I
Тусклое, несолнечное утро встретило пробудившегося от нездорового сна Хоггарта серым небом и ветром, с силой бьющим в большие, занавешенные тëмно-лиловыми шторами окна. Том повернул голову, которая утопала в пышноте подушек, точно в зыбучих песках, и разомкнул веки. Что-то насторожило его. Молодой человек напряг память, стараясь воспроизвести в ней недавние события, и пошевелил раненым плечом; оно оказалось перевязано; боль притупилась, но не прошла до конца. Юный моряк поморщился. Он усердно копался в воспоминаниях, как в груде старых вещей, однако не нашëл в них ничего, что следовало за падением с лошади и потерей сознания. В разрозненных чувствах Хоггарт сел, оперевшись спиною о мягкое изголовье кровати. «Где нахожусь я?» — думал он, не желая пока привлекать посторонних ради решения этой интересной загадки, хотя рядом стоял колокольчик для вызова слуг. — «Меня, верно, подобрали на дороге, когда я лежал без сознания...» Спальня выглядела богато. Стены кораллового цвета гармонично контрастировали с мебелью, выполненной в тëмных бордовых тонах. Справа от кровати, где лежал Том, стояла оттоманка на ножках из красного дерева, слева — резное зеркало, в котором Хоггарт, ненароком скосив глаза, увидал своë помятое отражение со всклоченными светло-рыжими волосами. Пол покрывали расписные пушистые ковры, обволакивающие собою фешенебельный пол из тëмного дуба. В покоях приятно пахло ароматическими маслами, что успокаивали и приводили в порядок разум. Роскошь обстановки наталкивала на мысль, что дом, в коем очутился молодой моряк, принадлежал человеку богатому и значимому. Том поднялся с постели. На нëм была тонкая льняная рубашка из чужого гардероба, пусть и сидевшая почти идеально, а также широкие домашние штаны в полоску. Придерживая больное плечо, Хоггарт снова осмотрелся вокруг, не зная, что предпринять. Вдруг в дверь тихо постучали. Беззвучный стук этот был обусловлен незнанием о том, очнулся ли новый гость или ещë прибывал в забытье. — Да?.. — полуутвердительно ответил юноша, с любопытством и напряжением глядя на прочную тяжëлую дверь. Порог переступил мужчина среднего роста, лет сорока с небольшим. На его не худом, но и не на грузном теле изящно сидел лиловый сюртук с бежевыми отворотами. Овальное, слегка загорелое лицо незнакомца, с прямым греческим носом и карими глазами выражало лукавую заинтересованность. Несколько складок на покатом лбу, образовавшихся, наверное, от привычки часто поднимать клочковатые брови, придавали виду неизвестного мудрости. Мужчина вошëл вальяжной походкой и, проведя рукой по зализанным назад, сальноватым волосам жëлтого оттенка, бесцеремонно опустился в мягкое кресло напротив ошарашенного Тома. — Мистер Хоггарт, как ваше самочувствие? — низкий, воркующий голос незнакомца вывел Тома из ступора и заставил его обратиться к своей безупречной выдержке: — Благодарю, сэр. Мне гораздо лучше. — Сказал он, исследуя внешность и манеры господина, что сидел в непринуждённой позе со склонëнной вперëд головой. — Вы истинный преемник капитана Селби. — Собеседник оголил желтоватые — под стать волосам — зубы в любезной улыбке, что говорило о его пристрастии к курению. — Сколько эдак вам сейчас годков? Двадцать два, кажется, если мне не изменяет память? — Двадцать один, сэр. — Почти попал в цель! — посетитель нарочито игриво погрозил указательным пальцем и засмеялся. — Простите, я смею задать вам пару вопросов? — несмотря на нелепость странного этого человека, Хоггарт интуитивно ощутил к нему душевное расположение. В добавок, как предполагал юноша, это он спас его волков, холода, недобрых людей и всего того, что мог таить в себе ночной лес. — Да хоть сто, приятель! Ах, простите, простите, мистер Хоггарт... Я привык к простоте в общении. — Мужчина спохватился, но данный перепад, как почувствовал Том, не являлся лицемерием, а исходил из глубины сердца. — Ничего. Я ценю простоту, хотя сам привык к муштре. — Тоже улыбнулся Хоггарт. — Могу я узнать ваше имя? — Конечно: граф Остин Нóртгемптон. — Хорошо. А вот моë имя, насколько я успел понять, вам известно, но... Откуда? — О, я видал вас ещë ребëнком! Как-то давно мне довелось иметь дело с капитаном Дэвидом Селби: вместе мы перевозили груз из Азии в Лондон. Вам тогда было лет пять-семь. — Значит, вы бывший моряк? — Верно подмечено! Я видел вас на корабле капитана... Как он там назывался... — «Гермес». — Да-да, «Гермес»! Моë судно сопровождало его, потому что тогда Селби со своей командой переправляли товар особенно ценный. Правда, уже не помню, какой именно. — И вы узнали меня по прошествии стольких лет? — Честно сказать, узнал вас не я, а мой камердинер. Ранее он состоял в команде капитана, но покинул еë пятью годами назад ради жизни без постоянной качки и опасностей. — Понимаю. — Голубые глаза Тома встретились с карими глазами Остина; в них юный моряк уловил ту самую прочную сталь, что обычно скрывается за бархатистой обëрткой. — Это вы, Ваше сиятельство, подобрали меня и велели вылечить? — Верно, мой друг. — Как изволите благодарить вас? Нортгемптон потянулся так, будто находился в спальне один, и хмыкнул. — Я приказал подать завтрак в гостиную, свои требования оглашу там. Сейчас вам принесут дневную одежду из моего гардероба. Одевайтесь и спускайтесь вниз, сэр. Мой лакей проводит вас. После этих слов Остин оставил Хоггарта одного.II
Завтрак у графа Нортгемптона был действительно достойным чести и совести спонтанного гостя: чистой, не запачканной ложью и не таящей в себе излишеств дурных людских качеств. На белой узорчатой скатерти с висячей бахромой Тома ожидала яичница с беконом и чашка чëрного чая. Жестом, исполненным небрежного величия, Остин отпустил слуг, и они с Хоггартом остались в гостиной наедине под мерное, как гекзаметр Вергилия, потрескивание дров в пылающем камине. — Что ж, когда честный человек предлагает благодарность, то грех отказываться. — Продолжил граф поднятую в спальне тему. — Я слушаю ваши условия. — Кивнул Том. При этих словах Хоггарта Остин рывком встал с пышного кресла, неспешно приблизился к окну, без интереса посмотрел на рыхлую снежную насыпь и сказал: — Я не требую ничего материального: этого добра у меня навалом. Я лишь хочу заручиться вашей поддержкой. — Поддержкой? — не понял молодой моряк. — Да, ей. Понимаете, я давно занимаюсь сбором информации и, как бы это низко ни звучало, шпионажем... Том слушал молча, терпеливо ожидая разъяснений. — Знакомо ли вам имя герцога Джона Пастера? Или нет, не отвечаете, мистер Хоггарт, я знаю, что знакомо. — Голос Остина не покидал сатирический оттенок. — Скажу всë как есть. Множество моих друзей стало жертвами его интриг. Он — Пастер — устранял тех, кто мог хоть мало-мальски помешать его планам, а также людей, являющихся неприятелями герцога. С криминальной шайкой Пастера не связывается даже королевская власть; подчинëнных старины Джонни бесчисленное количество, всех не переловишь, к тому же, многие из них титулованы. Массовые заключения под стражу и казни влиятельных особ не привели бы в обществе ни к чему хорошему. Но у меня, мой друг, тоже есть разведчики, которые наскребли кое-какие занятные сведения про недавнюю деятельность Пастера и его змеиный клубок. — Граф лукаво подмигнул Хоггарту, словно собирался выдать порцию пошлых сплетен, а не серьëзную информацию. — Начну с путешествия в Южную Африку. Юный моряк вздрогнул, что осталось замечено Остином. Это неосторожное движение получилось у Тома машинально. — Ну-ну, не волнуйтесь. — Нортгемптон занял прежнее место в кресле. — Я вам друг, или, если хотите, сообщник. Эти сведения я намерен использовать не против вас. Слушайте дальше. Я знаю почти обо всëм, что творилось на «Гермесе» с момента отплытия до возвращения в Уэймут. — Какой кошмар, — сдавленно заметил Том, — корабль капитана был до краëв забит шпионами... — Да: шпионами, стоявшими по разные стороны баррикад. Я давно мечтал заняться поисками компромата на преступного герцога, однако последнею каплей стало событие, о коем я опять же узнал от моих товарищей-разведчиков. У меня был приятель , что родился в Англии, но в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году переехал в Испанию и взял испанское имя. Его звали Гоито; он работал надзирателем во Дворце знатных преступников. Недавно выяснилось, что его повесили за содействие одному заключëнному. Э-хе, бедняга был помешан на вере; перед казнью он сказал, что всего-навсего помог «брату по религии», который является «человеком с добрым сердцем». Чай Хоггарта превратился в ледяную воду: всепоглощëнный историей Остина, Том совсем позабыл о нëм. Граф церемонно достал из кармана трубку, набил дорогим табаком и пересел подальше от юноши. — Не возражаете?.. — спросил он с неподдельным участием. — Нет, нет. Продолжайте рассказ, Ваше сиятельство. — Благодарю. После этого прискорбного случая я занялся доскональным изучением герцога. — Получается, ваш бедный друг и мерзкие дела Пастера были связаны? — Частично. Вернее не с ним, а с его подчинëнным. О! Я решил, что победить оружейный залп можно лишь таким же ответным залпом. Моих людей, быть может, не так много, как у Джона, но в ловкости они им не уступают. Я принялся рыть глубже и разузнал о плане герцога по заключению Селби и о некоторых прошлых его делишках. — Нортгемптон сделал паузу и выпустил в воздух пару дымовых колец. От запаха табака у Хоггарта защипало в носу. — Оказывается, всеми масштабными планами Пастера занимался человек, не имеющий титула. Он был его правой рукой, самым верным помощником герцога, служившим у него более четырнадцати лет. Ему одному Джон поверял задания личного характера, ибо он показывал наилучшие результаты. Ладони Тома похолодели, но молодой моряк не подал вида, что волнуется. — Его звали Мигель Грандер. Это он повинен в смерти несчастного Гоито, заточении ваших родителей в «Эолусе» и много ещë в чëм. Благодаря ему огромное число людей сейчас пожизненно томятся в тюрьмах. Лицо Хоггарта приобрело матовую бледность. — Да-да, дружище... Вернее, простите, мистер Хоггарт. — Остин нахмурился и зловеще усмехнулся. — Эту гадюку надобно раздавить. — Размеренно проговорил он по слогам, едва не сломав большим пальцем кончик трубки. — Покуда жив Грандер, Пастер, пусть и позорно бежал во Францию, может снова обрести могущество, если он — Мигель — объявится у него дома опять. — Ваше сиятельство, — сказал Том, покрываясь мурашками. — Я не смею сомневаться в ваших шпионах, которые, видимо, работают не хуже пастеровских, раз вам известны столь тонкие подробности, однако кое-чего они вам недорассказали. — Ну-ну? — Ведь Грандер мëртв уже как год. — Э-ге! Какое наивное заблуждение! — граф ударил себя по колену. — Мои молодцы орудуют и в Англии, и в Испании. Они собственными глазами видели его живëхоньким! Начав следить за герцогом в Англии, Остин пришëл к незамысловатому выводу, что необходимо проделывать это и в Испании: предметы бесчеловечных нападок Пастера проживали и там, потому что несколько лет своей жизни Джон провëл на родине Дон Кихота. Перед взором Хоггарта замелькали белые пылинки. Больное плечо зазудело, здоровая рука его, лежавшая на столе, затряслась, и Том, дабы скрыть следы смятения, спрятал еë под скатерть. — Ваше сиятельство, но ведь я сам... По приказу капитана... В озере близ «Кампос-Амплиос»... — Его спасли. — Кто посмел?! — Эта деталь относится как раз к тем, которых выяснить не удалось. — Кто, кто мог его выручить? — растерянно проговорил юный моряк. На боль внимания он не обращал. — Никого из подельников Грандера не было рядом. — Это не так важно, мистер Хоггарт. Главное, что местонахождение сеньора Мигеля вычислено, и сделалось возможным привлечь его к ответственности. Я уверен, что без него Пастер лишится половины сил. Знай Нортгемптон о том, что волей-неволей Грандер уже расплачивался за свой скверный характер и злой язык утекающим по крупице рассудком, он бы уничижительно посмеялся. На минуту-две в гостиной воцарилась тишина, которая прерывалась треском дров, медленно уничтожаемых пламенем. Граф закончил курить и нога за ногу бродил по комнате, мурлыкая себе под нос какую-то весëлую песенку неизвестного автора. Том смотрел в одну точку. — Чем же таким занимался Пастер, что нажил себе столько врагов? — пробубнил он, не поднимая на Остина глаз. — Пастер-то? — живо встрепенулся Нортгемптон, словно выпал из транса. — Всë просто, но гениально, как я считаю, друг мой. Его подчинëнные — его хлеб. Не зря они все подчас титулованы, и в связи с этим имеют доступ к королевскому двору и казне. — Герцог черпает своë богатство из королевских денег? — Представьте себе. Однако этим крупным воровством занимаются человек шесть-восемь, вызывающих наибольшее доверие у Его светлости среди остальных. Другие мелкие шавки отвечают за то, чтобы враги старины Джони, желающие разоблачить его, гнили в подземельях или, — граф закашлялся, — или чисто случайно погибали во время «несчастных случаев». — А Грандер... — А Грандер стоял выше всей свиты, хотя у него не было доступа к деньжатам Еë величества королевы Виктории. Он хитëр как сам дьявол и потому герцог вверял ему главное: управление своими соумышленниками, а также дела, что, как я имел честь говорить ранее, носили чересчур секретный характер. — Он сильно доверял ему... — Очень. И оттого известие о мнимой смерти сеньора Мигеля выбило Пастера из колеи: он — герцог — убедился в возможностях капитана Селби, у коего получилось казнить его самого изворотливого прихвостня. — Но у герцога целая орда подчинëнных. Неужели он испугался гнева капитана и небольшого сборища моряков? — Он, вероятно, знал, что у Селби, как и у него, есть связи. Что капитан мог привлечь их в случае необходимости. Лучше бежать туда, где можно свободно дышать свежим воздухом и наслаждаться светскими вечерами, нежели сидеть под тремя замками и не высовывать носу из своего замка до поры, пока не утихнет буря. А буря бы не утихла. В это зимнее утро Том узнал о Пастере больше, чем за минувший год. Информация, любезно предоставленная графом, роилась у Хоггарта в мозгу и по пазлам сопоставлялась с прошедшими событиями. Остин ведал о многом, так как его шпионы, подобно сторожевым судам, конвоирующим большие корабли, постоянно теперь находились где-то поблизости герцога и Грандера. — Пастер во Франции. — Договаривал Нортгемптон незаконченную мысль. — Бóльшая часть подчинëнных Джона ринулась вслед за своим господином, но не из-за него самого, а из-за его денег. По-моему, он остановился то ли в Блуа, то ли в Бургундии или... А, впрочем, я уточню позже. — Прогулка графа по гостиной прервалась так, что он в бравой позе уселся на стул рядом с гостем, положив локти на широко расставленные колени. — К чему это я вëл... Ах, да! Я хочу заручиться вашей поддержкой, мистер Хоггарт, и поддержкой ваших друзей. Хорошие сообщники на дороге не валяются. На щеках Тома появился лëгкий румянец. — Тьфу! Какой я дурак! — рассердился на себя Остин, припомнив обстоятельства, при которых молодой моряк появился у него в доме. — Тысяча извинений, сэр. — Ничего, я не смею сердиться. — Прекрасно, прекрасно. — Граф вскочил опять. Движения Нортгемптона отличались резкостью и импульсивностью. — Ну что, по рукам? — Я с радостью стану вашим другом. — Согласился Хоггарт, благосклонно улыбнувшись. — Но друзей, как выяснилось после прибытия «Гермеса» в Уэймут, у меня не так уж и много, как я полагал. — Что такое? — Увы, вызволять капитана захотели немногие; нас небольшая компания из девятерых человек, не считая меня. Вместе мы нашли способ освободить Селби, но для ловли Пастера и Грандера этого слишком мало. Остальные моряки струсили перед королëм и разбрелись по Англии, как чужие. — Ай-яй-яй! Скверное дело! — застенал Остин. — Но у меня людей достаточно. Общими усилиями мы прижмëм к стене этих двух вëртких гадов. — Надеюсь на содействие Всевышнего. — И я. Новые знакомые пожали друг другу руки. Граф быстрой солдатской походкой двигался в направлении двери; Том последовал его примеру. Чудаковатый хозяин внушил юноше доверие и надежду на отмщение недругам, подло затаившимся среди добропорядочных людей. Внезапно Нортгемптон остановился, и Хоггарт едва не влетел в его широкую спину. — Подождите! — воскликнул Остин с видом человека, позабывшего о чëм-то важном. — Что это я у вас спросить-то хотел... А! Как вы, мистер Хоггарт, попали в то нелëгкое положение, в котором я обнаружил вас, проезжая мимо? Том рассказал спасителю о встрече с Элли, их стычке и ночной погоне. Короткая эта история пробрала графа до кончиков волос.