я собираюсь нанять фиакр.       Мигель поровнялся с собеседницей и, когда они вышли за ворота сада, сказал:       — Последую вашему примеру. Идти пешком отсюда весьма далеко, к тому же, невзирая на тьму, нас могут увидеть. Шанс, конечно, очень не велик, но у темноты порою тоже встречаются глаза.       Так дошли они до улицы Уэймут-стрит, от которой до замка герцога было рукой подать. Там напарникам удалось нанять фиакр. Кучер, уже хотевший завершать рабочий день, обрадовался дополнительному зароботку и принял клиентов с распростëртыми объятиями: сегодня днëм выручка выдалась маленькой.       Путники уселись друг напротив друга. Повозка тронулась, и за окном замелькали темнеющие дома, улицы, изредка освещëнные фонарями, бульвары и другие городские пейзажи.       Проехав квартала два в полной тишине, не считая монотонного стука лошадиных копыт, Грандер решил аккуратно вывести попутчицу на разговор, чтобы хоть как-то скрасить скучную дорогу:       — Ваш сын, очевидно, скучает по вам. Надеюсь, мы сможем выполнить задание, и вы наконец соединитесь снова.       Он говорил непривычно искренне, сочувствующим тоном. Элли перевела холодный взор с окна на Мигеля и саркастически усмехнулась.       — Я тоже надеюсь на это всей душой. Однако мой бывший муж должен молить вселенную, чтобы оно провалилось.       Мигель, знавший историю Куппер поверхностно, выдержал вопросительную паузу. Женщина без стеснения, которое было присуще ей на «Гермесе», откинулась на спинку сиденья и пояснила, вероятно, тоже желая сократить дорогу беседой:       — Моя семья является династией наследственных баронов, однако понимание в ней никогда не присутствовало. Моë давнее увлечение садом и растениями родители списывали на детские глупости и говорили, что, когда я выйду замуж, забуду об этой ереси. Частично они оказались правы. — Элли гневно сжала свою изящную руку в кулак и вновь отвернулась к окну. — Мне было семнадцать лет, когда я встретила этого подлеца. Из пятерых дочерей я старшая сестра, но уважения и любви со стороны родителей так и не снискала. Казалось бы, им было плевать, за кого я выйду замуж, лишь бы поскорее избавиться от лишней обузы. В один момент моë подростковое бунтарство, вызванное не столько возрастом, сколько отношением ко мне в этом доме, возросло до такой степени, что я сбежала вместе с возлюбленным. Он происходил из среднего класса дворян. Родителей уже тогда не имел, отчего был предоставлен сам себе.       Грандер слушал историю напарницы с особым интересом, переодически задавая уместные вопросы. Многое, о чëм говорила собеседница, было ему более чем знакомо.       — Никому ничего не сказав, — с нарастающим негодованием говорила Куппер, — я ушла жить в его имение и через два года родила сына. Мои почтенные родители за это время, конечно, хватились меня, но предпочли наплевать, нежели искать и возвращать в дом позор семьи, ведь подумать только — что скажут люди. Вопрос, коим они интересовались более всего. Да и сëстры мои к тому времени тоже повыходили замуж, только на легальной основе. Матери и отцу было с кем возиться. Мы с мужем жили в среднем достатке и относительном мире — тогда я была глупа и совершенно не разбиралась в мужчинах. С рождением сына, как показалось мне, союз наш только окреп, но я жестоко ошибалась. — Элли помолчала, словно настраиваясь на последующий рассказ. Мигель не торопил еë, хотя фиакр уже почти подъезжал к месту. — Жером, как думала я, любил Норриса, однако иногда я замечала холодность, проявляемую им к сыну. Семейное счастье оказалось хрупким. Вскорости, буквально через год, Жером, этот мерзавец, повстречал на званом ужине одну маркизу и закрутил с нею роман. Он пал на еë высокий чин и богатства. Поначалу они скрывали это от меня, но потом я и вовсе надоела своему непостоянному мужу. Он обвинил меня в измене с нашим дворецким и даже нашëл лжесвидетелей, хотя, по сути, сам был виновен в том, в чëм старался уличить меня. Далее случилось то, что вызывает у меня к нему наибольшую ненависть. Жером, как провинившуюся перед хозяином собаку, вышвырнул меня из своего дома.       Мигель всë больше и больше поражался истории Куппер. Он несильно стукнул ладонью по сиденью и возмущëнно воскликнул:       — Вот негодяй!       — Именно такой он и есть, но вы не дослушали, — с дьявольской улыбкой дополнила женщина. — Жером выставил меня из имения одну, без сына, заявляя, что он сам будет воспитывать его. Прокручивая данную ситуацию в голове через много лет, я поняла, что он отнял у меня ребëнка не из любви к нему, а чтобы ещë больше насолить мне. Я вернулась в родительский дом, сочинив историю, что всë это время жила на другом конце города с одной травницей, которая обучала меня еë делу (не могла же я рассказать им такой позор). Да, история абсурдна, но в те годы ни на что другое у меня не хватило ума. Они не спросили, как познакомилась я с этой травницей, где расположен еë дом, почему я решила вернуться — таково их было отношение ко мне. Следующим же днëм они отправили меня в Уэймут к тëтке, дабы избавиться насовсем. Надо сказать, что родители мои продумали всë до мелочей, — Куппер уныло рассмеялась. — Вместе со мной они послали тëтушке Френсис письмо, где давали ей настойчивые рекомендации, можно сказать, приказ, найти мне в Уэймуте мужа, чтобы я, не приведи Господь, не вернулась обратно к ним. Но, как видите, пока всë тщетно. Вознаграждение мне нужно, чтобы вернуть моего Норриса и свести с Жеромом счëты, а после них он, клянусь, едва ли останется в живых.       Куппер резко завершила рассказ, абсолютно не ожидая от Грандера какого-либо ответа. На лице еë не показалось и капли горечи — в отличие от своего напарника, эмоциями она владела отменно.       Фиакр трясло по мостовой, и частые полосы света от фонарей, которые они проезжали, освещали лица говоривших.       — Мне жаль, неописуемо жаль, миссис Куппер, что у вас такая печальная ситуация, — заговорил Мигель, не ожидавший от спутницы столь откровенной исповеди, — но возможности герцога Джона Пастера почти безграничны — в его лице в день вашего знакомства явилась справедливость, готовая помочь столь тяжкому горю. Если вы, конечно, предварительно поможете ему. Но мы будем стараться!       Позитивный настрой и добродушный голос Грандера немного приободрили Куппер, и она, пусть не показала этого снаружи, внутри засветилась искрами надежды.       Однако доверять ему в полной мере Элли покамест не решалась, зная, с каким лжецом имеет дело.       Спустя пять минут повозка остановилась, и кучер громким басом объявил пассажирам о прибытии.