Чёрно-белый парус

      Через неделю после описанных событий Гаруцио на время распрощался с Мигелем и отправился обратно в Севилью к родителям, дабы сообщить им о скором отправлении к дальним берегам. Настроен он был решительным образом и хотел проявить всë своë мужество, заверив их, что непременно обязан плыть в Африку.       Старый лакей Диего с разгону залетел в общую залу, убранную с королевской роскошью, и радостно сообщил находившейся там женщине о прибытии сына. Он сам едва ли не прыгал от счастья, ибо к Гаруцио относился с отцовской любовью, семнадцать лет назад присутствуя при его рождении.       Женщина взволнованно отложила книгу на тумбу и поднялась с пышного мягкого дивана. Чëрные волосы еë локонами лежали по плечам, а тëмно-карие глаза взбудоражено уставились на раскрытую дверь в ожидании заветного мига счастья. Сердце еë забилось чаще, когда в коридоре стали слышны приближающиеся шаги.       В большую светлую гостиную уверенно ступил Гаруцио. Увидев женщину, он раскинул руки и мило улыбнулся:       — Матушка! — громко произнëс он и обнял еë.       Та обвилась вокруг его шеи и с преисполненной нежностью произнесла:       — Гаруцио, я так рада, что ты наконец вернулся!       Она кивнула лакею, стоявшему в дверях, и приказала на время оставить их вдвоëм.       — Донья Кармен, — заискивающе обратился слуга к хозяйке дома, — позвольте мне тоже пообщаться с виконтом, когда сами поговорите с ним. Вы, как никто другой, понимаете мою родительскую радость, — чувственно говорил старик, собираясь покинуть мать и сына.       — Конечно, я уделю тебе время, как освобожусь, — радушно обнадëжил лакея Гаруцио, в свою очередь, тоже относившийся к слуге с теплом, но всë же не с таким, как у старого лакея.       Диего покинул помещение и отправился сообщать графу о прибытии сына. Стоит отметить, что он являлся одним из немногих слуг семьи, оставшихся на служении у графа Фернандеса Пьето после его разорения. Оставшихся только из-за привязанности к Кармен и еë сыну. Его светлость граф Фернандес Пьето никогда не имел искреннего уважения среди слуг, и виною тому прескверный характер. Но репутация вельможи пошатнулась и среди знати, когда он, имея огромную тягу к азартным играм, будучи нетрезвым, поставил на кон весомую, можно сказать, бóльшую часть своего состояния.       В тот день он проиграл.       Кармен и Гаруцио сели на диван, и хозяйка дома, предварительно поинтересовавшись о делах сына, перешла на разговоры о брате:       — Как Мигель? — с явным пренебрежением спросила она. — Не сошëл ли ещë с ума от одинокой жизни? — В иронии своей она была крайне близка к истине.       Гаруцио поджал губы, думая, как обойти острые углы. Он слегка передëрнул плечами и ответил:       — Он не совсем в полном здравии, но пока не критично. Вы понимаете, матушка, что я должен ездить к нему, чтобы не усугублять ситуацию.       Кармен, на самом деле несколько обижавшаяся на сына за его частые визиты к дяде, закатила глаза и произнесла:       — Мне плевать на его здоровье, я говорю о нëм лишь потому, что ты часто у него бываешь и на этот раз отсутствовал особенно долго.       — Послушайте, — миролюбиво произнëс юноша, пытаясь осторожно подступиться к главному вопросу, — вы зря ругаете его.       Кармен с надменным вопрошением взглянула на сына и следом всплеснула руками:       — Подумать только! Зря его ругаю! Ругать пиратов никогда не зазорно!       — Благородных пиратов, — поправил еë Гаруцио. — Неужели вы не питаете к нему никаких тëплых чувств? Всë-таки он ваш старший брат.       Женщина поправила рукою локон своих иссиня-чëрных волос. Резкое и гордое это движение предшествовало неминуемому шторму. Пылкий нрав Кармен был присущ многим жителям Испании, но леди Пьето являлась ярким представителем горячего менталитета родины корсаров.       — Тëплых чувств? — с видимой иронией переспросила она. — Да, тëплые чувства были, но от них не осталось и тени, как только я узнала о грязных занятиях своего взбалмошного брата. Неспроста мать в шестнадцать лет выгнала его из дома.       — Вы путаете, — обиженно пробормотал юноша, боясь окончательно упустить нить, за которую он держался, — сеньора Агас, моя бабушка, никогда не любила его в полной мере. Она расправилась с ним таким манером оттого, что он не оправдал еë надежд...       — Вот именно! — с жаром перебила Гаруцио Кармен. — Не оправдал, став пиратом!       — Не совсем так, — спокойно отвечал виконт, — мне приходится рассказывать вам эту историю так, будто при ней присутствовал я, а не вы. Но раз уж мы начали, то придëтся договаривать. Сеньора Агас хотела отправить сына на военную службу, имея очень строгие и резкие политические взгляды, схожие со взглядами своего мужа. Но дядя мечтал отдаться морскому делу, что очень злило еë. В очередной день выяснилось, что ваш брат в тайне от матери совершил вместе с одним из своих товарищей небольшое однодневное плавание на плоту вдоль берега Севильи. Сеньора Агас, до того запрещавшая не то что приближаться к морю, но даже заговаривать о нëм, в ярости выставила сына из дома. Не старайтесь отречься от истины — вы знаете еë не хуже меня.       Кармен прикусила губу, но сдаваться не хотела:       — Да, я знаю еë, но всë-таки он мог найти другое ремесло, однако предпочëл связаться с пиратами.       — А вот с этого момента вы остаëтесь в неведении, — хитро прищурился Гаруцио. — Он связался с пиратами только тогда, когда беспризорная жизнь полностью опустила его на колени и он не знал, наступит ли завтрашний день. Но на счастье, в один момент ему повстречался в трактире капитан Благородных пиратов, который как раз вербовал дополнительных людей для своей команды. Конечно, отказываться было глупо, ведь денег, имеемых с незавидной работы, с трудом хватало даже на скудную пищу. С этого-то и началась пиратская карьера дяди.       По лицу женщины пробежала еле заметная тень сомнения. Дальнейшего развития судьбы Грандера до разговора с Гаруцио она не знала. Но рассказ сына еë не растрогал. Весть о поимке Мигеля и его занятиях, прилетевшая в семью Пьето из уст хорошего знакомого, графа Руфино Лоренсо, навсегда поставила жирную точку в и без того натянутых отношениях брата и сестры.       Кармен не успела выразить предсказуемые опровержения слов виконта, так как дверь в залу резким движением отворилась, и перед беседующими предстал среднего роста крепкий мужчина со всклоченными, походившими на иголки волосами. Чуть прищуренные глаза выдавали надменность характера.       Леди Пьето не двинулась с места, демонстративно выказывая мужу презрение: с момента судьбоносного проигрыша в семье царили холодность и непонимание. Гаруцио из вежливости поднялся, но ничего не сказал отцу. Фернандес окинул сына оценивающим взором и холодно протянул ему руку.       — Что-то вы рано к нам пожаловали, виконт, — ядовито прогнусавил граф, нарочито называя Гаруцио по титулу, — могли бы ещë задержаться на месяцок-другой у вашего распрекрасного дядюшки.       Юноша неохотно принял рукопожатие и на ехидную усмешку Фернандеса дал невозмутимый ответ, не лишëнный издëвки:       — Конечно. Я тоже думал, что прибыл слишком рано. Но на мой преждевременный визит есть свои веские причины. — Он мельком посмотрел на мать, как бы приглашая еë к участию в беседе. Кармен вальяжно облокотилась на бархатистую боковушку дивана.       — Говори, милый, — сладко произнесла она, по-прежнему «не замечая» присутствия графа, — я готова тебя выслушать.       Фернандес прошëлся по комнате и сел рядом с окном на красивый стул с выгнутой спинкой. Находиться с женой на одном диване, пусть даже на другом конце, он не намеревался.       — Через несколько месяцев я плыву в экспедицию к берегам Южной Африки, — сразу перейдя к делу, бесцеремонно проговорил Гаруцио. — Вы можете сколько угодно уговаривать меня остаться, но я уже принял взвешенное решение.       Кармен ошеломлëнно ахнула и сменила величавую позу на вытянутую и настороженную. Граф оставался невозмутим.       — Что ты удумал!? — вскричала женщина, не одобряя заявление сына. — Экспедиция в Африку? В Африку! Я не ослышалась? Что тебе делать там? Нет! Я не пущу тебя! Я...       Но Фернандес негромким замечанием прервал поток еë возмущений:       — Ты взрослый юноша, Гаруцио. Поступай как знаешь. Это укрепит твоë мужество. Я даю тебе на путешествие официальное согласие. Но с кем и зачем ты плывëшь?       — Я плыву со своим дядей, Мигелем Грандером, за сокровищами, которые могут спасти нас от нищеты, — гордо пояснил Гаруцио.       На этот раз оба родителя, как ужаленные, сорвались с мест и в один голос завопили:       — С Мигелем?!       — Да, именно с ним, — хладнокровно подтвердил виконт.       — С ним ты никуда не поедешь! — злобно прорычал граф. — Мало того, что с самого детства ты ставишь его выше родного отца, так ещë и идëшь с этим разбойником на такую авантюру!       В данном мнении, как ни странно, супруги оказались едины.       — Этот разбойник, как вы выразились, готов помочь нашей семье, — сказал юноша, заранее не надеясь на что-то вразумительное.       — У кого он умудрился нанять судно? — размышлял вслух Фернандес. — Где нашëл такого дурака?       По устам Пьето-младшего скользнула самодовольная усмешка.       — Капитан нашего судна знаменит не только в Уэймуте, но и во многих других городах Англии. Его зовут Дэвид Селби.       Граф настороженно повернулся к сыну и изумлëнно приподнял бровь. По его рыхлым щекам пробежал нездоровый румянец. Его светлость попытался немедленно скрыть удивление и, как бы незаинтересованно, сказал:       — Хм... Нет, пожалуй, такого я не знаю. А вы помните, что раньше мне приходилось бывать в Англии часто. Какое название у корабля? Может, я слышал хотя бы о корабле, если не о капитане.       — Какая разница, что за название у этого корабля?! — завопила Кармен, но осталась не услышена.       — «Гермес», — снисходительно ответил Гаруцио.       — «Гермес»... — машинально повторил Фернандес, сунув руки в карманы широких, подпоясанных штанов. — Нет, это имя мне явно не знакомо.       Тут он постарался быстрее переключиться на прежнюю тему, чтобы о его подозрительных вопросах все успели позабыть:       — Расскажи-ка подробнее о сути сего предприятия, сын. Иначе говоря, во что ты ввязался по милости своего склочного родственника?!       Гаруцио вкратце изложил родителям суть экспедиции, но положительного ответа так и не получил. Вместе с тем, рассказом своим он умудрился задеть напыщенное самолюбие отца: Фернандес глубоко оскорбился на предложение Мигеля помочь, восприняв его как жалкую подачку.       Во время эмоциональной бури, развернувшейся в гостиной, двери в комнату неожиданно распахнулись, и в залу неуклюже ввалился испуганный Диего, озираясь по сторонам, как сбежавший преступник. Пожилой лакей до такой степени горел желанием узнать тему беседы господ, что пошëл на нечестный ход: подкравшись к гостиной, он прислонился ухом к двери и стал подслушивать. Однако вскорости старик увлëкся семейными разбирательствами и не заметил, что слишком сильно навалился на неплотно закрытую дверь — причина его эффектного появления.       — Вздумал подслушивать, мешок с костями?! — заорал взбешённый граф, увидев поднимающегося с коленей слугу. — Пшëл прочь отсюда, покуда не прописал тебе двадцать ударов плетью!       Диего попытался пробормотать в оправдание что-то невнятное, но понимал, что проступок его, по правде, заслуживает подобного наказания.       Однако Кармен пришлось не по нраву, как Фернандес обратился к единственному, всей душой преданному слуге их семьи. Женщина закрывала глаза на его чрезмерное любопытство, так как знала характер друга и не сердилась на старика за привычку везде совать свой длинный нос.       — Останься, Диего, — строгим тоном приказала ему леди Пьето, — раз ты слышал наш разговор, то выскажись насчëт сложившейся ситуации. Как думаешь ты — можно ли виконту одному отправляться в столь опасное путешествие?       — Но я буду не один!.. — вскричал Гаруцио, окончательно убедившись, что его не слышат.       Его светлость враждебно зыркнул глазами в сторону жены: «отмены» своего приказа он стерпеть не мог. Граф круто развернулся в еë сторону и высокомерно выставил ногу вперëд, как бы подчëркивая своë превосходство.       — Я сказал: пускай убирается к чëртовой матери, либо мои угрозы превратятся в реальные действия!       Кармен побледнела от негодования. Алые губы еë взбудораженно дëрнулись, готовясь выдать противнику достойный ответ, но Гаруцио в последний момент перед назревавшим скандалом встал между родителями. Он воинственно посмотрел на отца, имея прямую цель не допустить его к победе.       — Диего останется здесь, — произнëс юноша с непреклонной интонацией. — Действиями своими вы лишились почти всей прислуги. Будьте добры уважать тех, кто остался предан вам и вашей семье!       Фернандес протяжно вздохнул, и во вздохе этом были собраны все оттенки недовольства и возмущения. Пытаясь выразить злость, переполнявшую эту гнилую душу, граф издал пару нечленораздельных звуков и густо покраснел.       Опозориться при прислуге! Этого ещë не хватало! Родной сын на глазах у плебея опровергает его приказы и выказывает недовольство!       Проскрежетав в полголоса несколько проклятий, его светлость разъярëнно бросился к дверям и, отпихнув старика, оставил мать и сына в обществе Диего, покорно склонявшего голову к полу.       — Вы все попомните мои слова! — крикнул он напоследок. — И ты, моя дорогая жена, и ты, любящий сын!       Какие именно слова — осталось покрыто тайной. Вероятно, внезапное и весьма странное появление лакея было решающей каплей масла в этом стремительно разгарающемся огне. Терпение графа, если таковое присутствовало в образовавшихся обстоятельствах, лопнуло при виде влетевшего в гостиную Диего. В бешенство его привëл не столько пожилой лакей, сколько предшествующий разговор с семьëй и их защита виновного. Старик попросту попал под горячую руку.       Лишь только когда двери закрылись, слуга поднял благодарный взгляд на Кармен и Гаруцио.       — Благодарю вас, госпожа! — обрадованно засиял старик. — И вас, виконт! Я, правда, не рассчитывал появляться здесь при таких условиях. Простите меня, ради всего святого — вы уж меня знаете!       Кармен ласково улыбнулась и кивком пригласила друга занять место на диване. Диего живо повиновался, и они оба сели. Гаруцио расположился на стуле, на котором несколько минут назад гордо восседал граф.       Лакей неподдельно любил госпожу и еë сына, отчего старался быть посвящëнным во все их дела. Иногда любопытство его переходило границы дозволенного — тогда леди Пьето аккуратно и без хамства говорила ему о том. Пожилой слуга всë понимал и тотчас осекался, дабы действия его не перетекали в откровенную наглость.       — А теперь, — с вновь нарастающим недовольством начала Кармен, — вернëмся к нашей дискуссии.       — Вернëмся, — вызывающе бросил юноша и положил ногу на ногу.       — Так каков твой ответ? — обратилась леди Пьето к Диего. — Может ли виконт в одиночку совершать столь опасное путешествие?       — Ох, госпожа, я, по правде говоря, даже не знаю, что и ответить...       — Отвечай, как есть, — повелительным тоном сказала Кармен.       — Тогда, — замялся лакей и опасливо покосился на Гаруцио, — тогда я солидарен с вами.       Гаруцио обессиленно закрыл ладонью лицо и глубоко вздохнул.       — Вот видишь, — с победоносными нотками произнесла леди Пьето, — меня поддерживают все. Прошу тебя, сын, прислушайся к моим словам.       — Матушка, как вы не понимаете! — раздражëнно возгласил юноша. — Только часть этих денег может спасти всю нашу семью от бедствования, а вы отказываетесь от благородно протянутой руки!       — Руки, протянутой кем!? — Кармен повысила голос до крика. — Мерзавцем и склочником, которого я едва ли могу назвать родным братом?!       Так запросто брошенные ею обидные слова окончательно поставили Гаруцио в тупик. В конце концов он осознал, что в жизни не добьëтся от матери одобрения. Тогда, вспомнив жизненные уроки Мигеля, виконт принял решение действовать не натиском, а хитростью. Он мрачно улыбнулся и более сдержанно ответил:       — Хорошо, я приму ваши настояния к сведению и постараюсь забыть о всякого рода путешествиях.       Кармен, приятно удивлëнная тем, что еë нравоучительная беседа оказалась ненапрасной, не обратила внимания на относительно быстрое согласие со стороны сына.       — Вот так бы сразу, — женщина успокоенно выдохнула. — Ни я, ни тем более твой отец не собираемся уведомлять твоего родственника о принятом решении. Пусть остаëтся в неведении.       — Возможно, вы правы, — сарказма в голосе Гаруцио скрыть не смог. Заметил его только внимательный к мелочам Диего.       — Значит, так тому и быть, — монументально заключила леди Пьето. — И забудем об этой сцене, друзья. Надеюсь, все сделали для себя правильные выводы.       На сегодняшний день слово еë оказалось решающим. Все неспешно разбрелись по своим комнатам и занялись делами.       К примеру, Его Светлость Фернандес Пьето в настоящее время был сильно занят: склонив обрюзгшее лицо над высоким письменным столом, граф держал в руке перо и выводил на бумаге предельно провокационные строки.       «Дорогой мой друг, Андрес Варгас! Пишу вам я ваш старый и, смею надеяться, весьма хороший знакомый Фернандес Пьето.       Насколько известно мне — через несколько месяцев вы на «Гермесе» отправляетесь в плавание в компании нашего общего недруга. Мне отчасти он приходится родственником — это вы знаете. Речь, если вы ещë не догадались, что вряд ли, идëт о Мигеле Грандере. Нам обоим предоставилась отличная возможность избавиться от него! Попытайтесь исполнить обещание, которое вы некогда дали самому себе, и сотрите этого негодяя с лица земли! Я же, при случае, обязуюсь прикрыть вас своим честным именем, известным почти во всей Испании.

Его Светлость граф Фернандес Пьето»