I
Двумя днями позже возвращения в поместье Кармен и еë новоиспечëнной служанки прибыл сам граф. Приезд Его светлости пришëлся на вечер. По ступенькам и до самой гостиной Фернандеса учтиво препровождал друг, у которого Пьето-старший за искусительной игрой почти оставил последние деньги. Граф спотыкался о пороги, идиотски смеялся и беспрестанно норовил оттолкнуть своего, можно сказать, спасителя, так как в настоящем времени Его светлость был мертвецки пьян. Друг, небрежно толкнув Фернандеса в руки прихлебала Бенито, поспешно удалился, оставив неудачливого товарища на попечение единственного верного ему слуги. Пробудился граф позже обычного, с головой трещащей по швам. Просторные покои его покрывал сумрак занавешенных тëмных штор. — Бенито! — Хрипло позвал он, откашливаясь. — Бенито! — Здесь, здесь! — Перед кроватью Пьето тотчас выросла сгорбленная фигура приспешника. Правда, из-за темноты граф не смог хорошо разглядеть его лица, да и сам он как-то странно воротил от хозяина лысую голову. — Чего прикажете, Ваша светлость? — Шторы раздвинь. Черно, как в гробу. — Недоброжелательно бросил Его светлость, принимая в постели сидячее положение. — Слушаюсь! В комнаты прорвался яркий дневной свет и наделил обитель горе-игрока тëплыми приятными красками, что резали глаза. Бенито всë не поворачивался. Исполнив приказ, он робко стал у окна, не смея взглянуть на графа. — Что ж ты нос от меня воротишь, а? — Последовал ожидаемый вопрос. — Ну-ка, повернись! Что это у тебя за тряпка на роже? Несчастный слуга поджал губы и выдал дребезжащим козлиным голосом: — Не смею, Ваша светлость! Чес-слово, не смею! — Дожили! Он не смеет! — Выходя из себя, гневался Пьето. — Повернись, говорю! Иначе на улице жить будешь! Чуть не рыдая от обиды и былой боли, прихвостень Фернандеса неспешно оборотился к хозяину лицом. Граф ахнул и вскочил на ноги, позабыв о больной голове: на правом глазу слуги красовалась серая тканевая перевязь, какую накладывают при ранениях. — Что такое?! — Вскричал Его светлость и приблизился к бедному Бенито, что под властным взором хозяина, казалось, сгорбился более того и стал походить на шахматного коня. — Откуда трофей? При словах этих Фернандес потянулся за повязкой, желая посмотреть, что под ней скрывается, но Бенито в один огромный прыжок отдалился от графа, сверкая единственным глазом. — Ваша светлость, не могу сказать, хоть убейте!.. — Скулил он из недр комнаты, как побитый пëс и плотнее зажимал рукой ткань перевязи. — Вот как, значит... — Недобро прохрипел Пьето-старший. — Вот, какова твоя любовь ко мне и клятвы не иметь от меня секретов! Изменник! — Нет! Нет! Клятвы истинные, но здесь я... простите... Никак не могу... — Были б истинные, так мог бы! — Давил граф. Фернандеса смертельно раздражали секреты слуг, особенно своего прихвостня, который внегласно считался его вещью. Бенито был зажат меж двух бескрайних бездн: верность, проявляемая им к графу, выработалась с течением времени. Формально он не состоял в рабстве у семьи Пьето, а фактически — да, ибо своего дома и семьи он не имел. Встать Фернандесу поперëк горла означало самовольно податься в бродяги. — Хорошо, я скажу, Ваша светлость... — Покорно сдался слуга, перебирая пуговицы на манжете. — Так бы сразу. — Я с лестницы упал, ударился глазом и... — ... И лишился его? — Да-да! Верно! — обрадовался подсказке недалëкий Бенито. — Врëшь! — взбесился граф, улавливая запах лжи. — Зачем тогда поначалу выкручивался, если всë настолько просто? Да и где ты так «упáсть» мог, что аж глаз потерял? Загнанный в угол прислужник испустил грудью мученический хрип и повержено замотал головой. На этот раз победа встала на сторону Фернандеса. Вслед за полуминутным молчанием верный прихвостень глухо выдавил, точно слова давались ему с превеликой болью: — Госпожа — я éй позавчера вечером не угодил... — Виновато промямлил одноглазый Бенито. — Она спицу схватила и ка-ак..! Бенито не договорил, подарузамевая, что из этого незавершëнного восклицания вывод сам должен всплыть на поверхность. Графиня не запретила слуге говорить правду, но он вновь боялся навлечь на себя еë ярость. Граф постучал ногой по полу, скривил губы и задумался на несколько секунд. Лохматые брови его недобро сползли к переносице. Ничего не ответив слуге, он накинул поверх халата тëмно-фиолетовый камзол и пулей вылетал за дверь, бормоча под нос какие-то скверные ругательства. Слуга помчался за хозяином, всем сердцем желая увидеть одним своим глазом кару бездушной графини. Кармен в полном умиротворении наслаждалась ласковым утром на открытой веранде. С крыши и по бокам пристроя свисал отбрасывающий приятную тень плющ. Он, словно зелëными сетями, опутывал веранду и заслонял обывателей от уморительного зноя. Рядом копошилась Домилитта: она принесла графине поднос с чайником и чашками, а теперь тщательно смахивала веником немногочисленные опавшие листья вьюна. Чëрные волосы девушки были забраны в пышный хвост, изящное тело облачало неброское бледно-розовое платьице. Словом, если бы не гордая, благородная осанка и утончëнные черты — обыкновенная прислуга, ничем не выделяющаяся среди других. Поколь Фернандес у себя в покоях воевал с Бенито за истину, между хозяйкой и служанкой состоялся эдакий диалог: — ...Твой родной отец, говоришь, пират? — Из любопытства бесцеремонно возвратилась Кармен к безмерно скользкой теме. — Герцогиня избрала верный путь, отвернувшись от такого негодяя. Домилитта крепче сжала ручку веника и на мгновение застыла, направив взор в пустоту. Подобные разговоры приносили ей уйму грусти, посему она быстро и нехотя отозвалась: — Да, да, госпожа... Вы правы. — Чуть слышно рассеянно пробубнила девушка, возобновляя работу. Но Кармен, очевидно, не собиралась оставлять неприятную служанке беседу: — Можно подумать: близкие родственники, отец и дочь... Но вездесущий рок судьбы распорядился плачевным образом. — Будто размышляла вслух, продолжала леди Пьето, вальяжно обмахиваясь богато украшенным веером с позолочëнной ручкой — подарок маркиза де Идалько. Домилитте хотелось здесь же бросить веник и убежать, заткнув уши, но выдержка, привитая высшем обществом, не позволила девушке поддаться чувствам. Сухие листья были изгнаны с чистой веранды; беглянка взяла своë орудие и собиралась покинуть госпожу, отпустив сдержанный поклон. Однако Кармен успела бросить ещë одну, не менее интересную фразу: — У меня ведь брат родной был, да мать его за дело в шестнадцать лет и́з дому выгнала. Но по делом, правда: всë, что не скажи, ей наперекóр делал. А потом и вовсе корсарские отряды собой пополнил. — Не оборачиваясь к собеседнице, со вздохом произнесла графиня, будто о чëм-то жалея. Домилитта остановилась у порога. Сердце еë пророчески ëкнуло, точно почуяло дурное. Опустив глаза в пол, девушка прикусила нижнюю губу и засим заинтересованно сказала: — Был... — полувопросительно повторила она за госпожой. — Неужто он умер? Кармен страдальчески опëрлась головой о руку. — Жив, к несчастью. — Раздражëнно бросила леди Пьето. — Молюсь лишь на то, чтоб сдох поскорее. Ошарашенная неожиданным заявлением, служанка не удержалась от непонимающего взора в сторону Кармен. Графиня ощутила его спиной и медленно обернулась. — Обычно я не откровенничаю с прислугой, — разъясняла она, — но наши истории в неком смысле перекликаются. Брат мой — как бы не противно мне было так называть этого человека — пользуется в глазах моего сына огромным авторитетом с детства. Пока он был вхож в наш дом, я не знала о его гнусных делишках, но даже тогдá отношения наши держались на волоске. — Кармен жестом пригласила Домилитту сесть, давая понять, что сейчас она, как никогда, готова на прямоту. Девушка повиновалась. — Гаруцио — мой сын — попал под его кошмарное влияние и пошëл с ним на ужасную авантюру... — Леди Пьето грустно замолчала на долю минуты, затем подробно изложила историю об экспедиции в Южную Африку. Имя Грандера она ни разу не назвала, употребляя в отношении брата лишь ругательные выражения. Кармен страшно нуждалась в выплеске эмоций, так как Фернандес наплевал на ситуацию самым бессовестным образом и вообще не общался с женой, маркиз де Идалько слыхал еë от горячо обожаемой леди Пьето раз сто, а подруг графиня не имела, чему была обязана своему дрянному характеру. — Неприятный инцидент. — Сострадающе выдала Домилитта. — Но, думаю, всë обойдëтся; виконт вернëтся домой целым, невредимым, а тем паче и богатым. — Ох, ничего не знаю! — Раздосадованно возгласила госпожа. — Хотелось бы верить, хотелось бы!.. Разговор хозяйки и прислуги резко прервался: на веранду, словно на поле боя, влетел граф. Глаза его сверкали фосфорическим блеском, редкие волосы на плешивой голове ощетинились. Служанка поднялась и слегка приклонила голову при виде Его светлости, но Фернандес даже не удостоил еë взглядом. Графиня судорожно спрятала веер. — Кармен! — В диком припадке бешенства орал граф. — Кто дал тебе право калечить моих слуг!? — Твой холоп получил по заслугам. — Не отпираясь, проговорила графиня. — Ага! Ты не отрицаешь! — Нет, я ничего не скрываю. Домилитта сдержанно поклонилась хозяевам и решила покинуть их, дабы не стать невольной свидетельницей семейных разбирательств. Ухода еë никто не заметил. — Он совал нос не в свои дела! — Разгорячëнно крикнула Кармен. — Я хотела одной прогуляться по парку, а твой Бенито тайком увязался за мной! Уличив его в преследовании, которое повторялось в твоë отсутствие каждый Божий день, на этот раз я не сдержалась! Супруги стояли друг от друга на расстоянии вытянутой руки и обменивались уничтожительными взорами. Кулак Фернандеса то разжимался, то сжимался опять, но так и не применился по назначению. Спорить с женой бессмысленно — это граф уяснил ещë на первый день после свадьбы. Пьето-старший сдался, впрочем, как и всегда. Тихая минута между пререканиями возвратила память Его светлости к неизвестной девушке, на которой он не сконцентрировался изначально. — Что за особа только что была здесь? — Без перехода, как бы закрывая прошлую тему, сдавленно спросил граф. — Это моя новая служанка Домилитта. Без Гаруцио и Диего мне стало совсем тошно, потому за небольшую плату я наняла еë. Девушка исполнительна, догадлива и не любопытна до господской жизни. Бывшей послушнице Кармен наказала не называть своей родовитой фамилии во избежание лишних распросов и рисков раскрытия измен леди Пьето. Домилитта и сама не собиралась об этом распыляться. Про знакомство в трактире говорить строго воспрещалось. Фернандес ответил надменным молчанием и снова переключился на новое, более важное для него дело: — Сегодня в пять часов ко мне по делу зайдëт Его благородие Руфино Лоренсо, дабы отдать кое-какие бумаги, — Руфино Лоренсо! — радостно повторила графиня, просияв лицом. — Давно же он не навещал нас. — Когда он выйдет из моего кабинета, пригласи его на чай. Поуговаривай, если сразу не согласится. — Продолжал Пьето. — Как знакомый он очень нужен нам. Точнее не он, а выгодные связи, что находятся в его распоряжении. Твоë предложение он примет быстрее, чем моë. — Конечно, конечно я приглашу Его благородие на чашечку чая! — воодушевлëнная предстоящей встречей, трещала Кармен. — Почтенный судья останется доволен приëмом, ручаюсь! Леди Пьето покинула тенистую уютную веранду и побежала раздавать Домилитте приказы об уборке. Про разочарованного быстрой перепалкой супругов Бенито не вспоминали до следующего дня.II
Его благородие Руфино Лоренсо, о ком речь шла ещë в начале повествования, производил впечатление солидного, богатого человека, не менее солидного возраста. Короткие прилизанные волосы его почти полностью покрывались серебром, а вечно снисходительное выражение лица, приобретëнное в процессе судебной карьеры, никогда не менялось. Соберись перед ним все черти ада, он бы одарил их властным взором и отправил бы в зал суда. Но имелся за пречистивым вершителем судеб один маленький грешок: деньги любил он более законности. — Мне неловко стеснять вас, — сказал Руфино, сидя в светлой гостиной рядом с графиней. — Зная ваше нынешнее положение... — Прекратите, Ваше благородие! — театрально отмахивалась Кармен. — Вы нас ни капли не стесняете! Лоренсо вяло улыбнулся навязчивому гостеприимству. Он поднëс к губам чашку чая и сделал небольшой глоток. — Слышно ли что-нибудь о вашем брате-разбойнике? — поинтересовался судья, дабы как-то скрасить диалог. — Слышно, Ваше благородие! О таком мерзавце всегда идут вести, ведь, Боже правый, спокойно жить он не умеет! — постучала ладонью по столу леди Пьето. Эмоции плескались через край. Графиня не лишила себя удовольствия рассказать Руфино про отъезд Грандера в Южную Африку и об участии в нëм Гаруцио. Узнай она нечаянно, что высокопоставленный гость — спаситель еë ненавистного брата — судья моментально был бы выставлен за дверь. Кармен, как остальные, придавалась неверному мнению о побеге бывшего пирата. Последними ругательствами поносила она Мигеля и под конец едва не выдала нецензурное слово. Домилитта в эти минуты протирала пыль около хозяйки и гостя. Девушка, увлечëнная уборкой, не замечала заинтересованных взглядов судьи на своей грациозной фигуре. По окончании драматично-комичного повествования графини, Лоренсо из вежливости выразил сострадание несчастной матери и нежданно попросил Кармен об аудиенции. Леди Пьето вальяжным жестом руки приказала прислужнице выйти; Домилитта поспешно покинула их. — Что вы хотели? — не без волнения сказала графиня, вертя в руках чайную ложку. Руфино Лоренсо — тот человек, благодаря алчности которого Мигель не умер на виселице — недавно начал подыскивать себе жену. Увлекаясь в свежие лета исключительно богатством, он позабыл о скоротечности жизни; пробудился от приятного сна — а уж волосы его седы и идëт пятьдесят пятый год. Но, говоря к чести многоуважаемого судьи, статус будущей жены не имел для него значения. Была б молода да хороша собой — единственные его требования. Все дамы, — светские львицы и простолюдинки — которых видал Его благородие за последнюю неделю, не соответствовали однако завышенным запросам Руфино к женской красоте. Был готов он отдать подчас любые деньги, лишь бы обзавестись красавицей-женой и быстрее заполучить законного наследника. На это дело, вопреки своей скупости, он не пожалел бы и крупной суммы. — Как зовут вашу служанку? — не церемонясь, негромко молвил Его благородие. Кармен удивилась странному вопросу, но выразить изумление поначалу не посмела. — Домилитта. — Ответила женщина. — Однако ж, не примите за дерзость, чем моя прислужница заинтересовала вас? На потрескавшихся губах Лоренсо зазмеилась еле заметная улыбка. — Я скажу прямо, милая госпожа — эта девушка заинтересовала меня своей молодостью и красотой. — Прямолинейно разъяснил судья. — Где-то неделю с половиной назад я озадачился поисками супруги. В молодости, говорю, не кривя душой, я не задумывался о том, что когда-нибудь мне понадобится наследник, тот, кто после моей кончины займëт насиженное денежное место. Я хочу, чтобы династия Лоренсо продолжалась. Даже в сорок и до пятидесяти лет Руфино считал, что времени у него сполна, но жесточайше обманулся. — Другими словами, вы хотите... — не договорила леди Пьето. Голос еë звучал слабо. — Вы правильно мыслите. — Но Домилитта не под стать вашему статусу! — от греха подальше графиня никому не распространялась о былом положении служанки. В ответ зазвучал только сдержанный смех. — Мне всë равно на положение будущей жены. Скажите, каков характер прислужницы? — Не нахожу в нëм ничего отталкивающего: девушка исполнительна и молчалива. — В голове Кармен вдруг родился гениальный план. — То что надо, — И всë-таки знайте: она не невольница. Еë нельзя просто так взять и заставить выйти за вас замуж. — О, я понимаю это. С вашего позволения я переговорю с ней с глазу на глаз. — А если не согласится? — Придëтся просить вас, чтобы вы попробовали еë уговорить. — Я-то попробую, Ваше благородие, — хитро прищурив глаза, лилейным тоном произнесла Кармен, — но, думаю, вы понимаете, что для меня она ценная находка, и разлука будет нежелательной. Ибо где мне ещë найти за такую маленькую цену столь старательную и выдержанную служанку? Были б у нас прежние капиталы, вопрос не стоил бы и одного реала... Проницательный ум Руфино быстро уловил намëк. — Не беспокойтесь! Если Домилитта согласится стать моей женой — я надеюсь на это — вы получите хорошую денежную компенсацию за лишение бесценной служанки. Для такого важного дела мне не жалко сделать большие вложения. Ловкие дельцы быстро сторговались о сумме, и следующим вечером судья опять наведался в имение супругов Пьето, одетый в лучший свой костюм и с роскошным подарком, который нëс слуга. При встрече с Домилиттой, что до сих пор не понимала сути этой престранной встречи — Кармен говорила о ней смутно — Лоренсо поклонился и поцеловал белую руку девушки. — Сеньорита, — как можно мягче начал престарелый ухажëр, — я обескуражен вашей красотой. Служанка растеряно хлопала глазами и позабыла поклониться в ответ, хотя это ей следовало сделать пéрвой, учитывая статус гостя. — Благодарю вас, Ваше благородие. — Со статным достоинством ответила она судье. — Мне льстят ваши комплименты. В комнате они находились одни. — Ваше платье, право, не под стать такому ангельскому созданию. Сейчас мы исправим данную оказию. Руфино два раза хлопнул в ладоши, и на сей условный сигнал в гостиной тотчас появился слуга. Он подал господину что-то мягкое в тканевом чехле. Домилитта наклонила голову набок. Из скучного серого чехла, точно изумительно прекрасная бабочка из уродливого кокона, появилось изысканное красное платье с длинными рукавами-фонариками. Расшитое кружевом и представляющее собой верх портного мастерства, оно волей-неволей приковывало внимание. — Теперь оно ваше. — Сказал Лоренсо, протягивая девушке подарок. — Ваше благородие, — ответила Домилитта, инстинктивно мотая головой и прижимая руки к груди, — огромное вам спасибо, однако я не понимаю, зачем всë это? — Сейчас поймëте. — Заговорчески молвил судья и пододвинулся ближе к собеседнице. — В силу своей профессии я привык говорить прямо: вы очаровали меня вашими не присущими слуге светскими манерами и красотой. Я хочу жениться на вас. Бледные щëки девушки вспыхнули, несколько раскосые зелëные глаза округлились. Домилитта ожидала чего угодно, но не того, что услышали еë уши. Она терялась в догадках до судьбоносных слов: узнал ли Лоренсо о происхождении прислужницы или явился за чем-нибудь другим? Может он пришëл, чтобы вернуть еë обратно в монастырь? Посему, заявление судьи подействовало на служанку Кармен успокаивающе. Она выдохнула и менее напряжëнно ответила: — Ваше благородие, как же наше классовое неравенство? Мы из разных социальных слоëв. — Не имеет значения. Я не смотрю на статус. Неважно, кто вы сейчас, а важно, кем вы станете, выйдя за меня замуж. Домилитта задумалась: правда — денег у пожилого жениха куры не клюют. Неисчерпаемые мысли о матери, план по освобождению которой служанка покамест не придумала, заставили еë всерьёз поразмыслить над принятием предложения. Потом, когда свадьба состоится, через некоторое время можно было бы раскрыть перед мужем свою истинную сущность, предварительно выяснив его отношение к герцогине де Мальборо. Знала б девушка, что этот человек сыграл огромную роль в жизни еë отца, который остался жив лишь из-за порочного качества судьи — наверное, согласилась бы прямо сейчас. — Я не могу ответить быстро. — Сказала она Руфино. — Позвольте мне подумать, скажем, до завтрашнего вечера. — Разумеется! Я не требую мгновенного ответа. Тогда до завтра. Руфино поднялся и, кивнув на прощание, скрылся в дверном проёме. Встреча завершилась благоприятно, как решил Лоренсо. Домилитта хотя бы не ответила полным отказом, а обещала подумать. Кармен, по настояниям Его благородия, весь следующий день проводила непрерывные агитации для служанки в сторону положительного ответа. О собственной выгоде графиня не упоминала. — Этот брак сделает тебя счастливой! — говорила Кармен. — Богатство всегда улучшает душевное состояние! Мне важно твоë благополучие, милая, ведь я, невзирая на наше недолгое общение, успела привязаться к тебе, как к родной дочери! Домилитта не верила откровенной лжи, не обращала на неë внимания. Мысли девушки были заняты другими вопросами. Единственное, на что смотрела она в сладких распинательствах леди Пьето — нарочито подчëркнутое «богатство». Оно, в отличие от «высоких чувств» Кармен, являлось правдой. Деньги были самые настоящие. Случай освободить Консуеллу посредством крупной взятки, ежечасная трель графини о пользе этого замужества и победа плюсов над минусами побудили Домилитту ответить «да» безветренным никелево-синим вечером.