I
Просторный особняк герцога Икстаполано, находившийся на центральной, оживлëнной улице, всегда был открыт для гостей. Хозяин его, пусть объявился на арене вельмож Севильи совсем недавно, успел прослыть великим гулякой и дебоширом. Он бездумно влезал в драки на балах (чаще сам их и затевал), бывал на дуэлях, оскорблял чужих жëн, и за скверный свой характер расплачивался временем, проведëнным в суде пэров на скамье подсудимых. Пару раз он был арестован на несколько дней, а один едва не отправился в пожизненную ссылку за убийство на дуэли какого-то графа, да вовремя сообразил всучить Его благородию взятку. Тот, к превеликой радости Икстаполано, принял дары. Руфино Лоренсо, как глава всего городского суда, присутствовал на многих делах, в том числе на тех, что касались вздорного герцога. — Представляешь, эта старая сволочь влепила мне штраф! — жаловался он другу за бокалом шампанского у себя в доме. — Ну разукрасил я рожу этому павлину, что с того? Нет, надо именовать меня виновным и назначать наказание! Смерть как надоел мне этот судьишка! Герцог — грузный, высокий мужчина, с крупными чертами лица — замахнулся было, чтобы с досады швырнуть пустую бутылку в стену, но товарищ его остановил, задержав руку собеседника в воздухе. — Да, старина Андрес, прелести богатого жития захлестнули тебя по уши. — Усмехнулся приятель, изымая у друга бутылку и ставя еë на пол. — Смотри, не вляпайся во что-то непоправимое. — Назидательно молвил он и стряхнул пепел сигары на салфетку. Андрес поморщился и с видом человека, у которого всë под контролем, махнул рукой. — Послушай, Фернандес, — он облокотился на стол, — если мне удалось выйти сухим из воды, обманув Селби и заполучив сокровища, то черта с два я позволю растоптать себя какому-то судье! Видишь, как сложилась судьба: твои «дары» за смерть Грандера оказались мне не нужны. Ко всему, выяснилось, финансовые дела твои плохи. Капитан бросил меня и команду Коутса в Африке, видимо полагая, что мы превратимся в папуасов, будем жить там или передохнем от малярии и другой заразы. Деньги мы выкопали, но договорились с Виллом разделить их поровну между нами двумя. Ночью, когда матросы легли спать, мы убили часового, а после принялись за остальных. Действовали мы быстро, совместными усилиями расстреляв спящими всю не шибко большую команду! Матросы, что сопротивлялись, полегли рядом с теми, которые не успели даже пикнуть! Варгас растянулся в самодовольной ухмылке. — Коутс опрометчиво положился на мою честность. Но смерть настигла и его. — М-да, — скептическим взором окинул герцога Фернандес, — с тобой опасно иметь дело. Но, не подумай, будто я сомневаюсь в твоëм великолепии... — пренебрежительно произнëс он. — И всë же: успех твой случаен. Не пройди близ берега корабль и не заметь тебя его капитан — деньги в Африке, без поддержки, обратились бы хламом. Убив команду, ты заполучил богатства, но рисковал остаться одному на диком континенте. — Вот видишь, как любит меня судьба! —огласил Андрес. — Я разбогател, взял другое имя и остался в выигрыше! Даже Грандера по роковым стечениям обстоятельств я смог запрятать под замок! Не знаю, каким образом он избежал гнева Селби и как записался в графья, но это уже не столь важно. Главное, что он по незнанию явился ко мне домой вместе с иными немалочисленными гостями месяца три назад и не увидел меня, а я его — да! — Правда я надеялся, что его казнят или хотя бы поместят в темницу. — С сожалением заметил Фернандес, поглядывая в направлении часов, что показывали половину седьмого. На темнеющих улицах бравые фонарщики, точно светлячки на обширной лесной поляне, зажигали огни. — Я тоже, но пусть лучше так, нежели бы ему дали жить полной жизнью и, не дай бог, наслаждаться ей. За окном послышался топот лошадиных копыт, и чья-то карета остановилась возле жилища герцога. Собеседники не сконцентрировались на этом мимолëтном звуке и продолжали: — А моя глупая жëнушка думает, что еë брат умер, — выдал Фернандес, подливая вина в свой бокал из бордового стекла. — Она не знает о его истинных мотивов для былого путешествия и о том, что Гаруцио ей солгал, иначе бы самолично явилась во Дворец и открутила б Грандеру башку, а заодно и своему сынку! — Почему ты не испортишь еë ликования? — удивился Варгас. — Я бы на твоëм месте сказал всë прямо; пусть заморочится! Граф Пьето бессловно устремил на Андреса неодобрительный, осуждающий взгляд и покачал головой. — Последует слишком много вопросов, а, зная Кармен, она найдëт на них ответы и без моего прямого участия: откуда я это узнал? Вдруг она разнюхает о моëм контрабандистском прошлом? О, тогда леди Пьето не упустит возможности сдать меня альгвасилам. Эта Мегера только и ждëт моего падения! Дружескую беседу разорвал дребезжащий фальцет сгорбленного прислужника, что появился в дверях: — Ваша светлость! Вас просит об аудиенции какая-то знатная дама. Велите ей войти? — обратился он к герцогу. Оба негодяя синхронно развернулись к источнику звука. — Дама? — недобро оскалился Варгас. — Как еë имя? — Она не называет его. Непродолжительное молчание. — Вели ей зайти. — Слушаюсь-с! Слуга ушëл, а Андрес одарил Фернандеса многоговорящим взором своих круглых маленьких глаз. Граф понял его посыл и распрощался с товарищем до — как условились они — следующего дня. Любопытство терзало Фернандеса: кем может быть неизвестная женщина, вечером посетившая дом герцога? Но Варгас настолько быстро спровадил собутыльника, что зародыш обиды поселился в пропитой душе пьяницы-вельможи. Спустя несколько минут двери отворились, и в кабинет Варгаса впорхнула стройная девушка в нежно-розовом платьице, обшитым бежевым кружевом. В распущенных волосах цвета воронова крыла красовался крупный красный цветок. Она поклонилась, в то время как Андрес и не подумал этого сделать. — Ваша светлость, — еле слышно начала она, перебирая руками подол платья, но тем не менее глядя Варгасу в лицо. — Мне бы следовало представиться, но я не могу этого сделать. На бледных щеках гостьи выступил румянец, как у любой порядочной девушки, оставшейся в незнакомой мужской компании. Андрес оценил красоту незнакомки жадным взглядом и шмыгнул носом. — Что вы, милая, я всë понимаю! — размеренным, переигранно-дружелюбным тоном ответил он. Гостье почему-то стало не по себе. — Я.. я.. пришла насчёт важного дела. — Голос еë дрогнул. — Готов помочь, — ласково откликнулся Варгас, кивком указывая на мягкий диван. Девушка боязливо присела, а сам герцог поместился там же почти вплотную к неизвестной. — Что ты хотела, детка? Точнее... Что вам нужно, сеньора? — оговорка была умышленной. Гостья незаметно покосилась на Андреса и вжалась в боковушку дивана, дабы не соприкасаться с Варгасом плечами. — Мне известно, что у вас были многократные распри с главою городского суда — Руфино Лоренсо, — собрав волю в кулак, приступила к изложению незнакомка, — из-за него ваша репутация запятнана. Репутацию Андрес запачкал исключительно благодаря своему отвратительному нраву, и посетительница осознавала эту нехитрую истину, но нарочно выставила проблему в таком нелестном для судьи свете. — Вы единственная, кто понимает меня! — возликовал герцог. — Как я ненавижу этого старикашку! Он портит мне жизнь! Я бы избавился от него! — По этому поводу я и наведалась к вам. У меня есть предложение. — Я весь во внимании. — Варгас, надо полагать, был сконцентрировал не столько на словах девушки, сколько на еë привлекательной внешности. — Обещайте, что этот разговор останется между нами. — Клянусь честью! — в отношении герцога сей клятва считалась недействительной. — Тогда слушайте, Ваша светлость: предлагаю вам скооперировать силы, дабы навсегда избавиться от Его благородия. Не спрашивайте, что сделал он мне, просто знайте: судья не единожды досаждал моей семье. — На долю минуты изящные черты лица гостьи омрачились. — Не буду кривить душой — я навела справки о вашем отношении к нему и только после этого пришла. Заинтересованный вдвойне, Варгас прищурился и близко-близко склонился к помертвевшему личику девушки. Посетительница чуть не задохнулась от едкого запаха перегара. — Думаю, это и в ваших интересах тоже. — Робко прошептала гостья, отстраняясь от хозяина дома. — Я щедро заплачу за оказанную услугу, ибо мне — молоденькой девушке — нужен покровитель. Одна я не в силах одолеть обидчика. — Говорите, покровитель? — Варгас на секунду задумался и ещë раз прошëлся взглядом по фигуре неизвестной. — Для вас, миледи, я сверну шею этому индюку! — О нет, нет! — ужаснулась незнакомка, и щëки еë вспыхнули. — Я бы хотела обойтись без кровопролития. Нужен гуманный способ. — В таком случае я готов вам его предоставить, — гордый подходящей задумкой, произнëс Андреас. — Мы увезëм Его благородие в Аликанте. Девушка вскинула на оппонента зелëные глаза. — Там есть одна организация... — замялся Варгас, не зная, как обойти острые углы. — Она занимается как раз тем, что нам нужно. Это своего рода нелегальная тюрьма, оттуда не возвращаются и... — Ваше сиятельство, — перебила его собеседница, — вы говорите, несомненно, действенные вещи, но не проще ли уличить судью во взяточничестве? Варгас, привыкший решать простые дела сложными методами, пресечëнно замолчал. Его гнилой разум не придумал ничего лучше, чем снова вляпаться в незаконные, опасные сделки. — Будь по-вашему, — фыркнул он, ожидая последующего расклада. — Мне нельзя являться в Отдельный корпус жандармерии: я не должна нигде раскрывать свою личность. — Говорила девушка. — Слуг просить небезопасно: как бы не был верен самый преданный прислужник, лучше не доверять ему сокровенные тайны — целее будешь. — И то верно. — Посему, сделать на судью донос придëтся вам. Андрес утомлëнно потëр висок и зевнул. — Пожалуй, это выход. — Заключил он. — Однако ж, почему вы так скрываетесь? Ведь мы, получается, не совершаем ничего незаконного, а лишь выводим Его благородие на чистую воду? Глаза гостьи быстро заскользили по полу и стенам. — Еë католическое величество Изабелла II строго наказывает взяточников: за крупные суммы следует пожизненный арест. Но у Лоренсо есть заступники, которые, возможно, попытаются его вытащить, и тем лучше, если они не будут знать, кто это подстроил. Как я объясняла ранее, Руфино недолюбливает мою семью, поэтому со спокойным житием придëтся проститься. В силу сего я и прячусь. — Девушка была уверенна, что судья не выйдет из-под стражи вовеки веков, — королевская тюрьма славилась надëжностью — но на всякий случай просчитала и эдакое удручающее событие. — Вас же преследовать не будут, так как вы неинтересны искупителям Лоренсо. Их деятельность по приказу хозяина в целом направлена на узурпирование моих близких, иные им безразличны. Они смогут разведать о том, кто сдал судью и, если то буду я, станут мстить. Ибо поступок этот — лишний повод для проявления злости к моей фамилии. — Наглая ложь умело лилась из тонких алых губ. Заранее разузнав о недалëкости герцога, вечерняя посетительница с лëгкостью опутала Варгаса своими кроткими, ласковыми сетями и заставила его поверить продуманной сказке о вражде Лоренсо с еë семьëй. — Я рассчитываю на вашу помощь. — Произнесла она на выдохе и поднялась. За нею встал и Андрес. — Вы предложили мне выгодное дельце, — протянул герцог, потягивая спину, — ко всему, быть вашем покровителем — честь для меня. Считайте, что Лоренсо уже в тюрьме! Девушка покорно поклонилась, и лакей Варгаса проводил еë до высоких входных дверей. Гостья села в карету и с чувством выполненного долга направилась домой. Долг этот, пусть не был завершëн до конца, но первая часть его окончилась блестяще: герцог испытывает к сеньоре влечение. Не важно какое: любовное или исключительно плотское, или всë разом; главное, что на базе него он готов помогать. — Госпожа Домилитта! — старая Алехандра ринулась в парадную, как только хозяйка перешагнула порог. — Я ждала вас, смотрела в окно. — Далеко посаженные глаза верной служанки с благоговением смотрели на черноволосую донью. — Да, Алехандра; я погуляла всласть и теперь опять полна сил, — доброжелательно откликнулась Домилитта. — Дети спят? — Малютки спят спокойно. Эфе покормила их, а я уложила в кроватки. Домилитта поднялась на второй этаж, миновала коридор и, не заворачивая к мужу, который не соблаговолил поинтересоваться, где она была, очутилась в детской. Девочки видели пятый сон, а рядом, на кушетке лиловой обивки, примостилась кормилица. Приглушëнное сияние свечи желтоватым отблеском обдавало еë полные щëки и белоснежный чепец. Женщина дремала, склонив голову на грудь и сложив на животе руки. Домилитта легонько дотронулась до еë плеча. — Эфе! — шëпотом позвала она. Чернокожая служанка подскочила и вылупилась на хозяйку. — Ох, сеньора Домилитта, это вы! — тихо проговорила прислужница. — Дети кормлены и спят уже как два часа. — Хорошо, можешь быть свободна. — Благодарю, госпожа! Кормилица удалилась, а девушка осталась в детской. Она опустилась на ту же мягкую лиловую кушетку и о чëм-то задумалась. — Скоро ваша мама будет по-настоящему любима, девочки, — прошептала она, нежно глядя на три стоящие в ряд кроватки, с потолка на которые застывшим водопадом свисал бежевый балдахин. — Человек, что полюбил меня на самом деле, приумножит наше богатство и отнесëтся к вам словно к родным дочерям. Видя, как стремительно накаляется воздух между ней и мужем, Домилитта не стала дожидаться, пока Руфино выгонит еë из дома вместе с детьми, а принялась усердно подыскивать себе нового жениха, проводя множество вечеров на балах и званных ужинах. Еë нынешний статус замужней женщины не позволял ей отвечать в полной мере на ласки кавалеров, которыми те одаряли Домилитту от начала до конца. Она смущëнно отводила глаза и кокетливо отдëргивала руки. — Отойдите, сеньор, я замужем... — говорила девушка устрашающие слова, звучавшие по сути как «Подождите немного, и я буду вашей». Спустя громадное количество посещений подобного рода мероприятий выбор еë пал на молодого барона Васко де Бéлло, оставшегося без родителей к двадцати трëм годам и имеющего недурное состояние. Он был среди тех, кто более всех оказывал девушке знаки внимания. Балансируя между сохранением отношений с потенциальными женихом и мягкими, ненастоящими отказами в любви, Домилитта умудрилась не только не запятнать репутацию, но и заинтересовать барона ещë сильнее. В недалëком будущем — по представлениям бывшей монахини — они соединят свои капиталы, и тогда говорить об освобождении Консуеллы будет проще раз в пять. Лоренсо, вопреки своей профессии, требующей стойкой выдержки и холодной головы, бывал суеверен. Он опасался и ненавидел чëрных кошек, обходил их стороною за пять пасо, предвзято глядел на рыжих женщин, мысленно одаряя таковых эпитетами вроде «нечистая», «лукавая» и «сатанинская», а также свято верил снам. Они вызывали у него особый трепет. Рождение дочерей Руфино расценил как неблагоприятный знак свыше: Домилитта проклята, она не способна родить наследника. И появись одна девочка вместо трëх — пусть в первый раз — предубеждëнные мысли судьи были бы значительно тише.II
С удручëнным, подавленным видом Кармен долго всматривалась во тьму ночного сада из окна светлой спальни. Ливень хлестал по крыше, а ветер низко склонял ветви деревьев, будто король своих маленьких подданных. Они гнулись, вот-вот норовя переломиться, но стойко держались под гнëтом разыгравшейся бури. — Невозможно! — вдруг негодующе вскрикнула, взмахнув руками, графиня. — Стоило этому негодяю сгинуть, как он начал мерещиться мне в других! Кармен отошла от окна и с силой задвинула пыльные бордовые шторы. Грандер не вызывал в еë легкомысленном сердце ни единого светлого чувства. Он приводил леди Пьето в неистовую ярость лишь своим именем; ни любви, ни формального родственного понимания, ни сочувствия — только гнев. Гнев и отвращение, внушëнные когда-то дочери сеньорой Агас. — Зачем, зачем я вижу Мигеля в этой девчонке! — не унималась Еë сиятельство, то садясь на широкую постель, то вскакивая и взбудораженно бродя по покоям. — Я не хочу его видеть ни в ком! Это бредни! Почему Небо заставляет меня думать о нëм? Посылает намëки, похожих людей? Господи! Не удивлюсь, если завтра встречу его двойника! Я всеми силами стараюсь делать вид — особенно в присутствии Домилитты — что не замечаю своих мыслей! Но кого пытаюсь обмануть! Графиня содрогнулась. Какая-то порывистая скверна поразила еë, точно молнией. — Не может же быть, будто я испытываю раскаяние за столь сильную неприязнь и радость гибели этого мерзавца? — поразмышляла она. — Но мне не в чем раскаиваться! В том-то и противоречие! Пометавшись ещë несколько минут, Кармен пришла к заключению, что предположения еë — несусветная чушь. Женщина легла спать и забылась мирным, праведным сном, каким забываются невинные монахини в священных монастырях. Она ненавидела брата слишком долго, чтобы сейчас воистину терзаться о его смерти.